Чёрт, я слишком стар для этого дерьма: Другой исход

Такемичи в бытовой рутине вертится, как в масле. Поведение его менялось в такие моменты просто удивительным образом, и Ханагаки не мог это контролировать. Да, он – путешественник во времени. Бо́льшую часть дня испытывает сильный стресс и нервы в этой нервотрёпке с бандами, что сам удивляется, как к своим двадцати шести ещё не поседел. Такемичи становился неуклюжим и походил на неумёху, когда начинал сильно паниковать и волноваться. Когда кто-то из свастонов в очередной раз подмечает странности в его поведении, Такемичи просто неловко посмеивался. Парень понимал, что если даже кто-то, помимо Чифую, узнает, что он прыгает по временным линиям, как заяц, то вряд ли поверит... Скорее, его сочтут выдумщиком, и это в лучшем случае. В худшем – вызовут дяденек в белых халатах. Но Ханагаки всегда был, есть и останется параноиком. Поэтому даже малейший намёк на его нетипичное поведение дико нервирует парня. Обычный, рутинный Такемичи Ханагаки – не такой. Жизнь у него, конечно, не удалась, но он всё же взрослый человек. Да, он ничего не добился за всё время, но прожитые годы не ушли в пустую. «Вы получаете опыт от всего, куда доходят ваши руки» – такая фраза из журнала закрепилась в мозгу Такемичи. Он уже и не помнит, где мог прочитать такое – он брался за множество различных дел и работ. И Ханагаки, по факту, можно считать всесторонне развитым человеком. Взять, к примеру, магазин DVD, где он проработал долгое время. Как консультант-помощник, Такемичи был обязан знать хотя бы половину произведений. Знать жанры и предупреждения фильмов, которыми интересуется клиент. Возрастные ограничения, оригинал или с озвучкой – всё это постепенно укладывалось в голове Ханагаки по мере работы. И он это знает. Это его опыт. Такемичи работал продавцом. Поэтому может считать деньги и работать с отчётами, когда нужно было сдавать выручку начальству. Такемичи знает наперёд, как сильно повысят цены и спрос на тот или иной продукт за двенадцать лет. Такемичи какое-то время работал в ресторане, поэтому умел хорошо готовить и разбирался в качестве тех или иных продуктов. Работал грузчиком, и знает, куда деваются всё ещё хорошие товары с пометкой «Просрочено» или «Не подлежит продаже». Это всё, на самом деле, перепродаётся подешевле, либо разбирается самими работниками. Не пропадать же добру, верно? Парень не особо интересовался инфляциями и инвестициями, но, как современный человек в 2017-ом году, не смог хотя бы не услышать эту тему. Поэтому Такемичи Ханагаки, чёрт возьми, знает, что будет происходить с курсом валют на протяжении следующих лет. Такемичи даже не представляет, что с ним сделал бы Коко за такую информацию. Ханагаки, блять, даже помнил изменения в конституции Японии. Знал, что в министерстве сменится власть. Знал, что всем школам в стране сделают программу с изменениями, и будущим школьникам придётся учить новые предметы. Знал, какие манги получат аниме-адаптацию. Ещё лучше: прекрасно помнил их сюжеты и концовки, поэтому... Да, мог въебать просто нереальное количество спойлеров. Чифую бы прибил его за такое. Знал, например, что в 2009-ом году распространится серьёзный грипп «N1H1», из-за чего будут закрыты въезды и выезды в Осаку, Хёго и Сигу. Такемичи считал это полным пиздецом. Ханагаки даже сам не осознавал, какой опасной и ценной информацией обладает. Поэтому, в относительно спокойные дни, когда ему удаётся вырваться из всей этой суеты с бандами, смертями и прыжками во времени, Такемичи по праву занимается домашними делами, пытаясь хоть как-то восстановить своё психологическое состояние. Он пытается, правда... Но здоровая психика помахала ему платочком, когда он впервые увидел, как отец бросился на маму с кулаками. Это было в глубоком детстве, из которого Такемичи мало что помнит. Но, пожалуй, день развода и переезда вместе с мамой, он считает одним из лучших. Такемичи, на самом деле, любил чистоту и порядок, но там, в будущем, он почти не бывал дома, проводя всё время на работе, либо просто не было времени и нормального состояния для уборки. Сейчас же Ханагаки не контролировал свои действия. В данный момент он спокойно готовил ужин, пока в гостиной болтали Майки, Доракен и Мицуя, неожиданно пришедшие в гости. Совсем неосознанно Ханагаки забил на их присутствие. Только Чифую, находившийся с ним в кухне, наблюдал за Такемичи в зелёном фартуке, который вошёл в режим «авто-пилота» и ловко нарезал овощи с мясом. Хлопотал по кухне, подобно заядлой хозяюшке. Это забавляло Мацуно, и в какой-то степени он считал это милым. Таким образом Чифую и проворонил момент, когда в кухню вошёл Майки. Сано, честно говоря, ожидал простой чай со сладостями, когда Ханагаки предложил им остаться на ужин. Но... не такое. Не такого Такемучи с расслабленным лицом, стоящего у плиты. Он что-то помешивал и перекидывался с Чифую фразами. – Такемучи... – удивлённо протянул глава Тосвы, смотря на... слишком домашнего Ханагаки, без укладки и школьной формы, – Ты умеешь готовить?... Ханагаки резко поднял голубые глаза на Майки, в тот же момент от неожиданности прикасаясь запястьем к раскалённому краю кастрюли, в которой помешивал мясо... – БЛЯТЬ!!! Чифую громко подавился чаем, обрызгивая стол так, что пострадала его манга, которую он до этого спокойно читал, иногда озвучивая интересные моменты Такемичи. Ханагаки знает, что за манга и чем она закончится. Но ему не особо хотелось расстраивать друга – там в конце будет резня, и выживет только главный герой. Доракен и Мицуя встревоженно появились на пороге кухни, наблюдая за шипящим Такемичи, что держал руку с покрасневшим пятном под краном с водой. Чифую, взволнованно посматривая на Ханагаки, вытирал стол и тряс намокшую мангу. Майки же с глазами по «100 йен» стоял возле пострадавшего, держа полотенце на готове. – Что случилось? – поинтересовался Мицуя, подмечая уют и чистоту кухни. Он ещё не был у Такемичи, но никак не думал увидеть такую обстановку. Было понятно, что за домом следят. Ханагаки выключил воду и принял полотенце, тут же обматывая им запястье. – Обжёгся... – поморщился Такемичи, доставая аптечку из верхнего шкафа. – Ерунда. – Сорян, Такемучи, – извиняюще улыбнулся Сано, – отвлёк тебя от дела. Прикиньте, он, оказывается, готовить умеет. Доракен с Мицуей иронично взглянули на Майки. Кажется, этот чувак был единственным, кто не уловил звуки готовки из кухни. Хотя парни тоже довольно удивлены – Ханагаки казался им последним человеком, которому бы они доверили готовку. Такемичи со знанием дела достаёт бутылочку с прозрачной жидкостью и бинт. – Что это? – любопытно спрашивает Майки, наблюдая за тем, как жидкость аккуратно льют на ожог, и на нём начинают проявляться белые пузырьки. – Этот раствор – фурацилин, – пояснил Ханагаки задумчиво, – Самое обязательное средство при ожогах. О, да. Он ещё помнит тот ожог на руке, когда переборщил с вином, которое надо было добавить в овощной соус, готовящийся на раскалённой сковороде. Огня там было... Благо, успел отскочить, да и других поваров не задело. Его чуть не уволили тогда. Мицуя с интересом посмотрел на Такемичи, который сейчас казался каким-то... Как это сказать? Зрелым. Взрослым. Да, взрослым. Атмосфера и движения, что создавал в данный момент Ханагаки, была совсем другой, нежели когда он находился на тех же собраниях Тосвы. Даже голос казался твёрже и спокойнее. Чифую, заметив странный взгляд Мицуи, выразительно кашлянул, дабы всполошить своего партнёра. Такемичи внял намёк, и, позволив Мицуе помочь с перевязкой, предложил садиться за стол. Мацуно и Майки сразу приступили к еде, в отличии от немного недоверчивых Доракена и Такаши. Просто Чифую знал, что Ханагаки готовит вкусно, и не боялся отравиться. Майки же решил довериться довольному лицу Мацуно, и не зря. – Вкусно~ Смотря на кайфующих Манджиро и Чифую, Рюгуджи и Мицуя успокоились и попробовали еду. – Такемичи, ты круто готовишь... – улыбнулся командир второго отряда. – Где ты научился? Доракен сдержанно согласился, думая о том, что стоит всё же почаще заходить к Ханагаки. Вкусная, домашняя еда – редкое явление для Кена. Он хоть и следит за своим питанием, но совсем не всегда это удаётся, когда живёшь в массажном салоне с особыми услугами. – Так я... – Такемичи заторможенно моргнул, вовремя заткнувшись и не продолжив «...же работал в ресторане». – Мама научила. Она часто задерживается на работе, и я остаюсь дома один. Поэтому... пришлось учиться. Мама действительно учила его готовить, но только самые базовые блюда, вроде омлета и овощного супа. Такаши подумал, что это очень похоже на его случай. Различие только в том, что у него ещё две младшие сестрёнки. – Такемучи, так ты всё время дома один? – поинтересовался Майки. – Тебе не скучно? Ханагаки отрицательно поматал головой. – Ну, у меня много дел, на самом деле... – уклончиво ответил он, пожав плечами. – Одно за другим – и не замечаешь, как день проходит. Да, у него о-о-очень много дел. Начиная от строения теорий с линиями будущих и заканчивая простыми бытовыми делами, вроде покупки продуктов или оплаты за коммуналку. Последним он тоже занимается сам, желая, чтобы мама не напрягалась по таким вещам. Он и так видит её только по выходным, реже ранним утром, когда она приходит со смены. Это если повезёт, и в больнице её подменит другая медсестра. Учёбу он хоть как-то пытается вытянуть... Ну, если его вызвать к доске, он ничего не решит, но хотя бы сможет вспомнить пару правил, если не получится импровизировать. Математика – определённо не его предмет. Хотя способности анализирования и запоминания информации у Такемичи довольно развитые, особенно в последнее время. С его-то темпом жизни – и неудивительно. – Говоришь, как старый дед, – проворчал Майки, однако почувствовавший себя беззаботным ребёнком в этот момент. Это ощущение было приятным. Доракен и Мицуя в мыслях рассуждали о том, что, возможно, сделали поспешные выводы о Такемичи. Тот, оказывается, не такой уж и растяпа. Наверное, это из-за того, что они почти не видели его в домашней обстановке. Видеть такого Такемичи было неожиданно, но... приятно. **** Такемичи с долей отрешённости и недовольства осмотрел этих... Он даже не знает, как их назвать. Этих поганцев, которым не сидится на месте, и нужно обязательно вычудить что-то опасное... Нет, Ханагаки понимает, что у них там была проблема детства, убийство и всё такое, но, мать их за ногу... почему они решили разбираться со всем этим именно тогда, когда Такемичи надо въёбывать по полной, чтобы раскрыть Кисаки?! Почему?... – Пожалуй, я бы посоветовал вам серьёзно поговорить с Майки и остальными, – сказал Ханагаки, смотря на них пристально. Казутора и Баджи, непривычно тихие в данный момент, одновременно поёжились от взгляда голубых, проницательных глаз. Ханемия повинно молчал, уставившись в одну точку и летая в своих тяжёлых мыслях. А вот Кейске хотел было огрызнуться, но вовремя заткнулся. Вина прекрасно придавливала весь непокорный темперамент парня. После битвы с Вальхаллой, где Такемичи, психанув от грёбаного цирка, оттолкнул Баджи, позволяя ножу Казуторы пройтись лезвием по его боку, было решено заканчивать этот балаган и расходиться. Доракен увёл Майки, дабы тот пришёл в себя из своего жуткого состояния. Казалось, он готов убивать всех вокруг, когда увидел кровь на теле Такемичи. Ханма под горячую руку попал... Получил от Манджиро и отключился прямо там, на автомобильной свалке. Глубокий порез быстро зашили в больнице, но запретили вообще притрагиваться к ране и напрягаться. Жил себе, жил... А теперь – получи, распишись и получай ножевые ранения одно за другим. Звучит, как реклама «бесплатных ножевых ударов без смс и регистрации»... Честно говоря, когда Такемичи совершил свой первый прыжок во времени, он не думал, что здесь будет ТАКОЕ. Нет, он знал, что Доракена пырнут на фестивале... Но не должно же было это, блять, продолжаться! Это, мать их, дети! Какие ножи, какие арматуры и болторезы... Ханагаки понимает, что у них кровь молодая бурлит, но вот последствия этих раздолбаев, кажется, не волнуют. Нет, Такемичи и сам не пример для подражания, но... Был бы он их родителем... Посмотрев на этих клоунят, Такемичи устало вздохнул. – Ладно, не буду пилить вам мозги... – сказал парень, чувствуя огромное желание продолжить: «...в наличии которых я сомневаюсь, ибо нехуй быть такими отбитыми!». – Я вас не виню. Никто не винит, а если и винит, то забейте на это хер – жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на такое... – Да что ты знаешь о жизни... – тихо проронил Казутора, всё ещё избегая слишком взрослого взгляда. Ханемия неосознанно желал рассказать Такемичи всё, что его терзало много лет. Вскрыть все свои тёмные и болезненные, наполненные ненавистью, мысли. Хотелось просто выговориться, именно этому странному парню – Ханагаки Такемичи. Хотелось плакать, нет, реветь и кричать, срывая голос. И, почему-то, Казутора подсознанием чувствовал, что его выслушают. Такемичи вызывал у Ханемии когнитивный диссонанс. Даже по слишком обычному виду Ханагаки было понятно, что этот человек не так прост. Эту нетипичность поведения Казутора заметил только сейчас, слушая, как Такемичи завуалированно отчитывает их с Баджи. Со стороны могло показаться, будто... Да, блять, будто они провинившиеся пятилетки, которых ругает отец. Ругает с заботой, и это затронуло в душе Казуторы что-то чистое и невинное... – Достаточно, – резко ответил Такемичи, не сумев проконтролировать свой голос, в котором отобразились нотки закалки, печали и холодного спокойствия. И после опомнился, проморгавшись. – В общем, можете идти по домам... И был резко перебит одновременным высказыванием: – Мы останемся у тебя. – Чт?... Так, стоп, не понял, – лицо у Ханагаки выражало всю суть его обалдевания, ибо так невозмутимо его ещё не ставили перед фактом. Хотя, нет, ставили: когда Майки сказал, что Такемичи теперь его друг. Сано тоже не особо волновало мнение Такемичи... Баджи и Казутора посмотрели на хозяина дома с таким видом, будто так и надо. Казалось, им вообще по барабану, разрешат им или нет. Они всё равно останутся... «Вот я в свои пятнадцать не был таким ахуевшим...» – подумал путешественник во времени. На самом деле, Казутора вообще не желал появляться дома. Физиономии родителей было наблюдать неприятно, а после колонии и вовсе отвратно. Отец всегда его ненавидел, мать же просто перестала обращать на него внимание, и, думая, что Казутора не видит, смотрела на него с презрением. Они смотрели на него, будто на свою самую огромную ошибку в мире. Будто имеют право смотреть на него так. А здесь, в этом месте, было находиться слишком уютно, чтобы покидать его. Казутора чувствовал себя в безопасности, в столь редкой, что хотелось расплакаться. Баджи, помимо того, что не хотел бросать Ханемию, был слишком заинтересован в Ханагаки. Первое впечатление о Такемичи, тогда, на битве с Мёбиусом, было: ебать, что за отброс? Сейчас его поведение крайне отличалось от прошлого. Такой Такемичи внушал доверие. Такому он бы доверил своё место в Тосве, если на битве с Вальхаллой всё кончилось бы его смертью... Если бы кончилось его смертью... – Подожди-ка, Ханагаки... – недоверчиво протянул Кейске. – А как ты узнал, что Казутора собирался меня пырнуть? Ханемия вопросительно уставился на Такемичи. – Я об этом никому не говорил, кстати, – отозвался Казутора. Блондин прикрыл глаза, думая, как сейчас не хватает Чифую. Он, гад такой, поплёлся домой, как только завидел Баджи и Ханемию, идущих вместе к Ханагаки. Мацуно ещё не совсем уверен в том, что не будет смотреть волком и скалиться на Казутору, который хотел убить его друга. И его можно понять. Но идея пришла сама собой. – Я вижу будущее, чего непонятного? – хмыкнул Такемичи, ретируясь в сторону кухни. Ханемия, скривившись, посмотрел на него, как на умалишенного. – Ага, пизди больше, – закатил глаза Кейске, однако, направляясь за хозяином дома. «Абракадабра, мать вашу» – усмехнулся Ханагаки, поражаясь своей способности выходить сухим из воды. Хорошо, на удивление, у него получается вешать лапшу на уши этим детям. Гордиться этим или нет, Такемичи, пожалуй, думать не будет... *** Четыре часа утра. Во дворе довольно прохладно, но это Такемичи не волнует. Он проснулся час назад из-за кошмара. Сейчас уже не помнит, что там происходило, но это неважно. Кошмар – есть кошмар. Сначала тихо пошёл на кухню, не желая разбудить двух гостей. Заварил себе кофе, не удосужившись добавить ни сахара, ни молока. Горькое и кислое всегда приводит в чувства. А Ханагаки это сейчас и нужно. Редко удавалось вот так побыть в тишине и спокойствии: то школа, то Тосва, то другие дела. Вообще, Такемичи, кажется, начал понимать, что в юности был настоящим экстравертом. Он не мог находиться в одиночестве – его это тяготило. Четырнадцатилетний Такемичи всегда и везде за любой движ, что не всегда кончалось хорошо. Он был открытым и беззаботным подростком, который не видел настоящую жизнь без розовых очков. Взрослый Такемичи – абсолютная противоположность своей юной версии. Он знал, какими страшными и мерзкими могут быть люди. Понимал, что в жизни ничего не добьёшься, если не построишь себе хоть какой-нибудь «фундамент» перед тем, как станешь совершеннолетним. Когда будешь нести полную ответственность за свои действия. Никто не простит и не махнёт рукой, снисходительно отзываясь: «подросток, что с него взять...». Этого больше не будет. Именно поэтому Такемичи сейчас пишет письмо самому себе. Не рассказывая подробностей о себе, оставляет советы, хитрые пути и, как это говорится в будущем, лайфхаки. Упомянул, чтобы не дерзил и не заставлял маму волноваться из-за своих хулиганских похождений. Толстым шрифтом написал о том, чтобы четырнадцатилетний Ханагаки взялся хотя бы за два предмета в школе, чтобы потом поступить в колледж или, если повезёт, университет. «Потому что после школы начнётся реальная и суровая жизнь, которая без сожаления будет хлестать тебя по морде, как бездомного пса.» – эти слова Такемичи подчеркнул и обвёл в кружок, надеясь, что прошлый он учтёт хотя бы половину посоветованного. Парень жалеет, что был глупым. Не понимал, что школьное время подобно детскому саду. Своего рода, подготовка. Нужно, чтобы юный он сам начал развиваться. То, над чем взрослый Ханагаки старается, прошлый Ханагаки и не вспомнит. Такемичи также интересно, как себя чувствует прошлый он, когда в какой-то момент понимает, что состоит в Тосве, хотя буквально вчера был шестёркой девятиклассников. Как четырнадцатилетний Такемичи это воспринимает? Всю эту муть с перемещением памяти тоже надо будет разобрать. Посмотрев на исписанный лист, Ханагаки удовлетворительно вздохнул и зашёл в дом. Зайдя в кухню, Такемичи от неожиданности схватился за сердце, ибо за столом сидел тёмный силуэт, совсем не двигаясь. Нет, призраков и всю прочую нечисть Ханагаки уже давно не боится. Такемичи припоминает даже, как в его арендованной квартире были какие-то странности: пол скрипел, будто от чужих шагов; посуда могла стоять не на своём месте; занавески двигались, хотя окна и дверь были закрыты. Конечно же, Такемичи не имел возможности переехать, поэтому пришлось уживаться с новым «соседом по комнате». Вскоре стало привычно, и Ханагаки перестал обращать внимание даже на то, что какая-то вещь начинает двигаться прямо на его глазах. Ну пусть двигается, Такемичи не жалко. Главное, чтобы его «сосед» ничего не разбивал и не портил. Так что напугать Ханагаки можно только действительно серьёзными вещами, вроде: проснуться рано утром в выходной день или продолжать спать рано утром в рабочий день. Половину его жизни можно было озаглавить, как «тот самый чувак, которого редко встретишь на улице, ибо он всегда находится на работе». Такемичи реально проводил весь свой день там, где можно было заработать деньги. В какой-то момент ему даже это понравилось, и Ханагаки вполне был доволен тем, что живёт один. В свои двадцать шесть, Такемичи чувствовал себя на пятьдесят. В какой-то момент жизни он решил, что не будет искать девушку, чтобы жениться, родить детей и умереть от старости. Такемичи просто настолько отдалился от социума, что, кажется, вышел за рамки своего когда-то узкого кругозора. Вся эта поебень с образованием, семьёй и тому подобным, стала казаться ему слишком серой. Вся его жизнь, в принципе, была серой, однако, в какой-то степени Ханагаки это удовлетворяло. Такемичи просто жил, не собираясь что-то кому-то доказывать и пытаться взобраться «к верху». Ради чего? У него никого нет. Мама умерла, когда ему исполнилось двадцать – оказалось, долго болела из-за стресса и перегрузки на работе. Старшая Ханагаки работала, стараясь поддержать своего единственного, непутёвого сына. И Такемичи слишком поздно понял, какую опору потерял. С Хинатой он расстался в конце средней школы, справедливо рассудив, что эти отношения были... просто потому, что были у всех. Это типично. Большинство подростков всегда стараются быть такими, как и все, часто теряя своё настоящее «я». Такемичи был слишком юн для серьёзных отношений, и хорошо, что понял это вовремя. Хината – хорошая девушка. Красивая, умная и заботливая – и всё это уходит в никуда. Тачибане нужен парень, который будет носить её на руках. Часто Такемичи не оправдывал всю надежду, которую на него возлагала Хината. И он это понимал ещё тогда. Она осталась для Такемичи дорогим человеком, и он желал ей самой лучшей жизни, поэтому было больно слышать из телевизора новости о её смерти. Хината его всегда понимала и не осуждала – пожалуй, за одно только это парень был ей благодарен. Друзей со школы он бросил сразу после окончания учёбы. Ханагаки просто сбежал, не выдержав давления и препятствий на своём пути. И это оказалось началом чёрной полосы, что сопровождала его все остальные годы. И, так как, ни девушки, ни родственников у Такемичи не осталось, ему просто оказалось незачем жить. Так что Ханагаки не боится. Уже ничего не боится. Он не дрогнул, когда непонятный силуэт всё так же молча поднялся на ноги. Из-за темноты в помещении разглядеть хоть что-то не удавалось, даже слабый лунный свет из окна был бессилен. Сейчас в его доме только Баджи и Казутора, которые в данный момент сопят в его комнате, на благодушно расстеленных им футонах. – Кто ты? – тихо спросил Такемичи, чувствуя странное спокойствие, от которого, впрочем, стало не по себе. Грабитель? Навряд ли. У них в доме нет ничего такого ценного, разве что бытовая техника, но это надо быть совсем отчаянным, чтобы пытаться утащить с собой тот тяжёлый телевизор на комоде. Маньяк? Тоже неправдоподобно. Дом семьи Ханагаки является частным и, как и полагается, огорожен достаточно высоким забором. Учитывая, что Такемичи пробыл во дворе всё это время, то точно услышал бы посторонние звуки. А слух у Ханагаки был отменным. Казалось, почти все мышцы в теле напряглись, когда силуэт заговорил: – Я то, что сделает тебя сильнее. Голос было не распознать, ибо незнакомец то-ли шептал, то-ли шипел. Ханагаки, не собираясь медлить, схватил нож, ещё вечером оставленный возле плиты, и наставил остриё на возможный источник опасности. Дотянулся второй рукой до стенки и щёлкнул по включателю. Глаза быстро привыкли к яркому свету, и то, что увидел перед собой Такемичи, пиздецки напрягло. Тёмный силуэт не являлся человеком, хотя и имел его очертания. Слабая чёрная дымка покрывала фигуру этого существа. Это Нечто почти не двигалось, будто давая возможность себя рассмотреть. Такемичи проморгался и даже ущипнул себя, но существо не исчезло, лишь издало странный смешок. Ханагаки уставился на тёмное Нечто. У него уже поехала крыша? – Убирайся из моего дома, нечисть, – прошипел Такемичи, понимая, что сейчас происходит что-то паранормальное. И он бы тешил себя тем, что ему просто показалось, либо воображение разыгралось. Но он, блять, сам путешественник во времени – это ведь ещё больший бред. Люди скорее поверят в существование всяких духов, чем в путешествие во времени – это неоспоримый факт. – Я не нечисть, – снова прошипело существо. – Я появился из-за тебя, из-за всего того, что ты пережил во время путешествий по временным линиям. Ты – мой создатель, Такемичи Ханагаки. – Убирайся... – прошептал Ханагаки, чувствуя подступающую агрессию. – Я являюсь частью тебя, так что прими это. – Пошёл к чёрту! – с этим выкриком Такемичи с силой швырнул нож в непонятное создание, но данное действие оказалось бесполезным, а ещё достаточно громким: холодное оружие пролетело сквозь чёрную материю и с глухим звуком воткнулось в стену. Тёмное Нечто исчезло в мгновение ока, чтобы меньше чем через секунду появиться к Ханагаки вплотную. Такемичи даже не успел отпрянуть, как существо будто впиталось под его кожу, наполняя всю грудную клетку непонятной энергией. Чувство истинной силы охватило всё тело, и Ханагаки соврёт, если скажет, что это было неприятно. – Я докажу тебе, что нам лучше дружить, Хозяин... Последним, что Такемичи увидел перед потерей сознания, было сонно-взволнованное лицо Баджи, вбежавшего в кухню.