Где засели эти твари?

3 июля 1950 года. Пхеньян .

Запах сырости наполнял подвальное помещение под цехом одного из оставленых японцами завода. Где-то в его углу сидит на полу парнишка с туго связанными за спиной руками. Человек, которого не стоило оставлять под градом американской авиации. На него есть другие планы. Внушить страх, сломать его волю, сбить с толку, направить на ложный, противоречащий идеологии страны путь! Да! Именно этого так жаждит «временная» столица КНДР. Соджун испытывал сильную жажду. Хотелось наглататься уже абсолютно любой жидкости. Канг Кажется ещё не подозревал, как долго за ним наблюдают с лестницы. Впрочем было не до этого. Да, Сеул видел достаточно войн, но в таком положении оказывается впервые. «Соберись! Чего, как ребёнок!» — прозвучало отголоском где-то в подсознание. Соджун не находил в себе силы выполнить этого. Тихий стук каблуков по металлическим ступеням… даже это не заставило столицу Республики Корея поднять голову. Зачем? Чтобы встретить того, кто сегодня будет бить его, ломать конечности? Нет! Этого не нужно. Держаться, просто держаться. Это не продлиться долго… –Ну же, братец, подними голову, — промурлыкала, спустившаяся девушка. Хани присела рядом и погладила брата по щеке. Не заметив никакой реакции, она резко и не думая, ударила по мягкой на ощупь щеке. Только после этого южно-кореец соизволил посмотреть на социалистку.– Молодец. Хороший мальчик. Мерзко звучит. Просто отвратительно. Почему Соджун вообще позволяют этой сумасшедшей над ним командовать. Никакого уважения к старшим здесь и быть не может. –Ну всё, зайка. У меня есть кое-что для тебя, –Чой Хани потрясла перед Сеулом фляжкой с явным наличием жидкости внутри. Второй аж оживился, начав пристально смотреть на флягу. Во взгляде проблестнула надежда.– Я попрощу кое-что в замен. Ты знаешь, что именно я хочу услышать, Канг Соджун.–Пхеньян издевательски произносила имя Сеула, вновь ведя рукой, на сей раз по волосам. –Я уже говорил и не раз, — кашляя, еле выдавил из себя южанин.– Я ничего не знаю. –Как скажешь, — Чой открыла флягу, охватывая ровными небольшими губами её горлышко. Она словно показательно отпила содержимое, это заставило Сеул немного напрячься.– Не понимаю, почему ты препятствуешь моему правительству и мне. Ты ничего не теряешь. Так же остаёшься столицей корейского государства… –Свободу, — Канг стих на время, с ненавистью смотря на сестру.– Подчиниться тебе — всё равно, что оказаться в тюрьме! — он перешёл на крик, стараясь выдернуть руки из верёвки. –Напомни, ты хоть раз в своей жизни видел «свободу»? Помниться наша земля всегда кому-то принадлежала, — Она закрыла флягу, кинув её на пол, по помещению эхом разошёлся шум удара метала о бетон. Пхеньян выхватила из пояса револьвер, любезно предоставленный девушке для «самообороны». Она без созрений совести навела пистолет на младшего.– Мне добиться ответа на первоначальный вопрос силой? Сеул упустил голову и прошептал: «Прости… я правда ничего не знаю.» Столица севера цокнула и совершила предупредительный выстрел в потолок. –Спрашиваю последний раз, где эти твари засели? — Пхеньян в плотную приставила оружие ко лбу Сеула. Она говорила чётче и громче. Спустя минуту тишины Хани расплылась в улыбке.– Знаешь, я вспомнила одну интересную игру. Суть проста, в револьвере один патрон, каждый игрок поворачивает барабан и стреляет себе в голову. Вероятность удачного выстрела равна одной седьмой. Интересно правда? — Соджун вздрогнул, смотря, как Чой избавляется от лишних пяти патронов, уже стоя на расстоянии пяти шагов.– Сыграем? Если выживешь после первого круга— получишь всё, что осталось в фляжке. Канг вздохнул, матнув головой вверх-вниз. Вариантов всё равно не много, да даже если она выстрелит себе в голову и на время потеряет сознание — сбежать не получится. Саму Пхеньян охраняет три человека минимум, сейчас эти три и более человека ждут её на верху. Характерным треск барабана выдернул из мира фантазий. –Начнём, — Хани направила револьвер на себя. Шум спуского крючка, щелчок… и ничего! Неудача.–Какая жалость, может тебе повезёт? Сеул напрягся, без задних мыслей зажмурил глаза. Теск, спусковой крючок, щелчок… ничего! Какой счастье. Столица наконец смог спокойно выдохнуть, ожидая выполнения обещания. Он совсем расслабился, когда же в стену позади прилетела пуля, вторая, третья. каждая всё ближе и ближе к Соджуну. Четвёртая закончилась порваным руковом. Пятая прилетела прямо в коленку. От боли даже он не смог сдержать крик. На уголках глаз выступили слёзы, а по пальцам руки пробежала дрожь. –Доверчивый, сука, — Пхеньян зарядила шестой патрон направляя на здоровую коленку.– Нельзя быть таким на войне. Снова прозвучал выстрел, и жгучая боль окутала тело Сеула. От колений боль растекалась до кончиков пальцев вниз и макушки вверх. Соджун согнулся от боли, слегка дрожа. Чой Хани вернулась к брату, по пути пнув за спину флягу с жидкостью. Она собиралась развязать его, посмотреть за страданиями, увидеть силы его желаний, сколько он готов сделать ради их исполнения. Пхеньян так и поступила— развязала верёвку на запятьях Сеула. Перед ним стоит кажется простая задача: «добраться до фляжки с простреленными ногами». Он обязан это выполнить, к тому же южанин уверен— сестра будет стрелять, если начнёт медлить. Вариантов не прибавилось — придётся ползти. Канг лёг на пол и оппёрся на локти. Полз, как партизан, нельзя шуметь или хотя бы поднять голову, и дело даже не в сестре, а в боли раздераюшей тело в клочья. –Надо же, дополз, –Хани улыбнулась подходя к Соджуну. Младший же жадно глотал содержимое. С послевкусием дошло и осознавание напитка. –На вкус, как спирт…– во рту начало неприятно жечь. Сеул оглянулся на сестру желая задать вопрос, он точно не ожидал её рядом. Пхеньян издевательски поцеловала братца в лоб. –Правильно думаешь, зайка, — Чой положила ладони на плечи Соджуна, крепко сжав те.– Не дрожи, я больше не выстрельну. Ты и так никуда не уйдёшь. –Ты… больная маньячка, вот и всё, — всё б ничего, Канг даже правильно говорит, только не учёл одного факта. Его «сестра» владеет холодным оружием так же хорошо, если не лучше. Его просчёт стоял глубокой раны вдоль предплечья под усмешки старшей. Сеул шипел, он только немного привык к боли в ногах… –Не понимаю о чём ты. Как мне ещё добиться от тебя информации? — Пхеньян, сидящая взади брата, немного навалилась на его спину, заставляя этим нагнуться вперёд, встретиться лбом с коленями.– Скажи мне всё, что я хочу услышать и я перестану. –Я ничего не знаю, — Сеул прикрикнул на Хани, выделяя интонацией слова «ничего» и «не». Чой поднялась и со спокойным выражением лица наступила на спину, не успевшего выпремиться брата. –Я хотела этого не делать, — девушка выдохнула.– Но ты не оставляешь мне выбора, — Хани до хруста спины надавила на Соджуна. Второй скулил от боли, да же кажется заплакал. Когда же она наиграется? –Остановись… п-прошу, — тихо произносил себе под нос Соджун. Его уже трясло от боли во всём теле. Откуда столько жестокости в такой изящной девушке? — Тебя к-как под-дменили… –Да брось, тебя тоже поменяли те 35 лет под властью Японии. Напомнить тебе все твои делишки? М? –Пхеньян не ждала одобрения и продолжила– Ты даже не старался избавиться от их власти, молчал, как дрессированый пёс, сдавал заговоршиков, а всё для чего? К чему это привело? Скажешь, Соджун? Может будет правильнее обращаться к тебе «Сэйто»? –Прекрати, — проскулил младший. Чой надавила сильнее. Взади звякнули патроны. Кажется всё-таки будет стрелять… –Почему? Тебе же так нравилось, испытывать издевательства под собой? Я не права? Мазохист ты конченый. –Я не мазохист! Ясно? — Сеул попытался оглянуться. Прозвучал выстрел в пол и голос Пхеньяна: «Не правильный ответ.» Соджун вздрогнул, а Хани лишь рассмеялась: «Так вот как тебя приручить.» Действительно, после выстрела южно-кореец замолчал. –Ручной пёс. Стыдоба. Чуть прикрикнишь и ты сразу на всё согласен. Мерзость.– Чой убрала каблук со спины «братца», отойдя в сторону. Она смеялась– К ноге, сучка.– Канг не повиновался– Всё же имеем характер? Ничего. Не из таких выбивала. Снова выстрел, на этот раз совсем близко к столице РК. Он и с места не сдвинулся. Не хватало сил. Не хватало сил хоть признать слова сестры. Вторая так и стояла, она прекрасно знает, что нельзя поощрять непослушание. Девушка дрогнула, рука дрогнула и пуля прилетела в спину брата. Ровно в след от обуви. От того послышался крик, громкий истерический крик боли. Пхеньян отбросила револьвер в сторону, боясь даже посмотреть на младшего. Проснулось какое-то человеческое чувство. Очень противное по ощущениям и вязкое на ощупь. Как его? Со… сопереживание! Всегда оно не вовремя! Пхеньян подбежав к Сеулу, аккуратно уложила его как раз на спину. Она точно не имела медицинского образования. Соджун пребывал в бессознательном состоянии, его щёки поблёскивали на тусклом свету от соли. Светлая одежда пропиталась ярко красной жидкостью. Хани не понимала, что ей делать. От безысходности Чой принесла бутылку простой воды, а после скрылась с места преступления.