Прайд

Намджун чувствовал себя отвратно и причин этому было не мало. Попробуйка угодить целой толпе омег несколько из которых глубоко беременные и им прямо необходим посреди ночи японский квадратный арбуз, зимой. Мало того, что эта ягода в такой форме вовсе не съедобная, так она ещё и в Корее. Но ведь не объяснишь это хныкающему чуду, тут никакая научная степень не поможет. Альфа вздыхает тяжело с сомнением смотря на дверь, прекрасно помня что закрыл её, также чувствуя лёгкий аромат роз из-за двери. Идти открывать совсем не хочется, именно поэтому мужчина тихо говорит гостю: — Джини у тебя же есть ключ, входи уже… Ждать долго самого старшего супруга не приходится, слышится поворот в скважине, а затем и тихий скрип двери. Следом в проёме появляется и очаровательный омега, с годами становящийся всё краше, настаивающийся как лучшее вино. — Я с хорошими новостями к тебе, дорогой. Ласково, почти мурча говорит омега, присаживаясь на колени мужа. Намджун вздыхает тяжело, прекрасно ощущая помимо розы на супруге аромат груди с мёдом, от которого перед взором сразу предстаёт образ трепетного младшего Хюнина. — У него скоро будет первая течка, да? — Знал, что ты сразу догадаешься, милый. Отвечает Джин, чмокая альфу в лоб, добавляя по-деловому: — Кстати, Тэхёну рожать через недельку, подготовь всё. — Конечно, как всегда… Бормочет Джун устало, понимая, что добавится ещё больше проблем. Появление детей это отдельная головная боль включающая в себя работу с документами, покупки для малыша, с огромным бонусом в виде милого детеныша. Детей альфа как вожак прайда очень любил и лелеял, даже альфят, хотя у львов было часто принято убивать детей того же пола. Намджун не мог себе это позволить, ведь любил своих омег и потомство до глубины души, уж таким человеком он был. Пока мужчина ушёл в свои мысли Сок Джин как опытный глава гарема поспешил удалиться, понимая все тяготы своего мужа. Мысли же альфы перекинулись на юного Кая. Первая их встреча была особенной, в ней был: дождь, закоулок, арава голодных собак, и хрупкий грушевый мальчик, в тот дождливый день малыша из-за слабого здоровья изгнали из своей стаи. Юнцу тогда было шестнадцать, а течки у него так и не было, это и стало основной причиной ненависти сородичей. Джун подобрал тогда мальчишку просто из сочувствия, не ожидая ничего. Кай же быстро влюбился, став одиннадцатым омежкой. Пришлось принять ребенка, да и полюбить всей душой. Хюнин как никак был очень красивым, нежным и тактильным. Золото одним словом. Вот толька теперь душу терзало беспокойство, как никак первая течка в двадцать лет равносильна самоубийству. Может пережить, а может и сгореть. Понимая всё это в силу возраста Джун спешит в комнату к омеге, заставая того за танцами. Малыш движется элегантно, что-то мурлыкая себе под нос и постоянно улыбаясь. При виде альфы мальчик останавливается, почти запрыгивая в объятия с ногами, оплетая талию и гомоня так по-детски. — Хён, ты пришёл. Я очень скучал. — Знаю, сладенький мой… Ласково бормочет в ответ Намджун, по запаху понимая, что до течки осталось часов пять не меньше, именно поэтому чмокая Кая в шею и говоря прямо: — Сегодня ночью я буду спать у тебя, ты же понимаешь что произойдёт? Хюнин от такого вопроса дует губы обиженно, следом прикусывая нижнюю и отвечая сердито: — Я что маленький по твоему? Я живу с десятью омегами, которые по очереди рассказывают мне о тебе. Так что я очень много знаю и ждал этого вечность. Высказавшись мальчик прячет покрасневшее лицо в изгибе шеи старшего, шепча еле слышно от смущения: — Ты пометишь меня сегодня, так ведь? — Конечно, мой Хюнини… Отвечает с хрипотцой Намджун, укладывая омежку на кровать, тут же ложась рядом и обнимая тактильного малыша. Кай долго вертится в жарких объятиях, пока альфа думает о том какую больницу лучше резервировать и как назвать дочку, которая несомненно родиться красавицей учитывая личико Тэхёна. В таких размышлениях старший и засыпает под пыхтение под боком. Намджун видит уже как третий сон когда чувствует горячие ладошки под офисной рубашкой, не снятой перед сном. Глаза распахиваются сами, когда руки мальчика ползут вверх, а бедра намокают до предела. Следом альфу оглушает приторно сладкий запах, что до боли дразнит рецепторы. Мужчина садится резко, притягивая к себе дрожащего, полностью обнаженного омегу, что смотрит взором с поволокой и ищет губы, а находя искомое, целует невыносимо тягуче. Джун поцелуй принимает, придерживая своего мальчика одной рукой, а другой расстегивая и стягивая рубашку с галстуком, берясь за ремень от брюк и заевшую молнию штанов. Начиная нервничать он отстраняет Хюнина, вставая и разрывая чертову ткань, освобождаясь также от боксеров и возвращаясь к младшему, что изгибается в судороге и скулит жалобно до боли. Намджун сцеловывает скулёж с покусанных губ с привкусом крови, проникая одним пальцев в тесные стенки сфинктера, с губ поцелуями изучая шею, прикусывая бусинки уже затвердевших сосков и дрожащий от напряжения живот. Кай хнычет от ласк лишь сильнее, сжимаясь и толкаясь в пухлые губы своего альфы головкой. Джун легко берёт розовый член в рот до основания, рыча и пуская вибрацию по стволу, глотая сладкую сперму любимой омежки, чмокая бедро, а потом легко прокалывая белоснежную кожу удлинившимися клыками, метя свою пару. Когда три пальца утопают в грушевой, сладко благоухающей смазке, мужчина подставляет головку ко входу, начиная дрочить снова налитый член Кая и прикусив мочку правого ушка, шепча с придыханием: — Расслабься сладенький, сейчас боль уйдёт… Намджун проникает медленно, рывками, по миллиметру погружаясь в раскаленную лаву. Замирая на самом пике, поддерживая хрупкий стан изогнувшегося в руках мальчика, покусывая грудь расцветающую навстречу переполненную яркими бутонами алых засосов. Кай стонет громко и протяжно от полноценного соития, пачкая собственный живот, подрагивая в объятиях и шепча словно пьяный: — Ах… Хорошо… Я…Хочу сцепку хённним… Джун от сладости просьбы теряется, а потом срывается с вершины обрыва в бездну, вдалбливая в глубину недр младшего отчаянно, на сумасшедшей волне гона. Хюнин же дышать не может, подвиливая в ответ, закрывая глаза и пару раз теряя связь с сознанием и реальностью, понимая, что старшие омеги ему не врали и их альфа маньяк в постели и сейчас этот факт неимоверно радовал и совсем не пугал. Хотя прежде было страшно, думалось о глупостях: «А всё ли пройдёт хорошо? Влезет ли? Понравится ли он своему альфе? Что будет если его отвергнут?» Сейчас прошлые мысли растворялись в волнах оргазма, разум оковывало всё сильнее безумие переплетенное с обожанием. Намджун чувствует все эмоции своей омеги, отчего лишь наращивает темп, замирая спустя пару секунд и переваливая младшего на себя, наслаждаясь тем как разбухает узер, непрерывно выталкивая семя внутрь живота любимого мальчика. Так эта ночь и заканчивается, озаряясь маревом рассвета и довольными перешептываниями из коридора. Завтрак им приносит сам Джин, а тазик с водой милый Чимин. Он же заботливо вытирает младшенького чмокая в лобик и шепча подбадривающее: — Ты умничка, справился. Дальше будет легче. Хюнин на это лишь кивает, возвращаясь в теплые объятия альфы и засыпая от нахлынувшей усталости. Джуну остаётся любоваться своим маленьким омегой и целовать в мокрую макушку, зная что скоро течка снова войдёт в силу и будет не до нежности.