Обнаженная правда

Время тянулось для Раста бесконечно, как болезненный сон. Мир, лишенный смысла и цели, простирался вокруг, как пустыня, покрытая пеплом звезд. Оставаться в четырех стенах было невыносимо, но и куда идти? В этом мире, где даже свет — лишь обманчивое отражение пустоты, у него не было ни убежища, ни цели. Он набрал номер Марти. Трубку взяли после первого же гудка. — Алло, — голос Харта был бодр и жизнерадостен, как у идиота на карнавале. — Чего тебе, Раст? — Собирайся, — коротко бросил Раст. — У меня есть дело. — Какое еще дело? — удивился Марти. — У меня тут… планы. — Твои планы всегда заканчиваются одинаково, — бесцветным голосом произнес Раст. — Горем, похмельем и чувством экзистенциальной тошноты. На этот раз у тебя есть шанс изменить сценарий. Собирайся. — Да ты чего сегодня такой… — озадаченно протянул Марти. — Хотя ты всегда… И вообще, я не… До Раста донеслись приглушенные звуки музыки, женский смех. Все стало ясно. — Марти, ты снова в том своем… заведении? — медленно, с угрозой в голосе спросил Раст. — Ну… — послышался неуверенный голос Харта. — Тут такое дело… — Такое дело, — передразнил Раст, — что ты снова утопаешь в болоте иллюзий, цепляясь за пустые обещания и дешевую красоту? — Да откуда ты… — начал было Марти, но Раст его перебил: — Я слышу эту музыку, Марти. Слышу эти голоса, лишенные смысла и содержания. Ты снова ищешь забвения там, где его нет. — Слушай, ты мне тут не… — голос Харта звучал уже не так уверенно. — Я еду, — отрезал Раст. — Адрес. Марти, бормоча проклятия и что-то про «полицейское государство», все же назвал адрес. Раст отключился. Мир снаружи был враждебен и хаотичен. Но еще более невыносимым был хаос, царивший в душе Раста. Он знал, что должен вытащить Марти из этой трясины, даже если придется тащить его силой. Ведь в этом мире, лишенном цели и смысла, их странная, болезненная связь была единственным, что еще удерживало его на плаву. Красный пикап Раста, оставляя за собой горький запах бензина и разочарования, подкатил к неоново-вырвиглазному фасаду стрип-клуба. Название заведения, нечто претенциозное вроде «Ангельский рай» или «Сад наслаждений», резало глаз Расту своей фальшью, словно дешевый парфюм на коже проститутки. Он вошел внутрь. Его тут же облепили духота, прокуренный воздух, тяжелые басы, от которых вибрировали внутренности. Раст поморщился. Все эти запахи, звуки, движения тел — все это было ему чуждо и отвратительно, как загнивающая плоть под лучами палящего солнца. Марти он нашел за дальним столиком, в компании двух девиц с выбеленными волосами и взглядами, пустыми, как витрины закрытых магазинов. Сам Харт был в ударе: ковбойская шляпа сдвинута набекрень, рубашка расстегнута, в руке — бутылка пива. На лице блуждала блаженно-тупая улыбка, за которой Раст видел лишь отчаяние и пустоту. — А вот и мой спаситель, — провозгласил Марти, заметив Раста. — Решил присоединиться к празднику жизни? — Праздник жизни закончился, — мрачно произнес Раст, окидывая столик тяжелым взглядом. — Вставай, Харт. Нам пора. — Да ладно тебе, Расти! — возразил Марти, но в его голосе уже не было прежней уверенности. — Расслабься, выпей с нами… — Я не пью, — отрезал Раст. — И тебе не советую. Вставай. Одна из девиц, та, что помоложе, положила руку на плечо Марти. — Твой друг не прав, милый, — протянула она слащавым голосом, от которого Раста передернуло. — Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях. — Удовольствия — это иллюзия, — резко бросил Раст. — Ловушка для слабых и глупых. — Ого, какой ты мрачный, — не унималась девушка. — А может, ты просто боишься жить? Раст посмотрел на нее, и в его взгляде промелькнуло что-то такое, от чего девушка вздрогнула и отшатнулась. Марти, почувствовав напряжение, поднялся из-за стола. — Ладно, ладно, я пойду, — пробормотал он, бросив на девиц извиняющийся взгляд. — Извини, детка. Долг зовет. — «Долг», — сквозь зубы процедил Раст, когда они вышли из клуба. — Ты хоть слышишь себя, Харт? Марти промолчал. Он чувствовал себя виноватым и раздраженным одновременно. Он уже почти убедил себя, что проводит вечер с удовольствием, но появление Раста разрушило эту иллюзию, как ветер разрушает карточный домик. — Я же просил тебя быть на связи, — голос Раста был холоден, как стальной клинок. — Говорил, что может быть зацепка. Они вышли на стоянку. Ночь была душной, вязкой, пропитанной выхлопными газами и отчаянием. Раст направился к своему пикапу. Марти, пошатываясь, поплелся следом. — Да какая, к черту, зацепка, Раст? — раздраженно пробормотал Марти. — Мы же договорились, что с этим покончено. Раст резко остановился и развернулся к напарнику. — Покончено? — в его голосе послышались металлические нотки. — Ты действительно веришь, что можешь просто так от этого избавиться? Залить дешевым виски и затолкать в самый дальний угол своего жалкого сознания? — Слушай, — Марти вскинул руки, — я не… — Ты никогда не закончишь с этим, Харт, — жестко прервал его Раст. — Эта тьма, она внутри тебя. Она часть тебя. И единственный способ с ней жить — это смотреть ей в глаза. Каждый день. Каждый чертов день. Марти молчал, опустив глаза. Слова Раста били его, словно кнуты, сдирая защитную оболочку безразличия. В глубине души он знал, что Раст прав. Что от этой тьмы не убежать, не спрятаться. — Садись в машину, Харт, — скомандовал Раст, разворачиваясь к пикапу. — Нам есть, о чем поговорить. Марти послушно последовал за ним. Он знал, что этой ночью ему не удастся укрыться от себя самого и от правды, которую так упорно пытался скрыть в тумане алкоголя и ложных обещаний. Пикап Раста, словно ладья Харона, уносил их все дальше в ночь, навстречу теням, которые скрывались не только в темных уголках их расследования, но и в самых тайных глубинах их душ. В салоне пикапа пахло старыми сигаретами, машинным маслом и еще чем-то неуловимым, что напоминало о заброшенных дорогах и бессонных ночах. От Раста, как всегда, веяло ледяным холодом, словно он привез с собой из клуба не только запах чужого парфюма, но и само дыхание ночи. — Куда мы едем? — спросил Марти, вглядываясь в проносящиеся мимо огни. — Туда, где мы сможем поговорить, — коротко бросил Раст, не отрывая глаз от дороги. Марти не стал возражать. Он был слишком подавлен словами Раста, слишком устал бороться. В конце концов, он всегда мог надеяться, что в каком-нибудь придорожном баре найдется достаточно виски, чтобы заглушить и голоса в голове, и пронзительный, как скальпель, взгляд Раста. Раст вел молча, сосредоточенно, словно преодолевая не столько мили асфальта, сколько собственных демонов. Наконец, он свернул с шоссе на узкую гравийную дорогу, которая увлекла их прочь от огней города, навстречу мрачному величию ночи. Пикап остановился на вершине холма. Перед ними раскинулась панорама бескрайних полей, над которыми нависло темно-синее небо, усыпанное тысячами звезд. Такой вид мог бы быть умиротворяющим, даже величественным, но не сегодня. Не сейчас. Не для них. Мужчины вышли из авто. — Ну, и что ты хотел мне сказать? — нарушил тишину Марти. — Что я никогда не избавлюсь от тьмы? Что я обречен блуждать в этом лабиринте до конца своих дней? Раст медленно повернул голову к Марти. В его глазах, казалось, отражалась вся бесконечность ночного неба, вся холодная красота и беспощадность мира. Он молчал долго, словно взвешивая каждое слово, прежде чем заговорить. — Ты видишь эти звезды, Харт? — его голос звучал глухо в ночной тишине. — Миллиарды солнц, мерцающих в темноте. Каждое из них — огромная печь, пожирающая саму себя. И мы, на этой крошечной планете, так же обречены гореть и угасать, как и они. В этом нет ни смысла, ни цели. Только хаос и энтропия. Марти не знал, что ответить. Он никогда не любил, когда Раст пускался в свои философские рассуждения. Они всегда заводили его в тупик, заставляли чувствовать себя маленьким и ничтожным перед лицом равнодушной вселенной. — И что же нам делать, по-твоему? — с горечью спросил Марти. — Просто смириться с этой мыслью и ждать, пока нас не поглотит бездна? — Нет, Харт, — Раст повернул голову к Марти, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на… участие? — Мы должны противостоять ей. — Противостоять? — Марти хмыкнул. — Это ты-то говоришь? Ты, который построил себе крепость из нигилизма и пессимизма? — Противостоять не значит победить, Харт, — спокойно произнес Раст. — Это значит не сдаваться. Не позволять тьме поглотить себя целиком. Искать… — он запнулся, словно подбирая нужное слово, — искать свет. — Свет? — Марти едко рассмеялся. — В этой чертовой тьме? Да ты смеешься, Раст! — Не обязательно, чтобы видеть свет, нужно глядеть на солнце, — тихо сказал Раст, и Марти показалось, что он говорит скорее с самим собой, чем с ним. — Иногда достаточно увидеть, как он отражается в глазах другого человека. И тут Раст сделал то, чего Марти от него совершенно не ожидал. Он начал раздеваться. Медленно, методично, как будто совершал какой-то странный ритуал. Снял куртку, бросил ее на капот. Расстегнул рубашку, оголив торс. Марти смотрел на него с немым изумлением. — Какого хрена ты творишь, Раст? — выдавил он наконец. Раст не ответил. Он уже снял с себя футболку и теперь расстегивал ремень. — Ты что, сдурел? — Марти попятился. — Мы же не в том клубе, если ты не заметил! Раст остановился и посмотрел на Марти. Взгляд его был пронзительным, словно он видел насквозь, видел все его страхи, все его сомнения. Марти, онемев от изумления, мог только хлопать глазами. Полуголый Раст стоял перед ним, как языческий идол, только вместо жертвенного алтаря — холм и старый пикап. В голове у Марти проносился вихрь сумбурных мыслей: «Он спятил? У него тепловой удар? Или это какой-то новый изощренный способ психологического давления?». Раст, казалось, наслаждался произведенным эффектом. На его губах играла тень улыбки — зрелище настолько редкое и пугающее, что Марти невольно сглотнул. — Что, Харт, — протянул Раст, голос его звучал насмешливо, — язык проглотил? Не узнаешь старого друга без штанов? — Раст, твою мать, — прохрипел Марти, — одевайся немедленно! Ты хочешь, чтобы нас арестовали за публичную… э… демонстрацию? — Демонстрацию чего? — невинно поинтересовался Раст, опираясь рукой на крышу пикапа. — Истинной природы бытия? Хрупкости социальных норм? Или тебе просто не нравится вид моего… — он сделал паузу, словно смакуя слово, — экзистенциального отчаяния? — Твоего… — Марти не мог найти слов. — Ты… да оденься ты уже, придурок! — Ты же хотел зрелищ, Харт, — Раст сделал шаг к нему, и Марти инстинктивно вжал плечи. — Разве не за этим ты отправился в тот клуб? Жаждал увидеть обнаженную плоть, прикоснуться к иллюзии красоты и удовольствия? Так вот она, Харт. Вся твоя мечта, во всей своей абсурдной, отталкивающей красоте. Наслаждайся. Марти, не в силах оторвать взгляда, наблюдал, как Раст, словно в замедленной съемке, стягивает с себя джинсы. Он застыл обнаженным в свете фар, белый, как призрак, и такой же нереальный. Его тело, испещренное шрамами и одной татуировкой, казалось картой какой-то неведомой, пугающей страны, куда Марти не отважился бы ступить даже в мыслях. — Ты… ты что делаешь, Раст? — прохрипел Марти, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. — Это не смешно! Раст промолчал. Он медленно повернулся к Марти, и лунный свет блеснул на его лице, отражаясь в глазах странным, нечитаемым блеском. — Это… — Раст запнулся, словно подбирая нужное слово. — Это… свет, Харт. И тогда, с последним движением, полным странной, пугающей грации, Раст снял с себя трусы. Марти лихорадочно соображал, как реагировать на этот сюрреалистичный стриптиз в исполнении Раста Коула. С одной стороны, все это было до истерического смеха абсурдно: Раст, этот ходячий памятник нигилизму и человеконенавистничеству, вдруг решил устроить перформанс в стиле «ню» посреди луизианской глуши. С другой стороны, Марти не мог отрицать странного, магнетического притяжения, исходящего от обнаженного тела напарника. Раст, словно прочитав его мысли, усмехнулся уголком губ. — Что же ты молчишь, Харт? — промурлыкал он, приближаясь еще на шаг. — Неужели мой маленький спектакль лишил тебя дара речи? Марти с трудом проглотил ком, застрявший в горле. Он хотел бы отвести глаза, но что-то не давало ему это сделать. Словно он смотрел не на обнаженного мужчину, а на какую-то запретную, гипнотическую картину. — Ты… ты спятил, — прохрипел он наконец, с трудом шевеля пересохшими губами. — Совсем с катушек съехал со своей философией. — Спятил? — Раст наклонился к нему, и Марти почувствовал исходящий от него жар, словно от раскаленной печи. — А разве не безумие — цепляться за иллюзии в мире, где все преходяще и тщетно? Разве не безумие искать удовольствия в том, что приносит только страдание? Я лишь показываю тебе правду, Харт. Голую, неприкрытую правду. Марти хотел бы поспорить, но слова застряли у него в горле. Он вдруг почувствовал себя пойманным в ловушку, захваченным в каком-то извращенном спектакле, где он был не в силах ни изменить сценарий, ни уйти со сцены. Раст тем временем развернулся и не спеша, словно дефилируя по подиуму, направился к своей одежде. Нагнувшись за джинсами, он бросил через плечо: — Не волнуйся, Харт, я не собираюсь тебя ни к чему принуждать. Я же не твои подружки по клубу. Некоторым достаточно просто показать путь. А идти по нему или нет — решать тебе. Раст неторопливо одевался, а Марти, все еще ошарашенный, следил за каждым его движением. Джинсы, футболка, ремень с потертой пряжкой — все это он натягивал на себя с какой-то особой, раздражающей небрежностью, будто ему было совершенно безразлично, как он выглядит в глазах Марти. — Ты… — Марти кашлянул, пытаясь прочистить горло и собрать мысли в кучу. — Ты хоть понимаешь, что это было чертовски странно? Раст, уже застегивая рубашку, искоса глянул на него. — Странно? — переспросил он, изогнув бровь. — А что, по-твоему, не странно в этом мире, Харт? — Да хоть бы то, — Марти махнул рукой, — что мы с тобой здесь торчим, в этой дыре, вместо того чтобы… ну, не знаю… жить нормальной жизнью! — Нормальной? — Раст засмеялся, и смех его был похож на скрежет камней. — А что это такое, Харт, твоя «нормальная жизнь»? Пиво, сиськи, сериалы по телевизору? Попытка заглушить шепот бездны в голове дешевыми удовольствиями? — А что, есть другой вариант? — вызывающе спросил Марти, хотя в глубине души он уже боялся услышать ответ. Они сели в машину. Раст молчал, и несколько секунд в пикапе царилась тишина, нарушаемая лишь стрекотом цикад за окном. Потом Раст вздохнул, тяжело, как будто на его грудь легла невидимая тяжесть. — Возможно, и есть, Харт, — тихо произнес он, глядя куда-то сквозь лобовое стекло, на мерцающие вдали огни города. — Но этот путь не для слабых духом. Он завел двигатель, и пикап тронулся с места, возвращая их обратно, в тот мир, который они оба так хотели бы изменить, но не знали как.