templum tentatorum / храм искушённых

      — Ты не собираешься заехать в Редгрейв? — спрашивает Мэри без всяких «привет» или «как дела». Неро пытается вспомнить, когда дал ей номер своего сотового.       — Что-то случилось? — уточняет он. Если Мэри хочет предложить ему работу, то ей стоит начать именно с этого.       — Просто интересуюсь. Слышала, Вергилий вернулся, а мир до сих пор цел, и Данте просиживает штаны в офисе. Вы поладили?       «Все вместе. Между собой», — добавляет сознание.       Прошло не так много времени с тех пор, как Данте уехал. Осадок в груди тлел неприятный, но Неро с ним смирился. Старался смириться. Он обещал, что заедет к Данте, как только подвернётся повод, но повод не подворачивался, а провоцировать его сам Неро не спешил. Дистанция мнилась ему гарантом спокойствия.       — Можно и так сказать.       — Здорово, — комментирует Мэри. После паузы добавляет: — В общем, заглядывай.       — Ты в гости зовёшь что ли?       Раньше он не замечал за ней подобной стеснительности.       До Редгрейва ехать часов двенадцать. У Неро нет на это никаких причин, но тон Мэри интригует — она никогда не угощала его и не звала куда-то. То есть — она когда-то давно делала ему презенты, но в конечном итоге платил за них всё равно Данте. И тогда Неро ещё был подростком. Очаровательной сироткой, таящей от капли женского внимания. Им с Триш нравилось над ним издеваться, он краснел, ёрничал и не мог ответить никакой грубостью, потому что был хорошо воспитан.       Местами.       — Почему нет? — спрашивает Мэри. Неро навскидку может назвать с десяток причин, но она продолжает всё таким же почти будничным тоном. — Напиши, как освободишься. Только Вергилия с собой не бери — мы друг другу не очень нравимся.       Это понятно. У отца нет друзей ни из прошлого, ни из настоящего. Он мало кому доверяет и не стремится это исправить — Неро просто повезло быть его сыном. Повезло, что по странной случайности родительские узы для Вергилия что-то значат.       Он смотрит на погасший дисплей телефона. Всего пара дней. Оставлять Вергилия «без присмотра» даже на такой короткий срок Неро отчаянно не хочется, но, с другой стороны, это должно было произойти. Рано или поздно.       Отличная возможность устроить тест-драйв его социализации.

***

      — Заглянем в офис? — спрашивает Мэри. — Данте должен мне денег.       — Он всегда, — Неро фыркает без задней мысли. Конечно, они заедут к Данте. Быть в городе и не навестить дядю — это как-то неправильно. Неро не хочет, чтобы Данте думал, будто он его избегает. — Прыгай в фургон? Покажу тебе пару штук по дороге.       Наверное, Мэри знала, что у него есть свои контакты для получения оружия, но не предполагала, что у Неро есть целый человек для получения оружия. С Нико они быстро находят общий язык. Мэри задаёт много дельных вопросов, и вот уже вся поездка кажется Неро чем-то совершенно естественным.       Охотничьи штуки заставляют его расслабиться. Да и обсуждение работы в компании — это то, к чему он привык. У рыцарей была особая иерархия, и они редко терпели панибратство, но всё же были дружны. В определённом роде. Неро знал поимённо всех часовых, отмечал вместе с ними их дни рождения, свадьбы, беременность супруг.       Охотники не объединялись в подобные альянсы за отсутствием нужды, но иметь пару полезных связей — это всегда неплохо. И Мэри крутая. Она рассматривает пистолеты Нико своими цветными глазами, и Неро улыбается, отчасти гордый за подругу, отчасти просто довольный тем, как всё идёт.       Нико задерживается на крыльце агентства, теребя пачку сигарет в кармане. Неро понимает её волнение. Он чувствует неясный трепет каждый раз, когда находится здесь, пусть и не совсем ясно, из-за чего именно. Он уже не ребёнок, со слепым обожанием смотрящий на взрослых охотников и мечтающий стать таким же. Он среди них. Даже лучше — он достаточно опытен, чтобы работать в отрыве. Но какая-то сентиментальная привязанность тянет его к этим стенам. Они заходят вместе с Мэри внутрь, оставляя Нико ненадолго одну.       Данте не оказывается на первом этаже, и Неро, разумеется, решает, что приехали они не вовремя. Видимо, поступил какой-то заказ, и агентство пустует. Потому что Данте всегда на первом этаже. Неро понятия не имеет, что там выше — спальни или просто комнаты, заваленные хламом. Он никогда не видел, чтобы туда кто-то поднимался или спускался. Все вещи Данте внизу, всё, что ему интересно здесь: телек, бильярд, оружие, выпивка. Неро более чем уверен, что и спит он тут же, на диване. Когда спит, конечно — они могут жить в обход большинству человеческих потребностей, если судить по Вергилию, но Данте, видимо, просто нравится иногда есть и спать. А ещё иногда — трахаться.       Неро пытается не приводить эту мысль обратно к отцу.       — Данте! — Мэри кричит уверенно, как будто точно знает, что тот прячется где-то наверху. Спустя мгновение Неро действительно слышит, что там кто-то передвигается. Он подходит к столу и облокачивается на него, собираясь молчаливо ждать хозяина дома, когда Мэри говорит:       — На самом деле с ним кое-что случилось.       — Правда? — будь это чем-то серьёзным, ему бы сообщили сразу, так что Неро не дёргается.       — Да, — продолжает Мэри, и тон её всё так же спокоен, как прежде. — С его физической оболочкой, — уточняет она. — Мне это кажется жутко смешным, хотя Триш не понимает. Она демон. Знаешь, демоны реагируют на всё иначе. А ты почти человек.       Вернее будет «почти демон». Но пусть нюансы его родословной останутся в кругу немногочисленных членов семьи.       — Ты позвала меня сюда ради этого? — Неро улыбается, хотя такой распорядок вещей его немного разочаровывает. — Ради какой-то шутки?       — И да, и нет, — отвечает Мэри. — Он никогда не попросит о помощи, но сейчас… он, мягко говоря, не в своей тарелке.       Неро не улавливает смысл её слов и надеется, что Данте будет выражаться конкретней. Или его внешность, на худой конец. Он поворачивает голову в сторону лестницы — кое-кто явно не торопится, спускаясь по ней. Старик тяжело стучит сапогами, и у Неро складывается ощущение, будто они разбудили древнее чудовище. Создание бездны ползёт в мир людей, чтобы нести хаос, анархию и…       Внезапно мысль обрывается.       Он смотрит на Данте. На кого-то, кто, очевидно, пытается выдать себя за него. У фигуры его одежда, его растрёпанная копна седых волос. Его зевающие бледно-голубые глаза, окидывающие мир ленивым взглядом вскользь.       — Серьёзно? Пацан? — хмыкает оно. — Сейчас не лучшее время. Мог бы и предупредить.       Неро оказывается в кольце чужих рук. Эти руки он помнит — крепкие объятия на прощание, тепло, в которое надеешься однажды вернуться. Прикосновения уверенные и ласковые, мажут по спине, вынуждая прижаться к Данте всем телом.       Неро не может на них ответить. Неро застывает в оцепенении, потому что там, где раньше он прикладывался к горячему и твёрдому, сейчас как будто комок лишнего мяса.       У Данте грудь.       Неро чуть отстраняется и тупо пялится на неё. Рубашка Данте в этом месте мала, ткань растянута, пуговицы почти трещат. Сквозь прорехи Неро видит кожу — самую обычную, чуть розовую.       Данте хохочет. Данте заливается знакомым, но более высоким смехом, потому что, наверное, Неро молчит и выглядит потерянным слишком долго. У Данте волосы гораздо более длинные, чем должны быть, неряшливо вьются по плечам. Ладони, которыми она стучит себе по коленям, меньше. Когда Неро берёт её лицо в руки, чтобы рассмотреть, под пальцами ничего не колется. Щёки мягкие, подбородок не такой грубый, ресницы пышнее овевают глаза. Всё почти такое же, но при этом абсолютно неправильное.       — Какого хрена…? — спрашивает вошедшая в агентство Нико.

***

      — …в мужском роде я о себе говорить тоже не могу. Видимо, часть проклятья — пытаюсь, но в ответ корчит так, что слов не разобрать. Поэтому вы тоже не говорите. Это пиздец как стрёмно со стороны звучит. Хорошо, что имя ещё нейтральное.       — Данте.?       — Ага, — он она кивает, — если тебя так зовут, плевать, пацан ты или девка — твои родители точно были теми ещё придурками.       Данте сидит на столе, беззаботно качает ногами. Беззаботно или нервно — с ней, правда, не поймёшь. Длинные волосы так и просятся в руки, ранят неряшливым видом, требуют причесать. Неро нервно сжимает и разжимает ладони. Ситуация кажется ему нелепой сплошь и вдоволь.       — Разве… демонов такое берёт? — осторожно начинает он.       Как будто ещё остались сомнения в том, что Данте взяло.       — О, с моей демонической половиной всё в полном порядке! — заверят она. — Клыки-рога, крылья-хвост — всё на месте.       Неро сжимает губы. Ему неловко даже просто смотреть на неё такую. Он находит вещи, которые его завораживают, и этим как будто оскорбляет старого Данте. То есть, не старого, а настоящего, которого нужно вернуть. И в голове не укладывается, что с таким бывалым охотником может произойти такая фантастическая глупость.       — И себя человека я тоже верну, — самоуверенная ухмылка расцветает на чуть пухлых губах. И выражение это — одновременно и знакомое, и до жути чужое. — Озадачил тут девчонок книжками. Мы нашли, вроде, то, что нужно, но, — Данте неожиданно смачно зевает. Так заразительно, что Нико, не отводящая от неё взгляда, тут же зевает следом. — Они написаны на довольно неприятном ответвлении латыни. Мне нужно время, чтобы вспомнить, как оно расшифровывается.       Неро немного оживает. Морок отрицания спадает, когда он слышит, что всё поправимо.       Раньше ему казалось, что одного меча вполне достаточно, чтобы решить все насущные проблемы. Затем выяснилось, что без приятеля-оружейника не обойтись. А ещё позже он вдруг увидел, как Вергилий проводит магический ритуал, имея в руках всего ничего — кусок мела да их дьявольские души. И в этот раз он уже не стал ждать, когда судьба прихватит за задницу. Он воспользовался возможностью и попросил отца научить его не только владению катаной, но и такой вещице как магия.       В последнее время они только этим и занимались. Неро никогда не страдал над учебниками. В семинарии его гоняли, но без особых успехов. Перед Вергилием же ошибаться было неприятно, почти страшно. Неро не знал, каково отцовское терпение. И что будет, если в его глазах ты вдруг окажешься слабаком.       — Разве Вергилий не разбирается в таких вещах? В ритуалах, я имею в виду, помнишь, он…       — Нет.       Неро смотрит на Данте. У Данте, вопреки смягчившемся женственностью чертам, лицо сейчас волевое и строгое.       — Он не хотел, чтобы я возвращалась. Он отказался от общей крови. Он мне, — голос проседает до угрожающего тона, — ничего больше не должен.       Неро смотреть на неё с тоской. Это так глупо — он ведь был там, он видел и слышал, чем всё кончилось. Он знает, как и наверняка эти двое, что были другие пути.       Почему они ими не воспользовались?       Почему Неро сейчас должен объяснять Данте как ребёнку, что семейные узы куда прочнее, чем слова, брошенные на эмоциях, после драки.       — Ты спасла ему жизнь, насколько я помню.       — Я же её когда-то забрала. Мы квиты.       Всё равно что долбиться об стену. На Данте не остаётся ни следов, ни вмятин, только тоска крошится под пальцами, когда пытаешься пробуриться поглубже. Неро всё ещё чувствует себя за ту ссору ответственным, всё ещё клянёт себя за то, что позволил ей случиться.       — Ладно, — вздыхает он. — Но тогда помогать останусь я.       Данте косится на него озадаченно, но не так, будто эта идея её не устраивает.

***

      — Все хорошо, — щебечет Кирие в трубку. — Мы делаем успехи, — она улыбается и ее, видимо, совсем не смущает присутствие Вергилия рядом.       «Мы» — он морщит нос и отворачивается. «Мы» — как будто она несет ответственность за все происходящее, как будто она сама предложила, как будто это вообще её дело. Вергилий не злится, но чувствует раздражение от одного этого слова, и дергает ногой, обводя взглядом кухню. У них явно есть какой-то план или цель его социализации. Кирие подала это как «вам стоит начать общаться с людьми, это поможет восстановиться ментально», хотя никаких советов он у неё не просил.       Дружный визг детей заставляет его подорваться прежде, чем он понимает, что за воем не последовала тишина, плач или еще какие-то тревожные звуки — лишь тихий хохот.       Он пропускает, о чем дальше говорит Кирие, и больше не прислушивается. Он думает о своем.       — Что он сказал?       — Он задержится на пару дней. У Данте, кажется, какие-то проблемы.       Вергилий медленно моргает. Кирие уже знает это пресное выражение, но молчит, в отличие от Неро, которого подрывает каждый раз, когда Вергилий с пренебрежением реагирует на упоминание Данте       — Просто будем надеяться, что они решатся быстро.       «Будем» — Вергилий поверить не может, что он это сказал. Так и сказал, «будем» имея ввиду «мы». Ужасно. Он разочарован сам в себе.       — Вы сегодня хорошо справились, — она подливает ему еще чая, хотя Вергилий об этом не просил. Он поднимает на неё взгляд, и Кирие отвечает улыбкой. Все так просто, все так хорошо — это выводит его из себя.       — Это было нетрудно.       — Вы поможете мне завтра? Обычно, мне помогала Нико, но она…       — Я знаю. Конечно, я помогу.       — Перебивать невежливо.       Вергилий поднимает бровь, удивленный девичьей смелостью.       — Прошу прощения.       Кирие не торопится садиться за стол, её чай давно остыл, прерванный телефонным звонком. Стараясь быть осторожной, она кладёт ладонь на стол и наклоняет голову, будто собираясь с ним откровенничать.       — Вас что-то беспокоит?       Дети вбегают на кухню, несутся вокруг стола и снова вылетают куда-то, судя по звуку, на улицу. Впору было бы воспользоваться заминкой и перевести тему, но Вергилий не успевает придумать, чем отвлечь Кирие. Она повторяет вопрос.       — Я не хочу говорить об том, — отвечает Вергилий. Он небрежно двигает пальцами — чашка опрокидывается. И пока Кирие суетится, ища тряпку, он, отвернувшись, уходит.

***

      — Пацан, ты не заколебался там ещё?       Ночь только вступила в права, а Данте вся уже извертелась. Её способность концентрироваться падает до нуля, когда она устаёт. Неро не понимает, чем она так за день себя извела, но в чужую недееспособность охотно верит. Данте клюёт носом, растекается по столу. Выглядит при этом почти очаровательно. Без «почти» — это если б была в полной мере собой.       — Пошли наверх.       Заинтригованный тайной второго этажа, Неро без лишних слов сгребает записи и поднимается. Сначала вид его разочаровывает — коридор как коридор, ничего необычного. Разве что ремонт кажется чуть более свежим, чем внизу. Данте сворачивает в ближайшую комнату, и Неро, не находя в серых стенах ничего примечательного, ступает следом.       Это её комната. Медвежья берлога, иначе не скажешь, и Неро пускают сюда без особых прелюдий. На пороге он медлит в нерешительности, смотрит по сторонам, одновременно и со стыдом, и с интересом. Много хлама. Вергилий бы не одобрил — шагал меж разбросанного тряпья с видом человека глубоко оскорблённого. Но Неро — не отец. Он освобождает на полу место для записей, удивляясь тому, что остатков еды нигде нет и спиртным совсем не пахнет.       Запах… запах чего-то всё же есть, но Неро не решается пока его определить.       Он садится, раскладывая листы и пару тяжёлых книжек. Организовывает вокруг себя пространство, пока Данте шуршит одеждой. Она со стоном облегчения валится на кровать — Неро поднимает взгляд, чтобы тут же его отвести.       Данте голая. Не совсем — нижнее бельё на ней всё же есть, но бюстгальтера в доме, кажется, не нашлось. Уши от этой картинки, чётко въевшейся в голову, горят как обожжённые. Неро упрямо смотрит в текст. Букв не видит, не разбирает даже того, что уже перевёл. Так смущающе с Данте не было ни разу, и он усиленно пытается вбить себе в голову, что на кровати не кто-то незнакомый, а человек, с которым он однажды почти разделил постель.       — Жалею только об одном, — вздыхает Данте.       — И о чём же?       — Что убила эту тварь слишком быстро.       Судя по интонации, она улыбается. Неро не отнимает взгляда от книги, потому что ответственности за него не несёт. Мало ли, куда соскользнёт.       — Ты стесняешься? — проницательно озвучивает Данте. — Да ладно. Женскую грудь ни разу не видел? Так это даже не моя.       Неро смеётся, до того нелепая ситуация. Действительно, не её — но она на Данте, и даже мысленно отделить одно от другого не получается, как ни старайся. Сдавшись разобраться с проклятьем так скоро, Неро снова начинает глазеть по сторонам. Только теперь с весьма определённой целью.       — В твоем хламе расчёски случайно не завалялось? — спрашивает он, всё ещё не решаясь смотреть в сторону кровати.       — Куда тебе с твоим ёжиком? — ворчит Данте.       Расчёска обнаруживается на окне, возле горшка с землёй. Неро высматривает в нём жизнь, но в сухой почве не видно ни росточка. Может, её там и не было никогда. Может, Данте решила не брать лишнюю ответственность, раз даже простую землю у неё регулярно поливать не выходит.       — Сядь ко мне спиной, — просит Неро. Так будет удобней, и он даже при большом желании не сможет облапать Данте глазами. Что, разумеется, даже мысленно, просто как идея, неправильно. Домогаться до Данте, когда он мужчина — привычно. Делать это, когда он женщина — стыдно, как осквернять объект искусства или нечто святое.       — Собираешься меня пытать?       — Собираюсь привести тебя в божеский вид.       Данте перемещается с кряхтением, и Неро улыбается, обзывая её про себя стариком. Со спины она почти обычная. Неро присаживается рядом, несмело убирает волосы назад, думая, откуда начать лучше, сверху или снизу. Как это делает Кирие? Как это делать правильней, если волосы сильно спутаны?       — Красивые, — говорит негромко. Пряди ложатся в ладонь нитями из серебра, мягкие и чуть пушащиеся.       — Так какого чёрта ты свои отрезал, — фыркает Данте. Ответить ей решительно нечего. Красоте в себе Неро как-то не замечал — со стрижкой легче. Кишки демонов из головы долго вымывать не приходится.       Он вспоминает об этом, и снова думает о запахе. Кровь, ну конечно. На нижнем этаже пахнет металлом и порохом, потому что там оружейная. А здесь всё тот же привкус железа на языке, только более солёный.       — У тебя в комнате кровью пахнет неисправимо, ты в курсе?       — Это не от комнаты, а от кровати.       — Ты разделывала кого-то прямо в ней?       — Нет, просто не ожидала, что женский комплект достанется мне в полном объёме.       Неро замирает с начатой косой в ладони. К этому разговору он совершенно не был готов.       Пропитавшая разум религиозность не позволяла обсуждать такие вещи с Кирие. Даже когда они начали жить вместе, между ними оставалось много секретов, зачастую глупых и неудобных. Говорить по-человечески Неро научила Нико — та, кажется, не стеснялась вообще ничего, и с барской руки заражала уверенностью всех нуждающихся.       Неро старается плотнее сплести волосы, чтобы причёска без резинки не сразу распалась. Он, увлечённый делом, интересуется негромко:       — Больно?       Данте, кажется, это всё только забавит. Он издаёт глумливые смешок и коротко ведёт затёкшими плечами.       — Приятного мало. Надеюсь как можно скорее вернуть себе член.       Кирие тоже часто спит, когда у неё эти дни. Может свалиться на диване или задремать за столом: «Я только на минутку, уже встаю». В такие моменты Неро учит детей играть в шпионов или находит им жутко интересное занятие во дворе. Замученную Кирие хочется видеть как можно реже, и то, как она улыбается через болезнь и усталость, Неро порой очень ранит.       Он знает, что тепло облегчает боль. Грелки под рукой нет — только собственное дыхание.       — Ляг на спину, — то ли просит, то ли командует. Данте всегда легко поддаётся.       — Всё-таки передумал, малыш? — улыбается она хитро, но быстро тушуется, когда Неро сползает ниже. — Хей, демоны, конечно, любят кровь, но, боюсь, эта тебе не понравится.       Пошлая шутка остаётся без внимания. Неро складывает ладони домиком, чтобы закольцевать выдох. Кожа под пальцами греется — он уходит чуть в сторону, чтобы согреть ещё кусочек. И так ещё раз. И ещё.       За реакцией Данте следить не получается, но та не спешит отрывать его от своего живота, поэтому Неро продолжает. А затем слышит тихий стон и чувствует, как чужая ладонь нежно чешет затылок.       — Знаешь, я бы объездила тебя прямо сейчас, но мы тут всё уделаем, — с ноткой сожаление произносит она.       Всегда испортит нежность какой-нибудь грязной дрянью. Неро улыбается, дразня, широко лижет кожу под пупком и проходится ладонями по округлым бёдрам. Продолжать, впрочем, не собирается — опускает голову и спокойно прикрывает глаза. Тепло и мягко.       — Я лучше дождусь, когда ты снова станешь собой, — признаётся он искренне.

***

      Сила заполняет сигил цветом подобно воде, стелющийся по побережью. Медленно, в такт произносимым словам. Их голоса сливаются воедино, наполняют холл тихой песней. Хор из Неро и Мэри вышел бы неплохой — она одергивает его своей сосредоточенностью, не даёт спешить.       Тяжёлый взгляд Триш тоже каждое движение заставляет обдумывать дважды. Ритуал несложный, сильно страдать в поисках его составляющих не пришлось, но вот чёртовы руны — их они рисовали, кажется, целую вечность.       Данте задницей уселась на самую большую. Неро очень надеется, что под ней не стёрся мел. Хотя с чего бы? Ему просто тревожно. Он волнуется, и пытается зацепить это волнение за какой-то материальный повод, но петелька всё время соскальзывает. Всё хорошо. Вдох выдох — следующее четверостишие.       Когда они заканчивают, Данте кричит «Аллилуйя!». Неро несмело открывает глаза и видит, как тот счастливо охлопывает плоскую грудь. Ух-ты, всё действительно оказалось так просто. Мэри иронизирует над его мужским эго, Триш шутит, что девочкой Данте нравился ей больше, и тот кривит лицо, пытаясь состроить обиженную гримасу, но при этом остаётся слишком довольным, чтобы это выглядело реалистично.       Неро хочется поцеловать каждую из тех черт, что вернулась на место. Отыскать их, облюбовать заново. Но здесь слишком много свидетелей, поэтому он только шагает ближе к Нико, намереваясь утвердить их планы на возвращение.       На одной из граней сигила остаётся лежать тёмная резинка для волос.       — Домой? — спрашивает Нико.       — Утром, — кивает Неро. Ехать в ночь — плохая идея, да и прощаться со всеми так поспешно ему не хочется. — Наконец-то на ужин будет что-то кроме пиццы.       — Не понимаю, о чём ты, — улыбается Нико. — Мэри прекрасно готовит.       — Что? В следующий раз у Данте останешься ты, а я буду ночевать у неё, — ему почти обидно за то, что в гостях у Мэри он так и не побывал, хотя у него даже было официальное приглашение.       — Я не против!

***

      Кирие и не надеялась, но он сдержит слово. Что выползет из их с Неро маленькой монструозной комнатки оккультизма, куда она побаивается заглядывать. Но, стоит ей утром зашуметь на кухне, как Вергилий оказывается подле.       С тем, что у них в доме находится сын Спарды, она не сразу смирилась и перестала нервничать, когда он находится рядом совсем недавно. С Данте было проще — он умел к себе расположить, а вот Вергилий… Да, примерно это она и представляла, когда думала о «наследниках Темного Рыцаря».       Она не боялась демонов — не после того, что пережила. Но и странное щемящее чувство ее не покидало. Поэтому просьба Неро быть с Вергилием попроще и многого не требовать от того, кто долгое время пробыл в Аду, её даже не удивила. Особенно, когда она смогла оценить его компанию.       — Неро с Нико сегодня приедут.       — Чем я должен помочь?       Она протягивает Вергилию нож с гарнитуры. Тот берёт его, проверяя заточку пальцем.       — Нужно тонко порезать кое-что по мелочи.       — Лезвие тупое.       — Для кухонного ножа остроты достаточно.       Кивок. Вергилий не спорит — берёт у неё вдовесок доску и полкочана капусты. Кирие показывает, с какой стороны резать будет проще и отворачивается. На кухне достаточно места для двоих, и её волнение заметно спадает — если в прямой контакт с Вергилием не вступать, с ним вполне можно существовать рядом. Он не грубый, не злой, просто немного не такой, как все — эта формулировка напоминает Кирие разговоры людях с отклонениями в развитии.       — Я думала, вы откажете.       — Это не сложно. К тому же, я должен чем-то отплатить за простой.       — Вы нам ничего не должны. Вы — часть семьи Неро, поэтому, я н-       — Часть или нет, не играет роли. Даже семье нужно отдавать долги.       — Вы опять меня перебили!       Кирие смотрит на него долго и упорно, пока Вергилий не удосуживается к ней развернуться.       — Я понимаю, — продолжает она, убедившись, что в этот раз ни извиняться, ни как-то оправдываться, он не собирается. — уважать вам меня не за что, кто я вообще такая. Но это просто невежливо. Показывайте свое пренебрежение каким-нибудь другим образом, — её голос от волнения ослабевает к концу. Вергилий опять затягивает с ответом, и она отворачивается, продолжая заниматься своими делами. Проходит еще несколько минут в молчании, наполненном шкворчанием заправки на сковороде и стуком ножа о доску.       — Извини. Ты права, я поступил неправильно.       Кирие кивает, понимая, как внутри ее колотит. Кажется, все не так плохо, как она думала — как минимум, свою неправоту он умеет признать.       — Вы вчера поступили по-скотски. Можно было просто сказать, что вы не хотите это обсуждать.       — Я так и сделал.       — Нет, вы ск-       — Нет, я так и сказал.       Грешным делом, Вергилий думает, что она намеренно его доводит. А потом она делает глупость — он только успевает ощутить на своем плече легкое касание, как его тело уже разворачивается, на автомате выставляя вперёд нож. Кирие замирает — Вергилий видит, как она пугается, ещё не успевая толком ничего понять. Нож ее не касается, но замирает в опасной близости от живота.       — Не надо так делать, — шипит он.       — Я уже поняла, — Кирие быстро берёт себя в руки. Отвечает почти твердым голосом. Но нож не отдаляется, как и не прекращается касание её руки к его плечу.       — Пожалуйста. Вам некого бояться. Точно не меня.       — Я не боюсь.       — А что Вы делаете?       Он молчит, задумываясь. Прислушиваясь к себе. Что-то внутри неприятно покалывает, не давая отложить нож, но и не решаясь скинуть руку. Неужели Кирие права — и нож он выставил не на автомате, а из желания защитить себя. И речь ее обрывал, не позволяя зайти в «опасные» темы, просто потому что боялся рассказать лишнее.       Кирие хочет, чтобы он был с ней честен — это ясно даже ему. Что он должен выговориться и полегчает — это тоже ясно, как день, но Вергилий сомневается, что это сработает так, как они с Неро того ждут.       Он убирает нож. Небрежно кладёт его на стол.       — Я пока не готов говорить с тобой на эти темы. Нам лучше вернуться к делу.       — Не со мной, так с кем-нибудь другим. Обещайте, что поговорите.       «Я попробую»

***

      Данте кричит.       Ревёт так, что Неро в этом животном вое не сразу узнаёт знакомый голос. Смятение наполняет его тело, словно угарный газ. Мгновение он не может сдвинуться с места, а затем внутренности поджигает спичкой — это Данте. Что-то случилось с Данте. Неро поднимается, перескакивая через ступени. Нико суетливо бежит позади, но её шагов он не слышит. Зато слышит грохот. Что-то в спальне опрокидывается и летит кубарем.       Неро, открывает дверь. Видит, как Данте в полутриггере мечется из стороны в сторону, и глаза его неразумные, бешенные, то загораются адским огнём, то слепо гаснут.       — Твою… — Нико не успевает договорить — об стену рядом с ними крошится брошенная Данте табуретка.       — Живо вниз! — кричит ей Неро.       Попытка усмирить Данте заканчивается тем, что Неро полосуют живот когтями. От кофты вмиг не остаётся живого места, и багряная кровь заливает штаны, но на её вид и запах Данте не реагирует никак. Неро сгибается пополам, боясь, что из глубоких ран могут вывалиться внутренности. У него на миг темнеет в глазах, и он заставляет себя собраться, ожидая следующего удара.       Данте его не наносит.       Вместо этого он бьётся об стену головой с таким усердием, что на ней остаётся не только вмятина, но и роскошный кровавый след.       — Данте! — кричит Неро. Из последних сил хватает его со спины, прижимает к себе так плотно, как может. Данте яростно рычит и всё ещё неугомонно вертится, царапая не до конца отрегенеривовший живот наростами на спине. Неро терпит. Влага в глазах собирается вопреки всему его мужеству.       — Чёрт, Данте, — шепчет он заполошно, — приди в себя. Это я, слышишь?       Массивная туша в его руках дёргается ещё раз. Человеческое тело — уязвимая мякоть внутри обычно надёжной брони, сейчас просвечивает пятнами. Чёрная чешуя, белая кожа. Красно-розовые следы тянутся поверх этого безобразия, и их становится больше, как бы Неро ни старался. Данте бьётся в триггере, как в судороге. Его крылья не материализуются полностью, лишь оставляют яркие всполохи силы за спиной. Его хвост вьётся по полу будто ободранный, и Неро надеется, что всё станет легче, когда Данте просто вымотает себя, устанет.       Отчасти, конечно, это оказывается правдой. Держать Данте, когда он человек — проще, а вот слушать его вопли — нет.       Руки, покрытые теперь чешуей лишь частично, уродуют всё, до чего дотягиваются. Данте пытается выцарапать глаза сначала себе, потом — Неро, который ему в этом отчаянно мешает. Их возня слабо похожа на драку, потому что единственный, кто наносит увечья — Данте. И бить он пытается в том числе себя самого.       — Да что с тобой такое?! — кричит Неро в ярости. Он прижимает Данте к полу, вглядывается в его глаза, пытаясь найти в них хоть куплю разумности. С обезумевшим сыном Спарды проблем у них будет немерено. Неро отказывается верить в то, что ритуал и смена тела выжгли Данте мозги.       Чужое лицо как каша, сваренная наспех, с горелыми комочками. Один глаз у Данте голубой, другой — чёрная впадина с едва горящим жёлтым зрачком. Он скалится на Неро, и за человеческими мягкими губами у него длинные демонические клыки, царапающие язык и нёбо. Дёргается, пытается скинуть, но попытки уже не такие резвые, как были в начале.       Неро ложится на Данте сверху, прижимает весом, и тот цепляется за него руками больно, впиваясь пальцами до крови, но хотя бы больше не пытается или вернее не может себя покалечить.

***

      Данте приходит в себя под утро.       После приступа её вырубает. Она лежит у Неро на коленях, изображая нечто близкое к умиротворению. Он выдыхает. Как оказывается позже — зря, потому что через час Данте вновь дёргается, и её тошнит на пол густой чёрной жидкостью.       Неро понятия не имеет, что делать.       — Мне позвонить Мэри? — спрашивает Нико. — Или лучше Триш? Или — сразу обеим?       Неро качает головой, не соглашаясь ни на то, ни на другое. Врёт себе, что не знает, как быть.       Один росчерк Ямато, один несложный замах, и отец будет здесь. Вергилий умеет решать проблемы, умеет быть собранным, когда ситуация к тому не располагает. Неро нужно у него поучиться. У него самого трясутся руки, когда Данте тошнит ещё раз, и с одной стороны нужно помочь Нико прибраться в комнате, а с другой — он просто не может не касаться её едва тёплой кожи.       Первое, что Данте говорит, просыпаясь, это:       — Почему ты всё ещё здесь?       К тому времени у Неро не остаётся сил, чтобы засмеяться или послать её к чёрту. Единственное, чего ему сейчас хочется — это припасть к её груди и уснуть, слыша, что она всё ещё дышит.       — Ты вроде как умирать собиралась.       — Глупости.       Данте приподнимается медленно, прикрывая голову руками. Никак не комментирует свои внешность и пол, как будто неисправность ритуала была для неё ожидаема.       — Я в порядке, — говорит Данте, а выглядит при этом так, будто её хорошенько и не единожды пережевали.       — Ты всё ещё не ты.       — А, — она машет рукой, не кидая на Неро и взгляда. — Разберёмся. Тебе домой нужно было.       Ему кажется невыносимо глупой эта попытка перевести тему, замять неприятность, когда он буквально пережил с Данте маленький ад.       Неро берёт её лицо в свои ладони. Мягко заставляет повернуться, посмотреть себе в глаза. Касания Данте всегда давались проще слов, поэтому пусть теперь читает на самом доступном языке — Неро никуда уходить не собирается.       — Я позвоню отцу.       Данте вскидывается, смотрит на него со злостью, на которую минуту назад сил ещё не было.       — Пацан, даже если мне придётся ходить в таком виде всю оставшуюся жизнь, я лучше смирюсь с этим, чем пойду за помощью к брату, — она выплёвывает это так, будто говорит с предателем. Неро вовсе не хочется оказываться по другую от неё сторону. Он не сомневается — Данте сильная, ей многое по плечу. Быть может, даже проклятье покорится со временем. Но к чему лишние страдания, если есть путь проще? Если есть семья, на которую можно положиться.       — Тебе и не придётся — говорить с ним буду я.       Данте поднимается на ноги, отходит, отказываясь даже смотреть на него. Неро не понимает её реакции. Он силится объяснить себе, но не может — разум пропитан оптимистичной надеждой на лучшее и безвыходность положения воспринимать не хочет.       — Ладно, — говорит он. — Хорошо.       Лжёт. Юлит, чтобы она не злилась.       — Но ты не прогонишь меня, ясно? Я останусь.       Данте в ответ устало вздыхает. Поворачивается к нему едва-едва, смотрит блёклыми глазами из-под косо лежащей чёлки.       — Делай, что хочешь.

***

      — Серьёзно? — переспрашивает Нико. — Ты пытаешься слить меня с вечеринки?       — Ты нужна мне дома, — бескомпромиссно отвечает Неро. — Кирие… ты ведь её знаешь. Она не скажет, если что-то будет не так. А Вергилий может задеть её ненароком — он многих вещей не понимает.       — За няньками нужна нянька, — кривится Нико. — Я услышала. Я поняла.       Неро обнимает её порывисто и крепко, как обычно не делает. Он устал. Ему страшно. Он не хочет обманывать Данте, но уже решил, что придётся.       — Спасибо.       — Етить, — мгновение она стоит растерянная, а затем наваливается на него с ответным объятием. Всегда такая отзывчивая. Её кудри пропахли табаком невыносимо, ещё ядрёней, чем фургон. Неро кажется, вместе с её запахом он получает неплохую такую дозу никотина. Его чуть мутит. Горечь знакомая, но от того не менее неприятная.       Нико уезжает, а Неро остаётся стоять на пороге агентства, запрещая себе думать о том, почему не уехал с ней. На улице пасмурно, но дождь всё никак не пойдёт.       Он возвращается. На втором этаже в душе шумит вода. Данте отложила попытку отправить его домой — видимо, до того момента, пока не приведёт себя в порядок. Неро упёртый. Толкать его, когда он вонзился копытами в землю — тяжело и малоэффективно. Но Данте, к сожалению, упертая не меньше.       Неро слушает, как она плескается в воде. Спальня всё ещё выглядит ужасно, пусть они и пытались прибраться. Кровь впиталась в голые стены и теперь исправить дело может только ремонт. Краска и штукатурка в использовании не сложнее меча, да и Неро по жизни рукастый. Может помочь. Если позволят.       Он лежит на чудом уцелевшей кровати. Слушает воду, пялится в экран телефона. Контакты давно открыты, но он всё никак не решается набрать нужный номер. Вдруг Данте права? И Неро просто не видит вражды, которая между ними есть. Вдруг Вергилий откажет. И по пути осудит Неро за то, что тот помогает, кому не следует.       Бред.       Все эти сомнения — полный бред.       Даже если Вергилий не станет помогать ему, Неро хотя бы спросит. Попытает удачу, поступит как взрослый. Он это не ради Данте, он ради себя — хочет знать, может ли в чём-то рассчитывать на новообретённую семью. Он нажимает на кнопку набора.       — Привет, пап.