До луны и обратно

      Саша стоял на сцене, и жаркий свет софитов опалял лицо, слепил глаза. Он не видел ничего: зрительный зал проваливался в глухую темноту, что надвигалась, давила, растягивалась огромной, прожорливой черной дырой, порталом в бездну, в ничто, в вечность. Пот стекал по виску. Где-то там, в глубине (Саша не видел, но знал и чувствовал), сидели продюсер и кастинг-директор. Они внимательно разглядывали выставленную напоказ, беззащитную фигуру Саши. Изучали каждое его движение, замечали дрожание губ и взмахи ресниц, пронизывали испытующими, холодными взглядами, точно препарировали. Из последних сил Саша вытягивал высокую ноту арии из рок-оперы «Иисус Христос — Суперзвезда», когда твердый и пронзительный женский голос разрезал густоту скопившегося в зале напряжения:       — Достаточно!       Зажегся свет. Женщина с ярко подведенными глазами и тонкими губами сурово смотрела на Сашу поверх прямоугольных очков.       — Вы переигрываете, — сказала она безапелляционно. — Ваш Христос слишком пафосный и надменный, а здесь он должен быть простым. Он в отчаянии. Он идет на смерть, на великую жертву, и ему нужно понять, для чего это все, понять так много, а вы… Вы же думаете только о том, чтобы технически взять нужную ноту, но вы не прочувствовали страсть Христа, его боль. К сожалению, вы нам не подходите.       Чеканные слова звенели, как разрывные пули. Сашу словно облили кипятком. К лицу прилила кровь, и предательски защипало в уголках глаз. Он сглотнул. Усилием воли заставил себя лучезарно улыбнуться и проговорить сквозь сжимающий горло спазм:       — Спасибо, что уделили мне время.       И поклонившись, выбежал за кулисы. Звенело в ушах. Все смешалось в голове: лица, слова, звуки. Недели подготовки и все опять в молоко! Впустую. Опять отказ! Саша сжал кулаки и закусил губу, быстрым шагом направился вперед. К нему подбегали другие участники кастинга, что-то спрашивали, что-то говорили, но Саша не обращал на них внимания, за гулом в ушах он не слышал ничего. Зашел в туалет, резко хлопнув дверью так, что та противно ухнула, подошел к надтреснутой раковине. Умылся холодной, пахнущей ржавым железом водой. Охладил раскрасневшееся лицо и шею. Смочил стоящие торчком темные волосы. Посмотрел на себя в грязное зеркало. Неудачник! Злость сковала челюсть тянущей болью. Урод! Саша замахнулся, хотел в сердцах ударить костяшками по стеклу, но замер в нескольких миллиметрах от поверхности, провел по ней пальцами, как будто стирая, смазывая свое отражение. Ничего не выходило.       Вдруг что-то изменилось. В зеркале будто мелькнула тень.       — Я могу сделать так, что ты будешь успешно проходить любой кастинг, какой пожелаешь… — раздался голос сзади.       Саша обернулся — никого. Посмотрел снова в зеркало и тогда увидел в отражении лицо парня. Узкое, с тонкими, изящными чертами. Огромными драгоценными камнями зеленовато-голубого цвета выделялись его глаза, полные какой-то потаенной грусти, будто он пережил нечто такое, что не дано пережить никому больше. Его каштановые с золотистым отливом вьющиеся волосы мягкой волной ниспадали на плечи.       — Ты кто? — спросил Саша озадаченно.       — Частица силы той… — торжественно заговорил незнакомец. По зеркалу пробежала рябь. Мистический ужас тронул холодком тело Саши. Он обернулся и снова никого не увидел. Подумал даже, что парень ему померещился, но, будто читая мысли, тот вышел из тени и протянул руку. Улыбнулся, глядя на Сашу пытливо, но ласково. И сбросив всякую торжественность, просто сказал:       — Ярослав. И я могу тебе помочь.       — Мне не нужна ничья помощь! — Саша отступил назад и чуть не упал, но Ярослав успел его подхватить.       — Ты в этом уверен? — ироничная улыбка тронула тонкие губы Ярослава.       — Я уже ни в чем не уверен, — смутился Саша. — А если серьезно, что ты от меня хочешь?       — Самую малость, — Ярослав пронзительно посмотрел в лицо Саши. Его глаза сверкнули, и на мгновение как будто тьма разлилась вокруг зрачка, заполняя все глазное яблоко. — Всего лишь — тебя.       — А! — Саша отошел от Ярослава в сторону. — Я понял. Ты из тех, кто предлагает славу и богатство за секс. Только я не из этих, знаешь….       — Жаль… я был бы не против, — Ярослав расслабленно оттянул ременные петли, разглядывая Сашу хищно и голодно — ему явно нравилось то, что он видел. Чужое смущение радовало его игривую натуру. Руки сами тянулись к Саше, к этому строптивому котенку, едва касаясь кончиками пальцев напряженной шеи над воротником рубашки. — Ты симпатичный парень, но раз ты не хочешь…       — Я не хочу! — отчеканил Саша, ускользая от дразнящих прикосновений. — Я тебя даже не знаю.       — Зато я тебя хорошо знаю, Александр, — Ярослав внимательно изучал его. — Я наблюдал за тобой.       — Что? Сталкеришь? — раздраженно спросил Саша. Его кольнуло неприятное чувство.       — Это звучит как-то неправильно… — Ярослав щелкнул языком и опустил взгляд.       — Это и есть неправильно, ты — чертов извращенец! — парень сжал кулаки.       — Я лишь хочу, чтобы люди оценили твой истинный талант, — вздохнул Ярослав, как будто объясняя очевидные вещи, ясные даже младенцу, но только не Саше. — Ты нравишься мне. И я вижу в тебе великий дар, которому непременно нужно раскрыться. Было бы преступлением против прекрасного оставить такой бриллиант без достойной оправы.       — Речи твои больно сладкие, но глаза переполнены ехидством… — язвительно-маслянистым голосом проговорил Саша. — Я не верю тебе.       — Я тебе не лгу, — Ярослав развел в стороны руки и выставил их вперед, показывая раскрытые ладони, как будто этот жест мог означать его кристальную честность. И с его пальцев сорвались золотистые нити магии, или это только показалось Саше? Во всяком случае он почувствовал тепло, окутывающее его с ног до головы.       — Ты что, околдовал меня? — вокруг стало как-то глухо и холодно. Мурашки пробежали по спине, болезненно потянуло в животе.       — Это ты сказал, не я… — ласково ответил Ярослав. Его забавляла вся эта игра, он держал ее под контролем, смотрел на Сашу прямо. Уверенно говорил. — Я хочу от тебя всего лишь поцелуй. Чего ты теряешь? Если все получится, ты станешь востребованным актером, а если нет… никто не узнает об этом.       Саша запутался. Это было так странно, так нелепо и глупо, но почему-то ему вдруг захотелось поверить Ярославу, ответить на его просьбу. На его зов. Да он и сам чувствовал такую невыносимую тоску по человеческому теплу, что пусть даже Ярослав обманет его, Саша был готов обмануться, лишь бы ощутить себя нужным хотя бы на мгновение. Хотя бы… в собственном сознании. И льстивые слова Ярослава звучали в голове, наполняя ее мягким звоном. Всего лишь поцелуй. Поцелуй. Чего он теряет? Земля уходила из-под ног. Саша как будто тонул в мировом океане, перед глазами мельтешили разноцветные рыбки, и в легких заканчивался кислород. Спасение было так близко. Так. Близко. Всего лишь поцелуй. Всего лишь. Легонько качнувшись вперед, Саша осторожно сделал шаг, позволяя Ярославу снова поймать себя, и невольно потянулся ему навстречу, касаясь губами его губ. Рот наполнился обжигающим, соленым вкусом текилы. Закружилась голова. Затуманился взор. И в груди стало так горячо-горячо. Так сладко-сладко. Словно весна расцвела, словно снова шестнадцать лет, и беспечная юность зовет в невероятное приключение. Словно чудо первой любви сводит с ума. Словно марка, положенная на язык, мир вращается, такой цветной, такой светящийся. И хочется еще… Еще…. Такого теплого. Такого терпкого. Еще. Но… Нельзя поддаваться. Так далеко все зашло. Нельзя-нельзя.       Саша отстранился, тяжело дыша. Ярослав самодовольно облизал губы. Медленно и демонстративно. Погладил себя по заметно приподнявшейся ширинке. Саша опустил взгляд, и его обдало пышущим жаром стыда и желания. Хотелось вцепиться зубами в плоть Ярослава, попробовать его на вкус, но как это было неловко.       — И что дальше? — спросил Саша почти шепотом, чтобы не выдать свое смятение.       — Ты сам скоро все увидишь. А захочешь продолжения — только позови меня три раза, — Ярослав приблизился губами к самому уху Саши, теплым и влажным дыханием касаясь его раскрасневшейся кожи.       Саша едва успел схватиться за край раковины, когда в глазах окончательно потемнело и все покачнулось, рухнуло в бездну. Очнулся он уже на полу, над ним стояли какие-то люди, что-то беспокойно говорили, шумели, но ему было абсолютно все равно.

***

      С тех пор Саша потерял покой. С каждым днем становился все угрюмее и молчаливее, тяжелые думы сковывали тугим обручем его гудящую голову, тоска сжимала грудь в железные тиски. И все вокруг навевало на него смертную скуку. Он хотел чего-то…       Все мысли снова и снова возвращались к Ярославу. А губы болели от жажды, от странного желания нового поцелуя. Саша никогда так не увлекался никем. Он видел Ярослава всего несколько минут, но тот так крепко и так глубоко запал в душу, что перестать думать о нем, мечтать о нем, желать его — было просто невыносимо. Как глупо! И с языка уже готово было сорваться заветное имя, но Саша даже не был уверен, что Ярослав существовал на самом деле, а не был плодом разыгравшегося воображения, ведь в реальной жизни не бывает волшебных поцелуев. Саша был так одинок.       Он пытался отвлечься работой. Тем более на зимних каникулах ее было предостаточно. На следующих кастингах, как и сказал Ярослав, Саша действительно с легкостью получал роли, только вот уровень тех проектов был совсем не тем, к какому стремилась его душа. Приходилось радоваться и этому. И все же… Все же… он мечтал о чем-то большем, мечтал сыграть в чем-то по-настоящему великом, например, в мюзикле Иисус Христос — Суперзвезда.       Но тот злополучный кастинг разрушил его иллюзии о себе и вернул с небес на землю. Он не был Суперзвездой. Он был обычным парнем, который, как и многие начинающие артисты, мечтал о громкой славе, но довольствовался работой в небольших музыкальных театрах, играя Трубадура, Капитана Крюка и Шляпника.       Во сне он видел себя окруженным толпой восторженных фанатов. Репортеры наперебой задавали ему вопросы для больших интервью на первую полосу толстых журналов. Все кричали, скандировали его имя, осыпали его лепестками роз, а он …. всматривался в их размытые лица, желая найти знакомые черты. Те самые огромные лазоревые глаза…. Ярослава.       Саша проснулся и долго-долго успокаивал мятущееся сердце. На коже выступила холодная испарина. Потянуло в паху. Так хотелось коснуться рукой, провести там, сжать, представить… но вместо этого Саша встал с постели и распахнул окно. И в шелесте листьев на ветру услышал имя… «Ярослав». Впрочем, оказалось, что это он сам прошептал его и сам же ударил себя пальцами по неосторожным губам.

***

      И он снова решился. Пройти кастинг на мюзикл «Иисус Христос — суперзвезда». На этот раз на роль Иуды. И снова — жаркий свет софитов и ощущение бездны зрительного зала, раскинувшегося перед ним опасным хищным зверем. Но теперь Саша искренне верил, что в венах действительно течет кровь мятежного апостола.       Он начал петь и…. вдруг оказался в древнем Иерусалиме. Прохладный вечер обнял его за плечи, окутанные белой туникой. Воздух был упоен запахом пряных трав, горько пахнущие кипарисы касались макушками усыпанного звездами неба, свет полной луны отражался от белоснежных стен дворца, к которому стремился Саша… На душе было неспокойно.       То, что он сделал, было ужасно, но он не мог поступить иначе. Им двигали не корысть и не месть, он лишь хотел спасти доверчивый народ Иерусалима от человека, возомнившего себя сыном Божьим. Да и был ли вообще этот Бог на самом деле? Так ли уж он милосерден и справедлив, как говорил Иисус? Ведь он был обычный человек, не мессия и не пророк, просто человек, который поддался влиянию толпы, обожествившей его, но эта же толпа с таким же восторгом и охотой уничтожит его, когда придет время. Саша хотел это предотвратить. Он хотел спасти его…       Монеты, полученные от первосвященников, жгли карман туники и просачивались кровью сквозь белоснежную ткань. Деньги, за которые Саша продал самое дорогое, что было в его сердце…. Он тихо заплакал.       Он не пел — он проживал каждое мгновение жизни Иуды. И было ему и больно, и страшно. Он оступился — но не был ли его поступок волею Божьей? Разве Иисус не знал, что так все будет. И почему именно Саше выпала эта жестокая участь — предательства и проклятья. Разве Учитель не знал, как тяжела эта ноша…       — Достаточно! — раздался взволнованный женский голос. В зале зажегся свет, выдергивая Сашу из транса. — Это было здорово! Вы именно такой Иуда, какого мы хотели видеть. Вы приняты.       На мгновение Саша оглох от охватившей его радости. Он просто не мог поверить, что это действительно было правдой, что это действительно произошло. Женщина в прямоугольных очках смотрела на него с восхищением. А Саша все еще чувствовал скорбь, охватившую его во время видения. Это было так странно. Так странно. Как альпинист, покоривший Эверест, он смотрел в зрительный зал гордо и устало. Но мысль одна стучала в его голове — ну вот он достиг желанной цели. А дальше что?       И эйфория вдруг сменилась не то что апатией, а каким-то тягучим чувством тоски по человеку, с которым можно было бы разделить эту радость, и он знал такого человека… «Ярослав»…       В этот же день его познакомили с тем, кого взяли на роль Христа… Того, кого взяли вместо него… (Саша едва сдержал то ли стон, то ли вскрик). Конечно, это был Ярослав. От него как будто исходило белое свечение, и вовсе не из-за яркого прожектора, стоящего за его спиной. Это было удивительно, но вместе с тем — об этом стоило догадаться. Красивое и узкое лицо Ярослава действительно было похоже на иконный лик Христа. Стоило ли пытаться соперничать с ним?       Саша старался не смотреть на Ярослава, но щеки его горели от смущения, а сердце в груди трепетало рыбешкой, болтающейся на удочке удачливого рыбака, Ловца Человеков. И он был пойман раз и навсегда.       Он сделал шаг навстречу. Ярослав улыбался смиренно и кротко, но Саша знал, какое колдовство скрывалось за этими смирением и кротостью. И все же он готов был окунуться с головой в пьянящее его чувство, сводившее его с ума, лучше уж поддаться ему, чем тосковать и мучиться без него. Лучше уж отдаться ему. Саша подошел еще ближе к Ярославу, взял его руки и крепко поцеловал в щеку, как требовал сценарий. Но то был поцелуй любви, а не предательства, и жар наполнил его грудную клетку. «Ярослав» в третий раз прошептал Саша.       И снова все переменилось. Они с Ярославом оказались в сказочном Иерусалиме. В ароматном саду, где с бесконечных яблонь свисали блестящие плоды, кружившие голову медовым запахом. Это был рай.       Белая луна разливала серебристый свет, настраивая сердца на романтическую волну. И Саша наконец сказал Ярославу то, что так давно таил в душе, но уста его сковала печать молчания, и Ярослав сорвал ее глубоким поцелуем, острым подвижным языком размыкая мягкие губы.       Они целовались упоенно и сладко. Упали на мягкую траву, усыпанную яркими цветами. Ярослав ловким движением сорвал с Саши его шелковую рубашку, теплыми, сухими ладонями гладя его по груди, потом опустился к животу и дальше, ниже, пальцами под ремень узких джинсов Саши. Как было хорошо. Саша торопливо расстегнул ремень, стягивая с себя штаны, освобождая налитый и жаждущий прикосновений член, и Ярослав взял его в руку. Нежно и одновременно твердо сжимал его, гладил и целовал. Саша выгибался в руках умелого любовника, подставляя самые нежные места для жарких и жадных прикосновений.       — Скажи, Ярослав, а ты сможешь меня полюбить? — задыхаясь, спросил Саша, и слезы сверкали в его голубых глазах. Роль и реальная жизнь смешались в одном образе, Саша чувствовал себя Иудой, вымаливающим прощение у Иисуса, и на самом деле был им. И робко повторил:       — Сможешь меня… простить?       Вместо ответа Ярослав провел рукой, и с его пальцев сорвались белые искры, окружая Сашу, одевая его в чистую белую тунику без следов крови и предательства.       Перед ними расстилалась широкая лунная дорожка, ведущая под самые небеса, они поднялись по ней и перистые лиловые облачка окутали прохладной мягкостью их босые ступни. Они шли по золотому лучу, и Ярослав проникновенно сказал:       — Саша, милый, я давно простил тебя и давно люблю тебя. И в доказательство — я дарю тебе весь мир до луны и обратно.