Внутри тебя - 3

ФРЕЯ

                   Фрея еще раз оглядела себя, сняла свой образ на телефон и отправила Сатину с вопросом: «Так достаточно мешковато?»       Для прогулки по Токио вполне подойдут однотонный синий костюм, состоящий из теплой оверсайз-рубашки и свободных брюк, простая базовая рубашка нараспах и ассиметричный топ. К образу она прихватила из дома белые кожаные кеды на толстой подошве. Все самое новое, она потратила кучу денег на эти шмотки, чтобы выглядеть роскошно. Брюки имели высокую посадку, и пупка, к счастью, не было видно.       Погода менялась каждые несколько часов, и на всякий случай она взяла с собой косуху. К образу — крохотную кожаную сумочку с заклепками.       — «Застегнись», — велел Сатин, и Фрея прыснула. — «Чтобы не было видно майку».       — «Это не майка, а топ, и какой в нем смысл, если его не будет видно?».       — «Да мне по барабану, застегнись». — Наверняка же сам обхохотался, когда это писал, думала Фрея.       Пришлось надеть бюстгальтер, иначе бы Сатин ее не выпустил из номера. С самого первого дня в Японии он просил показывать ему всю одежду, в которой Фрея выходила на люди. Будто у нее было в планах соблазнить Моисея! Или кого-нибудь еще! Однако его беспокойство ее скорее радовало, чем огорчало. Они частенько созванивались по видеосвязи, обменивались сообщениями. Как-то тетя даже подумала было, что они помирились с Валто и она переписывается со своим бойфрендом, но все это время она общалась с Сатином. После ссоры с Валто они с отцом сильно сблизились. Она видела, как он просматривает ее сторис. Узнав о существовании Моисея, Сатин контролировал каждый ее шаг в Японии, даже несмотря на то, что она была не одна. А спорить с ним было бессмысленно, он парировал в ответ, что, значит, несет теперь ответственность еще и за ее подруг, раз позволил им разгуливать в компании малознакомого японца. Хотя для кого как, для них он был, может, и малознакомый, но для Фреи он уже был свой. Сатин иногда шутил, что если бы не турне, он бы поехал вместе с ней на Хоккайдо, Фрея отвечала, что в следующий раз они непременно полетят вместе. Если бы не долгий перелет, они бы взяли и Рабию с Доминикой.       Его требовательные сообщения вызывали у нее широкую умилительную улыбку. Похоже, с рождением Дом у него активизировалась отцовская чакра. Словно ему больше делать нечего в турне, как только названивать и написывать ей. Рабию он тоже не оставлял в покое, скучая по ней и Доминике.       Фрея еще раз перечитала сообщения от Сатина, отложила телефон и, улыбаясь, расчесала волосы.       Ее худая вытянутая фигура не была женственной, груди почти не было, ни намека на прочие округлости, польститься особо не на что. Разве что осанка и модельный рост, но на лицо она была самой обычной. Зря Сатин так беспокоится, что от ее внешнего вида у Моисея сорвет крышу и случится мгновенный оргазм.       В Японию они втроем с Зои и Тарой прилетели в понедельник, двадцать второго марта. В аэропорту Нарита их встретила Тина, и они все вместе заселились в гостиницу.       Полночи она проплакала. Боялась разбудить Тину, делившую с ней номер, но, к счастью, тетя после бутылки вина из бара внизу спала мертвецким сном. Закрывшись в туалете, записала Сатину слезливое видеосообщение. Все дело в том, что двадцать третьего марта, уже этим утром, у Валто был день рождения. Находясь в турне, Сатин видел гитариста каждый день, едва ли не двадцать четыре часа в сутки. Фрея боялась расспрашивать отца: говорит ли Валто о ней, злится ли до сих пор, что думает о Моисее… Она боялась знать ответ, Сатин прекрасно ее понимал и не вдавался в подробности. Как же все запуталось. Она была признательна Валто за машину, она получила права и теперь могла ездить на ней — и ей хотелось поделиться с ним этой радостью и своим восторгом, но все приходилось делать через Сатина.       Как вышло, что Валто полюбил ее задолго до их отношений, а она его — только расставшись?       Но если бы не эта ссора, она бы так и не узнала, как на самом деле переживает за нее Сатин.       После той ночи она проснулась с опухшими глазами. Прекрасное начало.       В Японии они собирались пробыть две недели, а в конце из Токио вернуться в Хельсинки. Первые несколько дней провели все вместе женской компанией, а в пятницу вечером прилетел Моисей; он предупреждал, что ему, возможно, придется работать удаленно.       Программа на отдых была насыщенная: Токио, Йокогама и снова Токио — встреча с Моисеем. Из центра вместе с японцем они отправились в Нагою и Киото, где сакура зацвела еще раньше. Моисей признался, что на севере Хоккайдо до сих пор лежит снег, а в Саппоро сакура распустится лишь в конце апреля. В его поселке только-только начала ощущаться весна, но это Фрею совершенно не пугало, если замерзнет, наденет косуху или пальто.       К сожалению, она пропустила день рождения Маю, двадцать пятого — даже в этом году не удалось отпраздновать его всем вместе: Сатин улетел на гастроли, она — в Японию, Рабия была поглощена Доминикой. Маю заверил, что он не гордый и в академии привык проводить день рождения с друзьями. Фрея позвонила из Японии по видеосвязи, и они с тетей и подругами поздравили Маю, которого растрогал даже простой звонок. К моменту ее возвращения Сатин еще будет в Финляндии, и, если бы он заехал домой, они могли бы устроить Маю настоящий праздник. Хоть брат и твердил, что ничего не надо и ему вполне достаточно поздравлений, Фрея уже подговорила Сатина и Рабию, а еще она перевела брату его подарок — тысячу евро. Маю опешил от такой щедрости. В конце концов, что она, брата своего, что ли, не может побаловать?       В пятницу Моисей прилетел сразу после работы и встретил их в деловом костюме и белой рубашке с галстуком. Он уже успел заехать в гостиницу, где оставил чемодан. Сразу же повел их гулять в парк. Вечером повсюду зажглись огни, освещая цветущую сакуру.       Моисей заселился в другую гостиницу — на чем настоял Сатин. С Моисеем он переписывался, поскольку у Сатина никогда не хватало терпения говорить медленно, чтобы тот успел прочитать по губам, а объясняться знаками Сатин не умел.       Весь день он заваливал ее вопросами о Моисее, и она, чтобы подтрунить над отцом, пообещала сохранить Моисея для него в целости и сохранности, раз тот ему так понравился. Однако если отложить шутки в сторону, это нельзя было назвать симпатией, скорее, интересом, граничащим с острой подозрительностью.       Гуляя среди белоснежно-розоватых крон, Фрея поглядывала на Моисея: наверняка он ощущает аромат парфюма, который подарил ей на день рождения, она часто пользовалась им, и не могла полететь в Японию без него.       Они ели уличную еду, снимали виды и друг друга на камеру, делали селфи, общались. В какой-то момент все убежали вперед, а они с Моисеем чуть отстали, увлеченно болтая. Они активно жестикулировали, общаясь на языке глухонемых. Моисей рассказал о своих делах, о филиале его фирмы в Токио, о Химеко, которую на выходные оставил с родственницей; днем за девочкой приглядывала няня. Фрее давно казалось, что работа для Моисея всегда была на первом месте. Он был вынужден много работать, имея совсем маленького ребенка, ему даже пришлось нанять няню. Жены, насколько она знала, у Моисея никогда не было. Тем не менее, в свои двадцать восемь, почти двадцать девять, будучи молодым одиноким отцом с ребенком и имея высокую степень глухоты, он сумел дослужиться до должности директора, пускай, и небольшой фирмы. По меркам Японии Моисей был слишком молод для подобной должности, а физический недуг мог серьезно сказаться на эффективности работы. Похоже, он был довольно умен, раз всего добился. Его упорство и целеустремленность внушали уважение, хотя, по словам самого японца, он не был хорошим отцом для маленькой дочери, часто оставляя ее одну. Несмотря на все, он завел ребенка; Моисей явно был человеком, не боящимся груза ответственности. Фрея невольно вспомнила собственное детство и сразу же подумала о Дом. У нее, по крайней мере, есть мама, а о Химеко заботится няня. Моисей признался, что у него никогда не хватало времени на отношения и в этом плане его опыт не так уж богат. Тут они сходились: ее саму нельзя было назвать нимфоманкой. Ей было достаточно и одного…       Даже после расставания с Валто Фрея не могла перестать сравнивать их. Моисей являл собой уникальную противоположность. Единственное, что делало их похожими — оба много работали.       До появления Химеко Моисей часто путешествовал, встречался с друзьями, но теперь весь его отдых состоял из общения с дочерью, в то время как Валто был волен как птица и в свободное время отрывался на полную катушку. Фрея поражалась, как сумела притянуть настолько разных людей. Они бы даже друзьями стать не смогли.       В ресторане, когда Моисей отлучился в туалет, Фрея предупредила подруг: чтобы не ставить японца в неловкое положение, каждый платит за себя сам.       За ужином Зои и Тара оживленно расспрашивали Моисея о жизни в Японии. Они с Тиной лишь посмеивались, наблюдая за их восторгом.       На следующий день, когда они все вместе отправились на поезде в Киото, девушки насели на японца, желая узнать, что, по его мнению, отличает финнов, ведь он неоднократно бывал в Финляндии и наверняка общался с людьми. Фрее вдруг стало интересно, какой ее саму видит Моисей.       Свелось все к тому, что они обсуждали это весь день, насколько тема увлекла всех.       По мнению Моисея, финны застенчивы и немногословны с чужими. Выходит, они с Моисеем два сапога — пара, смеялась Фрея. По большей части меланхоличны и чаще всего вежливы со всеми, но завистливы. Не пренебрегают отдыхом и много внимания уделяют психическому здоровью — а вот в этом они здорово разнились с Моисеем. Японца было не остановить и он выдавал все новые и новые факты. У них, оказывается, странная медицина, и, несмотря на немыслимые цены на машины и бензин, водить в Финляндии автомобиль одно удовольствие.       — Ты просто не ездил в Хельсинки, — рассмеялась Тина, и Фрея перевела знаками.       — Мой парень гоняет как сумасшедший, — призналась Зои, в тысячный раз поправляя распущенные волосы.       — Конечно, зависит еще от самих людей, — согласился Моисей.       Весь этот разговор привел к тому, что она снова думала о Валто, о его подарке, об их ссоре и ужасном расставании в конце дня…       Тара смотрела на Моисея с восхищением, следя за каждым словом, слетающим с его губ. Если бы у нее не было парня, то можно было подумать, что она втрескалась по уши. С двумя короткими косичками и ярко-накрашенными губами она походила на шестнадцатилетку, запавшую на взрослого.       В Киото повсюду цвела сакура, окутав улицы и парки белоснежной дымкой. Туристов оказалось даже больше, чем осенью во время Момидзигари. Всей компанией они проехались на фуникулере: внизу раскинулся утопающий в цвету парк — поистине невероятное зрелище. Но даже в такой момент Фрея думала о Валто: вспомнилась их зимняя прогулка на канатной дороге, их двойное свидание… Как ненасытно целовал ее Валто, словно всю жизнь только и жаждал ее поцелуев; и то, что произошло потом — они вчетвером никому не признались в том, чем занимались в кабинке… На мгновение Фрея будто выпала из реальности, а, очнувшись, огляделась и поняла, что ее окружают одни азиаты, а тетя и подруги увлеченно снимают сакуру на телефоны. Моисей же, стоявший у стекла рядом, перехватил ее взгляд и улыбнулся.       Это была волшебная неделя, Фрее казалось, что впервые после расставания с Валто, она смогла вздохнуть полной грудью, побыть в моменте. Тетя расспросила ее о Валто, но сказать особо было нечего. Валто не ответил ни на одно ее сообщение с тех пор, как уехал из Сити Молла. Она узнавала о его делах через Сатина и Рабию. Фрея подозревала, что ее бывший смягчился по отношению к ним благодаря рождению Доминики, а после — из-за скандала со статьей. Тогда Валто поддержал Сатина как никто другой, он приезжал к ее отцу и они вдвоем засели в подвальной студии, что-то долго обсуждая. Сатин уже пришел в себя, хотя выглядел неважно и улетел в турне с тяжелым сердцем, Аймо же оказалось гораздо сложнее приспособиться к новой реальности, где, несмотря на заявление Сатина, на него по-прежнему смотрели косо. Сатин сказал, что Аймо потерял ценных заказчиков, и его стали узнавать на улицах, а около дома, бывало, караулил кто-нибудь из журналистов. От фанатов группы он тоже успел натерпеться: один из его домашних аккаунтов взломали, на телефон периодически поступали звонки с угрозами от анонимов (он даже не мог обратиться в полицию), в соцсетях его постоянно обливали грязью, и Аймо пришлось закрыть все страницы — и это было лишь начало.       К слову, Моисей тоже видел статью. Фрея заверила, что все написанное там ложь, и они обязательно найдут того, кто это подстроил. Она рассказала Моисею, что Сатин с группой уехали в длительное турне в поддержку нового альбома, и что она переживает за отца — кто-то пытался ему навредить, и они даже не знают, кто.       В Японии они с подругами активно снимали рилсы, шортсы и сторис, постили фото. Фрее хотелось верить, что Валто наблюдает за ее обновлениями. Она постоянно что-то снимала, собирая материал для будущих видео. Моисея ее эта манера ходить повсюду с камерой или с телефоном нисколько не раздражала, наоборот, он всячески помогал со съемкой, искал живописные места, не жалея своего времени, водил ее по лучшим паркам. И что самое главное — охотно позировал сам, не боясь засветить лицо. Фрея не могла понять, означает ли это, что Моисей метит в ее парни. Всерьез ли он намерен покорить ее сердце, а потом предстать во всей красе перед ее подписчиками?       Иногда украдкой она наблюдала за Моисеем. В свободное от работы время в одежде он предпочитал стиль унисекс, пожалуй, только дома он носил халаты, будто желая соответствовать своего традиционному жилищу. Ей нравился его негромкий голос, совсем не такой низкий, как у большинства знакомых ей мужчин, совсем не такой, как у Валто.       Как-то, во время посиделок в ресторане за саке, он рассказал, что много лет занимался с логопедом, специализирующимся на работе с глухими. Чтобы его голос и интонация не звучали странно для обычных людей, из-за искаженного представления о чужой речи. Рассказал то, чего никто из них не знал: люди со странной речью, которых можно принять за умственно отсталых, либо решить, что у них логопедические проблемы, на самом деле могли оказаться слабослышащими, поскольку они слышали звуки не так, как все. Сейчас есть множество дорогостоящих слуховых аппаратов, при правильной настройке способных «вернуть» слух даже при четвертой степени тугоухости, но его слух слишком быстро разрушался — и ему пришлось бы менять их каждые полгода — и даже тогда не факт, что он смог бы слышать речь. Его слуховой аппарат был не самым дешевым, и благодаря ему Моисей мог хотя бы ориентироваться в пространстве, но отдельные слова не разбирал. Его недуг был необратим, а медицина пока не научилась излечивать глухоту. То, что Моисей не постеснялся открыться перед ее подругами, лишь убедило, что он не такой уж нелюдимый и закрытый. Нынешняя стрижка Моисея почти не скрывала уши, и Фрея видела его похожий на наушники слуховой аппарат, тот выглядел даже по-своему стильно.       Моисей прекрасно ладил с Тиной, они обменивались своим профессиональным опытом, обсуждали налоги в Финляндии и Японии, образование и медицину; они все с интересом слушали его рассказы о дочери, о жизни в небольшом сельском городке. Подруги, казалось, вообще умилялись всему, о чем бы Моисей ни говорил, для них он был этаким японцем из дорам, зачастую искажающих представления об азиатах. Молодым, уверенным в себе, прогрессивным и в то же время сохранившим уникальный японский стержень. Наверняка Зои и Тара, ослепленные новым знакомым, были уверены, что Моисей ради великой цели готов и харакири сделать. Фрея же не верила в подобную жертвенность. Она не представляла, что должно было произойти в их обычной повседневной жизни, чтобы современный японец пошел против общественности и поплатился за это — если только в девичьих грезах. Подруги считали такой тип мужчин ужасно сексуальным. Фрея только посмеивалась над ними. Но одно ей точно определенно очень сильно нравилось в Моисее, о чем ее подруги даже не подумали — его естественность. Он не стремился приукрасить реальность, не пускал пыль в глаза и не зазнавался, в то время как все ее бывшие одноклассники поступали именно так.       Все шло просто отлично. Они много гуляли, посетили множество популярных мест, успели сходить на шоппинг и основательно закупиться, она отсняла море контента. Омрачало поездку только то, что у нее раньше срока пришла менструация. Возможно, от волнения или от смены часовых поясов. Фрея расстроилась, ведь она подгадывала путешествие специально под цикл.       В воскресенье, перед вылетом в Саппоро, они разделились: Моисей отправился в номер, поработать и собрать вещи, а они решили поужинать в ресторане своей гостиницы. Самолет был поздно вечером и у них с тетей еще оставалось время. Подруги наметили собственный маршрут — сначала в Нагою и Осаку, а потом снова в Токио.       На Хоккайдо они летели всего на три дня, но этого было достаточно, не хотелось слишком злоупотреблять гостеприимством Моисея. Потом они с тетей вернутся на Хонсю.       В тот вечер все пошло наперекосяк.       После ужина в гостинице Тина ощутила тошноту — едва успела добежать до туалета. Фрея не могла понять, как тетя умудрилась отравиться, ведь сама Фрея чувствовала себя прекрасно — за исключением ноющего живота, но оно и понятно — это были характерные боли при месячных. В итоге ее самочувствие настолько ухудшилось, что Тина не смогла даже вещи собрать. Желудок буквально взбунтовался против нее. Тетю мучили тошнота и рвота. Вылет был уже через несколько часов, они обе еще надеялись, что все пройдет, но не тут-то было.       Кутаясь в гостиничный халат, Тина присела на кровать.       — Может, полетишь одна? Всего-то на три дня. Я могу взять новый билет на завтра, но не вижу в этом смысла.       — Сатин не отпустит меня одну к Моисею.       Измученная отравлением Тина с минуту раздумывала. Ее загоревшее в Нагасаки лицо сейчас принято нездоровый оттенок, увеличенные губы побелели.       — Я сама ему позвоню завтра утром, — решила наконец тетя. — Ты только напиши мне, как долетишь. В таком состоянии я с тобой точно не полечу. Я должна была поехать с тобой только потому, что так захотел твой отец. Но ты уже взрослая. Не съест же он тебя, в самом деле. За Моисея я ручаюсь. Если он попытается сделать что-то против твоего желания…       — У меня месячные, — перебила Фрея.       — Как вовремя, — усмехнулась тетя и поморщилась, вероятно, почувствовав, как подкатывает очередной спазм.       — Сатину не понравится.       — Не на другую же планету ты полетишь. И тебе не пять лет. Не понравится ему… Вот пускай привыкает к тому, что ты уже выросла и можешь путешествовать одна. Пускай смирится. А если ему не нравится Моисей…       — Они вроде как нормально общались.       — Тем более не понимаю тогда, в чем дело. — Тина поднялась и с обреченным видом направилась в туалет.       Фрея, все еще пребывая в сомнениях, начала потихоньку собираться. Она даже предложила показаться врачу, но Тина заверила, что взяла с собой порошок от отравлений и похмелья. Потом они рассматривали фото еды, которые сделали за ужином, пытаясь понять, на какое из блюд возникла такая реакция. Поскольку в стоимость номера входил только завтрак, ужинали они в ресторане гостиницы на крыше и все оплачивали сами. Заказ принесли быстро, все было чисто, вкусно и прекрасно сервировано, да и никаких экзотических блюд они сегодня не брали. Фрея помнила, как попробовала у тети от каждого блюда: рис с морепродуктами, суп с лапшой, овощи, стейк. Сама взяла примерно то же самое.        — Ладно, будем считать все досадным недоразумением, — заключила Тина, не желая ее задерживать. — Собирайся скорее, и вызовем такси до аэропорта.       Фрея только сейчас поняла, что они полетят с Моисея вдвоем. Тина не сумела вернуть или обменять билет — до рейса оставалось всего ничего и такая функция была уже недоступна. Они знали, что так и будет, но попытаться стоило. А значит, Моисей мог сесть на освободившееся место, то есть рядом с ней.       — Я полностью ему доверяю, Моисей — ответственный и надежный молодой человек, — твердо заявила Тина, укладываясь в постель. Из-за тошноты она ощущала сильную слабость и жаловалась на тяжесть в желудке. Фрея переживала за нее, но они обе понимали, что это всего лишь отравление. Тетя заверила: если окажется, что это какая-нибудь кишечная инфекция, она обратится в больницу, и пообещала быть на связи, а насчет Сатина пускай она не переживает. — Сомневаюсь, что Моисей будет насиловать тебя при ребенке, — мрачно сострила Тина. Фрея лишь фыркнула. Это у них юмор такой. — К тому же ты ему нравишься.       Реакция Моисея на новость об отравлении Тины ее изрядно удивила: японец написал, что у него плохое предчувствие. Пообещал позаботиться обо всем и уже минут через пятнадцать приехал на такси. Фрея как раз успела собраться. Тина с трудом поднялась с кровати, чтобы выйти из номера и проводить племянницу. Тетя нашла в себе силы и спустилась с ней на лифте. В холле их уже поджил взволнованный японец. Увидев ее нездоровое лицо, Моисей нахмурился, как будто до сих пор не верил, что Тина могла отравиться за несколько часов до вылета. Да Фрея и сама пребывала в состоянии потрясения.       Моисей перехватил ее чемодан. Их ожидало такси, поэтому прощание вышло скомканным, да и тетя выглядела не лучшим образом. Тина обняла ее и сказала, что позвонит по видеосвязи, как только придет в себя. Фрея пообещала писать каждый день. Скоро они снова увидятся.       Весь перелет до Саппоро она не смыкала глаз, думала о тете. Моисей казался молчаливее обычного. Когда Фрея возвращалась из туалета, их взгляды пересеклись, японец подбадривающе улыбнулся, хотя эта улыбка могла ничего не означать. Сидя рядом, общаться знаками было не очень-то удобно, для этого приходилось разворачиваться корпусом, и тут пригодился планшет, на котором они могли стилусом писать друг другу сообщения на английском. Моисей успокаивал ее и заверял, что по прилету они свяжутся с Тиной и завтра утром обязательно узнают о ее состоянии. Если это обычное отравление, то ничего серьезного. Несмотря на тревогу, Фрея ощущала себя рядом с Моисеем в безопасности, она сама не могла сказать, почему, но одно его присутствие придавало сил. За полтора часа в воздухе он ни разу не коснулся ее, даже когда перехватывал у нее стилус и планшет, и это ее несказанно радовало.       — Ты пользуешься моим подарком, — одобрительно заметил Моисей по-японски, когда стюардесса раздала им напитки. Вероятно, он уловил сладковато-цветочный аромат духов. Фрея невольно улыбнулась.       Она взяла колу, чтобы слегка взбодриться, и невольно подумала о брате, который так любил кока-колу. Живот ныл, от газировки стало еще хуже. Перед вылетом она выпила «бурану», чтобы снять спазмы. Как же цикл ее подвел!       В Саппоро они сели на ночной экспресс, и по дороге Моисей заметил, что она мучается от боли в животе, решил, что она тоже отравилась, но с желудком у нее, к счастью, все было в порядке. Фрея не хотела его смущать интимными подробностями и ограничилась лаконичным «бывает».       Нужно было купить где-нибудь в Токио маленькую грелку, — с огорчением поняла она.       На этот раз знакомая гостевая оказалась в ее единоличном пользовании, а, учитывая ее состояние, Фрея этому только порадовалась. Непривычно без Рабии или Тины. Химеко дома не оказалось: чтобы случайно не разбудить ее посреди ночи, Моисей предпочел оставить девочку у родственников, и в «минка» они с Моисеем были абсолютно одни. Хотела бы она увидеть лицо Сатина, узнай ее отец об этом.       Живот ныл невыносимо, она не могла улечься на футоне. Если к утру боль не спадет, то она не сможет завтра нормально функционировать, а у них всего три дня в запасе. Конечно, месячные уже закончатся, но как же не хотелось портить себе отдых! Фрея думала об этом, пока пыталась заснуть. Однако наряду с негативными мыслями о собственном теле ее переполняли восторг и эмоции от путешествия.       Так и не заснув, она поднялась с постели и окинула себя взглядом: застегнула пижамную рубашку на все пуговицы, подтянула сползающие на бедра штаны, и, набросив пальто, вышла на террасу, где уселась на корточки под скосом крыши. Зябко, но терпимо.       Вскоре где-то позади скрипнула половица, и она вздрогнула. Интересно, кого, кроме Моисея, она ожидала увидеть? Японец сдвинул дверцу-окно и вышел к ней на террасу. Фрея поклялась, что с ней все в порядке. В результате Моисей настоял на горячем чае. Зажег свет в доме, сразу стало уютнее. Надо сказать, в ночное время темный традиционный японский дом — довольно зловещее зрелище, если к этому не привык.       В поездке она накупила море сладостей, которые было почти не достать в Европе, и захватила с собой на Хоккайдо несколько упаковок, к чаю. Сейчас для них было самое время.       Моисей включил встроенный обогреватель и усадил ее за котацу. Фрея с удовольствием укутала ноги и живот одеялом. Пока она проверяла сообщения, заварил белый чай. В теплом домашнем халате-кимоно — юката и без своего слухового аппарата Моисей напоминал самурая из прошлого. Эта мысль вызывала улыбку. В такие моменты не верилось, что Моисей одинаково органично выглядит в деловом костюме, шмотках «унисекс» и традиционной одежде.       Она еще раз заверила, что не отравилась, и только тогда Моисей закрыл эту тему.       К слову, чай с нежным легким вкусом без характерной горчинки, присущей зеленому чаю, привел ее в восторг.       На часах было почти три, но как же не хотелось идти спать. До чего же приятно было вот так сидеть вдвоем! Просто пить чай, обсуждать планы на ближайшие дни… Моисей немного робко улыбался ей, словно и вправду был смущен. Как бы ни старалась, ну никак не могла представить на его месте Валто, вот так же застенчиво улыбающегося ей. Любопытно. А когда он заделывал своей девушке ребенка, он в процессе тоже стыдливо отводил глаза? С его-то фигурой там явно стыдится нечего. Думая об этом, Фрея издала смешок, и Моисей сразу решил, что ей стало лучше. Но ей и правда стало значительно легче, вероятно, от обогревателя и горячей жидкости, согревшей изнутри. Незаметно за общением и чаем она отвлеклась от спазмов. Голова наполнилась легкостью и наконец освободилась от лишних мыслей.       После вчерашнего насыщенного дня и долгой ночи проснулись они поздно. Моисей накормил ее завтраком-обедом в японском стиле, и они на машине отправились за Химеко в соседний поселок.       Как и ожидала, Сатин был далеко не в восторге от того, что Тина отпустила ее одну. Тетя, к счастью, чувствовала себя заметно лучше, хоть и предпочла остаться в номере, чтобы восстановить силы и как следует отдохнуть.       Фрея представила Сатину Химеко как доказательство, что они все время проведут втроем. Увидев Сатина по видеосвязи, Моисей сперва растерялся, но вежливо поприветствовал и даже поклонился, отчего уже Сатин оторопел. Отец скомкано попрощался и на полдня оставил их в покое, обещая вечером, по японскому времени, проверить, жива ли она. Моисей, разумеется, не слышал его сарказма. Да он бы в жизни не понял их семейного черного юмора.       После звонка Моисей молчал долгое время, возможно, он вспомнил статью и чувствовал себя неловко, но этими мыслями он не стал делиться, что и понятно. Что говорить, у ее отца бурная жизнь.       Весь день прошел в прогулках на свежем воздухе. На этот раз маршрут для них выбрала Химеко, желая за один день показать гостье все свои любимые места. Пару раз они заходили куда-нибудь перекусить. Поселения перемежались обширными полями. Фрее нравилось ходить пешком и длинные дистанции ее никогда не пугали. Наверняка школьники добираются до школ на велосипедах, совсем как в дорамах. Моисей жил на окраине, рядом с лесом, и без машины ему было не обойтись. Похоже, Моисею нравилось жить в деревне, среди природы и добродушных улыбчивых соседей, раз он решил остаться в этом месте и отремонтировал старый дом своих предков. Уже не говоря о том, какая красота его окружала: бамбуковый лес, далекие горы, тонущие в туманной дымке по утрам, собственный источник, декорированный камнем — и этот потрясающий дом, как будто сошедший со страниц японского исторического романа, разве что утепленный и слегка переделанный для нужд и комфорта современного обывателя.       Химеко уже давно клевала носом, и Моисей часть пути до машины нес ее на руках, в салоне он усадил посапывающую девочку на детское сиденье, Фрея устроилась в среднем ряду прямо за малышкой.       Когда они наконец вернулись домой отдыхать, Моисей предложил ей искупаться в горячем источнике, но пришлось отказаться.       — Как-нибудь в другой раз, — уклончиво ответила Фрея. Однако Моисей решил, что неправильно ее понял и уточнил, что не посягнет на ее уединение и что она может на него рассчитывать. — Эти дни пришли не вовремя, — в конце концов призналась Фрея, чувствуя себя донельзя глупо.       Но даже тогда Моисей не понял, что за «эти дни».       Чтобы как-то сгладить неловкость, Фрея предложила помочь с ужином, что Моисей поддержал с энтузиазмом.       В четыре руки они готовили ужин, на запах вышла заспанная Химеко. Они разделили обязанности: Фрея помогала с супом и занималась овощной закуской и сервировкой стола, Моисей готовил рис и тушил рыбу в пасте мисо. Химеко взяла на себя ответственность сварить яйца. Судя по сияющему лицу, Моисею был приятен ее интерес, и он с увлечением руководил процессом и подсказывал. Они походили бы на настоящую семью, если бы не мысли о Валто. Машинально она вспоминала, как они делили и ели обычную заказанную пиццу в первое совместное утро, как обменивались взглядами, совсем, как они сейчас с Моисеем.       Могла ли она провести в этом доме всю жизнь? Она не знала. Находясь здесь, она словно окуналась в сказку, но сказка не реальная жизнь. Ей просто нравилось приезжать сюда и чувствовать себя частью чего-то нового, непохожего на ее обычные будни блогера. Сегодня она совсем забыла про контент.       Вспомнив о своем канале, поняла, что не сняла даже еду. Принялась нагонять упущенное, заодно отправила Сатину кучу фото. По его поручению она потом целый час бродила по дому и участку с камерой. Убедившись, что его дочь сыта, здорова и вполне довольна жизнью, Сатин пожелал ей добрых снов и отключился.       После ужина и разговора с Сатином она приняла душ и устроила групповой созвон с Рабией и Тиной. К Рабии сразу присоединились Маю и Эваллё. Заодно, пока телефон не разрядился, доделала рабочие моменты и узнала, как дела у Зои и Тары, которые уехали на фестиваль Ханами в Осаку. Дома все было отлично, Доминика почти не капризничала. Тина оправилась после отравления, но на всякий случай решила сесть на небольшую диету. Подруги завалили ее потоком впечатлений. В целом все было хорошо.       Фрея сверилась с календарем. 29 марта 2021 года. Скоро Дом исполнится два месяца, просто не верится!       Каждый раз, прилетая в Японию, она настолько была поглощена эмоциями, что, несмотря на усталость, долго не могла заснуть. А это место окончательно сводило с ума, она будто попадала в другое измерение. Но чем дольше она здесь была, тем чаще вспоминала о Валто. Невольно сравнивая время, проведенное с ним, с жизнью в Японии.       Во вторник утром, пока Фрея была в душе, пришла няня, чтобы погулять с Химеко. Пока Моисей и няня одевали девочку, та воодушевленно твердила о своих друзьях, с которыми хочет поскорее поиграть. Фрея подарила Химеко детские меховые наушники-лягушки, которые привезла из Финляндии, и девочка с гордостью надела их, будто корону. Какая же она все-таки милая! Ощущая себя к месту, Фрея терлась в дверях и с улыбкой наблюдала за сценой. Для нее не составляло труда разобрать простую детскую речь Химеко. Как жаль, что Моисей не мог слышать звонкого голоска своей дочери. Как же это все-таки, наверное, нелегко растить и воспитывать ребенка в полной тишине…       Оставшись вдвоем, они отправились в бамбуковую рощу с рестораном и чайными домиками-беседками. Вся эта чайная процессия раскинулась над сетью быстрых ручьев, тающих островков снега и влажной земли. Здесь на севере стояла оттепель, таял снег, природа просыпалась от зимней спячки. Все пело в природе от прихода весны.       На прогулку она накинула пальто поверх кожаных шорт и рубашки с пиджаком. На ноги — челси с колготками и высокими белыми носками. В таком виде она еще чаще привлекала внимание, сильно выбиваясь из общей массы фермеров и сельских жителей. Дополнила образ сережками в виде бумажных вееров, с которыми нужно было быть чрезвычайно аккуратной, чтобы не порвать. Ей показалось, или Моисей украдкой глядел на нее?       Около часа они гуляли по деревянным мостикам, любуясь видами бамбуковой рощи. От восторга перехватывало дыхание, здесь даже аромат стоял не такой, как в обычном лесу. Она видела, что Моисей искренне наслаждается моментом. Когда их взгляды встречались, на его лице возникала улыбка. Все походило на сон: она — в бамбуковом лесу…       Фрея устроилась за столом, под крышей у самой речки, позже здесь вовсю зацветет черемуха. В стороне виднелся бамбуковый лес, тянущий к себе как магнитом. Пока она витала в мыслях, в беседку зашел Моисей и поставил перед ней поднос с маленьким чайником и пиалами. Фрея улыбнулась. Дома она в основном пила кофе или матчу, было приятно иногда разнообразить эту привычку. Запостила несколько сторис и селфи.       В чайнике оказался гэммайтя, этот чай со вкусом жареного риса за всю свою жизнь она пробовала от силы пару раз. Такой у них было не достать.       С самого утра Моисей казался молчаливее обычного. А он и так-то немногословен. Фрея сразу уловила перемену. Как будто какая-то навязчивая идея не давала ему покоя — хотелось бы уметь читать его мысли. Попыталась вовлечь его в съемку, на что Моисей охотно согласился, несмотря на отстраненность, и они сделали несколько селфи. Может, показалось?       Видя, как она постоянно что-то снимает и постит, Моисей завел разговор о ее канале. Она с радостью делилась планами и рассказывала о блогинге, увлечениях, связанных с дизайном одежды или с верховой ездой. В который раз они обсудили любимое аниме, а потом перешли к музыкальным группам. Затем разговор коснулся онлайн-курса Гарварда, который удаленно окончил Моисей, и Фрея загорелась идеей попытать свои силы. Моисей расспрашивал ее о работе, об интенсивах и курсах, которые она писала, по блогингу, макияжу, сторителлингу в соцсетях и технике речи. Помимо чего Фрея много занималась рекламой и развитием своих каналов. В будущем она мечтала создать собственный бренд одежды и открыть шоу-рум, хотела много путешествовать: Южная Корея, Япония, Китай, Таиланд, Гонконг — наверняка за время учебы Моисей успел побывать во всех этих странах. Они жестикулировали, общались короткими фразами на японском, переписывались через планшет. Глядя на лицо Моисея, она понимала, что не кажется ему глупой или двинутой инстаграмщицей. Возможно, она отличалась от девушек-коллег у него на работе, и это лишь распаляло его интерес.       Чай закончился и Моисей принес еще.       Все эти три дня японец много работал — в дороге, по вечерам, иногда даже за едой — Фрея заметила, что он часто закапывает глазные капли от сухости; чтобы быть здоровым, ментально и физически, он употреблял корень женьшеня и медитировал. Ей нравилось думать, что он не похож на остальных ее знакомых.       Когда они наговорились, она вспомнила о своем подарке.       — У меня есть кое-что для тебя, — показала она на языке глухонемых и потянулась за кожаной сумкой-осликом, куда уложила термоконтейнер для еды.       Хотела таким образом отблагодарить японца за гостеприимство. Продумала все заранее и захватила из дома термоконтейнер и фольгу.       Получив заинтригованную улыбку в ответ, Фрея достала блюдо и аккуратно сняла крышку. Для сохранения сочности она оставила рыбу в фольге.       Не терпелось узнать реакцию Моисея!       Выглядел тот крайне удивленным, едва ли не потрясенным.       Зашуршала фольга. Весенний ветерок тут же разнес аромат запеченной семги.       — Ты любишь рыбу, и я запекла семгу так, как мы любим делать дома, — пояснила она знаками и протянула ему увесистый контейнер.       Японец переводил взгляд с нее на контейнер с семгой. Она уже испугалась, что перегнула палку и он неверно истолковал ее намерения, а это всего лишь был знак благодарности. К тому же она неплохо готовила, по крайней мере, запечь рыбу для нее никогда не было проблемой.       Японец коснулся ее пальцев, забирая контейнер, и Фрея ощутила тепло его рук. От рыбы поднимался парок. Кусочки семги она украсила ломтиками лимона и зеленью.       — Она еще горячая, — медленно произнес Моисей, странным взглядом изучая аппетитные кусочки.       — Приготовила, пока ты принимал душ, кормил и собирал Химэ-тян гулять. — Он не слышал ее интонации, а ведь ею она хотела подчеркнуть его внимание и заботу о дочери. — Попробуй, — предложила она на языке жестов. — Дома у меня был крутой учитель, лучше всех нас готовит рыбу только он. — Мысленно сделала пометку, отправить Сатину фотку с семгой.       Пускай Моисей перестанет угрюмиться, глядя на результат ее трудов, и уже порадуется.       От запаха сочной запеченной рыбки у нее самой разыгрался зверский аппетит.       — Семгу купила вчера в магазине и спрятала в твоем холодильнике. Смотри, для удобства я порезала на кусочки.       Его лицо просветлело. Моисей опустил глаза, а ей так хотелось видеть их выражение.       Фрея передала ему запасную пару палочек для еды и подставку под них. Она предусмотрела все.       Моисей молча снял бумажную обертку и разломил палочки. Кажется, он слегка покраснел. Когда он подносил ко рту первый кусочек, Фрея снова заметила это странное выражение на его лице. Словно он боролся с собой и не мог избавиться от навязчивой мысли. Наконец он поднял взгляд.       — Нравится?       Моисей чуть заметно кивнул. Он настолько аккуратно обращался с контейнером с едой и палочками, будто те были хрустальными. Она видела, что в нем идет какая-то борьба. Будто он изо всех сил сдерживал рвущиеся наружу эмоции.       — Рада, что приехала сюда, — сказала, наблюдая, как он ест. — Не знаю, когда выберусь в следующий раз. Слишком далеко лететь.       Моисей ответить не мог. Когда Фрея произнесла это, он, не спеша, жевал. Буквально ощутив напряжение, возникшее по другую сторону стола, она испугалась, что расстроила его.       Японец вдруг отложил палочки на подставку и сглотнул. Определенно тревожный знак. Не зная, куда деть руки, Фрея обхватила теплую пиалу с остатками пока еще горячего чая.       — Фрея, мне бы хотелось видеть тебя чаще, — признался Моисей, жадно изучая ее лицо. — Ты хотела бы стать моей девушкой? — И добавил, заметив ее потрясение: — Я предлагаю серьезные отношения. Ты мне очень нравишься.       — Простого «спасибо за еду» было бы вполне достаточно, — пробормотала она.       От переизбытка эмоций Фрея совсем растерялась. Она не знала, как сказать так, чтобы не обидеть Моисея. Вместе с тем она вспомнила, как Валто признался ей в симпатии, еще до начала их официальных отношений, как потом предложил стать его девушкой, выкрикивая ее имя со сцены перед многотысячной толпой фанатов, как горел надеждой его взгляд. Как впервые она его поцеловала, совершенно спонтанно… забравшись верхом на его колени в машине.       — Ты понравилась мне еще в тот день, когда мы встретились в супермаркете, — тихо произнес Моисей. — Но я не мог даже мечтать, что мы встретимся еще раз. Я знал, что притягиваю тебя…       Не такого развития событий она ждала. Хотя и подозревала, что нравится Моисею.       — Я люблю одного человека, — с трудом выговорила она, и он прочел все по ее губам.       Сморгнул, отвел взгляд, а потом поднял на нее глаза, и она увидела в них отблески слез. Уму непостижимо!       — Он бросил тебя, — напомнил Моисей. На его лице уже возникло выражение обреченности.       Так вот что не давало ему покоя все время! Он хотел признаться ей в своих чувствах!       — Значит, я буду одна.       Моисей кивнул, принимая ее слова. Но сдаваться он явно не собирался.       — Могу я продолжить заботиться о тебе? Надеясь, что однажды ты обратишь на меня внимание.       От Валто она точно не услышит ничего подобного, он попросту ее бросил, как верно заметил Моисей. Даже не стал слушать. Не хотел слушать. Проигнорировал все ее сообщения.       — Возможно, когда-нибудь я сумею растопить твое сердце.       Ее сердце было разбито, а теперь его хотят еще и растопить. Чтобы у нее совсем ничего не осталось.       — Мне жаль… — убитым голосом выдала она. — Ты мне нравишься, но только как друг.       Только не это! Она так старалась стать ему другом, а в итоге все сама же и испортила!       Но почему ей тогда кажется, что это еще не все? Ему еще есть что сказать — она видела это в его взгляде.       Это предчувствие…       Что-то было не так.       — Ничего страшного. Должно быть, я ошарашил тебя, прошу меня простить.       Разговор был окончен. Фрея встала и, захватив сумку и телефон, направилась назад к дому. Ее трясло.       Отказывать — это ее фирменное, за что ее и прозвали в школе фригидной сукой.       Она дала понять, что Моисей интересует ее лишь как друг и отправила прямым маршрутом во френд-зону.       Но это оказалось не самое страшное.       В среду они втроем поехали на машине в Саппоро, чтобы погулять и сходить в лапшичную, где можно было сварить рамен прямо за столом на специальной плите.       Буквально каждую свободную минуту Моисей работал, и когда они вернулись в поселок, засел с ноутбуком у себя в комнате. Фрея с Химеко переместились во двор: пока девочка играла, она занялась работой: нужно было согласовать рекламу и ответить на важные сообщения.       Завтра утром у нее вылет в Токио, и Фрея наслаждалась последним вечером на Хоккайдо, сидя на свежем воздухе на террасе и любуясь видами леса и далеких гор. Ветерок доносил ароматы сырой земли, талого снега и влаги — этот запах всегда ассоциировался у нее с Моисеем. Даже парфюм для себя он выбирал с оттенком весенней свежести и дерева.       Сегодня они общались как прежде, словно не было вчера этого разговора… Вместе с тем в Моисее ощущалась легкая грусть. Как будто он принял ее решение, но никак не мог смириться с ним до конца и еще на что-то надеялся, от этих мыслей ей и самой становилось не по себе. Словно это она питает его надежду, но это было не так. Вчера она сказала правду: она любила другого.       Собиралась с мыслями, чтобы вечером позвонить Тине и рассказать о произошедшем, почему-то казалось, что тетя, лучше остальных знавшая менталитет японцев, сможет ей чем-то помочь — ей или Моисею. Поможет найти нужные слова.       Фрея отстраненно наблюдала за Химеко. Думая о своем, вдруг заметила, что Химэ-тян замерла и отложила свои игрушки. Фрея спустилась с террасы и приблизилась к девочке, та увлеченно что-то разглядывала, сложив ладони ковшиком.       — Что это у тебя? — заинтересовалась Фрея, присев на корточки. Вопрос она задала на японском. Химеко вскинула личико и, сощурившись, улыбнулась во все свои молочные зубы и показала ей свои ладошки.       Фрея забрала у девочки непонятный шарик, испачканный в земле. В следующую секунду она с возгласом омерзения отбросила его в сторону.       — Твою мать!       Сердце оборвалось.       Химеко обнаружила человеческое глазное яблоко.       Несколько долгих мгновений Фрея приходила в себя. Чудовищная находка валялась в десятке метров на видном месте.       К счастью, девочка, похоже, не поняла, что это было. Она уже встала с земли, чтобы пойти подобрать брошенный предмет, но Фрея ее опередила, бросилась вперед. Химэ-тян приняла все за игру и, радостно повизгивая, устремилась за новой игрушкой.       В кармане оказалась пачка одноразовых носовых платочков. Раздирая ту ногтями, выдернула сразу несколько — остальные рассыпались вокруг — и подхватила глазное яблоко, прежде чем Химеко успела бы его подобрать. Девочка растерянно глядела на нее, задрав голову. Только не заплачь!       Дико вытаращив глаза, Фрея огляделась. Сердце выпрыгивало из груди. Руки покрылись гусиной кожей, ее колотил озноб. Ноги подкашивались, она едва могла идти. Попыталась что-то сказать, объяснить Химэ-тян, почему она не может играть с этим, но у нее вырвался лишь полузадушенный хрип, челюсти клацнули.       От ужаса кружилась голова.       Так ничего и не поняв, девочка быстро отвлеклась и принялась собирать бумажные платочки.       Фрея опустила взгляд и чуть разжала кулак: глазное яблоко с коричневой радужкой, как у всех японцев, и мутным зрачком. Твердое. Мертвенно холодное.       Ее едва не вырвало.       Затравленно оглянулась на дом.       Не может быть…       Этого не может быть!       Моисей… почему?.. Почему?!       Она знала, что надо взять себя в руки, прекратить истерику и унести это куда-нибудь подальше, но продолжала стоять на месте.       Нужно было отвести Химеко в дом… к нему?       В глазах потемнело. Фрея поняла, что сейчас потеряет сознание, и осела на землю. Полы пальто подогнулись.       Этого не может быть… Она не верила. Ужасающая находка холодила ладонь.       — Сестренка, ты плачешь? — услышала она голосок Химэ-тян и удивленно вскинула лицо. Не осознавала, как у нее началась истерика.       Быстро утерла щеки грязной ладонью.       Химеко тихонько захныкала.       Что же теперь ей делать?       От мысли о том, что предстоит сидеть за одним столом с убийцей, становилось плохо. Беззвучно всхлипывая, Фрея привстала с земли. Сунула глаз в глубокий карман пальто и прижала к себе ребенка.       Если Моисей увидит ее в таком состоянии, то начнет задавать вопросы. От паники она не могла нормально соображать. А что если он видел ее через окно? А что если он прямо сейчас следит за ней?       Химеко…       Фрея опустила остекленевший взгляд на ребенка.       Кто же твой отец на самом деле?       Нужно что-то сделать. Нужно отвлечь девочку и незаметно выбросить глаз как можно дальше от дома.       Что сделает Моисей, если узнает, что она нашла глазное яблоко на его участке?       Этот человек, чей глаз она сунула в карман, был мертв.       Мертв.       Остальное тело… где-то здесь его труп.       Она сделала шаг в сторону: от страха колени стали ватными и она едва не рухнула на землю. В горле застрял ком, из глаз вновь обожгло.       Все ложь?       Фрея покосилась на дом, где сейчас работал Моисей.       От ужаса она не могла пошевелиться.       Из ее горла рвался крик.       Кто ты такой?! Что тебе нужно?!