Как в сказке. Бессмертник.

Молния, яркая, беспощадная, уничтожающая всё на своём пути, смела фею, которая обернулась ужасной гигантской навозницей, и низвергла её в ничто. Горшок, совершенно ошалевший, с трудом закрыл волшебную сумку и подошёл к Князю. — Живой, ё-моё? — бросил коротко и отрывисто, не понимая до конца, что происходит. Чёрт, ну как вот сейчас с ним объясняться? Всякое, конечно, бывало, и никогда Горшок целиком и без остатка не принадлежал Князю, но чтоб вот так потерять голову и добровольно попасть в мушиную западню… Это слишком. Ох уж этот западный край. Прав был Кочерыжка: нечисти и ублюдков тут в избытке. Но разве колдовство это было или чары какие? Нет, он ведь по своей воле остался с феей. Она была такой красивой, такой манящей, будто бы пришедшей из красивого, хоть и жуткого сна. И он решил подарить ей любовь, которая была ей не нужна. Вот дурачьё… Ещё распинался тут в странных речах, что без любви не было бы красоты. — Ты что же, в самом деле готов был променять бессмертие вот на это всё? — хрипло и тихо спросил Князь, и Горшок наконец заметил, что он держится за порванный, сочащийся красной влагой бок. — Эй, эй, Княже… Не время сейчас. У тебя тут… Кровь, — он присел на корточки и беспомощно оглянулся на Дурака, который до сих пор стоял у порога. — Слышь, парень… Помоги, а? — Отчего же не помочь. Конечно. Наконец-то я отомстил за несчастного Демьяна, — тот согнулся рядом в низком поклоне, — и потому, Князь, бесконечно тебе благодарен. Позволь, осмотрю рану. — Ну так что не отвечаешь ты мне, Горшок? — Князь смотрел пристально и требовательно. — Не хочу оправдываться. Чё ты, Князь… Сам всё понимаешь. Я… убил её. Значит, тебя выбрал. —Ну, коли это правда… Иди сюда, — он поманил его пальцем и коснулся губами щеки. — Прощай, Горшок. Похоже, спета моя песенка. Пообещай, что не будешь вступать в бой с колдуном один. Беги отсюда, пока живой, и затаись где-нибудь, чтоб король не нашёл. — Да ты чего, Князь? — жарко зашептал Горшок, ласково вытирая пот с липкого лба. — Сейчас мы это… Подлечим тебя, и дальше вместе отправимся. Надо только место безопасное найти и лекаря. — Пойдём скорее к гномам-древлянам, — взволнованно заикаясь, предложил Дурак. — Они помогут. Они мудрые. Вдвоём они бережно приподняли Андрея, поставили в середину и закинули его руки себе на плечи. — Держись, Княже, держись, ё-моё. Далеко идти? — Нет, тут пару шагов. Сам увидишь, поле такое пустынное, сразу за лесом. Гроза утихла, но хмурые тучи, низкие и суровые, до сих пор отлеживали бока на песчаных холмах и барханах. Горшок сжал неровные зубы и со свистом выпустил горячий воздух. Острой веткой царапнула и надолго поселилась в груди ноющая тревога за Князя. Карлики встретили их как победителей и молча пали ниц возле догорающего идола, изображающего гигантскую муху, а потом окружили Князя настоящей искренней заботой и, сокрушенно цокая и вздыхая, соорудили почти что царские носилки. Знахарь, перед которым толпа расступилась стремительно и почтительно, наложил повязку, смоченную в целебном отваре, прошептал несколько заговоров и, когда Князь забылся сном, отозвал Горшка в сторону. — Я сделал все, что мог. До утра продержится друг твой, а вот дальше… Растение нужно одно. Бессмертником песчаным зовётся. Достанешь, трубадур? — В лепёшку расшибусь, но принесу всё, что надо, — Горшок схватился за обрубок меча и рассёк им воздух. — Где он растёт? Как выглядит? Да говори же ты быстрее, не томи душу! — Там, — знахарь указал головой в тёмную даль, — за песками, в дюнах. Будь осторожен! Последние слова потонули в порыве ветра и еле коснулись спины Горшка, который ринулся в путь так быстро, как только мог. Он шёл, проваливаясь по щиколотку и с трудом выдёргивая ноги обратно, и думал о том, как странно всё обернулось. Всё, что казалось важным и чего он так жадно искал, померкло перед лицом настоящей опасности, которая грозила Князю, а жажда бессмертия превратилась в поиски бессмертника. Надо же, какое символичное название оказалось у этого сухоцвета. Пески становились совсем уж зыбучими. Нога выдёргивалась с громким недовольным чавканьем, а один раз сапог совсем снялся с ноги. Горшок с трудом вытащил его из песчаного плена, сел чуть поодаль, на твёрдое место, и вспомнил вдруг босоногое детство. Именно тогда, на ярмарке в честь праздника урожая, он познакомился с Князем. Праздник заканчивался выступлением бродячих артистов, которое до глубины души поразило воображение Горшка своим размахом и театральностью. Он всей душой возжелал колесить по городам и весям вместе с этими весёлыми ребятами, и пробрался к ним. Рассказал о себе, спел пару песен и вроде бы всем понравился, но возиться с юнцом, почти что ребёнком, никому не хотелось, и его вежливо отправили домой. Горшок обиженно фыркнул и гордо ушёл, а ближе к ночи, когда труппа загрузилась в кибитку и собралась уезжать, лихо пристроился сзади на подножке, где уже висел незнакомый мальчуган, лопоухий и светлоглазый. Места было катастрофически мало, поэтому через сотню метров на резком повороте оба любителя приключений свалились с повозки и покатились по пыльной обочине. Слегка поколотили друг друга, посидели, обиженно сопя, а потом Князь первым спросил имя соперника и пожал ему руку. Ребята разговорились и быстро проросли друг в друга, насквозь, до самых кончиков волос, переплелись в чувствах и в творчестве. С тех пор они всё делали вместе, а для отвода чужих завистливых глаз назывались двоюродными братьями, тем более других родственников у обоих и вправду не было. Повзрослели, стали вольными трубадурами, добившись многого, но Горшку этого было мало. Королевские менестрели, навеки вписанные в историю своими песнями, — вот самое достойное место для таких талантливых ребят, как они с Князем. Горшок вытряхнул из сапога остатки песка, надел его и вдруг услышал позади странный шум. Обернулся и увидел сильного вороного коня, буйного и ретивого. — А-а, вот и ты, братец. Услыхал, что песню про тебя сочинили, и примчался? — Горшок усмехнулся и легко запрыгнул на гладкую мускулистую спину. — Вперёд! С тобой-то побыстрее будет, а я спешу. Очень спешу! Ветер свистел в ушах, песок во все стороны летел из-под копыт, а конь мчался вперёд, не разбирая дороги. Вдруг в непроглядной мгле раздался ужасный крик. Горшок поспешно затормозил, одной рукой держась за лошадиную гриву и упираясь ногами в бока, и увидел прямо перед собой шатающегося человека. Конь взвился на дыбы и остановился. — Слушай, Горшок, ускорим события, ладно? — прокричал представший взгляду кровавый мертвец, паря над песком. — Представь, что ты уже нашёл меня на кровати или где там, в доме своём. Так, вроде, поётся? — Типа того. Тебе-то что? Ты кто вообще такой? — Ты же за бессмертником направляешься? Я гость из царства мёртвых, и только мне под силу пробраться туда, где растёт цветок. Вот он, — человек поднял жуткий раздробленный кулак, в котором сжимал сухонький тонкий стебелёк с несколькими золотистыми соцветиями. — Чего ты хочешь взамен? — Горшок скрыл радость, подозревая, что бесплатно ему цветок не достанется. Мертвяки — народ хитрый да ушлый. — Спой про меня, когда станешь менестрелем, — рассмеялся мертвец и передал Горшку целую охапку бессмертника. — Больше ничего и не надо. Да Князю привет передавай. Хорошие стихи слагает. Годные. — Я передам. Спасибо! — крикнул он в ответ, а в ушах опять засвистел ветер, потому что конь без команды сорвался с места, высоко вскидывая ноги, и побежал обратно. Через час, когда бледно-оранжевое юное солнце только-только осветило восточный край неба, Горшок уже сидел подле спящего Князя и наблюдал, как возле костра знахарь готовит из бессмертника нужное снадобье. — Это мазь, её нужно наносить минимум два раза в сутки, утром и вечером, до полного заживления, — лекарь протянул плошку, откланялся и ушёл. Горшок даже не успел отблагодарить его и бросился было следом, но услышал шорохи и мигом вернулся к Князю. — Ну как ты? Получше? Взгляды карих и голубых глаз схлестнулись, переплелись и нырнули друг в друга, как прежде, сплетаясь искрящимися лучами. — Ну, слушай, гораздо лучше. А это что? — Это мазь из бессмертника. Сейчас, — засуетился Горшок, разматывая повязку, и лёгкими движениями стал мазать повреждённую кожу, стараниями лекаря уже розовато зарубцевавшуюся. Князь дёрнулся и чуть слышно зашипел. — Больно? — Щекотно, блин, — он тихо рассмеялся и перехватил большую тёплую ладонь Горшка. — Сам-то ты как? — Да хер ли мне сделается, — он вернулся к ране, закрепил повязку, но рук не убрал, продолжая нежно оглаживать бок, мягкий и тёплый. — Ты хочешь поговорить? Ну. О мухе об этой, обо мне, обо всём? — Нет, — Князь качнул головой и отвернулся. — Я… Я не против женщин, и они были в нашей жизни, и в твоей и в моей. Но вот так бросаться в омут, чтоб в итоге оказаться… Связанным и съеденным… Знаешь, что? Однажды я ведь могу и не успеть. Тебя уже два раза сожрать пытались. — Нет, я не дамся никому больше, — Горшок перебрался к здоровому боку и устроился рядом на травянистом лежаке, который густо пах степными колосьями. — Князь… Я… Я устал чё-то так. И наконец-то, ё-моё, отдохнуть могу. Рядом с тобой. Он вплотную прижался к нему, уютно устроив голову на плече, полежал так с полминуты, а потом, не сдержавшись, приподнялся, нашёл губы Князя и мягко накрыл их своими. В этом поцелуе, горьком, нежном и жарком одновременно, был весь Горшок, и Князь с охотой ответил, подавшись вперёд и не обращая внимание на усилившуюся боль. — Ты лежи, ё-моё, спокойно, — спохватился Горшок. — Не дёргайся. Он отпрянул и снова положил свою голову Князю на грудь. Тот лукаво улыбнулся, запустил пальцы в замысловатые иглы причёски и, медленно почёсывая кожу, спросил со смешком: — Бессмертник, получается, ты уже нашёл. Осталось бессмертие, да? — Ага, — зевнул Горшок и прикрыл глаза. — Но та задачка, думаю, потруднее будет. Кто его знает, какие ещё тайны хранит этот сказочный край.