С любовью, Тэхен и Джин

      — Джин, серьезно, я заебался. — Молодой мужчина стянул с себя грязные резиновые перчатки, затем чуть раздраженно повернувшись к медсестре, которая в этот момент развязывала на его спине хирургический халат. — Спасибо.       Джин был более терпеливым, пока его раздевали, затем, наконец, выпустив из операционной, в которой довольного и освобожденного от паховой грыжи пациента готовили к возвращению в палату (потому что он дышал полной грудью и очень радовал уставший медперсонал своими жизненными показателями).       — И что ты мне предлагаешь? — Оба хирурга, на которых теперь были только медицинские костюмы, быстро накрывшиеся сверху халатами, направлялись к сестринскому посту, чтобы заполнить необходимые для отчетности документы.       — Можешь вскрыть его наживую, откинуть брюшину и дать убедиться, что у него в животе нет никаких блядских салфеток! — Последнее было сказано с таким чувством, что девушка, которая до этого сидела, низко опустив голову и заполняя какие-то журналы, подняла голову, с сомнением смотря на мужчину, который уже приложил руку к груди. — Прошу прощения, но у меня есть смягчающее обстоятельство — меня заебали.       Девушка сочувствующе улыбнулась, пока Джин не спешил браться за ручку, с недоверием смотря на выложенные перед ними журналы и бумажки.       — Так, Мин Юнги, ты сам заполняешь его историю болезни, а я вместо этого за тебя осмотрю твоего любимого ипохондрика. — Джин торжествующе улыбнулся, в последний момент успев спихнуть ненавистную ему работу. Спасать человеческие жизни было романтикой, а вот заполнять истории болезни, которые, неправильно заполненные, вполне могли лишить тебя квартальной премии или даже упасть выговором в личное дело — изощренной пыткой, особенно, если до этого простоял пару часов у хирургического стола.       — Мне уже доложили, что он в приемном отделении — не перепутаешь, потому что увидев человека в белом халате, он тут же поднимется и попросит спасти ему жизнь. — Мужчина закатил глаза, пока Джин ободряюще похлопал его по плечу. — Я твой должник, Джинни.       И Джин, перескакивая через несколько ступенек, забыв о лифте и даже не успев причесаться после того, как стянул с себя шапочку, запустив в непокорные и влажные от потного усердия волосы пятерню, распахнул двери приемного отделения. И, как ожидалось, к нему навстречу тут же поднялся… молодой человек, который заставил Джина засомневаться. Он был слишком молод и слишком хорошо выглядел для того, кому недавно была проведена сложная лапароскопическая холецистэктомия, которая избавила его от хронической желчекаменной болезни. У Джина не было предубеждений, но этот, в свободно стильном костюме и с немного беспокойной, но улыбкой, не был похож на…       — Прошу за мной, в смотровую.       Джин добродушно улыбнулся, решив, что в его практике уже встречалось всё, что угодно (и здесь почти весь незаурядный опыт так или иначе был связан с проктологией), и торопливо направился в кабинет, дав знак сидящей на посту медицинской сестре, которая обворожительно ему улыбнулась, не убирая со стойки скучающе подпирающих голову рук.       — Ложитесь. — Джин быстро расстелил одноразовую простынь на высокой кушетке. — Нужно сесть на середину, а затем опрокинуться на спину и вытянуть ножки.       Джин доставал из коробки пару одноразовых перчаток, которые профессионально быстро натянул на руки, еще не успевшие увлажниться после антисептического и жутко сушащего кожу мыла.       — Раздеваться нужно? — У молодого человека был приятный низкий тембр, и Джин захотел позволить себе шутку, задержав взгляд на оставленном на столе назначении, нагнувшись к нему и заведя руки за спину, уже пытаясь прикинуть, кому именно оно могло принадлежать и нужно было ли его вернуть на сестринский пост.       — Только если вы полностью готовы и доверяете своему партнеру. — Джин всё-таки решился на ласковую и не травмирующую самомнение остроту, затем метнувшись к окну и закрыв жалюзи, которые полагалось держать закрытыми при любом осмотре.       Он развернулся, и сразу наткнулся взглядом на своего полуобнаженного пациента, который решил проявить инициативу, избавив себя от пиджака, футболки, как будто со знанием дела расстегнув пояс брюк и спустив их так, что… Джин рассматривал тело, упругие, не выдающиеся, но под пальцами наверняка ощутимые мышцы, заворожившись настолько, что даже не заметил отсутствие шрамов от лапароскопа.       — Скажите пожалуйста, как вас зовут? — Джин задал вопрос не очень уверенно — до сих пор не мог привыкнуть к сексуально привлекательным пациентам, обычно видя их уже заботливо отключенными от реальности общим наркозом, напуганных и насильно расслабленных, представляя себе при этом, как будет их резать. Это к фантазиям не располагало (по крайней мере, эротическим), но теперь был какой-то особенный случай.       — Ким Тэхен. — Молодой человек слишком серьезно следил за Джином, который, подняв на него глаза, пытался понять, насколько он был сердит или недоволен, судя по опущенным уголкам губ. И глаза были слишком темными и слишком…       — А меня зовут доктор Ким. И доктор Мин попросил меня, как своего старшего коллегу, провести этот осмотр, чтобы я смог компетентно убедиться сам и убедить вас, что ваша операция прошла успешно. — Джин немного криво улыбнулся, начав обычный осмотр, прижимая пальцы к упругому прессу. — Не напрягайтесь, пожалуйста — живот мягкий.       — Как? — Ким Тэхен смотрел на него, пока Джин поднял на него недоумевающий взгляд. Главное, не покраснеть.       — Что как? Как сделать живот мягким? Выдохнуть и перестать напрягать пресс — я уже успел убедиться, что вы находитесь в отличной физической форме. — На этот раз Джин улыбнулся вежливо, вновь принявшись за стандартную процедуру пальпации, снова наткнувшись на напряженный пресс. Который, стоило ему только приготовиться рассердиться, расслабился, и доктор Ким уже успел опустить нахмуренный взгляд, не заметив, как недовольные уголки губ его пациента дернулись вверх. — Скажите, если будут болевые ощущения.       Джин методично продавливал кожу и мышцы, пытаясь нащупать что-то постороннее или же наткнуться на непредвиденные последствия. Ничего. Живот был мягким и явно безболезненным.       — А внизу?       Вопрос прозвучал с явным недовольством в красиво низком голосе, и Джин поднял недоумевающий взгляд.       — Вас что-то беспокоит внизу? — Он нахмурился, уже пытаясь представить себе внезапно вылезшую не в том месте вентральную грыжу, которая станет первым в своем роде осложнением после удаления желчника и лишит Юнги работы.       — Только когда смотрю на вас. — И теперь Джин прекрасно разглядел улыбку на красивом лице. Вполне безобидную, но потом Ким Тэхен закинул руку за голову, которую расслабленно расположил на предплечьи. И Джин приготовился возмутиться, но вместо этого заподозрил неладное. — Я здоров, доктор?       — Вам не удаляли желчный пузырь, я правильно понимаю? Вы…       — Ким Тэхен. Ваш новый, я надеюсь, коллега, который будет выполнять обязанности травмотолога-ортопеда, по праздникам оперирующего коленные и тазобедренные суставы. Также я проходил повышение квалификации по специальности реабилитолог, так что, да. Мне не удаляли желчный пузырь. — Ким Тэхен широко улыбнулся, пока Джин почувствовал себя идиотом. И теперь покраснел, нервно и даже раздраженно стянув с себя перчатки и бросив их в находящееся рядом с кушеткой ведро. – Да, так будет приятнее.       — Мне кажется, или вам стоило сказать о том, что вы пришли не на прием до того, как я начал вас осматривать? Одевайтесь. — Джин демонстративно отвернулся, скрестив на груди руки.       — Я же не знаю, какие здесь правила приема на работу. Но я не стесняюсь, если вы о том, что запрещаете теперь себе смотреть. — В голосе не было издевки, но он звучал слишком спокойно и ласково, чтобы не заподозрить подвох.       — За шесть лет практики насмотрелся.       — И не разучились краснеть?       Джин дернулся от неожиданности, когда на его плечо опустилась рука. Он тут же резко развернулся, чтобы поругаться, успев дать застать себя врасплох, но все планы свернули не туда, когда в темных глазах и на губах травмотолога появилась весьма искренне извиняющаяся улыбка. Теплая и обезоруживающая.       — Я прошу прощения, что смутил вас, господин Ким. Мне не доводилось еще бывать на медицинском осмотре у таких красивых врачей, поэтому я не смог отказать себе в этой шутке. Безобидной. И пойму, если вы не захотите помочь мне найти заведующего травматологическим отделением, который, как меня уведомили, сейчас оперирует, но мне так и так нужно его увидеть, чтобы завтра я смог приступить к работе.       Джин слушал вкрадчивый, бархатом расстилающийся голос, который его будто пытался гипнотизировать, мягко и низко вибрируя в уставших мозгах. Такой голос и такие разговоры нужно сочетать с массажем кожи головы. Пока ты наблюдаешь за тем, как кто-то заполняет вместо тебя направления и истории болезней.       — Всё в порядке. — Джин улыбнулся, затем направившись к двери. — Я помогу вам. Травматологическое отделение находится прямо под отделением общей хирургии. Я провожу.       — А можно на ты? — Ким Тэхен последовал за белым распахнутым халатом, который недвусмысленно окинул взглядом, задержавшись глазами на плечах и воображением в районе талии и поясницы. Он не лукавил, когда говорил, что не встречал таких красивых врачей. И теперь этим грех было не воспользоваться.       — Только если мы станем коллегами. — Джин, открыв дверь, повернулся через плечо, снисходительно улыбнувшись, и Ким Тэхен задержался на его губах. Как будто теперь собирал анамнез, уже успев определиться со стратегией лечения. И для этого им необходимо было познакомиться ближе. Как можно ближе, и в этом случае… можно было не торопиться.

* * *

      — Может, тебя на каталку?       — Хуялку. — Доктор Ким вяло огрызнулся, уже двумя руками схватившись за поясницу, которая успела прихватить его до этого. — Я обязательно выживу.       — Лааааадно, пошуршу по кишкам лапароскопом без тебя. Тем более, у тебя сегодня дежурство… — Мин Юнги ласково придерживал Джина за локоть, провожая к лифту. — Заполнишь за меня пару историй — я получил много разных увлекательных гистологий, по которым нужно будет дорисовать выписные эпикризы, ну и там по мелочам…       Джин зашел в лифт, нажал нужный ему этаж, успев подцепить до этого счастливо спешащую из реанимации к выздоровлению каталку и несколько сочувствующих взглядов в ответ на его виноватую улыбку. Миозит. Он даже знал, как называется эта хуйня. И знал, кто его спасет, и это придало ему сил.       — Тэ!       Он влетел в ординаторскую, сначала окрикнув свой путь к спасению, затем заметив несколько его коллег-травмотологов, картинно учтиво им кивнув и приветственно подняв руку.       — Я уже ухожу. — Ким Тэхен, который успел избавиться от медицинского костюма и теперь блистал своей модельной безупречностью в простых голубых джинсах и расстегнутой почти до пупка голубой джинсовой рубашке, как раз вешал халат в шкаф, аккуратно подвинув халаты коллег.       — Тэ! Спаси меня! — Джин, на морально волевых и на негнущихся ногах, от боли, которая будто чувствовала, что скоро ее не станет, кинулся к своему спасителю, пока остальные находящиеся в просторном кабинете врачи, два, предусмотрительно вышли, не закрывая дверь, лишь прикрыв ее. — Меня опять прихватило — я еле достоял прободную, а у меня еще дежурство впереди.       — Сочувствую, мой рабочий день окончен, как и прием. — Ким Тэхен всё же застегнул несколько пуговиц, небрежно, но до черта стильно запихав рубашку за пояс джинсов, и всё с это с выражением усталого отвращения на красивом лице. — Но я не могу дать тебе умереть. Однако, из того, что тебе могут дать без моего назначения остался только диклофенак. Два кубика внутрипопочно, и ты наконец-то созреешь, чтобы сходить к физиотерапевту.       — Тээээ… — Джин подошел к молодому человеку, встав близко и напротив. — Ты знаешь, куда надо нажать, чтобы не болело. Пожалуйста! Я обещаю, я схожу на физиотерапию. И гимнастику буду делать. И не буду больше работать с температурой — пожааааалуйста.... Спаси меня.       — Я бы помог, если бы в этом списке было Не буду ебать тебе мозги и Не буду пользоваться твоей добротой. — Тэхен метнулся к своему столу, подцепив с него телефон и ключи от машины, затем вернувшись к Джину.       — Блять, Тэ, мне серьезно не до шуток. — Джин покрепче ухватился одной рукой за свою поясницу, как будто от этого будет болеть меньше, другой — за ворот джинсовой рубашки, чуть потянув к себе не сопротивляющегося врача, который смотрел на него слишком спокойно. — Я уже извинился.       — За то, что я ждал тебя полтора часа как идиот, не делая заказ? — Тэхен невозмутимо вздернул бровь. Невозмутимо и сексуально.       — У меня бассейн на кухне образовался, когда я уже нарядился, чтобы произвести на тебя впечатление! — Джин закатил глаза.       — И у тебя не возникло мысли мне написать, так сильно ты меня хотел поразить. Или просто слиться, как школьник, придумав самую идиотскую отмазу. Мне это надоело, Джин. Ты достоин того, чтобы прежде, чем получить поцелуй или хоть немного уважения, кто-то проломил себе череп о стену, но я пас.       — Тэ, ну что за чушь! Я уважаю тебя больше чем себя! Ну забыл… Я думал только о том, во сколько мне обойдется ремонт и сколько придется сидеть без воды… Тээээ… — Джин готов был заплакать. — Хочешь я тебя сейчас поцелую? Я всегда хотел тебя поцеловать, просто думал, что ты привык получать всё и сразу…       — Привык. Но это не значит, что я после этого… Ай, всё. — Тэхен махнул рукой, всё же бережно отпихнув от себя Джина, прихватив его за плечи, чтобы неболезненно стабилизировать в пространстве. — Диклофенак в помощь. Попросишь девочек — они сделают. А завтра запишешься к специалисту.       — Тэхен, пять минут. Неужели… — Джин немного отчаялся. Он знал, что Ким Тэхен умел пару раз провести пальцами так, что у него переставало болеть всё. А диклофенак травил организм, бережно, но Джин в этом плане был суеверным, при том, что выраженного болевого синдрома у него не было, чтобы рисковать своей сердечной мышцей. Только вялотекущее и тупо отдающееся в мышцах мучение.       — У меня их нет. Мы с ребятами из нейротравмы решили сходить в клуб и отметить пятницу. Я одобрил, потому что это прекрасный повод улучшить подвижность суставов, связок, сухожий… — Тэхен мечтательно улыбался, пока Джин поджал губы. — Кстати, если колоть не хочешь — у нас есть индометацин в свечах. Тоже внутрипопочно, но...       — Я понял. — Джин кивнул, не дослушав, и Тэхен напрягся, заметив, как резко он скис. Буквально на его глазах. — Желаю хорошо провести время. И да, если ты вновь захочешь ко мне подкатить — катись на хуй.       Потому что у Джина не было никаких злых намерений, и тогда он на самом деле замотался. А теперь он страдал. А Тэхен был врач, и это был его священный долг… Потратить три минуты на то, чтобы помять Джина в нужном месте и дать ему надежду на то, что дежурство не превратится в пытку. Даже если ему не посчастливится экстренно встать к столу посреди ночи. Эта… хуйня болела, даже если ты был в покое. И это было самое мучительное. Диклофенак. Он будет надежнее, чем Ким Тэхен, который уже успел нанести его сердечной мышце непоправимый вред.

***

      Нельзя сказать, что диклофенак сотворил чудо, потому что чем менее выражен болевой синдром, тем меньше эффект. Вот если бы позвоночник Джина разрывало на куски от какого-нибудь защемления или гадкой и неудобной невралгии, он бы помог. А здесь… Мог бы помочь Ким Тэхен, который был большим специалистом по этой части, но с Тэхеном было покончено. Да, Джин был виноват, но готов был попросить прощения за это, а такое поведение… Джин очень ярко, зная, каким Ким Тэхен был общительным и беспощадно очаровательным, когда дело касалось новых знакомств, мог себе представить, как он будет хорошо проводить время. Ну и пусть.       — Я буду заполнять истории. — Джин остановился у сестринского поста, осмотрев коридор и с удовольствием вслушиваясь в звуки притихшего после ужина и перед вечерними процедурами отделения. — Я собираюсь поплакать, так что, просьба не беспокоить.       Джин обреченно вздохнул, затем игриво подмигнув, пытаясь утешиться возникшими на лицах медсестер смущенными улыбками. В принципе, ему нужно было только пережить этот вечер, ночь и часть утра, передав полномочия для утреннего обхода другому дежурному врачу. А потом он приедет домой и сразу запишется к какому-нибудь специалисту, хорошему, который поможет ему решить его проблему. А пока решать ее будет картонный стаканчик свежезаваренного автоматом кофе. Джин сверился с ощущениями, попытавшись выгнуться, а затем прогнуться в районе ноющей и терзающей его поясницы. Как и предполагалось, мучительно. А всё потому, что лихорадку от жара накинувшейся на него простуды он перестоял у операционного стола, иссекая очередную паховую грыжу. Миозит. А ведь Тэхен поставил этот диагноз еще до того, как Джин принес ему результаты компьютерной томографии. Сука. Гондон. Паршивец. Но доктор он был хороший, и за те пару месяцев, что он здесь работал, у него уже успели появиться поклонники, особенно из числа тех, кому он назначал и проводил сеансы реабилитационного массажа. Медицинского массажа. Его руки были созданы для того, чтобы делать хорошо.       Солнце только успело закатиться, когда Джин закончил с назначениями и выписыванием аптеки, которая как по часам должна была доставляться всем пациентам любого отделения. Но только после того, как доблестный врач не забудет написать тысячу и одну бумажку, обосновав тысячу и одну пилюльку.       — Что такое? Перитонит? Если нет — скажите, что доктор нечаянно вышел в окно, вместо двери. — Джин расслышал, как открылась дверь, ощутив сквозняк, ласково, но очень опасно скользнувший по его щиколотке, оголившейся от задравшейся штанины.       Никто не отвечал, зато Джин мог слышать мягкие и почти бесшумные по жесткому ковролину шаги. А вдруг, кто-то из пациентов двинулся умом после перенесенного наркоза и теперь стоял за его спиной с огромным тесаком в руке, готовый Джина убить с особой жестокостью и кровавыми спецэффектами?.. Эта мысль не испугала, и Джин только вздохнул, вместо того, чтобы дать более отчетливый и обусловленный выбросом адреналина физиологический ответ.       — Как сейчас себя чувствуешь?       Джин сначала услышал голос, а затем только увидел Тэхена, который присел на край его рабочего стола. На нем был мягкий черный тренировочный костюм, причем толстовка была накинута на плечи.       — В таком виде в клубе ты сможешь подцепить только немного золотистого стафилококка на дверной ручке в туалете. — Джин откинулся на спинку стула, сцепив на груди руки и сумев проигнорировать чувствительный прострел в районе воспаленных мышц. Боль — ничто, гордость — всё.       — Давай, раздевайся и на диван. — Тэхен поднялся, направившись к раковине.       — Бегу, и волосы назад. — Джин вернулся к бумажной работе, отложив назначения и придвинув к себе истории болезней, по памяти откладывая те, в которые нужно было вписать и описать проведенные оперативные вмешательства. — Я уже обиделся.       — Джин, я серьезно. Быстро на диван. — Тэхен вытер руки, точным почти трехочковым броском отправив бумажное полотенце в урну, затем стянув с себя толстовку, которую кинул на один из комодов.       — Надеюсь, ты разулся, прежде чем сюда войти? — В голосе Джина слышалась обида, пока он пытался поэффектнее выставить ее на показ, и Тэхен улыбнулся, засунув руки в карманы.       — Оставил всё у двери. Я знаю, как у вас чисто. И поэтому босиком.       — Отлично. Можешь валить отсюда босиком — я пожалуюсь завтра главному, что во время моего дежурства на территорию моего отделения проник…       Джин замолк, когда Тэхен оказался за его спиной и, схватившись за плечи, надавил как-то… настолько удачно, что Джин готов был застонать.       — Ты в очередной раз задел мою гордость — чего ты ждал?       — Что ты приедешь и спасешь меня.       Джин сдался и даже не думал теперь сопротивляться, уже представляя, как красивые и очень профессиональные пальцы выключат в нем боль, оставив после себя невероятное облегчение.       — Тогда снимай халат, футболку и на диван. — Тэхен наклонился к его уху. — Ты уже принял душ?       — Я же собираюсь поспать. — Джин прикрыл глаза. — И решил пойти первым, чтобы девочек не смущать, пока их душевая в процессе… Как же хорошо… — Джин уронил голову, чувствуя, как по его позвоночнику, измученному слишком долгим нахождением в вертикальном и при этом абсолютно статичном положении (не считая рук), забегала жизнь.       И он поднялся, не дожидаясь нового указания, сначала подойдя к двери и закрыв ее на замок — на всякий случай, затем ловко скинув всё ненужное, устроившись на животе, на ортопедически жестких подушках, в которые вдавился лицом.       — Мы теперь квиты, да? — Джин нетерпеливо передернул плечами, ощутив вес на своих бедрах. — Устраивайся поудобнее.       — Квиты. Я всё тебе простил. — Тэхен с удовольствием оглядывал теперь находящееся в его полной власти тело. Торс. Широкие плечи, поджатые, о чем говорили слишком выдающиеся для этого положения лопатки, и он мягко провел по ним пальцами, видя, что от невесомо ласкового прикосновения плечи сами собой расслабились. — Не зажимайся.       — Я, правда, тогда просто замотался. И ты мне нравишься. И я готов третье свидание повторить и даже прождать тебя… Это масло? — Джин ощутил на коже явно согревшуюся между ладоней влагу. — Или мазь?       — Масло. — Тэхен старательно разминал мышцы, чтобы пустить по ним кровь. — Не оставляет следов и подходит в качестве... смазки.       — Для твоих волшебных рук? Честно, Тэ, без лести. Признайся. Ты продал душу дьяволу за красоту, и он тебе отсыпал на сдачу талант к массажу?       — А ты болтаешь, потому что волнуешься? — Тэхен улыбался, с удовольствием продавливая и проминая мышцы, пальцами чувствуя все обусловленные профессией и зажимами замки. — Тебе нравится?       Джин ощутил, как по его плечам и лопаткам прошлось бумажное полотенце, собрав излишки масла.       — Можешь меня мучить — я готов.       Потому что теперь предстояло самое болезненное и самое нужное, и Тэхен чуть сдвинулся на ногах Джина, больше приспустив его штаны, не встретив никакого сопротивления или стеснения — сейчас он был врачом. Руки которого уже прижались к пояснице больного, а через мгновение выдавили из Джина болезненный стон. Потом еще один. Потом Джин был сдержаннее, только пытаясь сильнее прижаться к дивану, бессознательно пытаясь уйти от мучивших его и одновременно спасающих манипуляций.       — Тебе нужно посетить физиотерапевта — у тебя до сих пор отек, и даже если сейчас я смогу воду разогнать, нужно убрать очаг воспаления. — Тэхен говорил сосредоточенно, и Джин сосредоточенно слушал. — Так как у тебя это хроника, есть шанс быстро перевести в ремиссию. И если будешь заниматься гимнастикой и хотя бы изредка носить корсет…       — Он неудобный. — Джин невольно надул губы. — Я оперирую. И так до черта напряжен и из-за этого скован в движениях, а здесь еще тебя дополнительно лишают… — Джин невольно застонал, уперевшись лбом в диван. — Хорошо, корсет, так корсет. Сделаю свою талию еще тоньше. Главное, не помереть.       А Тэхен пока сжал руки как раз на его талии, без лишней нежности продавливая кожу в районе позвоночника большими пальцами, затем круговыми движениями продвигаясь вверх и чуть в стороны, чтобы помочь лимфе справляться с оттоком лишней жидкости. И Джин ощутил, что новые движения доставляли ему всё меньше вреда. И впервые обратил внимание на то, что… Вообще, до этого Тэхен разминал его между делом, прося задрать медицинскую рубашку, в несколько движений продавливая что-то так, что это что-то у Джина не болело. А теперь он устроил ему полноценный сеанс массажа. Приехал к нему на дежурство, хотя мог заняться чем-то другим. И закрыл глаза на то, что Джин его провел со свиданием. И был умопомрачительно красивым. И общаться с ним было легко, приятно и интересно. И…       — Теперь дежурство буквально пройдет как по маслу. — В голосе Тэхена слышалось удовлетворение проделанной работой, пока Джин, как будто собираясь встать, забыв о том, что Тэхен до сих пор сидел на его ногах, приподнялся на локтях, сведя лопатки и не успев поднять голову.       Прежде чем на его плече оказались нежные в своей осторожной деликатности губы, оставившие мягкий поцелуй. Потом еще один, медленно-медленно подбираясь к затылку Джина.       — Я хочу продолжить подкатывать к тебе яйца, Ким Сокджин. — Это была мысль, озвученная слишком чувственным придыханием.       — Я… — Времени подумать не было, а может, для этого теперь в его голове было слишком мало мозгов. — Кажется, не прочь за них подержаться.       Всё должно было к этому прийти, и на самом деле, Джин хотел, чтобы это пришло именно к такому итогу не меньше Тэхена, который, в отличие от него, был более решителен во всем, что касалось инициативы. И Джину это нравилось. И поэтому Джин, вытянув шею, повернулся к Тэхену, успев поцеловать его висок, прежде чем он оторвал свои губы от его плеча. Джин надеялся на то, что подставившись под поцелуй, получит чувственное направление на какие-нибудь эротические процедуры, но вместо этого Тэхен поднялся, перестав приятно продавливать и диван, и Джина.       — Так нечестно. — Доктор Ким не стал скрывать свое разочарование и поднялся не так грациозно, как мог бы, уперевшись лбом в диван и подтянув к себе колени.       — Я приехал тебя спасать, а не целовать. — Тэхен плюхнулся на подушки, расправив по мягкой спинке руки, пока Джин отползал к подлокотнику, сверившись с ощущениями в спине, прежде чем встать. — Спас?       Джин пока всё еще боязливо потирал поясницу, затем повернувшись к Тэхену.       — Спас. От слова спасибо. — Он устало улыбнулся, но в этой улыбке был какой-то скрытый подтекст. — А целовать когда будешь?       — После третьего свидания, как и было запланировано. — Тэхен улыбался с мягкой и необидной снисходительностью, но в его взгляде, который сам и без его ведома теперь скользил по голому подтянутому торсу Джина, был примерно тот же подтекст, который он до этого наблюдал в красивой улыбке хирурга. — Мы поужинаем, я тебя провожу, и в тот момент, когда ты уже схватишься за свою входную дверь, я перехвачу твою руку, притяну тебя к себе и поцелую. Нежно-нежно. — Тэхен, блаженно улыбаясь, прикрыл глаза. — Сладко-сладко. Я такое в кино видел, да.       — О! Я тоже кое-что видел в кино.       Тэхен не успел открыть глаза, пока губы сами распылись в самодовольной улыбке, а руки опустились на расположившиеся по бокам от его бедер ноги.       — Это благодарность? — Он приподнял голову, повинуясь обхватившим его щеки горячим ладоням, теперь с предвкушением вглядываясь в глаза Джина, которые блестели самым волшебным образом. — Хочу прояснить здесь и сейчас. Ты мне нравишься, и эта история не на один раз. И не на два. И, честно признаться, я надеюсь на отношения, которые видел как раз в том кино с поцелуем. Романтические отношения. Знаешь такие?       — Что-то такое слышал. — Джин задумчиво закатил глаза, а потом без предупреждения приник к губам Тэхена, так хорошо, как будто только об этом и думал последнее… десятилетие. — Я разделяю твои стремления.       Теперь в его теплом взгляде была пока как будто неуверенная нежность. Та нежность, которую он хотел себе позволить и больше не мог скрыть. Такой взгляд завораживал и очаровывал, и Тэхен не уставал ему поддаваться каждый раз, когда им приходилось разделить какой-нибудь тихий момент на двоих, позволив себе слышать и смотреть только друг на друга.       — Тогда еще раз попроси прощения за то, что ты меня продинамил, чтобы мы окончательно решили этот вопрос. — Тэхен в один миг стал выглядеть серьезным и даже чуть сердитым, как будто недовольно опустив уголки губ, и Джин мог бы ему поверить, если бы не почувствовал его руки на своих бедрах. Пальцы приятно, как и положено рукам профессионального массажиста, сминали кожу.       — Могу встать на колени, хочешь?       Наверное, во взгляде Джина и в его интонации что-то было, потому что Тэхен запрокинул голову, издав какой-то отчаянный стон, затем резко голову опустив, когда Джин немного сдвинулся, уперевшись коленями в спинку дивана.       — Ты еще не целовал меня как следует, чтобы целовать мой член.       Тэхен капризничал, и то, по какому поводу он это делал, заставило Джина засмеяться.       — Это не смешно, Ким Сокджин. Я романтик, а тебе лишь бы залезть мне в трусы. — Он дул губы, но его руки теперь сжимались на ягодицах доктора Кима, побуждая чуть сильнее прижаться к стремительно сдающемуся эрекции члену. — Я понимаю, что у тебя неприёмное дежурство, и теперь в отделении тихо, как на кладбище…       — Неудачное сравнение. — Джин улыбнулся, пальцами с плеч скользнув к затылку Тэхена, зарывшись в мягкие волосы, с удовольствием наблюдая, как от приятных и чувствительных прикосновений травмотолог прикрыл глаза. — И всё это лишь потому, что ты пытался выпрыгнуть из этих самых трусов с момента нашего знакомства.       — Просто поцелуй меня.       Это был приказной тон, который мог себе позволить лечащий врач, пытающийся убедить своего пациента в необходимости назначенного лечения.       Его лечащий врач. И уже потенциально любимый.