С любовью, Тэхен и Джин

      Это был замечательный вечер, и у Джина очень быстро сложилось ощущение, что они с Тэхеном давно и упорно знали друг друга, настолько в его обществе было легко и просто. Джин мог позволить себе быть собой — глупо, несообразно его возрасту шутить, легкомысленно рассуждать по поводу неважного, высказывать то, что первым приходило в голову, еще не успев подвергнуться цензуре — Тэхен только слушал с открытым ртом, в который Джин не забывал закладывать разные вкусности, с разделочной доски выбирая самые вкусные кусочки.       Возможно, в этом была особая магия (а Джин уже понял, что омега явно был не без сверхъестественных способностей) Тэхена, что альфа так легко и непринужденно открылся. Но в любом случае, Джин не мог жалеть. И не мог перестать улыбаться, когда, крутясь у плиты, вдруг ощущал спиной прижавшегося к нему омегу, который успевал положить голову ему на плечо, затем прижавшись губами к шее. Тэхен постоянно крутился рядом, касался, капризничал, когда Джин не уделял ему внимание, занятый чем-то потенциально важным, вроде обжаривания имбиря и зеленого лука… Омега тоже смог открыться, показав не свою слабость, а мягкость. Характер, который был лишен необходимости обороняться от всего окружающего мира. Джин, пока жил с Айлин, нередко в порыве агрессивного раздражения, которое не позволял себе выплеснуть, представлял как жил бы с омегой. Неважно какого пола — ему нужен был комфорт. Он не относил себя к тем альфам, которые готовы были бороться даже в своей романтически-сексуальной жизни. Ему нужен был любовный, а не спарринг-партнер, и он так и не понял, в какой момент его дражайшая супруга вдруг обзавелась боксерскими перчатками.       — Я давно так хорошо не проводил время, Ким Тэхен. И давно в этом случае… — Джин, который успел выйти из спальни уже в своих брюках, вернув омеге его любезно предоставленные шорты, улыбался самым довольным образом, пока Тэхен подпирал задом спинку дивана, сцепив на животе руки. — Никогда. Никогда мне не было так комфортно, уютно… Потрясааааающе… — И Джин, закатив глаза и запрокинув голову, расставил руки, начав эффектно втягивать носом воздух, от чего Тэхен не смог сдержать смех. — И запах твой… — Он резко опустил голову, насупившись и выставив палец. — Еще раз налепишь пластырь в моем присутствии…       — Ты повторишь наше первое свидание? — Тэхен невозмутимо поднял одну бровь. — Это провокация, Ким Сокджин.       — Ну… Для того, чтобы повторить, можно просто договориться. Для обоюдного согласия и, возможно… — На щеках Джина проступил румянец. — Продолжения. Но… — И он вновь направился в прихожую. — Это потом.       Джин понимал, что вопрос секса с альфой для Тэхена мог оставаться болезненным, после того, что он пережил, поэтому не собирался давить. Он и так успел получить удовольствие, а всё остальное… Они придут к этому вместе, тем более… Альфа поймал себя на мысли, что ему хотелось оставить этот вечер без продолжения, потому что по непонятным, но осознаваемым где-то глубоко внутри причинам он уже был особенным. А секс… Секс никуда не денется. По крайней мере, пока Джин не падет жертвой импотенции или простатита.       — А поцеловать на прощание?       — Тебя еще и целовать нужно?! — Джин изобразил очень искреннее удивлением, затем самодовольно улыбнувшись и направившись к Тэхену, который смотрел на него так, как будто что-то задумал. — То есть, десерта тебе было мало?       Мягкие ладони обхватили довольно улыбающееся лицо омеги, который тут же расставил ноги, чтобы альфе было удобнее занять свое место, а Тэхену — удобнее прижимать его к себе, сцепив на его пояснице руки.       — Ты замечательный. Представить себе не мог, что за тем дьяволом, за которым я всё это время наблюдал с безопасного расстояния, кроется такое сокровище. — Джин мягко улыбнулся, пока Тэхен вытянул шею, уже подставляясь под поцелуй.       И он, успев поглубже втянуть еще не превратившуюся в медовую сладость цветочную пыльцу, наконец ощутил на себе уже медово-сладкие губы. Тэхен никогда не питал к меду особой привязанности, но теперь ему казалось, что не было ничего вкуснее. Возможно, потому что мед Джина был не просто сладким — диким, во всем своем многообразии растительных оттенков, от цветочной пыльцы до иссушенной на солнце коры. Как будто ты набрел на улей, и теперь стоял под деревом, не боясь пчел.       Джин тоже умел целоваться, и Тэхен успел в этом несколько раз убедиться. Хотя, с такими сочными и вкусными губами не уметь целоваться было бы смертным грехом, и Тэхен вытягивался изо всех сил, чтобы у поцелуя не было ни шанса прерваться. И Джин поощрял его стремление, мягко пальцами поворачивая голову, каждый раз соединяя губы под новым углом, как будто пытаясь найти идеальный ракурс для демонстрации их чувственности. Он не замечал теперь готовящуюся провокацию, только неосознанно глубже начав втягивать запах Тэхена. Виноград… Который медленно, но верно превращался в сладкое, оформленное ягодным и фруктовым послевкусием десертное вино. Пьянящее. Его не нужно было вливать внутрь, чтобы ощутить, как нагревалась кровь.       Альфа прервал поцелуй, не торопясь открывать глаза, когда ощутил, как длинные, чуть прохладные пальцы пробрались за пояс его брюк, заскользив по позвоночнику. Потом он почувствовал прижавшиеся ладони, сминающие и разогревающие кожу.       — Мы что-то забыли.       Очевидно, Джин слишком рано расслабился, подумав, что из дьявола Тэхен превратился в плюшевого мишку. Скорее, в плюшевого дьявола, который смотрел на него блестящими глазами серьезно, затем проведя по губам языком. Невзначай, чтобы убрать сухость из-за повышенной температуры момента, но взгляд Джина сам опустился, при этом чуть затуманившись возбуждением, вдруг появившимся в счастливом умиротворении. Возбуждение теперь витало в воздухе, и Джин невольно вспомнил вчерашний вечер, когда Тэхен так пах только после того, как стал жертвой слишком откровенных ласк, насильно испытав оргазм. А теперь он источал этот волнующий запах, просто смотря на Джина и, возможно, представляя, чем это может закончиться. Это и ободряло, и возбуждало еще больше.       — А, может, не время?       — Ты сможешь отказаться? — Тэхен смотрел на Джина с недоумением, затем поднявшись, и, взяв его за руку, потянув в уже известном Джину направлении. — Я знаю, ты тоже этого хочешь.       А вот это… На языке Джин вдруг почувствовал непонятную горечь, которая слишком сильно уродовала то сладкое и вкусное впечатление, которое осталось после вечера. Тэхен, кажется, был идеальным омегой, но любой идеальный омега… В этом была прелесть и магия, которая добавляла огня — инициатива от альфы, которой омега, по своему желанию, но всё равно волнующе покорно следует. Это была природа. Омега не делал первый шаг. Он мог только подтолкнуть и вдохновить своим запахом, своим возбуждением, которое постепенно, горячо и сладко подкреплялось особыми пахучими веществами, но... Вот так, тащить за руку, как будто… Как будто Джин мог отказаться. И Джин остановился.       — Что такое? — Тэхен не успел довести его до спальни, остановившись в дверях и уставившись на Джина с недоумением. Искреннее недоумение. Как будто… Как будто что-то шло не по плану.       Альфа, которого теперь одолевали сомнения, даже не мог сфокусироваться на спелом винограде, который продолжал изливаться в воздух сладким, разрывающим упругую кожицу соком. Что-то было не так. Дисгармония. Как сказал бы господин великий композитор Мин, когда в решающий момент палец, готовящийся завершить мажорный аккорд, срывается в минор. В оригинальном изречении Юнги было больше экспрессии и мата, но…       — Я не хочу с тобой трахаться. По крайней мере, не сегодня.       Джин, кажется, даже дышать перестал, напряженно наблюдая за Тэхеном. Слишком напряженно, и омега тут же среагировал, прильнув к нему, и из-за спины обняв за плечи.       — Я хочу… Я хочу, потому что ты… Лучше я уже не встречу.       Уговаривал. Омега уговаривал альфу на секс, при том, что уговорить альфу на что либо, особенно, если у тебя другой естественный статус, практически невозможно. По крайней мере, не тогда, когда альфа уже озвучил решение. Любой омега не стал бы спорить. Расстроился бы, надул губы, всем видом показывая, что не согласен с решением, надеясь на то, что оно поменяется, но… Не уговоры. Не в этом положении, когда они успели сблизиться только день назад, причем, только после того, как Джин применил насилие. Это не те условия, в которых омега будет так уверенно проявлять инициативу.       — Ты же хотел вчера… Что изменилось теперь? — Низкий мягкий шепот шелестел где-то в районе уха Джина. — Я твой.       — Я не хочу ставить на тебе метку, пока ты не сможешь поставить метку на мне.       Услышав это, Тэхен отстранился, и на его беспощадно красивом лице появилась улыбка. Мягкая, нежная, но при этом… Торжествующая. Да, он хотел это услышать, только подтвердив подозрения Джина.       — Я понимаю. — Длинные пальцы обрамили щеки альфы, ласково, самыми кончиками очертив скулы и подбородок. — Это ничего. Я просто хочу доставить тебе удовольствие. Отблагодарить за то, что ты оказался…       — Что я вкусно пахну. Ты хочешь кончить, Ким Тэхен, как кончил до этого. Наверное, я пахну приятнее, чем твой первый, если ты теперь решился поделиться со мной своими драгоценными афродизиаками, которые так тщательно прятал ото всех.       Джин приобнял омегу за талию, но в его взгляде был… Холод. Твердость. Несгибаемый характер, который теперь не позволит ему поддаться на всё сгущающуюся вокруг него манящую виноградную сладость. Тэхен ничего не говорил, смотря ему прямо в глаза.       — Хочешь воспользоваться мной, правда? Тебе не нужна моя метка. Тебе нужен мой запах и мой темперамент. Мы тащимся от секса с омегами, но омеги… — Джин ухмыльнулся. — Это обоюдоострое удовольствие.       — Джин… — Голос изменился. Очевидно потому, что запах Джина из цветочо-медового начал превращаться во что-то приторно-горелое, как будто кто-то решил спалить лес вместе со всем его диким медом. — Я не понимаю, в чем проблема. Я готов признать, что ты победил. Я хочу тебя. Ты хочешь меня, и теперь…       — Убедительно сыграл. Очень.       Разочарование, которое обрушилось внезапно, заставило Джина уронить всегда гордо расправленные плечи. И он опустил руки, сделав шаг назад, пока Тэхен наблюдал за ним… серьезно. Без сожалений, беспокойства и волнения, которые должны были открыться в нем, будь он в этот момент искренен.       — У меня актерское образование. Но…       — Но. — Джин ухмыльнулся, вдруг почувствовав себя жалким. Он понадеялся так, как будто ему было семнадцать и это был его первый гон, а кто-то достаточно вкусный и опытный пообещал познакомить его с радостями секса, в последний момент, когда член уже стоит колом, дав заднюю. Возможно, в опыте Джина было что-то похожее. — Знаешь, что у меня был тяжелый брак, и решил дать мне распробовать все радости общения с омегой. Лицемерие. Даже если ты на самом деле такой, в этот вечер… — Руки непроизвольно сжались, потому что помимо желания пожалеть себя, Джин ощущал желание разбить либо свои руки, либо чужую голову. Но он умел справляться с гневом. — Знаешь, Тэтэ, когда ты уподобляешься тому, кто сделал тебе больно, ты вступаешь в замкнутый круг, из которого очень сложно выбраться. Ты думаешь, что мстишь за себя, но тот, кто сделал тебе больно, сейчас счастлив и, наверняка, даже улыбается, забыв о тебе как о чем-то неважном и проходящем. Так что всё это твое поведение… Жалкая и весьма прозаичная попытка не быть ничтожеством в собственных глазах. Вот и всё. И пожалуй, ничтожеством теперь побуду я. Наверное, ты имел право на это, после того, как я поступил вчера. Значит... Сам виноват.       Тэхен смотрел на него и ничего не говорил. Просто следил, как будто ожидая чего-то, пока Джин обошел его, а затем вышел из спальни с той самой корзинкой, которую собирал.       — Это тебе не понадобится. А я не хочу, чтобы мои искренние… даром пропали.       Потом Джин забрал и второй букет. Наверное, это было чем-то детским и недостойным взрослого мужчины, но ему теперь было настолько гадко, что хотелось закончить всё. Не оставить после себя ничего. Закрыть дверь и забыть. Потому что в другом случае оставалось только сломать, а он… Никогда не умел делать больно и учиться не собирался. Поэтому, из двух зол выбрал меньшее.       — К чему эта драма? Останься.       Тэхен сказал это таким тоном, что Джин поднял на него глаза, успев надеть только один ботинок.       — Чтобы сломать тебе шею?       Это была наглость. Черт знает, какие у пластырей побочки, но Тэхен явно теперь забыл о чувстве самосохранения. А Джин не мог ему не напомнить. Хладнокровие. Он аккуратно положил цветы на тумбочку, выпрямился, а потом в какое-то неуловимое для омеги мгновение оказался рядом, грубо и бесцеремонно подтянув его к себе за скомканный в руках воротник футболки.       — Тебе стоит сказать спасибо за мое воспитание, потому что в другом случае… — Он говорил сквозь зубы, и во взгляде Тэхена заблестел страх. Испуг. Естественный, который не мог быть другим, когда его начинал душить запах ядовито приторной гари. — Знай свое место. Омега.       И он грубо отпихнул Тэхена, который успел сохранить равновесие.       — Это ты понадеялся, что…       Он не успел договорить, увидев лишь, как за Джином захлопнулась дверь.

* * *

      Чимин раскачивался в своем рабочем кожаном кресле, пару раз чуть не упав, но обыграв это с достойным Оскара артистизмом. И всё равно, что только перед собой.       — Ну сколько можно тебя ждать!       Он резво вскочил, когда на пороге его кабинета появился Джин, сосредоточенно смотрящий на экран телефона, от которого он тут же оторвался.       — Что, к твоему саксофонисту? — Чимин подхватил пиджак, уже устав прислушиваться к тому, как голодно и тоскливо отзывался песнями его желудок. — Я пиздец какой голодный! Сегодня подписывали контракт на баннеры на втором шоссе, и пока проверили все заебки с предупреждениям, шрифтом, целесообразностью его помещения рядом с брендом, при том что… Сука. — Чимин ухмыльнулся. — Как будто кто-то без проблем в заднице захочет присунуть себе свечу от геморроя!       — Баннер со средством от геморроя? — Джин почему-то уселся в кресло, пока Чимин смотрел на него с нескрываемым и очень агрессивным недоумением. — Или ты фигурально выразился?       — Что с твоим лицом? И почему ты опустил свой красивый зад, если мы должны уже с гордостью нести его куда-нибудь, где меня вкусно накормят! — Чимин подошел к Джину, плюхнувшись на широкий подлокотник.       — Слушай, а если долго носить ваши пластыри… Есть какие-то побочные эффекты? — Джин повернулся к другу, который тут же задумался.       — Они абсолютно безопасны, то есть, никакого угнетения физиологии и пагубного воздействия на здоровье. Единственное, можно забыть, какой ты, когда пахнешь и чувствуешь запахи, но это… Не знаю, к нам не поступали пока жалобы. — Чимин пожал плечами, затем вскочив, но остановившись, посмотрев на Джина с сомнением. — А что такое?       — Меня наебал омега. Который Ким Тэхен. Наебал так красиво, что я реально развесил уши. И ладно, если бы я сам наделяся только на секс, но когда у тебя полный нос розовых соплей, а от тебя хотят только член… Обидненько. Не ожидал, но прямо вот что-то… — Джин поджал губы, будто сомневаясь, затем подняв глаза на Чимина. — Задело.       — Омега? Пытался развести тебя на секс? Мне кажется, или обычно наоборот? — Чимин явно не понимал, в чем дело, пока Джин даже не собирался вдаваться в подробности.       — Там долгая история, но да. Поэтому я думаю, что он…       — Забыл с кем говорит, потому что постоянно цепляет пластыри? — Чимин округлил глаза. — Вообще, у него это тема нездоровая. В плане, если он пахнет чем-то неприятным — здоровая, но если он просто… Комплексы?       — Ты заделался психологом или психиатром, что теперь так резво вешаешь ярлыки? — Это была безусловная реакция альфы, который выбрал… А потом отказался, и Джин вздохнул, уронив голову и сжав двумя пальцами переносицу. Вступаться за кого-то, кому ты не сдался, было напрасной тратой сил.       — Я предположил. Но… — Чимин не стал давить, по-дружески согласившись с тем, что психологом не был. По крайней мере, диплом показать не мог. — Запахи влияют не только на воспроизводство, но и социальную жизнь в целом. В том числе, характер, распределение социальных ролей и всякое такое прочее. Когда ты отказывашься чувствовать и производить запах, ты выпадаешь из этой системы. Формально, можешь выбирать себе любую роль, если сможешь ей соответствовать. То есть, без запаха омега вполне может прикинуться альфой, если научится рычать и скалиться.       — А если он снял пластырь, начал пахнуть и почувствовал запах? — Джин был так сосредоточен, что Чимин удивился. — Сможет себя контролировать?       — Ну если мы о Ким Тэхене, который в принципе после своего появления в ресторане никогда не пах… Конечно. Для того, чтобы он вспомнил, что омега и стал вести себя соответствующе, ему придется не носить пластырь хотя бы… ну, не знаю… Несколько дней. Ну или попасть в стрессовую ситуацию, которая сама пробудит в нем его природу. В любом случае, инстинкт не пропьешь, а у него… Ну, ты понял. — Чимин махнул рукой. — Вообще, он нормальный парень. Если бы не заебы по поводу статуса. Я не давлю, потому что мы с ним сошлись по многим вещам вне секса и прочего, но… Не связывайся, Джин. Мы же с Мином говорили, что он играется. Хуй знает почему, но лучше восхищаться на расстоянии, как я, или отказаться от притязаний, тоже как я. А теперь пошли!       И Чимин протянул Джину руку, затем потянув его к двери, матерно ворча себе под нос. А Джин думал. Думал о том, что, оказывается, Айлин за всё это время не смогла достать его так глубоко, как Тэхен за один вечер. Когда только Джин научился так обольщаться… Очаровываться? Влюбился? Думать об этом отчаянно не хотелось.       — Джинни, я угощаю, если ты перестанешь пытаться убить во мне жизнь своим кислым, пусть и до сих пор умопомрачительно красивым ебалом. — Чимин забирался на пассажирское сидение авто представительного класса, пока Джин пристегивался на водительском. — Позвони Айлин. Отвлекись. Какая бы она ни была заноза, всё же альфа. И до того, как разосраться в хлам, вы были близки не только по части физики. Насколько я помню, ты познакомился с ней почти сразу после того, как познакомился с Мином, а потом со мной. Возможно, на почве твоей драмы развод пойдет мягче. А возможно… — Чимин ухмыльнулся, многозначительно посмотрев на Джина, который прямым и не моргающим взглядом теперь демонстрировал Чимину десять причин, почему он идиот. — Развод не понадобится. Она стерва, но не сволочь. Тем более, очень хорошенькая, если не сказать охуенно прекрасная.       Джин задумался. Прийти к своей почти бывшей и сказать, что его обвел вокруг пальца омега. Возможно, она умрет от смеха, и тогда Джин станет вдовцом, что по документам провести будет не так дорого и энергозатратно, как расторжение брака. А может… А может Чимин прав.

* * *

      — Я не буду играть. И ты не будешь играть.       Тэхен решительно отложил саксофон, вместо этого усевшись за рояль. Бабушка учила его играть, когда он был мелким, чтобы хоть как-то отвлечь от беготни и стремления попасть в какую-нибудь опасность. А Тэхену нравилось. Нравилась музыка, которая была в его детских глазах магией. Потом он научился играть и на пианино, и на саксофоне, когда случайно услышал у отца в машине джаз во время очередной поездки из школы домой. Потом Тэхену понравилась эта романтика, атмосфера, настроение. Потом Тэхен испытал первый гон, а спустя еще какое-то время первый раз влюбился. Он думал, что последний. Был уверен. Но что-то пошло не так.       Всё пошло нет, правда, чуть позже. С момента, когда Джин ушел. Омега не хотел думать о том, откуда в нем было столько смелости, потому что он просто очень хотел забыть, что такое быть омегой. Но если идти против своей природы… Как подниматься по опускающемуся эскалатору: ты либо быстро устанешь и сдашься, либо потратишь слишком много сил и на последнем рывке, когда цель будет уже вот-вот, споткнешься и разобьешь в кровь голову. Всё-таки в естественном статусе была своя магия. В том числе, в статусе омеги. Теперь Тэхен никого не мог к себе подпустить. А, не магия. Проклятие.       Он играл. Он на самом деле изображал из себя доверчивого и мягкого, потому что одно время был таким и так себя вел с теми, кто… не заслуживали это.       — Красиво. — Его пианист нагнулся, с мечтательной улыбкой следя за пальцами Тэхена, который не знал, что играл, но улыбнулся.       Играл. Был уверен в этом. Но теперь не мог никого к себе подпустить. Даже без запаха. Как будто на нем уже была метка, а в сердце — оборудованное и занятое альфой место. Вот это было необъяснимо на самом деле. Флиртовать не получалось. Любое поползновение, которое раньше Тэхен мог легко стерпеть и даже подыграть, теперь было отвратительно. Не хотел. Ему в один момент надоело внимание и поклонники. Походы в клубы, на многообещающие и ничего не гарантирующие свидания, на которых можно было блеснуть чешуей без вреда для здоровья и собственных убеждений. Наверное, это можно было назвать избавлением. Если ему не нужно было внимание, он исцелился от своего негативного опыта, от которого, на самом деле, начинал уставать. Вдруг захотел вернуться к себе прежнему, когда еще не успел прочувствовать горечь не только на языке, но и глубоко внутри, на пепелище наивных надежд пытаясь отыскать что-то не тронутое чужим хладнокровием, уцелевшее и не чадившее едким разочарованием.       — Господин Ким, мы открываем зал.       Девушка в костюме администратора подошла и сразу удалилась, пока Тэхен закрыл клавиши, поднявшись.       — Если хочешь — играй. В любом случае, твоя смена будет оплачена, но я не хочу музыку.       Музыка — магия, светлая, а с ним творилась магия темная.       — А вы хотите… побыть в зале? — Пианист смотрел на Тэхена с осторожным сомнением, пока Тэхен не мог вспомнить, когда последний раз видел в этом зале Джина.       — Ну да. — Омега пожал плечами. Возможно, вместе с пластырями он теперь налеплял на себя еще и ненужную тоску. — Для дела полезно.       А если бы он был с Джином, ему бы… не нужна была тоска. Он ведь был прав. Когда начал Тэхена травить своим альфа-статусом, позволив омеге, который был контужен ожиданием секса, подумать головой. Кому он мстил? Кому пытался что-то доказать? Тому, кто давно забыл о нем и не вспоминал, пока Тэхен, пусть и со злостью и пренебрежением, тщательно хранил в мыслях его образ, чтобы быть злее и не забывать, как жесток мир. Но жесток был не мир, а один конкретный альфа. Из-за которого Тэхен, как будто повинуясь рефлексу или действуя по инерции, обидел другого альфу. Другого во всех отношениях. И проверяя сервировку, встречая первых гостей, Тэхен невольно задумался над тем, что было сложнее: снова научиться доверять или делать вид, что тебя всё устраивает в сложившемся положении и что ты прав.       — Господин и госпожа Ким, прошу.       Тэхен, который успел прихватит за локоть официанта, чтобы дать ему указание по поводу замены блюда за одним из столов, повернул голову, расслышав очень близко речь администратора, который уже направлял к столику… Тэхен остановился. Как в кино. Только в кино, Джин был бы один, понявший, что не может без него и готовый в любой момент принять на своей шее раскаявшегося, до этого задевшего его омегу. А теперь Джин был в обществе красивой девушки, на которой был красный брючный костюм, красная помада и обворожительная улыбка, которая вся принадлежала Джину. Джин мягко придерживал ее за талию, отодвинул для нее стул, затем нагнувшись, чтобы поцеловать в шею. Девушка тут же повернула к нему голову, красиво махнув темными густыми волосами. Она как будто хмурилась, но затем мягко улыбнулась, подставив ему губы. А он их поцеловал. И не смотрел по сторонам. Новая пассия или бывшая жена, которая вдруг передумала разводиться?       — Добрый вечер. Что желаете в качестве комплимента от этого заведения? Я владелец и могу позволить вам всё, что угодно, но из нашего меню.       Тэхен, как подобало услужливым официантам, встал у столика, сцепив обе руки за спиной, но голова отказывалась покорно и вежливо опускаться, вместе с немигающим взглядом уставившись на Джина, который даже виду не подал, обратившись к своей спутнице. Наверное, Тэхену не нужно было подходить, хотя бы ради безопасности собственной нервной системы. Но он не смог удержаться.       — Айлин, что ты хочешь в подарок от владельца этого заведения?       — Я хочу… — Айлин уже по-деловому начала изучать меню, затем подняв на Тэхена прищуренный взгляд. Красивая. И уверенная в себе. — Вино. На ваш выбор. Джинни сказал, что хозяин здешнего заведения разбирается в вине, а я верю своему… — Айлин хитро улыбнулась, смотря на Джина. — Своему вновь мужу.       — Тебе работа над ошибками удалась лучше, чем мне. — Джин опустил глаза, при этом самодовольно улыбаясь. — Господин Ким на самом деле знаток вин.       — Мне передалось это от отца-альфы. Он мечтал о небольшой винодельне, поэтому я получился виноградным. Был бы альфой, смог бы позволить в своем запахе благородную винную терпкость, но омега, поэтому… — Тэхен смотрел на девушку, которая слушала очень внимательно, поведя носом.       — Не чувствую. — Она забавно поморщилась. — Но в любом случае доверяю вашему мнению, господин Ким.       Она обворожительно улыбнулась, затем потянувшись к руке Джина, и Джин поцеловал ее пальцы, при этом смотря ей в глаза очень многозначительно. Пока внутри у Тэхена было слишком горько. Настолько, что горло запершило, а глаза начало резать как от едкого дыма, пытаясь выбить из слизистой спасительные слезы.       — Вам нравится музыка? — Тэхен улыбнулся Айлин, быстро закатив глаз к потолку, потом несколько раз моргнув, как будто пытаясь что-то стряхнуть с ресниц.       — Мне? — Айлин, кажется, удивилась, посмотрев на Джина. — Разумеется.       — В таком случае, приятного отдыха. Ваш заказ примут вместе с подобранной лично для вас бутылкой вина.       Проиграл когда вообще задумал мстить, потому что это было глупо, и проиграл второй раз, когда, казалось, выиграл, дав возможность альфе почувствовать себя на месте омеги. И теперь не мог найти места себе. Всё было глупо, неправильно, комично-драматично, но… Всё могло быть красиво. Если не можешь делать правильно, делай красиво, и Тэхен, отдав распоряжение, пошел к импровизированной сцене, где пианист не решался начать играть, встрепенувшись, когда завидел своего работодателя, уже снимающего пиджак.       — Подстроишься?       Тэхен закатывал рукава, затем подтянув к себе табурет. Не на виду — рядом с роялем. Полноценный дуэт, а не подыгрыш.       — Конечно, господин Ким. — Пианист уверенно кивнул, обнадеживающе улыбнувшись.       Саксофон умел даже драму делать красивой. В жизни Тэхена это, кажется, была вторая драма, и если он будет переживать ее так же, как первую… Это будет глупо. На самом деле глупо, потому что ты должен учиться на своих ошибках. Должен уже уметь подстелить себе соломку, прежде чем забираться на качели. Омеги были глупыми. По крайней мере те, которые пытались строить из себя… Губы мягко сомкнулись вокруг мундштука, зажав его так, чтобы вызволенный из легких воздух надул щеки, затем заполнив помещение тоскливо протяжной… лирикой. Если не умеешь делать правильно, делай хотя бы красиво. И всё равно, что внутри было уродливо тоскливо.

* * *

      — Я должна отдать тебе должное — твой непревзойденный вкус не может вызывать сомнения. Красивый мальчик. — Девушка, элегантно двумя пальцами взяв тонкую ножку бокала, несколько раз провернула его в воздухе, наблюдая за вином, к которому затем приложилась губами, не спуская многозначительный взгляд с Джина. — И играет хорошо. Только грустно.       — Я не знаю, что тебе сказать. — Джин еще раз посмотрел на сцену, но он мог видеть только полуоборот играющего на саксофоне Тэхена, который частично скрывался затейливым зеленым насаждением в горшке. — И не знаю, что думать.       — Мальчик явно страдает — послушай, что он играет. Хорошо, что не на скрипке, потому что так, как умеет тосковать скрипка… — Айлин забавно фыркнула. — Хочется выйти в окошко. Саксофон… Хочется выйти в дверь.       — В следующий раз приглашу тебя в место, где из живой музыки только игривый бубен. — Джин наблюдал за тем, как официант наполнял вином его бокал, затем ловко собрав пустые тарелки. И альфа улыбнулся, когда заметил, как сидящая напротив девушка закатила глаза.       — Будешь острить — не приглашу тебя танцевать.       — Танцевать? Ты решила идти до конца? — Джин удивленно округлил глаза, а затем протянул руку, сжав пальцы своей бывшей супруги, которая на этот раз не стала дергаться. — Спасибо, что поддержала.       — Обижать тебя могу только я — другим запрещено, особенно, красивым омегам. — Девушка фыркнула, но на ее щечках появился румянец. — Мы не чужие люди. И как бы я не плевалась ядом, я никогда не буду жалеть, что ты стал моим первым мужем, а затем первым мужчиной.       — Согласен, дорогая. И как бы я порой не хотел тебя прибить… — Джин не отпуская руки девушки, поднялся, потянув ее за собой, быстро оглядевшись, чтобы удостовериться, что помимо них еще были танцующие. — Ты останешься лучшей женщиной в моей жизни. Незабываемой.       — Из-за того, что перекроила несколько твоих костюмов и подрезала рубашечки? — Айлин злорадно улыбнулась, но все же мягко схватилась за плечо Джина, позволив ему вести и доверив свою тонкую, прекрасно умещающуюся в мужских руках талию. — Тебе больше идет без одежды.       — То есть, ты мне просто помогаешь быстрее забыть муки расставания и нырнуть в новые чувства? — Джин вел, невольно окунувшись в те времена, когда они только начинали свои отношения, и на волне этой ностальгии прижался щекой к гладко зачесанному виску своей уже почти бывшей супруги. Внутри было легко, потому что он смог примириться с женой, которая была ему не чужим человеком и с которой он хотел сохранить дружеские отношения. И тяжело, потому что… Ничего не было ясно. Кроме того, что сохранять улыбку долго не получалось, как он ни старался.       — И надеюсь, что ты поможешь мне подкатить к Мину. — Айлин чуть больше прильнула к Джину, для эффектности, потому что заметила, что на них смотрят, прижавшись губами к его щеке, затем скользнув ими к шее. — Потому что однажды он влюбился в меня первее тебя, просто вместо ухаживаний, дул щеки.       — Ты серьезно? — Джин чуть отстранился, чтобы посмотреть в хитро блестящие глаза мятной альфы. — Он боится мегер, а я успел ему в красках описать, какая ты… страстная натура.       — Тогда опиши еще в красках, что если меня не гладить против шерстки, я буду лежать тихо-тихо в ногах и урчать, подставляя под ласку животик и хвостик. — Шепот альфы задорно и мягко вибрировал, и Джин улыбнулся, затем приложившись к ее губам, заметив, что ее взгляд метнулся в сторону. Целовать бывшую легко. Особенно, если нужно вывести на чистую воду… ничего не было ясно.       — Вы будете в таком случае отлично сочетаться. Кот и кошка. Я обещаю подумать над этим. — Джин снисходительно улыбнулся, затем нахмурившись и оглядевшись. — А куда…       — Сбежал. — Айлин торжествующе улыбалась. — А ты еще сомневался, что я мастер провокации. Но ты тоже молодец, вовремя ко мне присосался.       — Но я не должен бежать за ним. — Джин невольно напрягся, пропустив озвученную похвалу мимо ушей.       — Но ты не должен бежать за ним, иначе пустишь все наши усилия под откос. Это долгий процесс, если ты хочешь, чтобы при вашей следующей встрече он дозрел до того, чтобы быть искренним. — Айлин задумчиво поджала губки, затем подняв на Джина блестящие глаза. — Не очень часто имела дела с омегами, но этот… Не произвел на меня впечатление злодея, которым ты его выставил. Это значит, что либо он не злодей, либо просто успел раскаяться. — Она нахмурилась. — Но ты выяснишь это потом! — И выставила указательный палец, крепче сжав второй рукой ладонь Джина. — Нужно выждать время.       — Да понял я. — Джин закатил глаза. — Вообще, изначально злодеем был я. А он... Ладно. У нас еще десерт.       — И ты подвозишь меня до дома. — Айлин вновь взялась за плечо Джина, на этот раз перестав изображать влюбленную.       — Как скажешь, дорогая.

* * *

      Разумеется, Джин не собирался ждать несколько дней, сумев заметить по Тэхену, что для него это тоже было нелегким временем. Разумеется, альфа злился и, возможно, был обижен или еще что-то, от чего взрослому мужчине стоило бы побыстрее отделаться, но он не мог просто так закрыть глаза на чувства (судя по всему, не обнадеживающие) омеги, которые все были на его красивом, но серо-осунувшемся лице. Они просто поговорят. Прошло достаточно времени, чтобы они могли поговорить.       Джин решил быть наглым, вспомнив, что альфа мог себе это позволить (хороший альфа — нечасто), и приехал к Тэхену домой, сразу же увидев сюрприз. Дверь была приоткрыта, и прежде чем в голову начали лезть не очень хорошие мысли, Джин расслышал какую-то музыку, а затем, потянув дверь на себя, заметил торчащие в замочной скважине ключи и слишком перекрученный замок. Железный язычок заело, и дверь просто не смогла захлопнуться. Джин, аккуратно провернув ключ до нужного положения, до этого войдя в квартиру, тихо захлопнул дверь, чтобы удостовериться, что с замком на самом деле всё было в порядке.       Джаз. Звучал тихо и откуда-то предположительно из кухни.       — Привет, па. Я не хочу больше держать ресторан.       Это был голос Тэхена, и Джин, оценив, что мог все расслышать и при этом был вне зоны видимости, притаился, решив… провести рекогносцировку.       — Что случилось, сынок?       Громкая связь, и Джин впервые услышал голос Кима старшего, который низким и обеспокоенным громом раскатился по комнате, пока Тэхен явно суетился, звеня стеклом.       — Хочу уехать. Не знаю… — Омега шморгнул носом, и Джин теперь расслышал, что в его примерно таком же низком, но не успевшем брутально углубиться из-за пережитого опыта голосе, как у отца, слышалась истерика. Не истерика — слезы. Которые ты пытался сдержать и которые из-за этого из тебя выплескивались, а не поэтично стекали по щекам. — Не хочу здесь быть. Хочу с тобой и с мамой, хотя бы на неделю.       — Тэ, что у тебя стряслось? Ты опять от чего-то бежишь? Кажется, мы обсуждали это и то, что если ты не хочешь решать свои проблемы, я буду решать их за тебя. Но проблемы в любом случае должны быть решены — ты не сбежишь от них никогда. — Раздающийся как будто отовсюду бас звучал грозно, но в нем слышалась любовь и беспокойство. — Что случилось? Я слышу, что ты плачешь.       — Ничего, пап. Эту проблему не решить, я… — Тэхен еще раз всхлипнул, и у Джина защемило сердце. Теперь он точно не мог притворяться, потому что был уверен, что находился один. — Хочу отвлечься. Потом вернусь. Наверное… Не хочу здесь быть. У меня здесь не получается. Заодно подтяну язык, чтобы… — Тэхен явно сделал непреднамеренно резкий переход с темы на тему, из-за волнения. — Поехали со мной, пожалуйста. Мне… плохо, пап.       И омега заплакал в голос.       — Тэ! Давай я приеду! Или мама, если… Ким Тэхен!       Омега зашморгал носом.       — Всё в порядке. Я… Завтра с утра, хорошо? В смысле… Я не буду делать никакие глупости, пап, не переживай. Я просто напьюсь, поплачу, а потом лягу спать. Обещаю. А завтра с утра приеду позавтракать. — Джин не слышал ответ, потому что, очевидно, Тэхен теперь взял трубку в руки. — Просто хотел поделиться. Я тебя очень люблю, но тебе стоило вложить в меня больше мозгов. И… Не буду тебя отрывать. Извини, что… — Вновь всхлип. — Обещаю, пап. Пока.       Джин не заметил, как снял обувь, поднялся и слишком уверенно для своего противозаконного визита направился на кухню. Первое, что он увидел — Тэхен сидел на столе, свесив ноги, подливая в бокал вино. Возможно, он успел его разлить, возможно, теперь его вкусный виноградный запах успел скиснуть из-за проливающихся слез, приобретя разбавленную винную сухость. Он сидел теперь к Джину вполоборота и был слишком занят утиранием слез и соплей, слишком низко уронив голову. Даже не мог заметить появившийся запах, который наверняка должен был тронуть его своей нежной сладостью. Наверное, в Джине теперь от дикого меда и растительной горечи была только цветочная сладость.       — Ты не закрыл дверь.       Джин дождался, когда закончится очередной саксофонный мотив, озвучиваемый вокалом на иностранном языке, но все равно проникновенным.       — Я просто хотел вывести тебя на эмоции. Это моя бывшая жена, которая пообещала помыть рот с мылом после всех этих поцелуев.       Тэхен смотрел на него красными блестящими глазами, и в кухонной подсветке еще оставшиеся на его ресницах крошечные слезинки отражали этот мягкий свет. У омеги был красный нос, который он явно успел натереть, припухшие губы, которые были очень сильно поджаты, будто это могло помочь ему сдержать слезы.       — Почему ты ушел так внезапно?       Джин осторожно, будто теперь охотился и боялся спугнуть свою жертву, обошел стол, встав напротив Тэхена.       — Обними меня. Сразу понятно станет. — В уголках его уже чуть припухших, и все равно сказочно красивых глаз заблестело. — Ты же мне не поверишь. А я…       Губы задрожали, и Джин решил не испытывать терпение вновь готовящегося заплакать омеги, которого поспешил стиснуть в руках, чудесным образом успев удобно пристроиться между его ног. В нос ударила виноградная сладость, разбавленная вновь покатившимися слезами, которые теперь впитывались в рубашку Джина. Он схватился за него почти отчаянно, и альфа в этот момент отчетливо смог прочувствовать его эмоции. Непонятно было, как это могло сработать, но он поверил ему. Готов был поверить во всё, что он скажет.       — Я думал, что притворялся, но не притворялся. — Тэхен судорожно вдохнул, ощущая, как медово окутавший его запах альфы потихоньку начинал высушивать слезы до того, как они готовились излиться. Он его успокаивал. Омега вдыхал, зарывшись носом за воротник рубашки Джина, и чувствовал, как его запах… заливал бальзамом раны. Медом. — Я не притворялся, Джин. Я после того, как ты ушел, никого к себе подпустить не мог. Знаешь, как омерзительно… И мстить расхотелось. И всё ненужно стало. А сегодня, когда я тебя увидел. — Тэхен всхлипнул, но в последний момент смог сдержаться. — Когда я узнал, что… ну тот женился, мне было больно, но потом я понял, что он подлец и… А ты не подлец. Даже силу применил так, что мне еще захотелось, и только поэтому я решил тебя развести... Ты такой хороший, что я знал, что болеть будет и будет… Как не болело может... — Мысли явно путались, но Джин, который теперь мягко поглаживал омегу по спине, впитывал эмоциональный посыл, который был ясен. — Я наблюдал за тобой и… Как будто кто-то медленно по рукам резал — видел, что потерял. Сам. То есть… Если в первый раз меня обманули, и я мог себя пожалеть, то в этот раз… Я сам себя обманул. И тебя… Прости. Ты… — Тэхен отстранился, пытаясь заглянуть Джину в глаза. — Я на самом деле такой, какой тебе понравился. Я всегда таким был, только капризнее, наверное… Если ты еще хочешь меня, я…       — А ты хочешь меня? — Альфа смотрел в блестящие глаза омеги, который продолжал судорожно сжимать на его талии руки, и теперь… Кажется, только теперь это было то самое.       То самое ощущение, когда в твоих руках находится то, что ты хочешь уберечь и защитить ото всех на свете. Взять ответственность, чтобы оправдать это безусловное доверие, когда в тебе открыто признавали силу и никак не могли запретить ее использовать. Ощущение. Вот теперь это было где-то глубоко зазвеневшее ощущение, которое становилось все отчетливее, поднимаясь наружу вместе с тем, как менялся запах омеги.       — Хочу, Джин.       Тэхен перестал плакать, смотря прямо и серьезно в глаза альфы, теперь всеми силами пытаясь подтвердить свои намерения и уверить в честности и взвешенности своих слов, при этом всё же пару раз игриво в сложившемся моменте шморгнув носом.       — Я поставлю на тебе метку. Иначе никак. — Джин чувствовал, как разогревалась кровь, до этого слишком заметно замедлившаяся из-за переживаний и волнений, которые теперь рассеивались в постепенно становящимся тяжелым и неподъемным воздухе. Неподъемным из-за запаха омеги, сладость которого начинала вызывать головокружение, сразу, без участия носа впитываясь в кожу, пробираясь под нее, забираясь глубоко-глубоко, все ближе подбираясь к сердцу. Это было вкусно настолько, что Джин не знал, с чем сравнить. Это было настолько… сладостно, что обычные сравнения с кондитерским сахаром казались чем-то слишком ничтожным, чтобы вставать в один ряд. Блаженство. Наверное, если оно было, оно всё теперь собралось вокруг Джина, пока ноги Тэхена настолько крепко его обхватили, что… Наверное, они тоже были блаженством.       — Пожалуйста.       Альфу еще ни разу не просили… так. Так, что невозможно было отказать. Так, что ты чувствовал себя виноватым уже за одно только нечаянно промелькнувшее в сознании сомнение. Так, как мог просить только омега, в этот момент наделенный непобедимой силой — ему невозможно отказать. Только дать гарантии, что всё будет исполнено, и для этого Джин чуть крепче, чем нужно было, взял Тэхен за шею, большим пальцем задрав подбородок. К своим губам.       Вот теперь это была стихия. Не спланированная катастрофа и не мастерски отыгранный форс-мажор — настоящий катаклизм, который одним лишь порывом вырвавшихся наружу естественных феромонов уничтожил все условности. Это невозможно было сыграть, этому невозможно было не верить, и только поэтому Джин нисколько не сопротивлялся, когда Тэхен, грубо и нетерпеливо схватился за его рубашку, вырвав из петель несколько пуговиц, и вдавил в его ребра короткие ногти, при этом пытаясь задушить языком. Жадным. Он пытался его съесть, умело, чувственно, до одури сладко каждый раз побеждая язык Джина, тут же утешая его, ласково обвивая, облизывая, растягивая эту ласку как медленно остывающую горячую карамель. Альфа таял, как сахар, в эту карамель превращающийся, и чтобы остаться в моменте, покрепче двумя руками ухватился за пояс домашних штанов Тэхена, который, почувствовав это движение, сместил свои губы на шею Джина, бесстыдно и безнаказанно втягивая между губ и зубов кожу, лаская и дразня языком.       — Здесь? — Альфа впервые слышал свой голос таким, и на его лице появилась улыбка, пока голова сама собой запрокинулась.       Он закрыл глаза, чувствуя, как тонет в ласке и запахе, который душил, но это было самой сладкой и желанной пыткой, которую преступлением было бы прервать.       — И здесь тоже.       Джин не был хулиганом, и даже в самые острые пики своих гонов всем потенциальным местам для сексуальных утех предпочитал кровать. Ну или диван. За столом он только ел (и даже если вспомнить их первое с Тэхеном свидание — он не отступил от этого правила). А теперь омега крепко обхватил его за шею, чтобы чуть приподнять зад от столешницы, дав альфе возможность стянуть штаны ближе к коленям. Очень мягкий трикотаж покорно сдвинулся, как будто треснув, пока Джин начал не глядя высвобождать свой член, пытаясь собрать остатки растаявших от чувств извилин, чтобы они поруководили пальцами. Именно чувств. Возбуждение, секс, оргазм и удовольствие, за которыми огромной необъятной горой стояли чувства. Они оба не успели еще их изучить, но они были очевидны, успев подкрепиться чем-то еще кроме статусов.       — Вдохни.       Дрожащие от нетерпения пальцы Джина собирали с члена Тэхена смазку, добавляя к своей, пока Тэхен потянулся к его губам, вместо вдоха затаив дыхание. Он хотел этого настолько, настолько доверился цветочной сладости, густому медовому искушению, которое становилось все более терпким и… диким, что впустил в себя член без какой-либо подготовки. Стал мягким, податливым, как тот воск, который оставался от диких сот после того, как их навестит какое-нибудь животное (или человек). Он таял, плавился, цепляясь за альфу, прижимаясь к нему, чтобы разделить запах и ощущения. Джин не мог думать о том, что ему было неудобно. На самом деле, пока он крепко сжимал бедра Тэхена, подтянув его ближе к краю, Тэхен крепко обхватывал его плечи, и… Альфа быстро получил возможность показать свою силу. Свои желания. Свою готовность отдать омеге всё, что у него было.       Тэхен быстро перешел на еле-еле сдерживаемые стоны, которые все заглушались шеей Джина, в которую он уткнулся, ощущая, как жестко и твердо вбивался в него член. Но он не помнил именно таких ощущений. Невыносимый запах, невыносимый в самом сладостном смысле, как будто делал его невесомым в сильных руках, позволяя полностью отдаться удовольствию, позволить себе отдаться… До конца. Без условностей. Отпустить мысли, сосредоточиться только на жаре желанного тела, на его запахе, на тех чувствах, которыми отликалось внутри бешено колотящееся сердце, явно пытающееся поскорее выбраться из-под ребер.       Остальное они оба помнили плохо, после момента, когда Джин опрокинул Тэхена спиной на стол, вынудив выгнуться из-за ухватившихся за его бедра, чуть пониже поясницы рук. Несмотря на жар, силу, чувственную жестокость каждого, даже малейшего движения, которое остро отдавалось в теле, они оба захлебывались нежностью. Эта нежность была не в проявлениях — внутри. Смешавшиеся запахи, смешавшиеся вдохи и выдохи, стоны, хрипы, всхлипы, какие-то слова, которые терялись и тут же забывались в бешеном ритме… Естественно. Нужно. Просто и даже как-то предсказуемо. Трогательно, и при этом напряженно. Тэхен выгнул шею, оторвав лопатки от стола, почувствовав на своем члене пальцы Джина, который теперь заботился только о его удовольствии. И о том, чтобы он не смог уйти от него, резко и крепко сцепив на его шее зубы. Кажется, он даже почувствовал привкус крови, но судя по тому, как крепко Тэхен к нему прижался, обнимая изо всех оставшихся перед надвигающимся оргазмом сил…       — Мой. Только мой.       Джин остановился только ради этого момента, пытаясь всмотреться в бешено блестящие глаза омеги, который смотрел на него из-под полуприкрытых век, не моргая и даже не улыбаясь. А ведь когда-то он казался недоступным, расчетливо-холодным и игриво жестоким. А теперь он был в его руках. Принадлежал ему полностью и без остатка. И альфа готов был признать, что сам теперь, а может и давно, находился в его власти.       — А я твой.       Даже без метки, но это был вопрос времени, пока Тэхен мягко улыбнулся, дотянувшись губами лишь до подбородка Джина. Раньше он казался идеальным омегой, а теперь… он был его омегой, а это было круче и выше всех остальных эпитетов. И по этому поводу альфа поторопился стереть улыбку с самых желанных губ, чтобы они смогли выпустить удовольствие. Голова кружилась, закладывало уши, как будто от очень большой высоты. Седьмое небо от счастья? Джин кончил первым, продолжив, стиснув зубы, двигаться, пока не кончил Тэхен. Нужно было отдышаться. И это самым трогательным образом получалось в унисон.       — Мы… разбили бутылку. — Джин, расслышал звон после того, как они в последний раз дернули стол, не торопился открывать глаза, отказываясь замечать, что в этом положении, согнувшись над столом, его поясница начинала перебивать волшебный момент, невпопад заявляя о себе.       — Пойдем в душ? — Тэхен невесомо мягко и нежно прижался губами к щеке Джина. — У меня есть и ванна. Что захочешь.       — Тебя.       — Обещаю, что тоже буду там. — Омега самодовольно улыбался, смотря на альфу, затем двумя руками взъерошив его и без того успевшие растрепаться волосы. — Я не притворялся тогда, Джин. Я просто… ошибался.       — А я не хотел применять силу. Просто… ты пахнешь… счастьем. — Джин, не поверив, что выпустил из себя что-то настолько сентиментальное, даже изменился в лице, пока довольный собой Тэхен нежно огладил пальцами его розовые от смущения щеки. — А счастье — в вине. Ну, ты в курсе.       — Счастье — во мне.       Это звучало двусмысленно хотя бы потому, что член Джина все еще был в нем, но… Альфа был согласен. Счастье — в омеге. В его омеге.

* * *

      — Виноград, я сам успел убедиться. И на нем метка. И он отказывается мне говорить, чья — только улыбается как влюбленный дурачок, так что… — Чимин театрально вздохнул, положив руку на плечо Джина. — Твой поезд уехал, дружок. Зато мы узнали, что чтобы Тэхен перестал использовать пластыри, ему просто нужно было влюбиться. Возможно, какой-то принц его расколдовал.       — Я переживу. Айлин помогла мне всё переосмыслить. — Джин, будто не испытывая сожалений, с интересом смотрел в сторону танцпола. — А ты знал, что Юнги был в нее влюблен?       — Нет. — Чимин смотрел в ту же сторону, где Юнги в вежливой, но весьма красноречивой манере обхаживал вполне искренне смущенную и довольную Айлин. — Но неужели у тебя не ёкает? Твоя бывшая жена может уйти к твоему лучшему другу. Как-то это...       — Мне нравится думать, что когда она пошла со мной, вместо того, чтобы дождаться Юнги, она сделала ошибку, и теперь у нее есть шанс ее исправить. — Джин улыбнулся, откинувшись на спинку кресла, на самом деле с удовольствием наблюдая за этой картиной.       — Философ. — Чимин поднялся. — Пошли к бару, пока именинница под чарами нашего музыкального альфы.       Джин беспрекословно поднялся, когда Чимин его остановил, выставив руку.       — Это тот, о котором я думаю? И, кажется, с подружками твоей… — Чимин вглядывался в затейливо мерцающее яркой подсветкой темное помещение, пытаясь понять, кто теперь копошился у бара. — Акулы. Надеюсь, его альфа при нем, иначе…       — На месте альфы, я бы такого омегу… — Джин подумал, прежде чем закончить. — Пойду попытаю счастье. Вдруг именно теперь повезет.       — Джин, ты дебил?       Чимин не успел дождаться ответа, наблюдая за широкой спиной, которая уверенно продвигалась к омеге, весело болтающему, улыбающемуся и активно демонстрирующему метку, на что некоторые из его окружения отказывались обращать внимание.       — Сюрприз удался.       Тэхен прикрыл глаза, сначала ощутив дикий, пряно-цветочный мед, затем уверенную руку на своей талии, которая позволила ему развернуться, чтобы сцепить свои пальцы на шее Джина.       — А вот и мой альфа.       Тэхен улыбался самодовольно, затем, как будто они были одни, прильнув к Джину и приникнув к его губам, собрав с них сладкую крепость виски.       — Это что такое?       Чимин возмущенно звенел, затем заметив подошедшего к нему Юнги.       — И этот светится как… Вы сговорились?!       — Это сюрприз. — Тэхен теперь прижимался к плечу Джина, который обвил его двумя руками. — И Айлин знала.       — Нехуевый сюрприз. — Юнги поравнялся с Чимином, изображая удивление. — Гном, я бы на твоем месте поискал себе невесту, потому что ты у нас один остался… с непристроенной тычинкой.       Первым засмеялся Тэхен, и Джин, который честно пытался сдерживаться, звонко его поддержал, пока Юнги только улыбался, наблюдая за тем, как Чимин закатывал глаза.       — Да пошли вы все. На танцпол.       И Чимин двинул в направлении веселящихся людей, сразу подцепив именинницу, которой первой решил продемонстрировать, кто тут звезда дискотеки. И Айлин оставалось только, восхищенно открыв рот, успевать за профессиональным и теперь игриво обиженным танцором.       — Пошли!       Тэхен взял Джина и Юнги за руки, потянув к танцующим.       Это был привычный вид досуга. Только раньше Тэхен танцевал, демонстрируя себя, а теперь… Сердце колотилось не от внимания, а от того, насколько близко, интимно и при этом в контексте окружения развратно был Джин, который позволял провокации. Он готов был позволить всё что угодно этой круглой заднице, обтянутой стильными брюками. И этому бесстыже гипнотизирующему взгляду. Он готов был позволить всё что угодно своему омеге. В том числе, оставить на себе метку, что они договорились максимально романтично обставить именно сегодня, после удавшегося сюрприза. Хотя, что-то подсказывало Джину, судя по настроению Тэхена, который уже испытывал на прочность его выдержку и крой ширинки, что максимально романтично придется обставлять где-то поблизости.       А потом можно идти знакомиться с великим и ужасным отцом, потому что Джин знал, что скажет ему, после того, как признается в том, что применил силу. Потому что Джин был, несмотря ни на что, порядочным альфой, который готов был взять на себя ответственность за омегу и дать ему всё, что он захочет, потому что омега уже отдал ему… Дал ему возможность быть довольным и счастливым, хотя, кажется, это всё же был справедливый обмен, а не подарок.       Они оба были отмщены и оба понесли наказание.       Любовью.