С любовью, Тэхен и Джин

      Джин сидел за рулем, то и дело нервно поглядывая в боковое зеркало слева от себя, пытаясь теперь понять, насколько велика была вероятность того, что их преследовали. А затем он чуть наклонил зеркало заднего вида, чтобы увидеть распластанное по заднему сидению тело и поднявшуюся голову своего подельника, который показал ему большой палец, вернувшись в прежнее положение.       Дорога была почти свободной, в сравнении с дневным трафиком среднестатистического буднего дня, поэтому Джин, пользуясь своим незаурядным водительским опытом, начал перестраиваться по рядам, ловко лавируя между лениво катящихся автомобилей, не переставая следить за преследователем, который маневрировал не так лихо, профессионально отпуская слежку ровно настолько, чтобы не потерять преследуемого, но при этом не вызвать дополнительных подозрений. Джин улыбнулся сам себе, затем приметив указатель и поворот, который вел на съезд с главной улицы. И теперь нужно было проявить сначала терпение, спокойно придерживая педаль газа, а затем, дернув ручник и резко крутанув руль, свернуть, неловко, но весьма эффектно чиркнув бампером мусорный бак, услышав тихий мат с заднего сидения. Из-под заднего сидения, но Джин тут же вдавил педаль газа, чтобы не задерживать движение и скорее скрыться в подвернувшейся, подозрительно пустынной подворотне.       Он успел до этого разглядеть указатель, и теперь пытался быстро сообразить, как отсюда можно было добраться до места назначения, медленно продвигаясь по своей полосе, свернув на более открытое место. И сделать это нужно было так, чтобы не привести за собой хвост, который, кажется, успел отвалиться. Джин достал телефон, решив прикрыть глаза на правила дорожного движения, сначала ответив на сообщение Хёка, затем только включив навигатор. И телефон вывалился из рук, когда кто-то подцепил его на бампер, до этого чувствительно ударив.       Настолько чувствительно, что Джин не успел сориентироваться, ударившись головой о руль, но успев надавить на тормоз, потому что следующий маневр обязательно впечатал его в закрытую строительной сеткой витрину.       — Я понял, Ким.       Сосредоточенный шепот раздался сзади, и Джин, заметив, что из подцепившего его черного седана вышли два мужчины в полицейской форме, нашел время, чтобы приложить ко лбу ладонь, заметив на ней небольшой кровавый след. Очевидно, от резкого удара лопнула кожа. Интересно, от этого кто-то уже умирал?..       — Выйти из машины.       Два удара в окно, и Джин глубоко вдохнул, затем выдохнув, успев заметить, что второй заглядывался на заднее сидение, прикладывая к стеклу тыльные стороны ладоней, чтобы не отсвечивало и позволило рассмотреть получше. Джин тем временем схватился за ручку и, не успев дождаться, когда мужчина в форме отойдет, с силой толкнул дверь, заставив того потерять равновесие, но не упасть. Второй бросился к нему, но у Джина было преимущество и длинные ноги, которые он, чуть развернувшись на сидении, резко выпрямил, уперевшись подошвами ботинок в чужие бедра, заставив второго полицейского неловко схватиться за крышу, чтобы не упасть. Наверное, у него вспотели ладошки, потому что Джин с удовольствием наблюдал, как его перекорежило в одно мгновение, а в другое толкнуло от машины незаурядным, но не смертельным разрядом тока, который с помощью нехитрого приспособления и более хитрой манипуляции теперь был пропущен по всему оцинкованному кузову. Спасибо Каю, который теперь наверняка был очень доволен собой, развалившись между сидениями.       — Стоять!       А вот здесь Джин сам облажался, слишком неосмотрительно выскочив из машины, нарвавшись на наставленный на него пистолет. Поднял руки. Против огнестрельного оружия у Джина не было эффектного приема, тем более, что первый коп теперь вряд ли захочет самостоятельно коснуться капота (тем более, скорее всего, Кай ток отпустил), да и заставить его, при том, что пистолет был у него, Джину было нечем.       — Руки за голову. Медленно. Спиной ко мне.       Джин спокойно исполнял указания, краем глаза заметив, как его подельник зашевелился, пытаясь теперь незаметно выбраться через заднюю дверь, воспользовавшись тем, что полицейский держал Джина на мушке и весь был сосредоточен на нем.       — Двинешься, и я пущу пулю ему в затылок.       Голос раздался достаточно громко, чтобы Джин краем другого глаза заметил, что движение в его машине остановилось.       — Эй, что тут происходит?!       Знакомый голос, и Джин, на самом деле рискуя, но вполне готовый проявить стрессоустойчивость, резко развернулся, схватившись за дуло пистолета, направляя его наверх, при этом успев сдавить пальцами одно из запястий, заставив полицейского зашипеть и ослабить хватку. Выстрелить он уже не мог, невольно разжав палец на курке, поэтому Джин рванул его на себя, зарядив на мгновение растерявшемуся мужчине коленом между ног. И вот тут раздался электрический треск, пробивший явно болезненной конвульсией все тело дезориентированного ушибленными яйцами блюстителя закона.       — Я вовремя? — Молодой человек, которому принадлежал внезапный вскрик, самым довольным образом улыбался, отбросив электрошокер и с подозрением посмотрев на лоб Джина, решив, что рана была не смертельной и что теперь можно не задавать лишние вопросы. — Пришлось пробежаться. — Он оглядел безучастные, несмотря на горящий в них свет, окна домов, профессионально быстро отсканировав на первый взгляд пустынную улицу. — Надо валить, потому что…       — Малыш, тащи спящую красавицу во вторую тачку — сразу проверь ключи. И надень перчатки. — Джин схватился за плечо Хёка, который сосредоточенно замолк, готовый выполнить наверняка готовящийся и для него приказ. — А мы с тобой пока сложим господ полицейских на заднем сидении этого орудия пыток.       — Эффектно жмыхнуло? — Малыш, который пытался достать с заднего сидения почти бездыханного Тэхена, на мгновение высунулся. — Как будто молния ударила. Правда, я заебался прижимать клеммы — ты содрал пластик в очень неудобном месте, Ким.       — Главное, что мы все живы и здоровы, а ты еще и молодец. — Джин добродушно улыбнулся, затем потянув Хека к обездвиженным и живописно распластанным по асфальту телам. — Транквилизатор с собой? Не забудь их угостить, чтобы не мешали тебе соблюдать правила дорожного движения. И отпишись, как доберешься до места, потому что я не смогу ответить на звонок.       — Будет сделано, босс. — Хёк приложил к голове руку на армейский манер, затем тут же принявшись за первого пострадавшего, дождавшись, когда ему начнет ассистировать ловко ухватившийся за ноги босс.       — Давай, кучкой.       Они справились быстро и не успели вызвать особенных подозрений, кроме старческого и раздраженного явно обострившейся подагрой и радикулитом "Я сейчас полицию вызову". Джин быстро разобрался с управлением в черном седане, на этот раз посадив своего подельника рядом.       — У тебя вавка. Надо залепить.       — Убери палец, Кай. — Джин, поворачивая ключ зажигания, но не поворачивая головы, процедил это сквозь зубы, и Кай покорно опустил палец. — Но спасибо за беспокойство.       Наверное, будет шишка. Но, если вдуматься, это всё же лучше, чем простреленный затылок. Кажется, он терял хватку.

* * *

      Тэхен, прежде чем открыть глаза, попытался почувствовать свое тело, которым почему-то не мог подвигать. Всё было тяжелым: веки, руки, ноги, голова… Он чувствовал себя не подавленным, а выдавленным, и тут же отчаянно захотелось пить.       — Просыпайся, соня.       Тэхен помнил этот голос, и вместе с голосом начали возвращаться воспоминания о прошедшем… дне? Сколько он здесь?       — Можно попить? — Он открыл глаза, и на него тут же накатила нереальность происходящего. Тот же свет. Никакого даже малейшего намека на то, что время действительно куда-то шло. Казалось, оно шло за пределами комнаты, а здесь… Он даже не чувствовал голода и желания сходить в туалет. Только пить, но лишь из-за постоянного ощущения сухости во рту, которое мешало говорить, думать и хотя бы пытаться жить, а не существовать. Больше всего добивал свет, электрическая приглушенность которого больше не радовала.       Джин молчал, просто смотря на него. Он притащил сюда кресло, и теперь опирался на широкие и явно удобные подлокотники, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Вот он согнул руку в локте, поднеся к своим пухлым губам пальцы, продемонстрировав вынырнувшее из джинсового рукава запястье вместе с дорогими часами. По которым он теперь отмерял время чужой жизни. Тэхен, решив вернуться к губам, которые вызывали в нем меньше негативных ассоциаций, провел по своим языком. Слишком сухо.       — Ты не связан. Можешь сам взять. — Джин следил за ним как коршун. Как хищник, который убеждает тебя, что не голоден, а сам только и ждет момент, когда ты доверчиво повернешься спиной, чтобы сбить тебя могучей лапой, а затем разодрать острыми клыками горло. Это было неприятное ощущение. Сильное, но неприятное. Как страх.       Тэхен сел, пытаясь свериться с ощущениями, затем свесил голые, прикрытые лишь короткими шортами ноги, поставив босые пятки на достаточно теплый деревянный пол. Он уперся руками в край кровати, оттолкнулся, сделав рывок, привычный для любого встающего с горизонтальной поверхности человека, и тут же, неловко и неуверенно качнувшись, повалился вперед, упав на колени. Он в последний момент успел подставить руки, ударившись подбородком о носок кроссовка Джина, который он тут же благородно убрал от его лица.       Он не чувствовал ног. Видел их, но не чувствовал, и теперь мозги пронзил страх. Неужели… Тэхен поднял на Джина затравленный вдруг накатившим на него осознанием взгляд.       — Что… Что вы сделали?       Именно в этот момент ему отчаянно захотелось плакать, но он сдержался, только сильнее поджав дрожащие губы. Это чтобы он не сбежал? Дали ему что-то, что парализовало его… Беспомощный. Жалкий. Приговоренный. Как будто только теперь ему вынесли приговор. Началось.       — Прислонись спиной к кровати и вытяни ноги.       Джин поднялся, и теперь он возвышался над ним… по-хозяйски. Тэхен любил сравнивать себя, находящегося под гнетом контракта, с посаженной на цепь зверушкой, которая была слишком немощной, чтобы с этой цепи сорваться, но ее бдительный хозяин просто перестраховывался. Теперь это было реальное ощущение, и Тэхен тут же оглянулся, чтобы понять, сколько ему нужно преодолеть расстояния, чтобы упереться в деревянный каркас. В глаза Джину смотреть не хотелось. Он и так был хозяином положения, а теперь, когда Тэхен вообще не мог оказать никакого сопротивления…       — Ты… — Джин неожиданно опустился на корточки и схватился за босую ступню, которую Тэхен не мог вырвать из его рук, на которых в этот раз не было перчаток. — Это сейчас пройдет.       Тэхен видел, что он начал разминать и, наверное, сильно давить кожу. Затем, когда Джин взял другую ногу, сосредоточенно и скрупулезно разминая онемевшие мышцы, Тэхен ощутил, как по его нижней части туловища вновь начала циркулировать кровь. И вот он неуверенно подвигал большим пальцем свободной от рук Джина ноги.       — А теперь вставай. Можешь попить, пописать, покакать и всё остальное прочее.       Джин невозмутимо поднялся, даже не собираясь оправдываться за вдруг проявленную заботу, а Тэхен тут же попытался встать, к своему облегчению сразу почувствовав, что к его конечностям вернулась обычно присущая ему сила. Он увидел небольшую тумбочку, подпирающую стену рядом с изножьем кровати, на которой стояло несколько бутылок, две из которых явно были наполнены чистой водой. И Тэхен, не стесняясь, ринулся к одной из них, легко открутив крышку и тут же принявшись пить. Никакой оргазм не сравнится с ощущением от быстро стекающей по пищеводу живительной влаги, которая до этого успела смыть всю сухость с губ и языка.       — Побочный эффект препарата. — Джин, судя по голосу, был в хорошем настроении, и не выпуская бутылку изо рта, Тэхен повернулся к нему. — Он мягкий для нервной системы, но иногда дает вот такие резкие и в принципе не опасные побочки. Поэтому, если в следующий раз не сможешь встать — просто немного разомни ноги руками.       — Ты не похож на злодея. — Тэхен, сделав глубокий вдох и довольный выдох, отставил бутылку, затем осмотрев остальное пространство комнаты.       За спиной Джина, в углу он заметил что-то, отдаленно напоминающее биотуалет, и походный умывальник, по типу которых он нередко видел в Магазине на диване, который обожал смотреть в детстве. Вот бы теперь посмотреть что-то такое… Глупость, бессовестное разбазаривание главной ценности в жизни, но… Жизнь. Он не мог поверить, что его убьют. Если человека хотят убить, его убивают, а не кормят снотворным, заперев в четырех стенах.       — На это и расчет. — Джин, внимательно наблюдая за сменой настроения, которая теперь разворачивалась на бледном, синюшном лице Тэхена, невинно улыбнулся. — Всегда страшнее, когда больно тебе делает по виду и повадкам совершенно безобидный человек. Это элемент психологического воздействия. И если тебе интересно… — Джин вновь принял ту позу, в которой Тэхен его слишком хорошо запомнил — модельную. Но, судя по всему, Джин не стремился произвести на него впечатление — просто сидел, как ему удобно. — Психологическое воздействие — это приправа. Просто убить — это пресно. Как съесть кусок сваренной без кулинарных спецэффектов говядины. А вот напугать, до этого позволив заботой или искренним сочувствием надеяться — совсем другой разговор. Здесь и соль, и перец, и щепотка молотого кориандра с парой раздавленных долек чеснока… Сказка. И сразу становится не только питательно, но и вкусно.       — Скажи, ты актер? — Тэхен неуверенно сделал шаг к Джину, почувствовав, что ноги вновь стали не очень хорошо его слушаться. — Рассказываешь мне о том, какой жестокий, какой страшный и коварный. Убеждаешь, что просто усыпляешь мою бдительность тем, что разминаешь мне ноги. В квартире я тебе поверил. Может, потому что обделенный и со всех сторон несчастный, но ты был убедительным, когда поддерживал меня. А теперь, когда ты рассказываешь о том, что садист… Я не могу тебе верить. — Тэхену пришлось сделать вдох, когда он закончил это предложение, чтобы дать мозгу чуть больше кислорода, внезапно ощутив, что в комнате было душно, а также дать отдых уставшему языку. Благо, соображал он пока ясно. Что было в этой воде?.. — К чему этот спектакль?       Джин смотрел на него спокойно, затем чуть опустив голову, направив темный и пронизывающий проносящимися в нем мыслями взгляд чуть исподлобья, как будто теперь что-то тщательно оценивая и взвешивая. Тэхен легко выносил этот взгляд. В нем были эмоции, сила, но не было угрозы. Он не видел в нем угрозу. Либо был тупым, либо же ее на самом деле не было. И внутри тут же неярко, нечетко и пока слишком отдаленно, чтобы уверенно идти к ней навстречу, загорелась надежда. Возможно, это план. Возможно, его не будут убивать, а просто попугают…       — Присядешь? — Джин поднялся, протягивая Тэхену руку. — Это очень удобное кресло. Жесткая, но при этом в нужных местах обитая поролоном спинка, мягкие подлокотники… Рай для затекших плеч и спины. — Джин улыбнулся. — Это не электрический стул, и в сидении нет гвоздей.       — Зачем? — Тэхен не торопился соглашаться, всё равно чувствуя в этом какой-то подвох.       — А почему нет? — Джин удивленно округлил глаза. — Ты так сомневаешься, как будто я предложил тебе сесть ко мне на колени. Я сяду напротив. И раз уж ты не только красивый, но и умный, мы поговорим. В любом случае, мой наниматель об этом не узнает, а то, о чем он не узнает, ему не повредит. — Джин вздохнул, на мгновение опустив, а затем вновь подняв руку. — Ну?       Что он мог сделать? Теоретически, он мог сделать с ним всё что угодно, а если теперь Тэхен не будет сопротивляться, возможно… Он всё-таки его боялся. Не мог полагаться только на интуицию теперь, когда в голове до сих пор слишком отчетливо и убедительно звучали слова о том, что Тэхен должен умереть. Но Тэхен протянул руку, почувствовав, как мягко сжались вокруг его ладони пальцы. Руку протянул, но не сделал шаг вперед.       — Ты слишком осторожный для уверенного в том, что я не опасен. — Джин ухмыльнулся.       Тэхен собирался что-то ответить, но Джин неожиданно резко дернул его к себе. Схватил за волосы, ловко, для дезориентированного Тэхена, развернувшись и, уперевшись коленом в мягкое сидение, приложил его лбом к деревянному краю высокой спинки кресла. Голова Тэхена, несмотря на то, что Джин ее держал, отскочила, пока он ощутил удар, который высек из глаз искры. Резко, остро, и он услышал не только глухой стук своей беззащитной черепушки, но и то, как лопнула кожа где-то на лбу. На ресницы что-то капнуло, и он быстро заморгал.       — Ты прав. Я не опасен, Тэхен.       Джин, грубо дёрнув, запрокинул гудящую голову, а затем… Еще один удар, но на этот раз он приложил его носом.       — Не надо… — Голос предательски сорвался на бессильный всхлип, и Тэхен попытался ухватиться за удерживающие его пальцы, чтобы разжать их, но Джин пресек это движение, заломив ему за спину руку, сильно сдавив локоть.       Это было не просто больно. Казалось, что нос раздробился в момент соприкосновения с деревом, и теперь, болезненно пульсируя, продолжал самоуничтожаться, заставляя Тэхена судорожно хватать ртом воздух, чтобы… Наверное, организм пытался привести в порядок сердце, которое испуганно куда-то заторопилось, поняв, что в этом теле ему будет слишком больно. Тэхен всхлипнул, затем взвыв, когда Джин прямо за волосы потянул его куда-то в сторону.       — Тебе нужно умыться.       Он рванул его на себя, как будто пытаясь не подтянуть к себе волочащееся по полу тело, а стянуть с его головы скальп.       — Вставай! Если не хочешь, чтобы я тебя поднял.       Тэхен сумел ненадолго выдохнуть, когда Джин отпустил его волосы, схватиться за пластиковый край умывальника, который тут же предательски покачнулся, не сумев дать ему опору. Но Тэхен всё же нашел ее, ощутив упирающуюся ему в спину ладонь и затем уверенный хват на предплечье. На этот раз рука Джина ему помогла, но в следующий момент он пихнул его вперед, нагнув, и, подставив руку под пластиковый кран, из которого тонкой струйкой потекла холодная вода… Умыл его.       — Не надо!       Носа было страшно просто касаться, а Джин, не стесняясь и не нежничая, слишком сильно его натирал, добавляя воды. Тэхен стиснул зубы, зажмурившись, пытаясь схватиться руками хоть за что-то, пытаясь сдерживать рвущуюся из него боль каждый раз, когда пальцы Джина касались его носа.       — Не скули — я его даже не сломал.       Кажется, теперь Джин проверял это, сдавливая переносицу, которая доставляла не так много мучений, как мягкая часть его носа.       — Всё. Можешь вытираться.       Джин сделал шаг в сторону, пока Тэхен боялся даже выпрямиться, невольно поджав плечи, слыша за спиной звук рвущейся бумаги. Бумажные полотенца. И спустя мгновение Джин повернул его к себе за плечи, вложив в руку несколько мягких салфеток.       — Подумай о своих сомнениях, Тэхен. Подумай о том, нужны ли они тебе.       Джин вышел, а Тэхен опустился на пол, прижимая к носу салфетку. Руки немного дрожали, но боль стала понемногу отступать, затупляясь, приглушаясь и как будто остывая. Он попытался вдохнуть носом. Не удалось. Высморкался, скривившись от боли, и заметил на бумаге несколько кровяных сгустков. Но больше крови не было. Ему нужен был холод. Если приложить холод, отек будет меньше. Но у него… Извилины в один момент спутались в комок расплывчатых и неразборчивых размышлений, и Тэхен повалился на бок, не успев ничего понять. Возможно, так было даже лучше.

* * *

      Тэхен ощутил холод. Как будто к мозгам приложили лед или голову засунули в морозильник. Он застонал, пытаясь пошевелиться, но что-то мягко, но настойчиво остановило его руки.       — Лежать.       И Тэхен резко распахнул глаза, заметив незнакомого ему молодого мужчину. У него были очень узкие черные глаза, длинный нос и квадратный подбородок. Губы были плотно сжаты. Сосредоточенно сжаты, и в приглушенном электрическом свете, который с каждым новым пробуждением всё увереннее добивал в Тэхене последние надежды, он смотрелся зловеще.       — Ты зачем босса выводишь? Он держится из последних сил, чтобы не превратить твой последний день в ад.       Теперь Тэхен осознавал, что к его носу приложили охлаждающий пакет. Но не мог осознать всё остальное.       — Сколько я… — Говорить было сложно.       — Два дня с хвостиком. — Голос молодого человека был ниже, чем у Джина и отдавал хрипотцой. Достаточно приятной, а не скребущей и без того измучившиеся извилины. — Босс уехал очень недовольный, но сказал, чтобы я тебе помог. Голова болит?       Охлаждающий пакет исчез с лица, и молодой человек стал оглядывать свою работу, затем приложив холод его к брови.       — Я не знаю, есть ли у меня голова. — Тэхен внимательно следил за мужчиной, который как будто специально на него не смотрел. — Как тебя зовут?       — Я, кстати, слушал твою музыку. Мне, конечно, по душе что-то более ритмичное и матерное, но твоя музыка… У тебя приятный голос. Даже жаль. — Молодой человек драматично вздохнул, затем, наконец, посмотрев на Тэхена. — Малыш. Так меня босс зовет.       — Твой босс… Больной ублюдок. — Тэхен попытался пошевелить ногами, помня то, как проснулся до этого.       — Немотивированная агрессия. — Малыш пожал плечами. — У него есть диагноз, но я не вдавался в подробности. И он не вдается. Даже что-то принимает. Но если ты назовешь его больным ублюдком… — Мужчина покачал головой. — Не надо так. Он не желает тебе зла.       — Он пообещал меня убить. Если это не желает тебе зла, то… — Тэхен потянулся рукой к носу, но Малыш остановил его движение, мягко, но настойчиво вернув руку на место.       — Это не зло — это его работа, за которую он получил деньги. За результат этой работы.       — Да что это?! — Тэхен схватился за маячившее перед ним запястье, резко его отпихнув, тут же попытавшись подняться. И мужчина не стал ему препятствовать, положив охлаждающий пакет рядом с подушкой. — Зачем держать меня здесь живым три дня, если заранее решено убить?! Что за ебаная…       — Пытка? — Малыш добродушно улыбнулся, затем выпрямившись и засунув руки в карманы. — Подумай об этом.       И после он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь, несколько раз провернув ключ. Тишина. Всё тот же свет. Тэхену одновременно хотелось плакать и разбить в кровь о стену руки. Или голову. Он ничего не понимал. Был совершенно дезориентирован. Беспомощен. Он был беспомощен. По-настоящему. Это была настоящая беспомощность, а не его контракт и неозвученная обязанность ложиться под каждого, кто сможет открыть ему очередную дверь. Там у него был выбор. Он вел к драме или трагедии, но оставлял за ним жизнь. Он мог пойти на компромисс со своей совестью, если бы захотел, или сделать что-то еще. Даже свести счеты с жизнью — это был бы его шаг, который он бы сделал самостоятельно. Шаг в пропасть, тупик, о который он бы насмерть разбился, разогнавшись с восьмого этажа. Это выбор. Теперь у него не было выбора. Это было странное осознание. У него не было выбора. Буквально. Всё, что он мог — сидеть и ждать. Ждать конца. Которого не хотел.       Слезы брызнули из глаз, но Тэхен успел сдержать всхлип. Или крик. Или… Он упал на спину, вцепившись пальцами в волосы, а затем просто закрыв лицо ладонями, не замечая лениво пронзившую нос тупую теперь боль. До этого он не был в отчаянии. Вот теперь это было ясно. Ему казалось, что он подобрался к краю. Что дальше ничего больше не было, но… Теперь ничего не было. Мама. Бабушка. Малыш Ёнтан, которого он подарил отцу, который его теперь дрессирует, чтобы тот не бегал в теплицу. Родные. Тэхен почувствовал, как задрожали руки и губы, прежде чем потекло по щекам. Он… Он был виноват в том, что они будут страдать, когда узнают. Он причинит им такую боль, которую мог бы пожелать только… Джину. Злость. Это его единственная теперь надежда не сойти с ума. Не разорвать собственными руками сердце, потому что тогда придется умереть дважды, и нельзя было гарантировать, что первая смерть будет менее болезненной. Наоборот. Он разваливался на части. Изнутри от него кто-то отрезал по маленькому кусочку. Боль. Тупая, ноющая, а затем схватывающая его за горло.       Тэхена затошнило, и он бросился к биотуалету, которым еще ни разу за два дня не успел воспользоваться. В последний момент успел открыть крышку, прежде чем выплеснуть из себя воду, закончив какой-то горькой, обжигающей горло слизью. Стало как будто легче. Только сердце заколотилось сильнее, и Тэхен мог его почувствовать, приложив к груди руку. Футболка, шорты. В них он лежал на диване в полицейской квартире, на самом деле даже не рассматривая тот вариант, что его не смогут защитить. А теперь он сидит, облеванный, в чьем-то подвале и ждет, когда не по своей воле покончит с этим миром и перейдет в лучший. Растает, оставив после себя только боль для тех, кому он был нужен. Которые дали ему всё.       Тэхен неуверенно поднялся к умывальнику, несколько раз нажав на пластиковый клапан, чтобы умыться. Ублюдок. Добрался до кровати, усевшись и схватившись за пакет, который перестал быть таким уж холодным, но Тэхен все равно приложил его к голове. Больная сволочь. Почему-то стало холодно ногам, и он на автомате посмотрел туда, где должно было быть одеяло. И оно там было, аккуратно сложенное. Мягкий плед, и Тэхен тут же потянулся к нему, судорожно комкая в руках теплую ткань.       Он просто сидел, закутавшись с головой, которую опустил на поджатые к груди колени. Лучше спать. Лучше забытье, когда мозги не успевают обрабатывать происходящее, на самом деле оберегая его от слишком болезненного осознания. Это болевой шок. Твоя жизнь скоро закончится. А ведь это же чувствуют те, кого приговаривают к смертной казни. Вот пытка. Знать, что тебя убьют и ждать этого момента. Единственная гарантия, которая у тебя есть — ты умрешь в строго назначенный день. Единственная возможность облегчить свою участь — раскаяться. Но Тэхен не был ни в чем виноват. По крайней мере, настолько, чтобы… Исчезнуть.       Сколько прошло времени? Он даже не отреагировал, когда открылась дверь.       — Больной ублюдок.       Тэхен удивился тому, насколько много злости успел вложить в эти слова. Никогда не думал, что в нем может быть столько ненависти. Он даже начальников своих никогда не мог по-настоящему ненавидеть. Так, чтобы желать им смерти.       — Я рад, что ты лишился всех надежд. — Джин добродушно улыбнулся, усевшись в кресло, и Тэхен заметил в его руках бутылку вина и два бокала, которые он ловко выудил из-под объемной расстегнутой джинсовки. — Теперь мы можем поговорить.       — Я бы лучше посмотрел, как ты сдохнешь. — Тэхен так же добродушно улыбнулся, протягивая руку. — Что там? Слабительное, от которого я высру мозги? Конский возбудитель, чтобы яйца разорвало? Яд, который заставит меня корчиться в предсмертной агонии достаточно долго, чтобы ты успел подрочить?       Джин смотрел на него спокойно, затем улыбнувшись.       — Кто из нас больной ублюдок. — Он протянул Тэхену бокал, затем наполнив свой, который до этого поставил на пол. — Это просто вино. Из моих личных запасов.       — Вкусно. — Тэхен сделал глоток, затем сразу второй.       — Я думал, ты скажешь, что оно на вкус как дерьмо, и тогда я бы пошутил, что в этом вопросе доверяю профессионалам, которые дерьмо пробовали на вкус. — Джин расслабленно откинулся на спинку кресла. — Я, кстати, пока не решил, как тебя убить.       — Хватит об этом говорить! — Тэхен сорвался на злой крик, не успев вовремя прикусить язык. — Хватит! Сколько можно?!       В маленькой комнате повисла неприятная, напряженная пауза, которая до сих пор как будто вибрировала от озвученного отчаяния. Тэхен не хотел его демонстрировать, но теперь... Наверное, ему незачем было сдерживаться. Это его не спасет.       — Тэхен, я хочу, чтобы ты понял одну вещь. — Джин стал сосредоточенным, и в его голосе не было ни намека на издевку — он говорил серьезно. — Кто-то очень хочет, чтобы ты добрался до суда живым и невредимым, а кто-то хочет обратного. И вторым повезло больше. Ты можешь винить полицию, которая тебя продала, а не меня. Всё началось не с меня и не с тебя, а с тех, кто предал свои погоны.       Тэхен глубоко вдыхал, выдыхая отрывисто, пытаясь запить неровное сердцебиение вином.       — Даже приговоренным за убийство положена последняя воля. У меня такое будет? — Он смотрел на дно бокала, затем подняв глаза на Джина.       — Что ты хочешь? — Джин сосредоточенно поджал губы, как будто ожидая подвоха.       — Секс. — Тэхен допил содержимое бокала залпом, затем швырнув его в стену сбоку от себя.       — Это будет проблематично. — Джин опустил глаза, пока Тэхен своими, уставившимися на него, явно пытался его убить. — Лишние свидетели. Когда станет известно, что ты был убит…       — С тобой. — Тэхен придвинулся к краю кровати, свесив босые голые ноги. — Я ничего не ел всё это время, так что, наверняка чистенький. Можешь потыкаться без гондона — мне, кажется, уже всё равно.       Поднятый взгляд Джина сразу тяжелым грузом опустился Тэхену на плечи.       — Тебе такое не идет.       — Я не трахался уже год, наверное. Нет, у меня была возможность, но я вряд ли смог бы кончить как следует под тем, кого мне предложила компания — когда тебя долбят, потому что ты отчаялся, а не возбудился, член вряд ли встанет. Говорю не как эксперт — не пробовал. А ты красивый. Больной ублюдок, но при других обстоятельствах я бы легко и без уговоров встал бы перед тобой на колени и двумя руками схватился за твой член. — Отчаяние билось в ушах, но Тэхен не собирался сдаваться, игнорируя то, что Джин смотрел на него, не моргая. Возможно, это была истерика. Злая, которую нельзя было держать в себе. — Ты ничего не теряешь. Я не смогу причинить тебе боль. А ты… Наверное, я рискую, потому что ты можешь порвать мне жопу, но…       — Выпей. — Джин, быстро долив вина в свой бокал, протянул его Тэхену.       — Если я не выпью, ты меня ударишь? — Тэхен поднял одну бровь, смотря на Джина с вызовом.       — Да.       И он послушно взял вино, выпив его залпом, сразу ощутив, как повело и без того неустойчивый разум.       — Это поможет расслабиться. Даже если захочешь поплакать, это тебе поможет.       — Ты меня не хочешь? — Второй бокал так же полетел в стену, но Джин даже не дернулся.       — Нет. Я тебя не хочу. Я могу быть больным ублюдком, но секс меня привлекает только по обоюдному согласию.       — Ты же садист. — Тэхен удивленно вскинул брови.       — Все насильники — садисты, но далеко не все садисты — насильники. Я не испытываю сексуальное возбуждение от чужой боли — только моральное удовлетворение. Возбуждают меня другие вещи.       — Я могу попробовать. — Тэхен, упираясь двумя руками в кровать, поднялся, чтобы убедиться, что ноги его всё еще слушались.       — Сядь на место. — Но Джин со своего места не сдвинулся. — Я прошу тебя по-хорошему.       — Малыш сказал мне, что ты страшен в бешенстве — обещаю, быть послушным. Просто разреши мне сесть к тебе на колени. — Тэхен остановился, на самом деле демонстрируя покорность. — Мне нечего терять, Джин. Как и тебе.       — Тебе лучше лечь спать, Тэхен. Завтра трудный день. — Джин поднялся, и теперь они были очень близко. И были одного роста. И в этом положении могли смотреть друг другу в глаза на равных. — Господин Ким, не усугубляйте…       Было слишком поздно. Тэхен решился напасть, но вместо того, чтобы ударить и попытаться сделать хоть что-то, чтобы добыть себе пусть к свободе, он схватился двумя руками за шею Джина, потянув его на себя. Больной ублюдок, но губы сразу обожгло винной сладостью и ранило ощущающейся теперь болезненно мягкостью. Мягкие, сладкие губы, в которые Тэхен вжимался своими. Как давно его целовали? Как давно целовал он? Никогда, наверное.       — Ты…       Джин сильно сжал руки на талии Тэхена, затем скользнув к болезненно выдающимся ребрам, грубо вдавив в них пальцы, чтобы отпихнуть от себя. Но удалось ненадолго. Потому что Тэхен отчаялся. Это было отчаяние, которое утопило его, будто придавило громадной толщей воды, как при цунами, сметающем береговую линию. Он не соображал, не слышал, не понимал. В этот момент у него ничего не было — только губы того, кто его убьет. Поэтично и до остановки сердца больно. Примерно так же, как сжавшиеся на его нижней губе зубы, и даже Тэхен почувствовал вкус крови. Поэтично. И больше у него ничего не было.       — Тебе жалко что ли?       Он теперь выглядел жалко, но это было ничто в сравнении с тем, где он оказался. Мог позволить себе всё, что угодно, но отчаянно хотелось плакать. Как-то выпустить из себя то, чем он успел переполниться. Хотя бы чуть-чуть, чтобы сделать хотя бы один полноценный вдох. Наверное, Тэхен на самом деле выглядел жалко, и глаза, наверняка, блестели как у наркомана, потому что даже Джин посмотрел на него с сочувствием. Мягко, почти что с нежностью. Обманчивой, садистской, ласковой лишь снаружи, а внутри жестокой. Да плевать! И прежде чем брызнули слезы (как лопнуть наполненный водой воздушный шар), Джин прижал свою ладонь к его шее, обхватив пальцами затылок и притянув к себе. Не сдавливал теперь — просто держал. Одной рукой за шею, другой — чуть пониже ребер, заботливо обернув объятие вокруг изможденной стрессом и голодовками талии.       Этот поцелуй отличался от того, с чего они начали. С чего Тэхен начал, выплескивая отчаяние, потому что больше внутри ничего не было. Джин мог позволить себе другое, потому что он выполнял работу. Возможно, Тэхен на самом деле ему в какой-то степени нравился, потому что иначе нельзя было объяснить, как мягко его пухлые скользили по его губам, с каждым поворотом головы, пока язык… просто ласкал. Не пытался заткнуть, не пытался распалить что-то пониже пупка — как будто нежно уговаривал. Как будто теперь закончилось первое свидание, которое прошло настолько хорошо, что его захотелось запомнить тактильно, на прощание поцеловав губы, на которые с удовольствием любовался весь вечер, мечтая попробовать их и уже воображая, что они будут вкуснее самого сливочного пломбира. Обманчиво. Нереально, но Тэхен попытался максимально отдаться этому. Всё, что у него было.       Он прильнул к Джину, двумя руками со спины сжав его плечи, вдавливая пальцы в джинсовую ткань. Тэхен впервые за всё это время позволил себе быть… мягким. Доверчивым, податливым, пусть и от отчаяния, мягким. И он подался за пальцами, которые зарылись в волосы на его затылке, чуть оттянув, но это нельзя было сравнить с тем, как Джин таскал его за волосы. Это движение отозвалось в теле теплом, мурашками, вибрацией, которая спокойными, неторопливыми переливами растекалась по коже, тая и возвращаясь вновь, как волшебно тронутый отражающимися в нем звездами ленивый прибой. Это было так сладко... Как будто он был на самом деле нужен. Тэхен, поцелуй или Джин, рука которого на талии зачем-то пробралась под слишком свободно свисающую с острых плеч футболку, опалив кожу непривычным жаром. Так хорошо… Было ли когда-то так хорошо…       — Хватит.       Внезапно и очень жестоко Джин отстранил Тэхена, уверенно взяв его за плечи, но смотря ему под ноги.       — Мне жаль. Правда.       Он резко развернулся и вышел, захлопнув за собой дверь, оставив после себя только еще не успевшие до конца остыть ощущения и настроение, которое теперь, когда Джина рядом не было, слишком быстро выпаривалось из быстрее забегавшей по телу крови. Как будто Тэхен собирался начать новую жизнь, а не… умереть. Он забрался на кровать, накрывшись с головой пледом, прижав к груди холодные колени. Даже злости теперь не было. Ничего. И от него ничего не останется. Только родные люди будут помнить и жалеть. А он… Нельзя теперь было думать о б упущенных возможностях. О том, что он не сказал. Что не успел отдать. Это лишнее. Это ничего не изменит.       Тэхен зажмурил глаза, чувствуя, как из них по капле выливались слезы, путаясь в ресницах. Ничего не болело. Ни нос, ни бровь, ни успевшее растоптаться под его собственными ногами самолюбие. Он как будто стоял перед лицом неизбежного. Громадного, непроглядно темного, которое тянуло к нему руки и ласковым шепотом угрожало. Говорило страшные вещи, от которых кровь инеем осаждалась внутри сосудов. Смерть. Ты боишься ее, когда она неясно маячит где-то в еще плохо обозримом будущем или в трагических сводках различных катастроф, заставляя тебя прикидывать вероятности. Теперь она была рядом. Дышала в затылок, замораживая кости. Ты не мог бояться — только чувствовать, что это самое неизбежное, забравшись в сердце, начинало болезненно, но методично обдирать с него надежды. Боль и отчаяние. Но ты не суетился, а замирал. Тэхен замер. И спустя… сколько-то уснул, накрывшись сном как гранитной плитой.

* * *

      Он открыл глаза и сразу понял, что был в комнате не один.       — Выспался?       Это был Джин, и он стоял напротив открытой двери. Тэхен впервые мог рассмотреть пространство за его спиной, которое обычно закрывалось от него. И там было темно, ни намека на солнечный свет. Только безжизненное электричество. Джин сделал шаг вперед.       — Сегодня третий день, да? — Тэхен свесил с кровати босые ноги. — Ты… не будешь меня мучить?       — Нет. — Джин следил за ним цепким, немигающим и как будто болезненно напряженным взглядом. Он весь был напряжен. — Ты ничего не почувствуешь, я обещаю.       — Я… могу умыться? Или съесть что-то? Я не ел несколько дней, и… — Вопреки озвученному желанию, Тэхен ощутил лишь подкатившую к горлу тошноту, которая неожиданно даже для него вырвалась глухим и бесслезным всхлипом. Он держался за остатки гордости.       — Босс. — Знакомый Тэхену мужчина возник в дверях неожиданно, но Джин даже не дернулся. — У нас очень мало времени.       Он, не посмотрев на Тэхена, развернулся к нему спиной, загородив могучей спиной дверной проем. Как будто снаружи кто-то теперь мог прийти. Помешать. Тэхен остановился рядом с креслом, вцепившись в него одной рукой. Суставы свело от того, насколько сильно он сжимал пальцы. Джин сделал шаг к нему. Потом полез как будто во внутренний карман темно-синей джинсовой куртки, уже ставшей привычной Тэхену, а спустя мгновение…       — Считай до трех.       Пистолет. Джин был на расстоянии пары шагов, и Тэхену не нужно было смотреть в дуло, чтобы знать, что Джин не промахнется мимо его лба. Сердце, как будто в последний раз забилось как бешеное.       — Один.       — Босс, хватит предварительных ласк!       В голосе Малыша слышалось раздражение и отчаяние, но Тэхен слышал лишь, как всё внутри него в один момент пришло в суетливое движение, будто пытаясь покинуть приговоренное тело и спастись. Он не смотрел Джину в глаза, остановив взгляд на его губах.       — Два.       Тэхен закрыл глаза. Конец. Он подобрался к нему вплотную. Он верил, что ничего не почувствует. Смерть от пули в голову мгновенная, но Тэхену пришлось прижать ладонь к начавшим дрожать губам, зажмурив глаза, чтобы не зарыдать. Уродливо, больно, жалко. Конец. Но почему он?..       — Три.       Выстрел. Темнота. Мир вдруг… закончился. Глухой удар об пол безжизненного тела, которое на самом деле ничего не почувствовало.       Джин сдержал обещание.