бумажные журавлики

°°°

— У этих, казалось бы, небольших птичек - большое значение. Они несут счастье и благополучие. Они - надежда на лучшую жизнь и молитва радостных дней. Над лесом темной пеленой опустилась глубокая ночь. Он помнит, как отец собрал всю семью возле небольшого костра, рассказывая истории из ранних времен, когда он еще только-только прибыл на Пандору. В ту ночь он первый раз сложил для них бумажного журавлика, привлекая внимание не только детей, но и мамы. Она прошептала, улыбнувшись, невесомо проходя тонкими пальцами по белым бокам: — Toruk... Отец обернулся, всматриваясь в ночной сумрак, пытаясь что-то разглядеть, но после перевел взгляд на маму и фигурку в ее руках, понимающе кивая. Действительно похож.

°°°

— Здесь… да, и вот так. Теперь понял? Ло’ак неуверенно кивает, от усердия высовывая язык, пытаясь повторить действия отца. Джейк улыбается, наблюдая за потугами сына, но помогать не спешит. Знает, что младший помощь не примет до последнего. Стараясь полагаться на себя и свои силы, он постепенно перенимал повадки старшего брата. Так что Салли остается просто сидеть, потому что стоит ребенку заметить хоть малейшее шевеление с его стороны, он тут же смотрит исподлобья, как бы говоря «я сам. Я могу.» Младший так серьезно относится к этому, казалось бы, детскому занятию, что даже не мотает ногами, сидя стуле, хотя это определенно одно из его любимых развлечений. Уж Джейк то знает. И все же, он не может удержаться, когда появляется возможность хоть немного пособить: Салли одобрительно мычит, или же, произнося емкое «не так», мотает головой, а после словами объясняет, как правильно сделать. Ло’ак уже пыхтит раздосадовано, держась изо всех сил, чтобы не бросить потрепанную, со всех сторон, бумагу. Джейк медленно, будто спрашивая, тянется к листочку, собираясь помочь. Ребенок чуть ли не плачет, утирая тыльной стороной ладони слезящиеся глаза. Ну не получается у него! Салли треплет его по голове, рассматривая творение, и пропыхтев, откладывает в сторону. Он берет новый лист, располагая на столе перед сыном, и достает еще один для себя, намереваясь показать еще раз, на примере. Ло’ак прикладывает неимоверные усилия, чтобы не разреветься. В итоге они сидят до самой ночи, потому что глаза младшего Салли сразу слезами наполняются, стоит отцу сказать, что им пора домой. Он не может вернуться с пустыми руками. Когда же результат младшего на'ви более чем устраивает, он удовлетворено кивает себе. Аккуратно держит работу на раскрытых ладонях, показывая отцу, и получая в ответ похвалу с лёгким щелчком по носу, от чего тот морщится, и мальчик радостно жмурит глаза. Джейк умело игнорирует гору кривоватых журавликов, раскиданных по столу. И когда Ло'ак засыпает между родителями, в обнимку с развалившимся братом, и сестрой поперек, его взгляд устремлён вверх. Над их головами, привязанные к ветке, летают сделанные бумажные журавлики. Среди двух, одинаковых по размеру, сложенных родителями птиц, разместились на порядок меньше - его, Нетейама и Кири. С того дня прошло достаточно времени. Ло’ак давно справляется прекрасно и без отца, а к бумажным птицам добавилась ещё одна - сделанная Тук. Он помнит, как отец подвешивал за ниточки маленькую птичку Туктерей. Мама радовалась, кажется, больше детей, прикрывая ладонями широкую, в восхищении улыбку. Ло’ак помнит, как отец спустился к ним, притягивая маму в объятия, и как они, радостно вереща, облепили их. У родителей всегда находилось место для них. Он помнит, как они лежали все вместе, нежась под утренними лучами, придумывая истории о путешествиях, для парящих над их головами, бумажных журавлей. Часто наблюдая за родителями, на его губах расцветала улыбка искреннего восхищения. Их постоянная забота друг о друге, переглядывания и обмен улыбками, даже если они находились на расстоянии друг от друга. Отец, выполняющий работу, часто вставал, осматривая вокруг серьезным взглядом. Искал. И стоило ему пересечься глазами с мамой, на лице расцветала улыбка, переходящая в игривую ухмылку с подмигиванием. Мама глаза закатывала, отворачиваясь, чтобы никто не видел ее пунцовых щек. И улыбалась. Он был так влюблен в их любовь Когда он узнал, как родители познакомились, то призадумался. Ему бы не хотелось, чтобы его пара, при их первой встрече, попыталась убить его. Хотя бы потому, что он не очень то и похож на своего отца - не уверен, что сможет убежать. Выбор пары - дело не простое, да и сам он был пока маловат для этого, но как же ему хотелось найти свою родственную душу. Зная, что они обязательно встретятся, он не мог усидеть на месте, хотелось чем-то занять себя, отвлечь от мучительного ожидания. Над его головой заманчиво покачивались бумажные журавлики Он ходил к людям каждый день. Норм, встречая его, уже не задавал никаких вопросов, лишь приветствовал, интересовался о том, как поживает семья и не случилось ли чего-нибудь интересного, чем он хотел бы поделиться. Ло’ак хотел, но лишь кидал торопливо в ответ: — Немного позже, хорошо? Он бегом усаживался за свободный стол, и разложив на нем все необходимое, незамедлительно приступал к работе. Он кропотливо относился к своему занятию, хотя Норм, пару раз наблюдавший за ним, искренне не понимал такого отношения. Бурчал что-то про пару сгибов бумаги и уходил дальше. Ло’ак не согласен. Он мог часами делать одного журавля, стараясь чтобы все было идеально. Для него это не просто сложенная несколько раз бумага, это - надежда. Надежда на скорую встречу со своей парой. И каждый раз, завершив работу и проболтав о повседневных вещах с Нормом, он бежал домой, аккуратно складывая нового журавлика к остальным. А потом пришла война, и стало совсем не до любви. Он делал журавлей в свободное время, на скорую руку, от чего они получались уже не такими ровными и красивыми, но Ло’аку было не до этого. Ему бы банально выжить, какие уж тут дела, но затею свою он так и не бросил. Он давно сбился со счета. На его раскрытых ладонях очередной бумажный журавлик, когда отец заявляет на семейном собрании, что они вынуждены улететь. Отец просит брать лишь самое необходимое, и Ло’ак теряется, но выбирать не приходится. «Надежда на лучшую жизнь». Надежда на будущее. И он, паря в небе на своем икране, оглядывается назад, когда они покидают дом, где он оставил всех своих журавлей. Все свои дни, проведенные в лесу - он оставляет их там, не берет ни одного. Но в сумке у него бумага, и надежда на лучшее будущее. Когда он встречает ее, в голове бьёт мысль «наверное это оно», но, пока, кажется, было рановато для таких заявлений. Она улыбалась им, несмотря на то, что для всех вокруг они были лишь демонами, что несли за собой войну. Она улыбалась ему, и он, будучи не в силах противиться самому себе - улыбался в ответ. Неловкие касания, сбивчивые несвязные речи - такая она, ваша любовь? Казалось бы - дело сделано. Пара нашлась, чего же ты хочешь ещё? Но Ло'ак добавил весьма занятный пункт - взаимность. Когда придумал себе игру с бумажными журавликами, он совсем не подумал « а если...». А если, она не выберет его? Если он ей совсем-совсем не нужен? Он не думал об этом тогда, но думает сейчас, пока смотрит сквозь свои руки, неторопливо загибающие края бумаги. Первый сгиб, второй, перевернуть. Кажется, он мог спокойно делать это с закрытыми глазами. И вновь теряется тот глубокий смысл, который он вложил в простые белые листы бумаги. Но, если раньше дело было в постоянных военных действиях, что занимали все время и все мысли, от чего журавли выходили уже машинально, то сейчас... Ему совсем не хотелось мечтательно вздыхать - скорее пойти и утопиться. Он ничего не мог поделать. Быть самим собой перед кем угодно это легко, это - одно, а быть самим собой перед ней - это второе… и это ужасно, потому что она такая... — Мерзкая! Ло'ак хватается за голову, раздосадовано рыча, и журавлик, брошенный в отчаянии на стол, заваливается на бок. Она везде: в голове, перед глазами. Он видит ее размытый образ каждое утро, просыпаясь, а после выслушивая от брата, что он улыбался как дурак. Она приходит каждую ночь, посещая каждый сон. Каждая на'ви, что встречается на его пути, носит ее лицо. Он каждый раз оборачивается, под удивлённые взгляды семьи, потому что он слышит ее голос. Как же он устал. Он так ею очарован Бесспорно, было бы куда лучше, расскажи он ей наконец обо всем. В конце концов - все плохое давно уже позади, отец не собирается возвращаться в лес, да и Ронал не против его кандидатуры (он искренне надеется на это). Но стоило ему позвать ее подальше от всех, для серьезного разговора и даже начать! Как в его голове тут же мелькала мысль, что он получит отказ от нее, и его язык будто начинал жить своей жизнью, переводя разговор в совершенно другое русло, рассуждая о ненужной никому погоде. Кошмар. Если хотите увидеть дурака больше, чем Ло'ак - поставьте перед ним зеркало, спасибо. И, возможно, произносить такие слова - ужасная идея, да и отец по головке за них явно не погладит (как вообще такое можно говорить о своей паре) — Она не пара! Ло'ак приходится головой о стену в мученическом стоне. Дайте ему утопиться. Но так, хотя бы на мгновение, он мог заглушить жужжащие в голове мысли о ней, не дающие порой даже вдохнуть. Мог Больше не может — Больше и не надо Цирея улыбается ему, и на ее щеках появляются ямочки. Он улыбается ей в ответ, притягивая к себе, и прикасается мягко губами к виску, по которому еще стекают соленые капли, от недавнего погружения в воду. Они сидят на берегу, болтая обо всем на свете, и о ненужной никому погоде, пока волны омывают их ступни, а на горизонте виднеются последние лучи уходящего дня. Из окна маруи на них глядит журавль, восседающий на стопке белых листов.

они ему больше не нужны

°°°