Боишься

      Руслан — чёртов белый лист, единственная белая проплешина среди обширных знаний Коли, тот на которого не сработают — Никогда! Коля уверен — никакие рычаги давления, тот пунктик, который до сих пор не обозначен галочкой в списке «Изучено», и уж точно не будет зачёркнут в списке «Понято». Слишком себе на уме, слишком разный, скользкий, но боже!, в чём Коля до безумия прав, так в характеристике «мерзкий», и даже к гадалке ходить не надо. («Конечно не надо, это антинаучная ересь. Дугар, уйди, пожалуйста, я работаю.»)       Но как же, однако, хочется своë любопытство угомонить. «Оно никогда не подводило», — Коля, как ты ошибаешься! Подводило, и не раз, и не раз ещё подведёт, ты просто по глупости своей, маленький мальчик, не понимаешь, не понимаешь, что начитанностью ума не прибавишь, и, ох, как нужен будет опыт, которого у тебя ровно ноль без палочки!       И Коля пошëл за ним в бар, Коля расслабился с двух бокалов чего-то не очень крепкого, Коля уговаривал Руслана не ехать подвыпившим за рулëм, — «опасно, мозг теряет координацию под алкоголем». Как же Руслан на это плевал! С превысокой колокольни! Коля вот тоже координацию потерял: сел, не успел опомниться, как доехали, поверил Руслану, — чего делать категорически нельзя! — что «важное» ему скажут наверху. В номере. В почти полной темноте.       Коля не умеет целоваться; подумал сначала, что Руслан его странным образом задушить хочет. Но слишком блестят зелёные глаза в темноте для человека с маниакальными наклонностями. Он ошибается, конечно, но в чём-то да прав: Руслан его действительно задушить хочет. Голыми руками вцепиться в горло, сдавливать, упиваясь чужими попытками во вздохи и выкрики, наблюдать, как жизнь в глазах Коли медленно его покидает. Ну, это скорее желание вторичное, если совсем уши завянут от его исключительно научной чепухи.       Коля не понимает, в чём дело. И Руслан своим превосходством в этом вопросе давится: целует жадно, пока Коля ловит диссонансы, склизскими змеиными пальцами лезет под водолазку, стаскивает пиджак. Он берёт эмоциональный верх — всегда! Только от своего величия кончить готов, и честно в этом признастся, если спросит кто. Но никто не спрашивает, а жаль!       Пиджак с рюкзаком остаются где-то на полу, но в этом помещении едва ли есть кому-то до них дело: Коля сейчас не улавливает информацию в принципе, пытаясь сфокусироваться хоть на доле оставшихся мыслей, а Енисейский специально их туда спихнул, чтоб неповадно было так его раздражать.       — Ч-что ты делаешь? — на рваных выдохах произносится Колей, на что Руслан бы громко рассмеялся, не будь сам почти без воздуха. В итоге просто усмехается:       — Если мальчик не в курсе, это называется секс. — Руслан выправляет наконец полностью эту чёртову водолазку, почти доводя ткань до хруста. — Хотя тебе будет более знакомо понятие «половой акт».       Не то чтобы Коле становится от этого легче. В голове возникает лишь больше вопросов.       — Перестань. — Коля перехватывает чужие руки у собственного ремня и хочет, было, выглядеть грозно. Но Руслана такой вид пробивает, разве что, на очередное «ха-ха», и в полумраке уже нездорово блестит Енисейская улыбка.       — Не то что?       Один уголок губ поднимается чуть выше второго. Руслан предельно близко, насколько это только возможно, и это, блядь, пугает. У Коли учащаются пульс и дыхание, мысли перестают хоть как-то структурироваться. Красноярск похабно выжидает секунд десять, дышит Сибирякову в нос елейно-елейно, точно змея к прыжку готовится.       Но он не прыгает, и это ещё больше пугает. Он чуть опускается (только сейчас Коля понимает, что тот для пущего эффекта сильнее выпрямился и встал на носки), отводит взгляд всё таких же острых глаз, но не отходит. Наоборот, становится ближе, ещё ближе, слишком близко, дышит теперь специально в шею, выводя на мурашки, ведёт носом по бледной коже и задерживается на ощутимо пульсирующей от напряжения ярёмной вене.       Коля не знает, какой эмоциональный окрас придавать тому, что Руслан губами припадает к сосуду, прикусывает и отпускает, и чёрт возьми! какой Руслан ловит экстаз от чужого незнания.       — Боишься, мальчик.