Проблеск в сумраке васильков

      Аки… никогда не задумывался о сущности любви. Для него она была чем-то расплывчатым и отдалённым, но при этом являлась величиной абсолютной и не требовала объяснений. Прямо как приказ начальства.       Ему нравилась Макима – уверенная в себе, сдержанная, организованная и невероятно сильная. Но… когда зародилась эта симпатия? В какой момент Хаякава решил, что она та, кого можно наречь возлюбленной? Их отношения ни разу не выходили за рамки рабочих, да и сам Аки никогда не позволил бы себе пересечь эту негласную черту. И всё же в сознании его она безоговорочно была совершенством, изрекающим лишь истину. Это и есть любовь? Испытывать благоговение, хотеть исполнять любые прихоти, отдавать всего себя безвозмездно… Это правда любовь?       Парадоксально, но чувства, которые Аки испытывал по отношению к Ангелу, он мог бы описать похожими словами. И всё же ощущались они совсем по-другому. Его тоже хотелось оберегать, но не по воле долга, а по своей собственной. Он ведь такой хрупкий – всегда напоминал Аки изящную фарфоровую статуэтку, которой достаточно лёгкого дуновения ветерка, чтобы упасть и разбиться вдребезги. Его желания, как и желания Макимы, хотелось претворять в жизнь одно за другим. Но не ради похвалы или признания: Аки просто нравилось созерцать довольное курносое личико, которое всякий раз заставляло дрогнуть уголки его губ. При этом желания Ангела были до смешного приземлёнными: рожок абрикосового мороженого да корейская курочка в кафешке неподалёку, – так сразу и не подумаешь, что запросы крылатого демонёнка. Скорее, избалованного подростка.       Аки и подумать не мог, что в столь миниатюрном теле может скрываться такая опасная сила. Но чем могущественнее дар, тем больше он напоминает проклятье. Ангела сторонились, чурались; с ним даже разговаривали неохотно – будто боялись, что слова могут обрести физическую форму и соприкоснуться с его кожей. На Аки же этот страх не распространялся: он был верен сухим фактам и просто избегал прямого контакта. Хотя именно ему, чья жизнь оборвётся через два года, стоило бы в первую очередь проявить осторожность.       После смерти Химено людей, с которыми Аки мог бы поговорить на отвлечённые темы, почти не осталось. Только она умела так изящно абстрагироваться от витающего в воздухе чувства неминуемой гибели, что сопутствовало каждому охотнику за демонами. Хаякава пытался найти опору в собственной цели, убеждал себя, что любые узы – это слабость, которой можно воспользоваться. И всё же в тот момент, когда Ангел впервые предложил прогулять смену в ближайшем парке аттракционов, Аки мысленно выдохнул.       Им хватило недели, чтобы чувствовать себя комфортно наедине друг с другом, и месяца, чтобы с охотой отправляться на совместное патрулирование. Иногда Хаякава даже забывал, что угрюмый сладкоежка перед ним – демон, но пара белоснежных крыльев и сверкающий нимб быстро возвращали его к суровой реальности.       По понятным причинам им приходилось держать дистанцию. Просто вынужденная мера, которая не особенно должна была напрягать обычных коллег. Однако в какой-то момент Аки начало казаться, будто эта необходимость медленно разъедает его душу изнутри. Он всё чаще задерживал взгляд на тонких пальцах Ангела, гадая, какими они могут быть на ощупь. А когда охотнику пришлось схватить его за руку (ценой пары месяцев своей жизни), он совершенно не испытал сожаления. Наоборот, безопасное расстояние между ними захотелось сократить ещё сильнее.       Нет, не сократить – стереть.

***

      Тем утром Аки снова проснулся в холодном поту. Он скинул с себя одеяло и бросил усталый взгляд за окно. С неба хлопьями падал снег, и городской пейзаж мерк за непроглядной белой стеной. Кому-то эта картина показалась бы умиротворяющей, но вымотанного охотника она заставила поёжиться на жёстком футоне и нырнуть под одеяло с головой. Он хотел прогнать кошмар, который даже не помнил, но всё ещё чувствовал кожей; хотел спрятаться за свежими утренними сновидениями, что перекроют горечь мучительных воспоминаний. И у него наверняка бы получилось, если бы не будильник, который предательски зазвонил через три минуты.

***

      — Мешки под глазами тебе не к лицу, — беспристрастно заметил Ангел, слизывая подтаявший пломбир с вафельного рожка.       — Я не шибко старался ими обзавестись, — пробубнил в ответ Аки, закуривая сигарету.       — Бурная ночка? Хотя зная тебя… наверное, ночные кошмары. Нет, точно кошмары.       — И давно ты так хорошо меня знаешь? — Хаякава выпустил дым изо рта, направляя его подальше от чавкающего коротышки.       — Я пожил прилично больше тебя, — Ангел бросил взгляд куда-то в небо. — Раскусить натуру человека для меня теперь не более чем рутина.       — Да ты и сам вкрай очеловечился – лишь еду да сон подавай, хотя вполне можешь обходиться без них, — невозмутимо заметил Аки, мимоходом утирая салфеткой мороженое с его щеки.       — Руки прочь, — демонёнок многозначительно блеснул бронзовыми глазами в сторону напарника.       — Да не бойся ты так. Мне моя жизнь тоже дорога.       — Знаю я, как она тебе дорога, — пробормотал Ангел, отводя взгляд и нервно натягивая рукава пальто на запястья.       Под лучами яркого солнца, всё больше похожего на весеннее, нимб Ангела сиял в сто крат сильнее. Аки и сам не заметил, как залюбовался благородным оттенком чистой меди, которым отливали растрёпанные рыжие волосы. Он каждый раз удивлялся, как можно видеть сквозь такую длинную, вечно свисающую на глаза чёлку, и постоянно одёргивал себя в попытке поправить назойливые прядки.       Однако в этот раз его подсознание опередило здравый смысл.       — Ты чего? — Ангел слегка вздрогнул, когда ладонь Хаякавы скользнула по непослушной шевелюре.       — Просто стало интересно, такой ли ты мягкий на ощупь, каким кажешься, — Аки медленно отдалил руку, пропуская сквозь пальцы лоснящиеся пряди.       — И как ощущения?       — Ещё лучше, чем я мог представить.       Ангел слегка нахмурился и отвернулся, однако Хаякава успел заметить проступивший на пухлых щёчках румянец. Осознав, как прозвучали его слова, охотник покраснел следом, но не издал и звука в своё оправдание. Да и нужно ли? Он ведь просто сказал то, что думал.       — Я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть ближе к вам, людям, — задумчиво произнёс демон, возвращаясь к уже позабытой теме, — но это не значит, что я тут же проникся идеей всеобъемлющей любви к ближнему своему, — он закинул ноги на скамейку и обхватил колени, уткнувшись в них подбородком. — Весь этот фарс напоминает мне детские игры в дочки-матери, где каждый притворяется кем-то другим. Вот ты, Хаякава, какую роль играешь?       Брови Аки слегка дрогнули.       — Лично я думаю, что ты выдаешь себя за великого мстителя и защитника обездоленных. Демон Огнестрела, да? — демонёнок скривил губы. — Решил потратить дарованный тебе шанс… на что? На сведение счётов с демоном, который убьёт тебя, просто подышав рядом?       — Что поделать, людям свойственна жертвенность, — совершенно спокойно ответил Аки, щёлкнув зажигалкой.       — Нет, Хаякава, жертвенность свойственна именно тебе.       — Ну а твоя роль? — дёрнулся охотник. — Печёшься за чужие жизни, но при этом со своей жаждешь расстаться?       Сердитая складочка вновь проступила меж изящных бровей. Легко было заметить недовольство демона, которого только что поймали на человечности. Аки уже было испугался, что перегнул палку, но внезапно лицо Ангела обрело черты, пропитанные горько-сладкой ностальгией.       — Знаешь, а ведь когда-то я любил человека.       Тлеющая сигарета застыла в сантиметре от обветренных губ охотника. Хаякава не был готов к этим словам. В грудной клетке что-то неприятно скрутилось от упоминания Ангелом другого, особенного для него человека, но в то же время это откровение легло бальзамом на растревоженную душу. Выходит, демонёнок из тех, кто принимает чувства между разными сущностями? А что насчёт самого Аки? Разве ему не была ненавистна даже мысль о дружбе с демонами?       — Боль утраты толкает меня на смерть и в то же время держит здесь, на Земле, среди таких же, как она. Глупо желать смерти, зная, что мы никогда не встретимся по ту сторону, — Ангел спрятал лицо, уткнувшись в плотную брючную ткань, — ведь мне дорога выстлана лишь в ад.       Несмотря на старания демона произнести это как можно тише, Аки прекрасно расслышал его последние слова, которые скорее напоминали приговор. Нет, которые и были приговором. Хаякава хотел спросить о его возлюбленной, о нотках вины в дрожащем голосе, но разрывался между желанием узнать больше и желанием заткнуть уши, дабы вообще ничего не слышать.       — Однако я всё чаще стал ловить себя на мысли, что у меня есть и другие причины задержаться на этой бренной земле, — Ангел улыбнулся и вскочил с лавочки. — Хочу молочный коктейль!       Аки опешил.       — Ты же только что слопал два рожка мороженого! Ещё и в такой холод!       — А ты выкурил уже третью сигарету, и что? — Ангел обиженно надул губы. — Не будь жадиной! Начальник должен ценить своих сотрудников. Холить и лелеять, прямо как питомцев.       — Да уж, я и сам не заметил, как обзавёлся зверинцем, — вздохнул Аки, доставая кошелёк из кармана.       Горе-напарники побрели в сторону разукрашенного вагончика.       — Что насчёт тебя? — спросил Ангел и, не услышав ответа, заглянул прямо в отстранённые глаза напарника.       — А? — охотник опомнился, встретившись взглядом с двумя узкими зрачками, обрамлёнными янтарной радужкой. — Ты о чём?       — Хаякава, ты кого-нибудь любил?       Неловкую паузу заполнил звонкий детский смех. Девчушка с двумя озорными косичками пронеслась мимо них с подтаявшим снежком в руке.       — Я… — перед глазами Хаякавы всплыло затуманенное лицо Макимы, — я не уверен.

***

      Когда они завершили патрулирование, солнце уже успело скрыться за высокими небоскрёбами. Но не только ранние сумерки омрачали город: набежавшие снеговые тучи тоже решили напомнить, что на дворе всё ещё февраль.       — Снегопад расходится, давай переждём у меня, — Аки развернулся к напарнику и потянулся к его оливковому шарфу, болтающемуся где-то на груди. — Тут недалеко.       Ангел молча наблюдал, как ловкие пальцы бережно укладывают объёмные витки, укутывая его до самого носа. Демонёнок мысленно поблагодарил небеса за зябкую погоду, которая заставила Хаякаву натянуть перчатки. Когда тот закончил, Ангел слегка поёжился, пытаясь не чихнуть из-за щекочущей нос ворсинки, и выкарабкался из шерстяных баррикад.       — Я не сахарный, Хаякава.       Раздался тихий шелест перьев, и свет фонаря, под которым остановились двое, внезапно перекрыла густая тень. Аки поднял голову и увидел размашистое крыло, укрывающее его от снежной завесы. Его одного.       — Всё это, — демон дотронулся до шарфа, обвивающего шею, — обычная бутафория. Чёрт, я даже не могу заболеть. В отличие от тебя.       Его слова, словно смачная пощёчина, привели Аки в чувство. «А у реальности, оказывается, есть вкус», — подумал про себя охотник, прогоняя жгучую горечь.       — Давай просто зайдём внутрь.

***

      — Эй, Хаякава, — позвал Ангел, завидев, как тот достаёт чистое полотенце, — я тоже хочу в душ.       — Тогда иди первым.       Мыльная вода стекала по нагому телу демона извитыми струйками. Он запрокинул голову и подставил лицо под горячий душ, дожидаясь, пока шелковистые волосы и густые перья не потяжелеют, напитавшись влагой. Шум разбивающихся о кафель брызг заполнял пространство и оглушал барабанные перепонки. За закрытыми веками, словно на чёрном экране, мелькали картинки: покрасневшие от холода щёки охотника, пар изо рта, перемешанный с дымом сигарет, и руки, возившиеся с шерстяным шарфом.       — Ну и что мне с тобой делать, Хаякава Аки? — демон провёл руками по волосам, оголяя высокий лоб, и закрутил вентили.

***

      — Зачем ты расстелил футон? — хозяин квартиры в недоумении глянул на Ангела, промакивая мокрые волосы.       Демонёнок пыхтел, расправляя широкое стёганое одеяло так, чтобы не осталось ни единой складочки.       — Планирую свернуться здесь калачиком и уснуть, — довольный своей работой, он примостился сверху. — Ты же не против?       Аки безмолвно анализировал ситуацию, не позволяя беспорядочным мыслям проступить в виде неоднозначных эмоций на лице.       — Снегопад вот-вот должен закончиться. Ещё не так поздно, чтобы ночевать у меня, — произнёс он максимально отстранённо и повесил влажное полотенце на сушилку. — Да и со своими крыльями ты доберёшься в два счёта.       — М-м… не хочу, — наглец рухнул на спину и растянулся по футону морской звездой, — проще остаться у тебя.       Хаякава вздохнул.       — Лень точно родилась раньше твоей демонической душонки.       Ангел проигнорировал его слова и поднялся с пола. Растянутый джемпер повис на нём, оголив выступающую ключицу и плечо. Рукава были куда длиннее, чем нужно, но коротышка даже не позаботился о том, чтобы их подвернуть. Шорты, которые Аки не надевал с лета, на демоне скорее смотрелись как бриджи и еле-еле прикрывали его худощавые коленки.       — Прости, другой одежды у меня нет.       — Меня всё устраивает. А тебя смущает что-то? — босые ноги пошлёпали в сторону кухни.       — Да не особо.       — Когда вернётся пустоголовая парочка? — донёсся голос Ангела откуда-то из-за открытой дверцы холодильника.       — Если ты о Пауэр и Дэнджи, то они в Сибуе вместе с Кишибэ, — Аки почесал затылок. — Полагаю, заночуют где-то там.       — Отлично, — демонёнок появился в дверном проёме, потягивая крем-соду, купленную для несовершеннолетнего квартиранта. — Посмотрим телек?       Не дождавшись ответа, он начал копаться среди складок дивана в поисках пульта. Хаякаве, уже привыкшему к неожиданному появлению соседей, ничего не оставалось, кроме как смириться с совместной ночёвкой.

***

      По ТВ шёл какой-то до ужаса занудный сериал, но никого в комнате это не волновало. Хотя надо отметить, что Аки всё же добросовестно попытался уловить нить повествования.       Ангел забился в угол дивана, подмяв под себя босые ноги и завернувшись во флисовый плед, который заранее стащил из спальни. Снег за окном давно прекратился, но хозяин квартиры больше не поднимал вопрос о возвращении демона.       — Спать хочу, — пробубнил коротышка.       — Ну так ложись, — бросил Аки, которого всё-таки увлекло происходящее на экране.       Ангел отлип от подлокотника и перевалился на другую сторону. На колени Аки, если быть точнее.       — И как это понимать? — Хаякава тут же оторвался от сериала и слегка вжался в спинку дивана.       — Ты же сам сказал «ложись», — буркнул Ангел, укутываясь пледом посильнее, чтобы спрятать как можно больше открытых участков.       — Но я точно не имел в виду свои колени…       Демонёнок ничего не ответил. Аки скользнул взглядом по взъерошенной рыжей макушке – единственному участку тела, не прикрытому пледом. Осознав, что каждый его мускул всё ещё напряжён, он выдохнул и постарался расслабиться, насколько это вообще было возможно в данной ситуации.       Хаякава давно не ощущал живое тепло, которое обладало удивительной способностью убаюкивать любые тревоги. Поэтому сейчас, особенно уязвимый, он легко поддался приятному чувству комфорта и безопасности. Очертания актёров начали расплываться, а веки потихоньку слипались, всё сильнее и сильнее сужая полоску назойливого электрического света.

***

      Аки с трудом открыл глаза, недоумевая, почему отнимается шея и почему он почти не чувствует ног. Тусклый экран телевизора транслировал незнакомую чёрно-белую ленту – такие особенно любят крутить на ночных киносеансах. Хаякава прищурился: стрелки часов показывали первый час.       Тёплый комочек неподвижно лежал на его коленях, завёрнутый в кокон, и тихонько сопел у охотника под носом. Все события вечера пронеслись у Хаякавы в голове на быстрой перемотке, и он понял, что их обоих сморило прямо на диване.       — Эй, — Аки шёпотом попробовал окликнуть Ангела, — мистер “я-посплю-на-футоне”.       Осознав, что довольно жестоко прерывать такой сладкий сон, он аккуратно наклонился чуть ближе к спящему комочку. Его ладони проскользнули под мягкий ворс и прочувствовали очертания хрупкого тела. Несмотря на внушительные мощные крылья, которые были чуть ли не больше самого Ангела, он оказался легче, чем Аки предполагал. А потому ему не доставило особого труда перенести того в спальню.       Он откинул ногой край одеяла и осторожно опустил сопящего демонёнка на футон.       — Мог просто оставить меня на диване, — раздался тихий мягкий голос.       — Там мало места, — Аки выпрямился и побрёл в сторону гостиной.       — А ты сейчас случайно не к тому самому дивану направляешься? — иронично подметил Ангел, выбираясь из кокона. — Напомнить тебе, кто из нас полторашка?       Аки остановился и устало потёр переносицу.       — Мне без разницы, где спать.       — Тогда ты можешь просто лечь здесь, — демонёнок похлопал рядом с собой. — Я проложу между нами подушки, на случай если ты любитель ночных обнимашек, — он слабо подавил смешок.       Аки замялся. Перспектива проснуться с болью в спине его действительно не радовала, ведь именно завтра у них намечалась вылазка за осколком демона Огнестрела.       — Тогда схожу за подушками.

***

      — Хаякава, ты ведь ненавидишь демонов, да? — внезапный вопрос ошарашил охотника, как только он ступил на футон. — Если так подумать, — Ангел замялся, подбирая слова, — чем я отличаюсь от демона Огнестрела? Тем, что выборочно лишаю людей жизни?       — Не неси ерунды, — проворчал Аки, устраиваясь поудобнее.       — Почему же? Знаешь, Хаякава, а я ведь уже мог убить человека, предначертанного тебе судьбой. Никогда не задумывался об этом?       Аки молчал. Но Ангел не собирался отставать.       — Ну так что?       — Что? — Хаякава сделал вид, что не понимает.       — Ненавидишь демонов?       — Ненавижу.       — Тогда к чему эта забота?       Аки не выдержал и подскочил с постели.       — Ты же сам говорил, что я должен быть внимателен к своим подчинённым!       — К чёрту такую внимательность, она лишь вводит в заблуждение.       Ангел поднялся следом и отбросил в сторону подушки, выполнявшие роль импровизированной перегородки. Хаякава, который в изумлении наблюдал за происходящим, напряжённо замер в ожидании его следующего шага.       — Скажи, Хаякава, тебе действительно не страшно?       Ангел приблизился к его лицу и вкрадчиво заглянул в глаза оттенка сумеречных васильков. С такого расстояния охотник мог разглядеть ресничку, упавшую на подрумяненную щёку демона, и почувствовать аромат своего шампуня, исходящего от его волос.       — В глубине души я боюсь смерти, — Аки впустил меж ними пару благоразумных сантиметров, — но, если уж на то пошло, смерть от твоих рук была бы самой блаженной.       Губы Ангела дрогнули, а крылья слегка затрепетали.       — Отдаёшь ли ты себе отчёт в том, что изрекают твои уста, Хаякава Аки?       Ангел не отрываясь вглядывался в бездонные чёрные зрачки, в которых мог разглядеть собственное отражение. Аки казалось, что в их глубине демон сумеет отыскать ответы на все свои каверзные вопросы. Но по какой-то причине охотника это совсем не пугало.       — Ты не устал обманывать себя, Хаякава?       — Самообман бережёт меня от необдуманных поступков.       — В таком случае твоя система дала сбой, — Ангел усмехнулся, — ведь вот он я, сижу ночью на твоём футоне в паре сантиметров от твоего лица.       Аки почувствовал, как его сердце бешено ударяется о грудную клетку.       — Не опускай глаза, — медовый голос демона гипнотизировал, — знаю, мои губы манят. Но только лишь дашь волю взгляду – и мы оба проиграем.       Хаякава почувствовал, как тёплая крохотная ладонь опустилась на его пах. На секунду ему привиделось, будто все его сокровенные желания прорвали ментальную плотину здравомыслия и вылились в один большой мираж. Аки буквально забыл, как дышать, а когда наконец частично вернул самообладание, демон уже робко поглаживал его сквозь брюки.       — Я… не могу потрогать тебя напрямую, Аки, — прошептал Ангел в миллиметрах от его губ. — Прости.       Внезапно он переметнулся на противоположный край футона, как можно дальше от обескураженного охотника. Встав на колени, Ангел подцепил край джемпера и с лёгкостью выскользнул из него. Перед Аки открылась невероятная картина, похожая на творения художников эпохи Возрождения: бледная, почти белая кожа без единого изъяна манила своей непорочностью, а слабое свечение нимба добавляло образу священного таинства. Изгибы его чем-то напоминали женские, но он не был лишён маскулинности. Каждую впадинку его совершенного тела подчёркивали тени, созданные прекрасной анатомией. Ангел напоминал девственный холст, на котором любому искушённому художнику захотелось бы оставить свой мазок, дабы заявить: «Теперь он мой».       Аки нервно сглотнул.       — Что ты делаешь? — хрипло отозвался низкий голос.       — А на что это похоже? — демон скрутил растрёпанные волосы в пучок, но чёлка его привычно упала на длинные ресницы. — Сам ведь сказал, что я очеловечился. Так почему бы нам с тобой не удовлетворить одну из базовых людских потребностей?       Он потянулся к резинке шортов, которая, хоть и была тугой, но всё же норовила сползти с осиной талии. Плавным движением демон приспустил оставшуюся одежду, и мягкий лунный свет пролился на его полностью обнажённое тело. Хаякава застыл в пространстве и, как ему казалось, времени, не подавая признаков жизни.       — Почему ты медлишь? — полюбопытствовал Ангел.       — А что я должен делать? — защитные механизмы Аки не давали дрогнуть и мускулу на его лице.       — А что тебе хотелось бы сделать? — демонёнок подразнил напарника и, поразмыслив, добавил, — в рамках дозволенного.       Слишком прозрачный намёк, который было бы тяжело не понять. Впрочем, Аки и не собирался включать дурачка. Стиснув зубы, он потянулся к ширинке. Его желание уже давно отдавалось пульсацией внизу живота, но он и подумать не мог, что они решатся на это безумие.       — Сколько раз ты спасал мне жизнь, Аки? Всё ещё убеждаешь себя, что не желаешь иметь с демонами ничего общего? — Ангел медленно ласкал себя, контролируя, чтобы ни одно его движение не ускользнуло от томного взора Хаякавы. — Думаешь, я не замечал, как ты смотришь на меня? Наивно полагаешь, что раньше я не ловил подобных взглядов? — он чуть сильнее развёл колени. — Я, может, и демон, но внешность-то у меня ангельская.       Внешность? Да, Ангел был красив, даже очень. Но Аки цепляло не только это. Ему импонировало, что демон до сих пор старательно скрывает свою милосердную натуру; что всегда с выверенной осторожностью прибегает к устрашающей силе; что ведёт себя искренне, как ребёнок, хотя за его плечами бог знает сколько тысяч лет жизни.       — Считай, что это моя благодарность за твою заботу, — спокойно произнёс Ангел, продолжая искушать своего партнёра.       Дыхание Аки участилось, как и его движения.       — И часто ты благодаришь людей таким образом?       — А часто ты передёргиваешь на демонов?       Аки проскрежетал зубами и мучительно сгрёб простыню пальцами ног.       — Позволь дотронуться до тебя, — пробормотал он, безжалостно стягивая рукава своей и так растянутой кофты.       — Нет.       — Чёрт, я буду осторожен!       — Если элементарно соблюдать дистанцию, то необходимость в осторожности отпадает, — Ангел блаженно закинул голову, прогнувшись в пояснице чуть сильнее.       — Но это же пытка.       — Которая станет куда более жестокой, как только ты коснешься моего обнажённого тела, — он раздражённо зыркнул на Хаякаву. — Не отвлекайся.       Со стороны это могло показаться игрой в одни ворота, но то, что видел перед собой Ангел, возбуждало ничуть не меньше. Проступившие на руках вены, сведённые брови, напряжённое дыхание… Таким эмоциональным он видел Хаякаву впервые. Демон сосредоточился на собственных ощущениях и уже вскоре почувствовал, как подкатывает волна наслаждения.       Как только он вкусил сочную прелесть людских утех, приятная усталость тут же завладела его телом, и на мгновение коротышка потерял бдительность. В это время Аки был уже невероятно близок к разрядке, из последних сил противостоя накрывающему его сладострастию.       Увы, эту битву он заведомо проиграл.       Когда Ангел осознал, что случилось, Хаякава уже нависал сверху. Закрытая рукавом ладонь, которая только что толкнула демона, безжалостно продавливала пол, лишь бы не соскользнуть ненароком по гладкой поверхности. Аки нигде не касался Ангела, ни в едином миллиметре его совершенной и опасной кожи. И всё же демону казалось, будто его придавили диким пылом. Он чувствовал, как мечущиеся из стороны в сторону зрачки обжигают его неистовым вожделением, мог ощутить горячее прерывистое дыхание, долетающее до его адамова яблока. Ангел представил, как медленно тянется к щеке Хаякавы и утирает капельку пота, сбежавшую по его виску.       Нет, нельзя.       Аки зажмурился, и с его губ сорвался стон, в котором были перемешаны отчаяние и облегчение. Ангел безмолвно прикрыл веки и провёл рукой по животу, почувствовав долгожданное, разлившееся по коже тепло. Он хотел узреть реакцию Хаякавы после того, как спадёт пелена похоти, но страх не давал заглянуть в его ясные глаза. Воображение рисовало множество исходов, и все они без исключения ранили душу демона, которая давно должна была очерстветь.       Ангел ожидал увидеть всё: страх, сожаление, презрение.       Чего он точно не ожидал увидеть, так это проступившие слёзы.       — Какого чёрта ты ревёшь? — демон проглотил последнее слово и резко отвернулся, поджав губы.       — Прости, — Аки оттолкнулся от пола и сел чуть поодаль, вытирая обильный пот вперемешку со слезами.       В спальне повисла тишина, и лишь звук телевизора, который Аки забыл выключить, доносился из соседней комнаты.

***

      — Ты решил наступить на грабли? — неожиданно раздался в темноте голос Хаякавы.       Ангел хотел оставить его вопрос без ответа – достаточно было притвориться спящим. Но красные глаза напарника всплыли в его памяти и разбудили голос совести.       — В каком смысле?       — Снова спутался со смертным, — охотник повернулся на спину и уткнулся лицом в локоть. — Знаешь, а мне ведь жить меньше двух лет осталось. И это при условии, что раньше не подохну.       — Знаю, — Ангел прошуршал одеялом, высвобождая крылья. — Демоница крови слишком много болтает.       Комнату вновь поглотила тишина.       — Надеюсь, ты не лунатишь. Не хочется утром собирать твои перья по всему дому, — неважная шутка Хаякавы чуть ослабила напряжение. — К слову, я ни разу не видел, как ты летаешь…       Охотник приподнялся, заглядывая через проложенные между ними подушки.       — Эй, ты вообще летать-то умеешь? Или байка о том, что демоны – это падшие ангелы, правда?       Ангел расплылся в улыбке, зная, что она останется лишь между ним и непроглядными сумерками.       — Я оставлю это на волю твоего воображения.