мы

Твик сидел на полу в их общей с Крейгом комнате, перебирая костюмы для репетиции. Рядом, уткнувшись лицом в подушку, лежал Крейг, сдерживая раздражение. Он слышал, как одноклассники шептались за их спинами, смеясь над тем, что они играют главные роли в “Ромео и Джульетте”. Естественно, Твик был Джульеттой. Конечно, это была идея Баттерса. — Баттерс хороший парень, но какого хрена он думал, когда предлагал нас для этой чёртовой пьесы? — пробормотал Крейг, всё ещё лицом в подушку. — Меня бесит, что теперь эти уроды постоянно прикалываются, будто бы у нас вечно романтические сцены. Твик, нервно дёрнув плечом, посмотрел на Крейга. — Мне тоже это не нравится, но… — его голос дрожал. — Баттерс действительно хотел, чтобы мы сыграли. И… ну, ты знаешь, что это важно для меня. — Знаю, — вздохнул Крейг, наконец повернув голову, чтобы посмотреть на Твика. — Я согласился только ради тебя. И это уже выносит мне мозг. Твик отвёл взгляд, нервно потянув край своего костюма. Он понимал, что Крейг страдает от внимания, но сам не мог так просто отказаться. Спектакль был важен для школы, да и Баттерс был его хорошим другом. — Я не хочу тебя расстраивать, — пробормотал Твик, не глядя на Крейга. — Просто… это единственное, что сейчас действительно отвлекает меня от всего этого дерьма. Если я брошу, мне нечем будет занять голову, и я снова начну паниковать из-за… всего. Крейг сел на кровати, раздражение на его лице немного смягчилось. Он знал, как много это значит для Твика, знал, как сильно спектакль помогает ему справиться с тревогой. — Да, я это понимаю, — сдержанно сказал он, вставая и подходя к Твику, чтобы присесть рядом. — Но они реально начинают доставать. Твик молча кивнул, пока его взгляд оставался сосредоточенным на костюмах. Он чувствовал это давление так же сильно, как и Крейг, но продолжал цепляться за спектакль, потому что он был единственной опорой в его хаотичном мире. Крейг закатил глаза, услышав, как кто-то на фоне снова бросил одну из тех дурацких шуток про Ромео и Джульетту. Кто бы мог подумать, что школьная пьеса приведёт к такому количеству тупых комментариев? Твик остановился перед дверью зала, поворачиваясь к Крейгу с заметной тревогой в глазах. — Ты уверен, что всё нормально? — спросил он, поигрывая краем юбки своего костюма. — Может, ты лучше останешься? Я не хочу, чтобы тебе снова пришлось это слушать… — Нормально? Да, мне весело, как никогда, — саркастично бросил Крейг, оттолкнувшись от стены. — Они только и ждут момента, чтобы посмотреть, как я поцелую тебя на сцене. Это вообще тупо! Почему Баттерс решил, что нам надо играть Ромео и Джульетту? Он ведь понимает, как это выглядит? — Баттерс просто… он хочет, чтобы всё прошло идеально, — Твик выглядел немного виноватым. — Я не мог отказать ему. Он так старался. А я… Я не хотел подвести его. И… ну… Мне нравится эта роль, даже несмотря на всё это внимание. — Да, а мне не нравится, — прорычал Крейг, скрестив руки на груди. — Слушай, Твик, я готов делать что угодно ради тебя, но это уже переходит все границы. Мне уже надоело, что эти идиоты смеются за спиной и строят теории, будто мы играем в жизнь, а не в спектакль. Твик покачал головой, явно расстроенный. — Я понимаю. Я действительно понимаю, Крейг, но это всё скоро закончится. Ещё немного — и всё, никто не будет смеяться. Ты выдержишь? Ради меня? Крейг закрыл глаза, тяжело выдохнув. Чёрт, ну почему Твик всегда умудрялся задеть его за живое, заставить сдаться? — Ладно, ради тебя выдержу, — проворчал он. — Но если я увижу ещё одну шутку о том, что мы «прекрасная пара», кто-то точно вылетит с этой сцены. Твик слабо улыбнулся, благодарный за поддержку, но явно всё ещё тревожный из-за внимания, которое привлекали их отношения. Оно было лишним, да и этот спектакль лишь разжигал интерес к ним. — Спасибо, — тихо сказал Твик. — Я действительно ценю это. Крейг кивнул, и они вместе вошли в зал, где репетиция уже шла полным ходом. Крейг и Твик, оказавшись в зале, сразу почувствовали атмосферу напряжённой подготовки. Актёры сновали по сцене, обсуждая последние штрихи своих ролей, а Баттерс, как всегда, пытался организовать всех, размахивая сценарием, словно он был капитаном корабля, который отчаливал от берега. — Ребята, вы просто великолепны! — воскликнул Баттерс, когда заметил Крейга и Твика. — Давайте, покажите, как вам нужно начинать! Давайте с первой сцены, где Ромео и Джульетта впервые встречаются! Крейг снова закатил глаза. Он знал, что это было только начало. И вот они снова на сцене, под пристальными взглядами одноклассников и их смешками, и он знал, что готов выйти из себя, если снова услышит какие-нибудь оскорбительные комментарии. — Так, где мой Ромео? — спросила Твик, пытаясь ободрить себя, но в голосе всё ещё слышалась легкая дрожь. Крейг подошёл к нему ближе и с нежностью коснулся его руки. — Помни, просто играй. Я буду рядом. Ты справишься, — сказал он, желая вселить уверенность. — Да, легко сказать, когда ты не тот, кого шутят, — мрачно ответил Твик, стараясь скрыть свою тревогу. Крейг почувствовал, как его сердце сжалось. Он знал, что внимание, которое они получали, было избыточным, но для Твика это было ещё сложнее. Он всегда был более чувствительным к мнению окружающих. — Мы просто играем, Твик. Пусть они шутят, это не имеет значения. Я с тобой, и это важно, — заверил он, прижимая его к себе, чтобы успокоить. Твик взглянул на него с благодарностью и, чувствуя поддержку, кивнул. Когда они вышли на сцену, Крейг ощутил, как напряжение медленно уходит. Твик выглядел великолепно в своём костюме Джульетты, и его уязвимость казалась более выразительной на фоне всей этой шутливой атмосферы. Крейг знал, что должен сыграть свою роль, и он был готов. — Ромео, Ромео, где ты, Ромео? — произнёс Твик, пытаясь изобразить легкость и невинность, как предписывала его роль. Крейг встал перед ним, стараясь забыть о мнении остальных. — Я здесь, моя Джульетта, — ответил он, даже немного смеясь, стараясь поддержать нужное настроение. Зал замер, и в этот момент Крейг ощутил, что вся комедийная обстановка исчезла. Он смотрел в глаза Твика и видел в них не только тревогу, но и преданность, которая всегда была между ними. Это было настоящим, и всё остальное не имело значения. Тем не менее, едва началась их сцена, кто-то из зрителей снова крикнул какую-то дурацкую шутку. Крейг почувствовал, как его раздражение вернулось, и он решительно уставился на группу, сидящую в первом ряду. — Вы можете заткнуться? — выкрикнул он, не сдерживая гнева. — Это не шутки, это наше представление! Твик был в шоке. Он посмотрел на Крейга, и в его глазах отразилось не только удивление, но и восхищение. — Крейг, — начал он, но тот уже почувствовал, что поднимает в себе бурю. — Если вы не можете относиться к этому серьёзно, то просто идите к черту! Мы тут для того, чтобы показать пьесу, а не для вашего развлечения! Баттерс, стоящий сбоку, пытался сдержать смех, но затем, увидев, как Крейг борется за свою и Твика честь, его лицо приняло серьёзное выражение. — Ребята, давайте сосредоточимся на пьесе, — произнёс он с нежностью, стараясь успокоить атмосферу. Крейг повернулся к Твику, и в его взгляде отразилась та же преданность, которую он чувствовал с самого начала. Всё это было для них. Они не могли позволить другим разрушить то, что они создавали вместе. — Ты всё равно моя Джульетта, и мне не важно, что говорят остальные, — тихо сказал он, взглянув на Твика с теплотой. — Главное, что я тебя люблю. И с этим признанием они вернулись к своим ролям, и хоть в зале ещё звучали шутки, Крейг и Твик нашли в себе силы играть так, как будто никто другой не существовал. Итак, сцена продолжалась. Крейг и Твик сливались с миром Ромео и Джульетты, забывая о колких шутках в зале. Крейг погрузился в свою роль, его голос звучал уверенно, и он стремился донести до Твика всю нежность и страсть, которую должен был передать Ромео. Когда Твик произнёс свои знаменитые строки о любви, Крейг заметил, как его выражение лица меняется. Он действительно жил своей ролью, и это было волнующе. Каждый взгляд, каждое прикосновение воссоздавало тот глубокий эмоциональный фон, который они оба чувствовали. Однако за пределами сцены атмосфера оставалась напряженной. После их сцены, когда Твик в очередной раз произнёс: «Не будь упрямым, мой Ромео», — раздались сдавленные смешки в зрительном зале, и Крейг снова ощутил, как его нервы начинают сказываться на эмоциональном фоне. Он стиснул челюсти, стараясь не реагировать, но почувствовал, как у Твика всё больше нарастает напряжение. — Это не смешно, — шепнул он Твику, когда они отошли в сторону, ожидая следующей сцены. — Почему они не могут просто порадоваться за нас? Твик вздохнул, закусив губу, и, кажется, глубоко задумался. — Наверное, им просто не понять, как это важно для нас, — ответил он, его голос дрожал. — Но я не хочу, чтобы это отвлекало меня от спектакля. Я просто хочу сделать всё правильно. — Я тоже, — согласился Крейг, ощущая, как его сердце трепещет от желания защитить Твика от этого всего. — Но я не могу не злиться, когда вижу, как над тобой смеются. — Я знаю, — произнёс Твик, глядя в глаза Крейга с нежностью. — Но ты должен помнить, что они лишь зрители. Мы — это главное. Крейг кивнул, и они снова вышли на сцену. На этот раз, когда их взгляды встретились, он чувствовал, что его любовь к Твику крепче, чем когда-либо. Он знал, что, несмотря на все шутки и недовольство, они могут справиться с любыми трудностями вместе. Однако, как только началась следующая сцена, один из зрителей вновь выкрикнул: — Эй, Джульетта, ты уже готова к свадебной ночи? Крейг разозлился. Он уже не мог это терпеть. Внутри него разгоралась ярость, и он почувствовал, как теряет контроль. — Слушай, ты, идиот, — выкрикнул он в зал, — это пьеса, а не комедия! Если у вас есть хоть капля уважения, пожалуйста, заткнитесь и дайте нам сыграть! Твик, смотря на Крейга с тревогой, схватил его за руку. — Крейг, не надо! Не нужно этого, — тихо сказал он, стараясь успокоить его. Крейг глубоко вздохнул и, посмотрев на Твика, увидел его беспокойство. Он снова ощутил, что волнение начинает угасать. — Извини, я просто… — начал он, но Твик прервал его. — Я знаю, ты хочешь защитить меня, но давай просто сосредоточимся на том, что мы здесь ради пьесы и друг друга, — произнёс Твик, сжав руку Крейга. С этими словами Крейг вновь сосредоточился на игре. Он с Твиком продолжили сцену, и хоть в зале раздавались шутки, они пытались игнорировать их. Каждая реплика становилась для них более важной, чем когда-либо. Крейг чувствовал, как его эмоции переполняют его, и он вбирал в себя каждое слово Твика. Это было искренне, это было прекрасно, и они знали, что могут пройти через всё вместе. В финале их сцены, когда Твик произнёс слова о своей любви к Ромео, Крейг почувствовал, что вся зала замерла. Они стали только зрителями их истории, и Крейг с трепетом понял, что они действительно могли быть чем-то большим, чем просто школьная пьеса. После последнего акта они поклонились, и хотя шум в зале продолжал звучать, Крейг и Твик чувствовали себя на седьмом небе. Крейг нежно обнял Твика, его сердце переполняло счастье. — Мы сделали это, — произнёс он с искренним восторгом. Твик улыбнулся, и их взгляды встретились, полные понимания и любви. Да, они были вместе, и это было главное. — Да, и я не сдамся, — сказал он, обняв Крейга. — Мы пройдём через всё это вместе. В этот момент они поняли, что, несмотря на все трудности, у них есть друг друга, и этого достаточно, чтобы справиться с любыми шутками и недовольствами окружающих. Крейг чувствовал, как его сердце колотится в груди, когда они вместе поклонились. Это была не просто школьная пьеса; это было нечто гораздо большее. Он смотрел на Твика, стоящего рядом, и не мог не отметить, как его глаза сияют, полные смешанного восторга и стресса. Это ощущение их совместного творчества, их маленький мир, созданный на сцене, затмило всё. Когда зрители начали подниматься и расползаться по залу, Крейг уловил шепот, пробирающийся сквозь разговоры. Шутки о «педиках» и «гейских отношениях» заполнили пространство, как тяжелый туман. Он стиснул зубы, чувствуя, как это все снова начинает его разъедать изнутри. — Чёрт возьми, — прошептал он, переведя взгляд на Твика. — Они просто не могут оставить нас в покое. Твик вздохнул, его плечи слегка сжались, словно он пытался закрыться от этих слов. Он знал, что эти шутки кажутся безобидными для остальных, но для них это было чем-то гораздо более значимым, чем просто комедия. — Это просто школьная пьеса, — сказал Твик, пытаясь взять ситуацию под контроль. — Мы знаем, кто мы есть. Они просто не понимают. — Но я не хочу, чтобы ты страдал из-за этого, — ответил Крейг, чувствуя, как в груди нарастает горечь. — Ты заслуживаешь лучшего. Твик, обняв Крейга, крепко прижал его к себе. Их тела соприкоснулись, и Крейг почувствовал тепло, исходящее от Твика. Это было как бы утешение, призыв не сдаваться. Словно они могли создать свой мир, даже если вокруг них буря. — Знаешь, — произнёс Твик, его голос тихий и мягкий, — это действительно важно для меня. Я хочу сделать это хорошо, даже если остальные не понимают, что мы чувствуем. Это шанс, который не часто выпадает. Крейг чувствовал, как его сердце наполняется эмоциями, которые трудно было описать словами. Он был не только Ромео на сцене, он был настоящим Ромео, и Твик был его Джульеттой. Между ними было что-то большее, чем просто роль в спектакле — это была реальная любовь, которую они преодолевали, несмотря на все насмешки и недопонимание. — Я тебя поддержу, — сказал он, нежно проводя рукой по щеке Твика. — Ты знаешь, что я сделаю всё, чтобы это сработало, да? Твик кивнул, и в его глазах сверкнули слёзы, которые он с трудом удерживал. Это были слёзы радости, страха и уверенности. Он просто хотел быть собой, и Крейг был рядом, чтобы поддержать его. — Я люблю тебя, — произнёс Твик, и этот простой факт, произнесённый в тишине между ними, был как свет в конце тоннеля. — Я тоже тебя люблю, — ответил Крейг, его голос был полон эмоций. — Мы сможем это пережить. С этой поддержкой они вновь вышли на сцену, чтобы встретиться с коллегами, и Крейг знал, что это не просто спектакль. Это была их жизнь, их история, их борьба. Среди смеха и недовольных шепотов, Крейг и Твик уже не были просто актёрами. Они стали символом чего-то большего — олицетворением настоящей любви, которая способна пережить все испытания. Даже если мир вокруг них не понимал, их чувства были истинными и глубокими. И каждый момент, проведённый вместе, наполнял их сердца уверенностью и силой. Когда вечер подходил к концу, Крейг вдруг почувствовал, как волнение сходит на нет. Он и Твик были в одной команде, и это означало, что они могут преодолеть все преграды. Взглянув на Твика, он увидел, как тот улыбается, и в этот момент Крейг понял, что их история только начинается. — Ты готов к следующей репетиции? — спросил он, укрываясь в объятиях Твика, его голос был полон легкости. — Только если ты будешь рядом, — ответил Твик, и это было всё, что Крейг хотел услышать. Они вместе шагнули в новый день, готовые к вызовам, с которыми им придётся столкнуться, потому что знали, что вместе они могут преодолеть всё.

***

К моменту, когда Кайл вошел в аудиторию, свет приглушился, а репетиция уже набирала обороты. Зал наполнялся звуками шуток, которые наводнили пространство, как неуместные шутки на похоронах, но внимание Крейга и Твика было сосредоточено на их роли. Крейг, с его легким напряжением и настороженной уверенностью, выглядел так, словно сражался не только с текстом, но и с собственными чувствами, которые бушевали внутри. Твик же, его обнаженная страсть и искренность заставляли его выглядеть как настоящий Джульетта, хоть и с нотами нервозности, которые его подстегивали. Кайл, наблюдая за ними из-за занавеса, не мог отвести глаз. Он никогда не думал, что увидит Крейга в таком свете — уязвимом и одновременно сильном, нежном и страстном. Это было странное зрелище — видеть, как друг, которого он всегда знал как человека, склонного к сарказму и защитной стене из иронии, открывается так сильно, что становится почти прозрачным в своих чувствах к Твику. С каждым произнесенным словом между ними Кайл ощущал, как нарастает волна эмоций, терзавшая его собственную душу. Он чувствовал себя как будто в эпицентре какого-то урагана — их любовь казалась невероятной, неподдающейся объяснению, но в то же время такой естественной, что он не мог не ахнуть от этого. Он увидел, как их лица светятся, как Твик смеется, а Крейг кидает на него взгляды, полные нежности и заботы, и в этот момент Кайл вдруг осознал, что это не просто игра. Это было отражение реальности — реальных чувств, реальной боли и радости, настоящего доверия между двумя людьми. И как им это вообще удается?