Вернуть тебя домой

Она с самого начала, с самого своего появления на свет оказывается совершенно чужой в этом поместье, в этой семье. Ребёнок, предоставленный самому себе, она чувствует разочарование родителей с самого рождения. Спустя год после этого появляется Шерлок, долгожданный, любимый, нормальный ребенок. Шерлок… забавный. Он сразу кажется ей кем-то, над кем можно неплохо шутить. Уже в свои пять лет она рассказывает ему о том, как функционирует человеческий организм и какие виды смертных казней существовали в тёмном средневековье. «Они считали, что исполняют волю божью, правда, забавно?» — шепчет она на ухо своему братишке. Да, тогда Шерлок смеялся целую ночь… нет, не так: Шерлок кричал целую ночь. Впрочем, это такие мелочи, что, право, не стоят того, чтобы лишний раз внимание заострять. У Шерлока появляется друг. Виктор Тревор или же… Редбёрд. Они играют в пиратов, они играют вдвоем. «У меня нет никого, и на что я только надеялась?» — почти обречено думает Эвр, однако её гениальный мозг достаточно скоро находит решение проблемы. Колодец в самом деле довольно глубок и почти что звуконепроницаем. «Я потерялся, иди меня искать», — тихонько напевает Эвр, не без удовольствия в некотором роде наблюдая весь спектр эмоций на выразительном лице старшего брата и искреннее недоумение на личике младшего. Да, Шерлок в самом деле порой бывает туповат. Впрочем, когда в их жизни появляются другие дети, Эвр заключает, что на фоне этих тупиц её младшенький не такой уж и тугодум (что вовсе не означает, что Шерлоку следует довольствоваться одним этим). В один из дней она учит братика играть на скрипке. Что ж, учиться Шерлок и правда умеет, хотя и не скажешь, что прямо-таки на лету схватывает всё. Однако… Эвр умеет ждать. Ошибкой было сжечь их семейное поместье. Собственно, так и начинается череда всех бед и несчастий. Хотя нет, всё начинается тогда, в самолете. Она одна, и весь экипаж спит. Эвр в самом деле не знает, что делать. Она… напугана? Всё сваливается, как снежный ком, безумно, хаотично. Она теряется в этом хвосте, и уже не выплыть из-под этой толщи… «Задул восточный ветер, Мне хочет помогать. Ты ветру доверяй — Он к цели приведет». Детская песенка дарит её жизни дополнительные мрачные тона. Вслед за поместьем сгорает и лечебница, в которой её запирают на некоторое время. Майкрофт говорит родителям, что она погибла… Что ж, может оно и к лучшему. — Шерлок тебя не помнит. Он… перепрограммировал свою память, — замечает в одну из их встреч старший брат. Эвр предпочитает не придавать значения его болтовне. Дядя Руди предлагает свою крепость как место для её заключения, говорит, что она опасна, невероятно опасна для общества. Наверное, он прав. Впрочем, дядя Руди любит преувеличивать масштаб проблемы. На острове Шеринфорд скучно. Очень скучно. Хотя болтовня с охраной несколько развеивает её скуку. Мысленно она уже несколько раз перечитала в своей голове все когда-либо прочитанные книги, вспомнила и проанализировала все детали прошлого со своего рождения и до нынешнего момента. Скука не проходит окончательно, однако периодические просьбы со стороны британского правительства в лице старшего брата придают немного веселья серости её будней. «Иди-ка братец в тень, Попробуй всех спасти. Шестнадцать на шесть, Ты в темноту вглядись. Узнай мою походку, Услышь мои шаги». Она, наверное, скучает? Не в том общепринятом смысле, когда человек постоянно рефлексирует и думает о каких-то глупостях, нет. Она просто ощущает острую нехватку общения с братьями. Того самого общения, которое было в детстве. Майкрофт будто совсем не тот, что прежде: вечно со своим официозом. Неужели на это обречён каждый человек — становиться скучнее и скучнее с каждым годом? Выпросить скрипку становится чуть ли не делом жизни, после чего она почти совсем перестаёт говорить без особой надобности. Естественно во время новой коммуникации с британским правительством она выдвигает очередное условие (рождественский подарок, как она любит это называть; всё же, Рождество — семейный праздник). Джим Мориарти именно такой, каким она его себе и представляла, что ж, вряд ли он откажется от удовольствия помочь ей организовать одну веселую игру. В конце концов, какое ещё веселье таким гениальным умам остается в этом донельзя скучном мире? Она умеет ждать. Эвр ждёт почти шесть лет, посвящая свободное время легким незамысловатым играм со своей охраной. Когда близость с одним из надзирателей становится тем, что обычные люди называют «интимной связью», она видит в этом лишь очередной способ развеять свою скуку. По сути… ей даже не важно, кем был этот человек. Она просто удаляет эту информацию из своего мозга. Она ждёт появления тех трёх людей, которые станут ключевыми фигурами в её новой игре. Джон Ватсон. Майкрофт. Шерлок. Да, особенно велико в ней желание повидаться с младшим братишкой. Повод, который она находит, банален до невыразимого. Калвертон Смит. Так зовут одного из крупневших и влиятельнейших магнатов-миллионеров. Конечно, он не безупречен. Это серийный убийца, чей путь выложен чужими костьми и залит реками крови. Почему бы не помочь Шерлоку раскрыть это дело? Цель Шерлока — спасти Джона Ватсона. Естественно, чтобы достигнуть эту цель Шерлоку нужно самому оказаться в смертельной опасности (парадокс, который забавит её не меньше, чем дилемма самоубийцы, до последнего цепляющегося за жизнь). То, что Шерлок будет под дозой, ей известно почти с самого начала (на самом деле, в последнее время она частенько приглядывала за младшим братцем, не то чтобы рыжий цвет ей особенно нравился, конечно). Он будет считать, что она — его галлюцинация. Не сразу, не долго, но он будет сомневаться. Шерлоку придется поломать голову, в чем, собственно, и заключается её цель. Эвр в парике, в линзах, очках и с тростью. Теперь она — дочь Калвертона Смита. Фейт Смит. Её игра блестяща и почти непревзойденна (Шерлок восхитится её актерскими данными позднее, но это не меняет сути: Шерлок верит), она дрожит, мнёт левый рукав блузы, отводит взгляд. Лист в её руке — фальсифицированная улика, но ведь дело не в листе, не во всех этих глупых мелких деталях (Майкрофт бы оценил её подход, будь ему действительно до неё какое-то дело). Нужна сама суть. Калвертон Смит — серийный убийца. Нет, этот человек по своему интересен, но… не до такой степени, чтобы интерес к нему был выше её интереса к братьям и этому… Джону Ватсону (более бессмысленной переписки у нее в жизни не было; как он там написал? «Я уже занят. Прости»?). Она с легкостью перешагнет и через это тело. Одним больше — одним меньше: ей нет никакого дела до этих условностей, по правде говоря. Тем не менее, сейчас она — Фейт Смит, и ей страшно. Она говорит о неком собрании у Калвертона, перечисляет глупые мелкие детали, когда сама мыслями находится в том злосчастном самолете, который вот-вот рухнет, а она — единственная, кто может спасти экипаж и себя в том числе. Чипсы невкусные, и они с Шерлоком оба давятся этой дрянью, которую в любой другой ситуации и в руки бы брать не стали. Впрочем, оценивая состояние Шерлока, она знает, что сейчас у него начнётся очередной приступ, неизбежный при том количестве веществ, которые братишка уже успел употребить. Что ж, на этом её дело выполнено. Осталось подождать ещё три недели, и она может отправляться на свой первый сеанс с доктором Ватсоном (да, судьба этого человека неизменно связана с психоаналитиками и психологами, при его-то букете расстройств!). — На кого вы смотрите? — спрашивает она у Джона, но это скорее формальность, ведь ответ очевиден, хоть Ватсон и не будет сейчас искренен. — Ни на кого. Просто на точку на стене, — произносит Джон, в очередной раз поражая её своей предсказуемостью. Конечно, он не прав, ведь он уже не первую неделю живет со своим живым воплощением шизофрении в лице его покойной жены. Мэри. Розамунд Мэри, если выражаться более точно. — Когда люди смотрят на точку, — подчёркнуто остраненно произносит Эвр, — они, на самом деле, не ожидают ничего увидеть. С вашим взглядом вы смотрите так, будто кто-то смотрит на вас в ответ. Джон немного неловко молчит в ответ. — Извините, я вас задела? — уточняет Эвр, хотя волнует ли это её на самом деле? — Нет. Вы просто напомнили мне одного моего друга. Эвр восхищена собственной игрой. Как слаженно работает этот механизм, как безупречна паутина взаимосвязей! Она могла бы завести таймер до приезда миссис Хадсон с Шерлоком в багажнике, и не ошиблась бы ни на секунду с указанием точного времени прибытия. Великолепно! По правде, ей стоило всё это устроить просто хотя бы ради того, чтобы посмотреть на то, как неподражаема эта женщина в своем возмущении. То, как она жалуется Джону на Холмса, может в самом деле стать основанием для предположений о возможных отношениях между этими двумя. (Конечно, это априори невозможно, ведь Джон — друг, питомец, сосед, кто угодно, но не тот, кому Шерлок продаст свои тело и душу (его душа и тело могут принадлежать лишь двум людям, и Эвр с трудом мирится с наличием этого второго; Майкрофта)). А потом Джон сдается. «Тут явно не обошлось без "Мэри"», — подмечает меж тем женщина, всё с тем же интересом наблюдая действие её импровизированной пьесы. И его лицо, когда миссис Хадсон открывает багажник. И когда Шерлок объясняет ему свой запутанный план. В этот момент Эвр сама готова кому угодно душу продать, лишь бы это веселье не кончалось. Прикрытие психолога — временное прикрытие, но она и не надеялась долго играть эту роль (роль Фейт была ещё более маленькой, почти эпизодической, что не отменяет важности этой роли… Как и роль той рыжей красотки. Право, если бы не эти глупые принципы доктора Ватсона, она, кто знает, может, и провела бы с ним пару ночей). Шерлок раскрывает дело, и в этот раз риск так велик, что он в шаге от того, чтобы пасть жертвой собственной несостоятельности (тем, увлекательней дальнейшее развитие событий). Однако главное действие только впереди. Ей нужны трое. Шерлок, Майкрофт и Джон (да, Джон, видимо, тоже не последнюю роль в жизни её младшего братца играет). И она должна заманить их в темницу Рудольфа Шеринфорда. Сложно? Нет, на самом деле. Проще и быть не может. Это, как сочинение музыки. Нужна верная комбинация нот. Правильный код и умный дешифровальщик (им будет Шерлок, вне всяких сомнений). Эвр раскрывает свою личность перед Ватсоном, снимая парик и вынимая линзы из глаз. Она и правда очень похожа на одного его друга. — Мои родители имели до невозможного назойливую привычку давать своим детям странные имена, — улыбаясь произносит она (улыбка располагает людей к улыбающемуся, не так ли?). — Эвр, Майкрофт… Шерлок… Да, Шерлок не был тупым в детстве. Пожалуй, Шерлок никогда не был тупым, не мог таковым быть уже по причине собственной генетики и среды, в которой проходило его детство (может, и не самой благоприятной, но, come-on, «счастье» и «детство», вообще — слова-антонимы, так чего вы хотите ещё?). Джон на фоне её братца и правда — тупица редкостный. Этот ужас осознания, написанный на простодушном лице доктора (стоит признать, кто-то менее ординарный, чем Джон, ещё дольше бы складывал эти «2+2»). Да, она была той женщиной в автобусе, и да, она водила их всех за нос всё это время… Забавно, не так ли? Потом взрыв в квартире братца. Она слишком любит огонь, что подобные штуки для нее становятся почти что хобби. «Сжигай мосты, уходя», — это, определенно, про нее было сказано. Она знает, что Шерлок придет. Она знает, что братишка будет не один. И у нее уже есть программа развлечений на ближайшие пару дней. Стекла нет, и ей нравится то, как осознание нисходит на братца. Шерлок даже не пытается разнять их рук. А когда она бесцеремонно самым грубым образом роняет его на пол, и эти мысли про секс, которые не покидают её головы… Ну разве Шерлок не прекрасен с такого ракурса? Нет, она бы убила, не задумываясь, того, кто посмел бы возжелать её брата в том самом смысле (хотя, Майкрофту лучше оставаться в живых, как никак — полезная политическая фигура, все дела). — Уйдите все, — произносит она охране, и в её голосе все ещё слышен этот крик слетевшей с катушек сумасшедшей психопатки. — Хотя… нет, остановите меня через пару минут, если я не остановлюсь. Всё же она не хочет, чтобы братишка умер такой глупой и бессмысленной смертью, просто оттого, что Эвр не смогла удержать себя в руках. А потом начинается игра. Братья за стеклом закрытой камеры. Джон с ними. И ещё этот… охранник-тупица, слишком много личной информации ей открывший. В камере за её спиной жена этого идиота, ожидающая своей неминуемой смерти, хотя Эвр пока не прекращает тешить её надеждой на жизнь… ценой смерти её мужа, естественно. Условия просты до невозможного. Джон или Майкрофт. Майкрофт или Джон. Выбор за Шерлоком, но один из этих людей должен испачкать руки в крови. Майкрофта уже немного мутит (о, её старшенький всегда был таким щепетильным в вопросах подобного рода со своей… мм, как её там?.. мизофобией). Джон сосредоточенно напряжен. Солдат. Врач, не сумевший вернуться с войны — это точно про него. Естественно, Майк не принимает пистолета из рук Шерлока (не то чтобы Эвр или Шерлок верили, что это случится… Всё же Майкрофт и «запачкать руки чужой кровью» — вещи совершенно несовместимые). А вот когда человечность проявляет доктор Ватсон, Эвр искренне поражена его… глупостью? — Ваша мораль вам только навредила, — весело сообщает Холмс, взирая на своих «лабораторных кроликов». — Вместо того, чтобы убить одного человека, вы убили двоих, доктор Ватсон. С этими словами она разворачивается и, не задумываясь ни на миг, пускает пулю с точностью профессионального стрелка в жену покончившего с собой начальника тюрьмы. Лицо Джима Мориарти для троицы становится дополнительным стимулом, побуждая мужчин направиться в направлении следующей комнаты, где их ждёт… одно дело, которое нужно раскрыть. О, естественно, она не ставит целью раскрыть дедуктивные способности своих дорогих братьев. Она не сомневается ни в одном из этих великих умов. Поэтому раскрытие дела её не волнует совершенно. Это просто… демонстрация власти, силы, которым они не могут противопоставить ровным счетом ничего. Она казнит и виновного и двух невинных подозреваемых. Наказывать виноватого слишком скучно, о чем она непременно сообщает «кроликам», пока те, подгоняемые звонким голосом Мориарти с очередной видеозаписи проходят в следующую комнату. Комнату с гробом. О, эти эмоции. Чистые, искренние эмоции. Это то, что всегда отличало их с Шерлоком от старшего брата. Любовь к сентиментальностям. Хотя… не то чтобы «любовь» будет верным словом в данном случае. Скорее, удовольствие… кайф, как от наркотика, куда более сильного, чем любые препараты, которые когда либо употреблял её младший брат. Это желание рискнуть, азарт начать игру, азарт принять игру. «Я люблю тебя», — вот что написано на крышке гроба. И она дает Шерлоку ровно три минуты, чтобы выбить это признание из бедняжки Молли Хупер. У братишки даже времени нет, чтобы осознать, что на самом деле, жизни девушки не угрожает ровным счетом ничего. А когда Шерлок осознает… что ж, Эвр всегда хотелось поглядеть на то, как отчаявшийся Шерлок Холмс ломает ни в чем не повинную мебель. Правда, восхитительное зрелище. Больше всего её в этой партии возбуждает тот поток эмоций, который всякий раз у всей троицы вызывает голос отчаявшейся девочка, находящейся в самолете, который вот-вот упадет. Забавно, что ни один из её братьев так пока и не догадался (хотя, Майкрофт, может, и да, но её старший брат тоже себе на уме). Их ожидает последняя комната, а в пистолете Шерлока осталась последняя пуля. Последний и решающий выбор. Майкрофт или Джон. Семья или дружба. И ничего более захватывающего Эвр, пожалуй, в жизни не испытывала. Когда Майкрофт начинает лгать. Когда Майкрофт начинает провоцировать, она, по правде, сама не сразу осознает, что это — провокация. Майкрофт звучит разумно, и Эвр почти растерялась, не понимая, какого чёрта творят сейчас её братья. — Даже твоя леди Брэкнелл была более убедительной, — произносит в ответ на тираду брата Шерлок, и в этот момент Эвр готова аплодировать своему младшему стоя. Конечно, это тот период жизни её братьев, когда она уже была не с ними, но сути это не меняет. Игра их обоих весьма прекрасна (при других обстоятельствах она бы предложила им организовать бы какой-нибудь бродячий театр, просто потому что и ни для чего более), этим трудно не восхищаться. — Но ведь я тебя разозлил, и убить меня будет разумнее, — замечает Майкрофт Шерлоку после всех объяснений последнего, а Эвр меж тем даже не знает: смеяться или плакать. Когда старший брат умоляет стрелять ему в то место, где у него на самом деле есть сердце, но не в голову, потому что он «завещал свой мозг для научных исследований», Эвр выбирает смех, однако… Потом ей становится не до смеха, ведь Шерлок выбирает тот вариант, который она не предусмотрела ни в одной из вероятностей дальнейшего развития событий. Обратный отсчет начинается, и в этот миг она чётко осознает: Шерлок — тот, кто вывел её на эмоции, и она не может допустить его смерти. Не сейчас. Предпочтительнее — не в ближайшие несколько десятилетий. Шерлок ей нужен, чёрт побери… и она идет на крайние меры. Она возвращает младшего брата в те места, где они трое когда-то проводили свои беззаботные в той или иной степени детские годы. Поместье Холмсов, кладбищенская инсталляция возле ворот древнего замка с неправильными датами рождения-смерти, чернеющий на заднем плане лес. И да, само собой не стоит забывать про два неизменных фактора: падающий самолет и два исчезнувших спутника её братца (впрочем, о безопасности Майка она позаботилась, отправив того в ближайшую больницу). Голос Джона всё ещё звучит в наушнике, так и не покинувшем ушной раковины Холмса-младшего. Да, Шерлок, заставь свой глупый мозг работать, разгадай эту головоломку, придуманную тридцать лет назад пятилетней девочкой. Эвр поддерживает связь, но Шерлок должен вспомнить. Она была в ужасе, когда узнала, что брат её не помнит, когда оказалось, что он не просто переписал жесткий диск свой памяти, но и полностью почти удалил все связанное со своей сестрой. «Откуда я знаю, что ты играешь на скрипке? Да ведь я тебя и научила играть на ней!» «Иди меня искать И яму раскопай, Где старый бук растёт. Задул восточный ветер, Мне хочет помогать. Ты ветру доверяй, Он к цели приведёт». Это не песня. Это подсказка. Это ответ на вопрос, терзающий её младшего брата, не первое десятилетие, на самом деле. — Вспомни, Шерлок, — не просит — приказывает — она. — Вспомни, кто такой Редбёрд. И Шерлок плачет. Конечно, он плачет. Ведь Виктор Тревор не был собакой, хотя порой и хотелось считать, что именно верным псом тот и был. Редбёрд и Йелоубёрд — два отважных пирата, которые в свое время не хотели с ней играть, после чего один из них пропал. А потом Шерлок идёт к кладбищенской инсталляции. Мозг работает, как безумный. — Помоги мне, — взывает он к девочке, чей самолет вот-вот упадет. — Я должен разгадать этот шифр. И он разгадывает: «Спаси мою душу. Найди мою комнату». Куда уж проще? Эвр замирает в объятиях младшего брата напуганным зверьком. Всё запуталось, перемешалось — уже не разобрать. Маленькая девочка в самолете, обречённом на падение, взрослая женщина, запертая в тюрьме для особенно опасных преступников. Всегда было одна — Эвр, восточный ветер. Джона вытаскивают из колодца, и шум самолета, прилетевшего за ней, звучит совсем близко… Всё… возвращается на круги своя? Нет. Проходит неделя с небольшим, и у неё новый посетитель. Она не спрашивает, кто это. Она уже знает, кого ей ждать. Шерлок ничего не говорит, но скрипка в его руке говорит за него. Он играет её мелодию. Он запомнил этот мотив… нет, он вспомнил его. Самая первая вещь, которой она когда-то научила его на скрипке… Их песня. Мелодия, которая всегда была посвящена одному. Шерлоку. И она отвечает. Их дуэт прекрасен и невозможен. Они две невероятности, которые не должны были случиться. Брат и сестра Холмс, чьё родство определено не кровью… вернее… не только ей. Была нить воспоминаний… была мелодия, которая была больше, чем просто набор не связанных нот. Это был ключ к шифру заблокированной в недрах мозга Шерлока информации. Были узы, крепче, чем что либо. Была музыка, связавшая концы разорванной некогда нити, вернувшая утраченную связь. Просто были два творца, чувствовавших эту форму, разгадавших этот шифр. Эвр. Шерлок. Восточный ветер обещал быть спокойным и тёплым в ближайшие несколько вечностей.