Искусство власти

Я не успевала оценить ситуацию, мне оставалось только подстраиваться под нее. Понятие “реальность” и “разумность” растеряли свой смысл в этих обстоятельствах. Все признаки указывают мне на то, что я нахожусь в несуществующем мире и взаимодействую с персонажами чертовой книги. Несмотря на это, мне необходимо принимать выгодные для себя решения незамедлительно. Нет времени на осмысление. Просто действовать. Он все еще смотрит на меня, дожидаясь ответа. В панике возникающие мысли прервала его рука, снова непринужденно нашедшая себе место на моей талии. Темные глаза обвели меня оценивающим взглядом. - Ты подходишь. - его находчивость поражает. Никто в этом блядском месте не собирается посвящать меня в происходящее. - Подхожу для чего? - сквозь стиснутые зубы злобно, но сдержанно говорю я. Ответ заставляет меня выжидающе вглядываться в его глаза. Но он лишь выдавливает из себя издевательский смешок. Я, видно, похожа на идиота. Мы что все находимся в чертовой пьесе? Если так, то мне забыли передать сценарий. Наша игра в гляделки мне уже знатно надоела. Я голодна до ужаса, напугана до усрачки, ощущаю себя куском грязи и нуждаюсь в медицинской помощи. Но чужая рука до сих пор грела мое тело, а это будто значило, что я не имею права сдвинуться с места, иначе правила игры будут по-хамски нарушены. - Пусти - почти пролепетала я, пытаясь свергнуть в голове кем-то признанный без моего ведома авторитет. - Нет Отличное слово, хорошее слово. Так мало и много энергии нужно для того, чтобы его произнести. Но оно работает безоговорочно. Против него не существует аргумента. - Я сказала тебе убрать свою гребанную руку - гордость вновь решает занять лидирующую позицию. - Не хочу - как в доказательство сказанному, он пододвигается еще ближе, заставляя меня почувствовать горячее дыхание на своей щеке. Становиться невыносимо жарко, я чувствую, как краска на моем лице запылала с новой силой и заставляю себя постыдиться этого. Хватка на теле крепчает, а улыбка на его лице становится все самодовольнее. Моя рука без спроса поднимается, будто пристыжая разум за унизительное бездействие, а после по хижине разносятся отголоски только что рожденной пощечины, вставшей на защиту моей чести, как последнее, что могло за нее постоять. Я вижу, как кровь разливается под его кожей, и щека краснеет еще ярче, чем мои. Если бы я могла упустить из виду свои трясущиеся руки и глаза, старательно скрывающие ужас перед последующими его действиями, то я бы, возможно, смогла с уверенностью заявить, что удар подействовал неким должным образом, ведь рука больше не находиться на моей талии, а расстояние между нами увеличилось в двукратной мере. - О, птенчик, тебе еще многому предстоит научиться. - произносит он с тем, уже не в первый раз показавшимся мне, определенным выражением лица. На первый взгляд не задетым, абсолютно не впечатленным. Но глаза. В его глазах наблюдалась только бесконечная ярость уязвленного человека, и, о, я знала, что мне придется дорого поплатиться за все свои выходки. *** И снова я наблюдаю за движением солнца. В этот раз оно не освещает своим светом возрождения лагерь. Закатные прощальные лучи кажутся мне чересчур трагичными, почему меня сковывает тоска. В мои уши отвлеченно попадают наставления парня, который, вроде, только вчера ночью издавал неясные животные звуки и связывал меня по рукам за, как видно, неоцененный мятеж. - ...каждый второй и пятый день. Понятно? - мы стоим у большого котла, залезь в который, я смогла бы комфортно переночевать. Ну, по крайней мере, сильно комфортнее ночи у деревянного шеста. - Да - кратко соглашаюсь я. Он легко мог бы с таким же успехом спросить разрешения на продажу моего тела в эскорт между словом, на что получил бы положительный ответ. Но нет, он просто уныло и раздраженно объяснял мне мои обязанности на кухне. Наверное, ему не впервой. - Как часто здесь появляются новые дети? У меня было предположение, что мой неуместный вопрос мог разозлить его еще больше, но он вдруг облегченно выдохнул, видимо, был рад отойти от темы будних обязанностей. - Каждый месяц тень приносит одного или двух мальчишек. - говорил он, вдруг начав сыпать в мою спальную ложу мешки овса. - А таких как я? - он слабо рассмеялся, из-за чего несколько зерен мягко упали на пол. - Девчонок что ли? Зависит. - из его рук вдруг стал сыпаться белый песок. Я какое-то время задумчиво мерила его взглядом. - Сколько вы уже здесь? - парень поставил мешок с сахаром на выложенный камнем пол и пусто посмотрел на меня. - Я около пятнадцати лет. Но это место... Это место было здесь всегда. - он легко поднял ведро с водой и быстро опустошил его. Из стенок чугуна на меня смотрела склизкая масса, прежде названная им “едой”. - Но как же так? Следуя твоим словам, здесь должно быть очень, очень много детей. - я подняла на него испуганный взгляд, ведь уже знала верный ответ. - Твоим вопросам нет конца. Тебе нужно уяснить только один урок - делай то, что он говорит и только так, как он сказал - тогда дольше продержишься. - парень поставил второе по счету ведро на пол и обошел меня, в скором времени уже вымешивая из этой слизи кашу. - Иди - и я ушла. *** К концу дня я успела выслушать лекции о том, как стирать вещи, мыть деревянные полы, где добывать необходимую воду и продукты, как разжигать костер и что можно и нельзя трогать и делать. Короче говоря, прошла целый курс по выживанию в лесу - все как сказало влиятельное лицо. Несмотря на то, что им пришлось утруждать себя не по моей воле, все те наставники избегали меня и нередко шарахались, как от огня. Я решила думать, что виной тому мой пол, но это не облегчало участи изгоя. После моего успешного прохождения курса молодого бойца, Феликс великодушно предоставил мне одежду, заодно обделив холодным молчанием. А, нет, он успел честно подметить, что от меня воняет, как от псины и благородно указать путь к “источнику”. Мне приходилось игнорировать свое состояние и потрепанный вид до этого момента, ведь свободной минуты мне неосмотрительно не выделили, а мнения и подавно никто не спрашивал. Я в потемках направилась к некому озеру, которое могло снова придать мне человеческий вид. Идя по указанной Феликсом тропинке, я мысленно проклинала себя за то, что так рано приняла свой психоз. Глупый день, странный день. Спустя некоторое время я издали увидела очертания темного водоема. Мне показалось, что вместо воды и озера передо мной нарисовался карьер, наполненный густой черной смолой. Он выглядел так, будто как только я ступлю в него, меня засосет бесконечная жижа и никогда больше не позволит увидеть солнца. Я представляла, как буду медленно тонуть в горячей кипящей жидкости, а после проснусь дома, и все это окажется страшным сном, очередным кошмаром. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как уже стояла на холодном песке полностью нагая, все еще не в состоянии оторвать взгляда от бездвижной и беспросветной глади смолы. Я сделала шаг вперед, и мою ногу обволокла прохладная влага. Но я не почувствовала облегчения, ведь теперь меня не засосет и не задушит, теперь я не проснусь в своей кровати. Уровень воды был мне уже по шею, в тот момент, когда я почувствовала чье-то присутствие. Мальчишка, решивший подглядеть? Животное, птица? Я запаниковала, но успокоила себя прежде, чем решила выйти, одеться и сбежать. Впервые за многие дни я почувствовала себя чистой и лучше погибну страшной смертью, чем позволю кому-нибудь лишить меня этого права. Я смывала с себя грязь, взволнованная возможностью вновь почувствовать себя человеком, и поэтому была ошарашена приветствием той страшной смерти, которая, как казалось, мне не грозила. Я наслаждалась окружающей меня гробовой тишиной, несвойственной ночному лесу, как вдруг ощутила холодные сильные пальцы на своей шее, а после почувствовала, как они начинают сжиматься со всей доступной этой ладони силой. Я стала рефлекторно размахивать руками, создавая целый фонтан всплесков вокруг себя и той безымянной фигуры. За спиной отчетливо послышался гортанный рык, что заставило меня на секунду усомниться в человечности моего душителя. В тот момент, как шоковый ступор уступил место ужасу, мою глотку вдруг безжалостно продрал крик. Разгоряченную напряжением звука гортань неожиданно окатило холодной водой, и я вовремя крепко сжала рот, задержав дыхание. Глаза, в панике распахнутые под гладью озера, не могли разглядеть ничего, кроме воды, пронизанной тьмой позднего вечера. Руки вновь стали хаотично метаться, отчаянно пытаясь как-либо его оглушить, но он был недосягаем, будто это где-то с небес священная рука снизошла до моей смерти. Мышцы горла стали болезненно сокращаться, и я, беспомощная перед рефлексом, распахнула рот. Казалось, мой конечный рывок до гроба был уже близок, как нога, совершив неточное движение, инстинктивно лягнула того чертого карателя. Рука на шее моментально ослабла, и уже через несколько секунд я захлебывалась водой вперемешку с воздухом. Я судорожно добралась до берега и упала на колени, все еще стараясь избавиться от воды в дыхательных путях и, наконец, закашлявшись вдоволь, упала на спину. Грудь быстро вздымалась и опускалась. Вдруг я резко вскочила, испугавшись мысли о том, что человек мог до сих пор находиться поблизости, но, убедившись в обратном, облегченно свалилась на песок. Моя ладонь легла на еще ощутимый горячий след чужой руки. Черт. Почти умерла. В поле моего зрения попадало только жуткое черное небо. Ни одного просвета, ни одной звезды. Будто оно напялило на себя траурный костюм, всем своим существом уже готовое отмечать мои поминки.