whenever, wherever

нетейам ведет себя странно — кррауви подметил это еще с сегодняшнего утра сразу. после мирового перемирия со своей парой, он два дня походил, посиял начищенным горшком и потом испачкался, в смысле, как в воду опустился. с самого утра нетейам молчит и весь какой-то несобранный: то уронит поднос с едой, то упадет вместе с корзиной, которую помогает донести собирательнице, то споткнется в конце концов! эти все действия обычно ежедневно с легкостью выполняют ло’ак и тау’итэ, но никак не бравый воин. даже сейчас кррауви выглядывает из-за большого листа зеленого папоротника, который старательно прячет охотника от добычи. кррауви то выглядывать выглядывает, а вот нетейам с каким-то маньяческим удовольствием прожигает потерянным взглядом дерево, а кррауви надеется, что то упадет на его друга и фруктом целясь прямо в башку, приведя наконец того в чувства. но увы и ах, его планам не удается сбыться.  салли печально вздыхает, садится на корточки и прячет лицо в сложенных руках. веточки под весом молодого тела громко трескаются, прямо как нервы и терпение кррауви, добыча которого резво унеслась в даль из-за неосторожности на’ви. — нетей, — поворачивается молодой на’ви, понимая, что накормить вкусненьким жареным мясом младших друзей сегодня не получится, и плюхается на задницу, — что случилось?  на это нетей лишь вздыхает и выдает: — всё в порядке.  что всё не в порядке кррауви окончательно убеждается, когда вечером, медленно переходящим в ночь он сидит на ветвях дерева дома и видит, как всё его друг воровато оглядывается и тихим палулуканом крадется к своему икрану и, наконец, взмывает в небо.  не желая терять ни минуты, парень со всех ног несется к тау’итэ, пугая и сбивая  при этом на пути небольшую группу девушек клана, он даже не извиняется, а лишь ускоряется и выдыхает, когда видит хижину подруги.  пятью минутами позже, когда он выдергивает ту из дома под недовольный взгляд ее старшего брата, который пришел в родной дом ради семейного ужина. юноша резво начинает объяснять , почему он здесь.  — ты виделась сегодня с нетейамом?  — не-ет, — настороженно отвечает тау’итэ, старательно пытается быстро съесть сладкий плод, но давится косточкой,— что-то произошло?  — пока ничего, но с ним творится что-то странное. он ходит, как воды в рот набрал, вздыхает и отвечает так, будто я его морю голодом три дня, я думал, вы поругались, а сейчас он вообще взял икрана и куда -то смылся, — сбивчиво говорит парень и пододвигается ближе к подруге, чтобы никакие лишние уши не слышали, — ночью он повздорил с родителями из-за мелочи, вроде, из-за какой-то книги, кири по крайней мере, объяснила это так.  — я знаю, что сегодня его родители с тук должны навестить ца’хик, может, ему хочется отдохнуть от нас всех? — тихо бормочет себе под нос девушка и, как бы рассуждая. нетейам много делает в последние дни: то помогает отцу, то бабушке, либо пропадает на охоте или тренировках. неудивительно, что ему хочется привести разум в ясность и побыть одному. — а где кири и ло’ак тогда? — не понимает кррауви, прикидывая, что видел этих двоих днем, после неудавшейся охоты с старшим салли. — с циреей. они нашли милую полянку и теперь находятся там, — произносит тау, параллельно приглаживая волосы, — я знаю это, потому что меня они сегодня туда звали, но я сегодня решила остаться и поужинать с семьей. замолкнув на минуту, кррауви трет подбородок в раздумьях. надо что-то делать. о какой книге говорила кири? что в ней? это надо было выяснить, вдруг содержимое в ней как-то смогло навредить душевной организации нетейама, что он разочаровался во всем и вся и, как красна девица, вздыхает о несправедливости их мира.  парень резко выпрямляется и, не веря, что эту идею предлагает именно он, быстро проговаривает:  — давно не была у них дома?  тау’итэ поняла смысл этого вопроса лишь тогда, когда они подкрались к хижине салли, как крысы, так иногда говорил вождь. девушка не знала, что это такое, но звучало оно съестно.  быстро метнувшись к стене хижины, друзья резко, но тихо осели на земь, боясь издать лишний звук. тау’итэ уже представляла, каких люлей  и изощренных наказаний они отхватят, если их кто-то поймает. оглянувшись на соседние хижины, она понимает, что сейчас все спят,  готовятся ко сну, что было им на руку, но шуметь слишком сильно все равно было бы глупо и опрометчиво, не стоит забывать также про осторожность, чета салли могла прийти вот-вот. посидела тихо, поужинала с семьей, да, тау’итэ?  но кррауви пока было не до внутренних раздумий подруги, он аккуратно вытянул шею и прикинул, что до окон высоковато, он постарался вздохнуть как можно тише, и поманил девушку пальцем, призывая идти за собой. прижавшись к стене хижины, юные охотники двигались вдоль нее, сильно вжавшись и неприятно царапая кожу об шершавую поверхность. наконец, оказавшись за хижиной, и смотря на кусты, они глубоко вздохнули от спавшего напряжения. в случае чего они быстренько ретируются в зеленые заросли, скрываясь от лишних глаз и сверкая пятками. — я вот думаю, как попасть в дом, — еле различимым шепотом обращается кррауви к подруге, осматривая местность вокруг. окна высокие даже для него из-за того, что хижина имеет высокий крылец и поднятые полы, а не соприкасается напрямую с землей, поэтому им с тау’итэ придется попотеть, чтобы проникнуть внутрь и не спалиться. — в дверь сразу, чего мелочиться! — шипит тау’итэ и поднимается на носочки, чтобы хоть как-то увидеть масштаб проблемы, упирается взглядом в небольшое отврестие,— окно находится выше на четыре головы, я не достану. — да какое это окно, это так, щель, — бурчит парень, понимая, что туда не пролезет. он тяжело вздыхает, проклиная себя за свое любопытство, — давай подсажу, туда пролезешь ты и поможешь мне пролезть с другой стороны, там окно побольше.  тау’итэ соглашается, опирается рукой о стену и становится стопой на ладонь друга, подпрыгивая и попадая рыбкой прямо в очко, в смысле, в окно, пытается пролезть. голова с плечами то пролезли, а туловище? не лезет. в попытках как-то протиснуться, девушка хватается за висящую рядом штору и тянет ее на себя, помогая себе в нелегком деле. не могла же она застрять! что будет, если сейчас вернется кто-то из семьи салли? ничего такого, изгнание и позор на вечную жизнь, никакого совместного проживания с нетейамом и шестью сяксюками не будет, вместо этого, тейам женится на красавице из клана, а тау’итэ он забудет, как страшный сон. — чё, жопа застряла? — с ухмылкой говорит кррауви и тихо смеется. разозлившись на это, девушка силой дергает ногой и попадает прямо в нос поганцу, слыша, как тот тихо воет от боли.  никаких угрызений совести, ни прости, но виноватого взгляда не будет. тау’итэ отличная подруга — заботливая, понимающая шутки. сволочь. радуясь маленькой победе, сволочь в очке прилагает еще больше сил и тянет еще сильнее несчастную штору на себя и в конце концов падает в нутрь жилища вместе с небольшим шумом и бедолажной шторой, которая от такого напора не выдержала, оторвалась и с грустным видом лежала на полу.  — тысяча извинений, — бросает девушка своей боевой подруге и разворачивается к маленькому окну, через которое с турдом пролезла. — ты чё так громко падаешь, как мешок с.. — не успевает договорить кррауви, как тау его перебивает.  — если чёт не нравится, то я щас уйду овражком.  — овражком? — недоумевает кррауви и начинает тихо подбираться к большому окну с севера, в которое он должен пролезть. — да.  — это как?  — это через овраг и на… — не продолжает девушка, подавшая руку парню и тянет на себя, помогая ему забраться.  с большей ловкостью, чем тау’итэ, кррауви оказывается внутри, отряхивается и начинает взглядом окидывать хижину, в поисках чего-нибудь интересного или подозрительного. дом у салли большой и чистый, в нем всегда уютно, благодаря нейтири, которая старательно прикладывает к этому руку и не допускает беспорядка, постоянно подгоняя детей и мужа к уборке в собственном месте обитания.  хижина распределялась на несколько зон, и самыми большими были зона так называемой кухни и спального места, салли гамаки не вешали, спали на полу всей большой семьей и без обиды, разве что маленькой тук выделялось всегда самое пушистое и мягкое одеяло, которое та старалась растянуть на всех по среди ночи, если просыпалась.  нейтири предпочитала все хранить в дальней комнате кучу сундуков и ящиков, в которых аккуратно сложено большинство вещей, видно, что кто-то огреб от матери и в качестве наказания складывал это все, не надеясь на помощь близких. в сундуках и ящиках, сделанных ее мужем по земному подобию, что было очень удобно, каждый член семьи хранил свои вещи в собственном месте, не стесняя никого и старался держать порядок. но были еще и ящики, которые просто хранили в себе предметы быта для семьи, всякие кувшины, запасы фруктов или бабушкин эликсир.  но, на удивление, не во всех сундуках имеется порядок, в одном из ближних сундуков к молодым людям творится бардак, валяется куча ткани, лежат страницы, книга и какой-то страшненький, побитый временем коричневый кувшин с крышкой, похожий на вазу.  переглянувшись, пара друзей аккуратно начала подбираться к своеобразному сокровищу на четвереньках, чтобы не наделать к шуму. пол, к счастью, не скрипел, но кррауви на автомате просипел:  — не спугни.  тау’итэ нахмурилась. кого не спугнуть? сундук?  допустим.  подобравшись как можно ближе к сундуку, ребята начали резво рассматривать все вокруг, надеясь найти еще что-нибудь интересное, кроме тех вещей, которые лежали перед глазами. кррауви слишком резко от нервов хватает книгу и начинает ее листать, тау же роется в сундучных тканях, ища зацепки, уши ее аккуратно поднимаются в интересе, хвост также не остается в стороне.  — в книге ничего нет, точнее, есть, но тут одни загагулины, и рисунки, я не понимаю, — делится парень, хмурится и трет шею. да, не густо, он надеялся отыскать все ответы на вопросы сразу, надеясь больше не влезать как воришки в дом друзей и вождя. он тяжело вздыхает и откладывает находку в сторону, помогая подруге обыскивать ткани.  — и тут ничего! — вскрикивает шепотом девушка, и бьет кулаками в ни в чем не повинную ткань, которая стала мятой от рваных и неаккуратных движений. топнув еще раз ногой, хвост тау’итэ дергается и ребята слышат звук треска позади себя.  оматикая застывают, боясь пошевелиться от страха, но прислушавшись, они понимают, что никого из хозяев нет дома и их с поличным не поймали. ой, что было бы, будь это взрослые. но ситуация сейчас почти ничем не лучше и день явно быть хуже не может. — что это было? — севшим голосом от напряжения спрашивает тау’итэ, пока кррауви заглядывает за нее.  — кувшин, — бесцветным голосом отвечает ей друг, понимая, что они влипли.  — разбился?  — разбился.  — тварь, — выносит девушка ему вердикт и отскакивает в сторону, боясь пораниться об осколки. облегчение от того, что это был всего лишь горшок, а не кто-то из салли, разливается по венам легко, словно кислая бадяга матери. уставившись на бывший кувшин, тау’итэ видит осколки в перемешку с чем-то серым. она берет это в ладонь, субстанция похожа на песок, но будто мягче него и нежнее, странное ощущение. — что это? — интересуется парень, глядя на чужую руку. — пыль, — отвечает тау и сжимает кулак, чтобы прощупать странный порошок, потом она пересыпает его с одной руки на другую, играясь и подносит это к лицу, желая рассмотреть, но вдруг громкий чих раздается в комнате. бедный кррауви подпрыгивает на месте и оглядывается и не находя никого, зло поднимает взгляд на тау’итэ. та стоит вся в этом порошке, буквально обмазанная с пальцев до кончиков ушей и хихикает с реакции молодого оматикайя. десять раз ее проклянув, кррауви прикидывает, что делать с горшком и как избавиться от следов преступления и момента злости подруги. — в общем, забираем книгу, кувшин и пыль с собой, вдруг пригодится, — говорит он, кладет свою набедренную сумку на пол и начинает собирать руками порошок. девушка решает помочь, опускается на корточки и активно гребет ладошками, в надежде быстрее избавиться от надоевшей грязи и желает скорее отмыться от пыли.  — вот странные, пыль в горшках хранят, — бурчит девушка, выдувая из половиц остатки чужих странностей, и слышит смех кррауви, который представляет, как кири старательно сгребает пыль в этот кувшин. доскребая последнее, до проворных ушей молодых оматикайя доносятся голоса, приближающиеся к хижине. одновременно признав в них вождя и его жену, ребята резко вскакивают, тау’итэ хватает книгу, и они не сговариваясь несутся к широкому северному окну, через которое залезал кррауви несколько минут назад. шум в ушах застилает все окружающие из звуки, сердце стучит с бешенной скоростью, планируя выпрыгнуть через рот и с воплями нестись куда подальше отсюда.  счет идет на секунды, голос тук никогда был ненавидим так, как сейчас. вырвав одной жилистой рукой книгу из худых рук девушки, кррауви помогает себе выпрыгнуть при помощи другой руки, держась за нижнее основание окна, и резво перекидывая длинные синие ноги через препятствие, он оказывается на улице и оглядывается: тау’итэ себе не изменяет и прыгает рыбкой в широкое окно, благо тут жопа уже не застревает, она приземляется на четвереньки и начинает перебирать ими в бешенном темпе, помогая себе хвостом, надеясь, что превратится в сяксюка и убежит на четырех ногах как можно быстрее.  парень внутренне радуется за подругу и перебирается тихим, но быстрым шагом в сторону кустов, желая скорее спрятаться там первым и в случае чего, но не тут то было. тау’итэ на четвереньках бежит и обгоняет его быстрее всяких сяксюков в сторону кустов, поражая кррауви еще сильнее. девушка наконец достигает места назначения, встает на ноги и дожидается друга на месте буквально секунду, остановившись, они тяжело дышат от страха, радуясь, что не стали пойманными, широкие зеленые светящиеся заросли скрывают их от чужих глаз, а точки на теле помогают слиться с окружающей природой, которая помогает своим глупым детям в беде. но громкая ругань со стороны дома вождя не дает и минуты на отдых, они переглядываются и дают деру в сторону озера, боясь за собственную жизнь. листья и ветки бьют моську не хуже воображаемых прутьев вождя, который отмудохает их прямо на месте, если поймает, лучше уж пусть кустики да деревья бьют, чем торук макто возьмется за копье и с бешенным желанием прикончить их будет догонять. но скорость запредельная, он такую не осилит, тау’итэ не знала, что она способна на такое, всегда считала себя не особо быстрой, а тут оно вот оказывается как, когда представляешь, что за тобой бежит вождь с копьем, желая снять с тебя шкуру. ну украли книгу да горшок с чужой пылью, добро вон сделали, хлам лишний вынесли из дома, раз самим жалко даже домашнюю пыль выгонять на улицу, она же не виновата, что ей не место в доме. не виновата, конечно, поэтому они забирают ее сейчас с собой с большой душой и чистой совестью. воздуха не хватает, понимает кррауви, когда они недостаточно далеко от дома вождя, а еще он понимает, что тау’итэ от страха не может остановиться, благо, бежит уже на двух ногах, пусть не останавливается. шум сзади подгоняет кррауви, но на его удивление тау’итэ нагнать он не может, хотя раньше это не было проблемой.  понимая, в какой части леса до кррауви доходит мысль, что они бегут совсем не по пологой поверхности, по которой они частенько ходят, потому что так безопаснее и спускаться по обрыву и крутому склону с противоположной стороны озера никто не хочет. стоп, обрыву?  — стой! — кричит кррауви и видит, как тау’итэ исчезает, проваливаясь буквально в землю. парень замедляется, бросает книгу, сумку с пылью и кувшином за дерево, дабы пыль не поверила в себя и тоже не дала деру от похитителей, легким бегом бежит к обрыву за подругой.  рывистыми шагами он начинает спускаться и осматривает землистый склон, по которому он передвигается, взглядом находит тау’итэ, которая кубарем катится к воде озера, не в силах остановиться. она даже не кричит, боясь привлечь лишнее внимание, лучше уж убьется так, кррауви придумает ей достойную смерть, она верит.  кррауви плюет на собственную безопасность и начинает прыжками спускаться по склону, стараясь настичь подругу и не дать ей упасть в воду. но, похоже, тау все равно, она будто специально набирает скорость.  сердце кррауви стучит бешено, ему впервые в жизни было так страшно за тау, которая почти приблизилась к воде. в следующий момент, он видит как тело девушки погружается в воду с головой. чуть не взвизгнув, кррауви представляет, насколько глубоко она могла оказаться в водоёме и не понятно, в сознание онв или нет; он начинает бежать вниз, понимая, что может не успеть, но на счастье видит, что голова тау’итэ выглядывает из - под воды, в этот миг парень отталкивается мощными ногами и со всего разбега прыгает в воду, перед этим сгруппировавшись. он погружается в приятную толщу воды, которая ласково обволакивает его. он выныривает и глазами начинает искать подругу. она оказывается совсем недалеко и улыбается. — мне в жизни не было так страшно, — говорит она и начинает отмываться от грязи и от пыли салли, которая щекотала ей нос всю дорогу к озеру. она трёт костлявые плечи, испачканные все в земле склона и аккуратно умывает лицо, прочищает глаза и нос. — ничего не ушибла особо сильно? — не сразу интересуется парень, оценивая внешнее состояние подруги и подплывает ближе.  — вроде нет. все хорошо, — отвечает она и, немного погодя, выходит из воды. забрав сумку, и проводив девушку домой, парень заваливается к себе и отрубается без задних ног.  … следующее утро встречает тау’итэ отвратительно, все тело ужасно ноет, дак еще куча синяков, шишек и царапин в придачу. усталость с самого утра наваливается на тау, от чего желание жить этот день просто нет, поэтому она говорит родителям, что заболела и остается лежать в гамаке, натягивая покрывало, служившее одеялом, выше. чуть позже погодя, когда солнце давно зашло, а мать с отцом давно выполняют свою работу, в хижину заходит ло’ак в слегка опечаленном виде и опечаливается еще больше, когда узнает, что тау заболела и плохо себя чувствует. юноша бурчит что-то типа «что за день», желает скорейшего выздоровления, обещает зайти вечером, и уходит восвояси. через два часа после этого заходит кррауви с находками, интересуется состоянием тау’итэ и помогает намазать заживляющую мазь на спину, после чего садиться рядом и начинает рассказывать, что произошло за утро, не желая пока разговаривать про ночное приключение и начинает чувствовать себя виноватым, смотря на подругу, которой тяжело даже лежать, потому что гамак неприятно трет и так разнеженную ранами спину. через некоторое время разговоров шуток и опять разговоров, небольшого обсуждения улик, хозяйка жилища предлагает на поздний завтрак другу чай и какие-то фрукты, заботливо оставленные матерью рано утром, пока она спала, а родители завтракали перед насыщенным днем. все приходит в норму, пока в хижину не приходит нетейам. — как себя чувствуешь? — спрашивает нетейам, слёту садясь к девушке на ковер, грустным взглядом окидывает ее и оценивает состояние, — ло’ак сказал, что ты простыла, я принес немного ягод и бабушка дала тебе несколько баночек с лекарствами, я в них не разбираюсь, ты понимаешь в этом лучше. — я почти в порядке, — более высоким голосом отвечает тау и сразу улыбается на такую заботу от своей пары и ей в миг становится стыдно за вчерашнее, ведь они могли просто поговорить с ним, а не лезть в чужой дом и тащить оттуда книгу. она сразу оживляется, стараясь своим здоровым видом дать понять тейаму, что с ней все хорошо и она болеет только одной болезнью — враньем.  кррауви косит глаза в строну подруги, замечает, как та сразу оживает и ее угрызения совести улетучиваются, стоит нетейаму погладить ее по щеке. как - то слишком много активности от больного тела исходит. долго не думая, пока салли встает накладывать в какую-нибудь чашку ягоды и фрукты, парень хитро лыбится и пихает тау’итэ ногой, раздувая ноздри, за что получает толчок в бок от нее и сразу прикидывается зачахнувшей, когда их друг присаживается рядом и ставит на половую ценовку чашку с разноцветными сочными вкусняшками. нетейам приближается и крепко обнимает тау’итэ, сидящую в одеяле тау’итэ и тяжело вздыхает, из-за чего кррауви сразу напрягается. волна стыда накрывает с ушами, но ничего не сделаешь, надо сидеть и грызть фрукты, пока люлей не дали. так и хочется закричать: зачем? но салли ничего не объясняет. врывается в самый неподходящий момент и всё. хоть и в трусах стоишь. хотя кто тут еще из них врывается… — нетей, все хорошо? — спрашивает кррауви, ставя пиалу с закончившимся чаем на пол, параллельно заглядывая в глаза к другу. тот отстраняется от девушки, проводит широкой ладонью по голове, приглаживая волосы и опять тяжело вздыхая. тау’итэ в это время вспоминает, что она хозяйка в этом доме, а не ее избранник, встает налить еще вкусного чая кррауви и нетейаму, который последний очень любит за приятный сладкий привкус цветов, которых он однажды притащил в тихую в дом девушки, а та, подумав, что это букет трав, собранный матерью, заварила с этими цветами чай. она неспешно поднимается, подходит к сосуду с чаем и неторопливо льет теплую жидкость в чашки, стараясь не разлить и подумывает достать еще вчерашние лепешки, ведь уже обед, а они обычными фруктами вряд ли наедятся. — понимаете, — начинает парень и мнётся, ожидая чая и лепешек, утыкается глазами куда-то в поясницу тау’итэ, и тихо продолжает, — у меня бабушка пропала.  — какая бабушка? ца’хик? — не понимает кррауви и сводит надбровные дуги к переносице. что за ерунда, куда могла пропасть духовная матерь клана? и почему тогда семейство вождя такое спокойное? кррауви ждет ответа от парня и пристально глядит в его глаза, ища намёк на шутку.  — нет, у нас был прах прабабушки в коричневом кувшине дома, а сейчас нигде найти не можем, будто сквозь землю провалился. дак вот что это за пыль была, — понимает тау’итэ.  у нее подкашиваются ноги, вспоминая, что они делали с этой пылью. они ж бабушку нетейама по полу размазали! от ужаса и собственного незнания и невежества к чужой родственнице у девушки кружится голова. как теперь ее полюбит на том свете прабабка ее пары, когда тау ее пылью домашней назвала? не в силах держаться, молодая оматикайя тихо садиться на пол, желая совладать с головокружением. позорище, думает тау’итэ и принимает решение не умирать как минимум еще двести лет, чтобы не ходить на том свете под недобрый взгляд всей семьи салли. что теперь делать с бабкой? она ж ее сдула и смыла вчера как могла!  кррауви застывает, как камень. от ужаса ему даже тяжело вдохнуть. черт с этой книгой, что теперь делать с прахом? в кучу собрать и подкинуть не проблема, но тау’итэ явно вчера поигралась с половиной бабушки. откуда взять эту половину. он пытается держать лицо, не придавая этой новости большого внимания, ведь нетейам сразу что-то заподозрит.  нетейам видя, что тау нехорошо, резко подрывается с места на помощь в миг побледневшей девушке. взяв ее за руки, он аккуратно помогает ей подняться, усаживает на пол рядом с кррауви, заботливо укутывает одеялом, ставит готовый чай в пиалах перед друзьями и отхлебывает из своей, как ни в чем не бывает, будто не сказал о грустной новости, а обыденную вещь.  — соболезнуем, — выдавливает из себя тау’итэ и протяжно выпивая весь чай залпом, и хлюпает, пытаясь заполнить всю тишину в хижине, ведь кррауви выглядит пришибленным.  — как она выглядела? — оживает кррауви, подает голос и старается выглядеть нормально, — я имею в виду, горшок как выглядел? мы сегодня прийдем к вам и поищем.  ну да, как будто ты не знаешь, как он выглядит, — думает тау’итэ и пихает в рот самую большую и сочную ягоду, причмокивая.  ее друг смотрит на нее с гримасой отвращения, как можно есть с таким удовольствием, когда второй раз угробила бабушку своего дорого парня. ест и не делится, вот какая противная.  нетейам хмурится и кусает губу, пытаясь вспомнить приметные особенности прабабушкиного кувшина. но, не вспоминает ничего такого и тянется к лепешкам с мясом, желая откусить кусочек и прикинуть, где еще может быть ее горошек. — да ничего такого, он почти точь-в-точь как твой кувшин из под чая, тау’итэ, только твой без крышки, а тот был с ней, — делится салли и с мычанием полным удовольствия начинает жевать мясную лепешку, приготовленную вчера матерью тау’итэ на ужин, и которую, сама тау’итэ так и не съела. ребята медленно поворачивают головы и бросают взгляд на чайный кувшин, который вызывает неподдельное раздражение, мозолив глаза. план по возвращению прабабушки домой рождается в голове девушки моментально, и, зная, как решить проблему, она расслабляется. кррауви же тоже начал жевать лепешку, думая что делать с книгой, ведь скорее всего она принадлежала другу и из-за нее ссорился с родителями.  — а больше ничего не терялось? — невзначай интересуется кррауви, пытаясь выдавать в голосе большего, чем надо любопытства.  — моя книга, но ее теперь спрятала мама.  — книга? — чуть не вскрикивает тау’итэ, вскидывая одеяло, надо же как-то отыграть удивление. — ага, я начал читать земную книгу, которую подарил отец, но мама увидела это и закатила скандал, что этой вещи не место в нашем доме. думаю, она остынет и вернет ее мне обратно. собираясь с силами и, надеясь открыть вселенскую тайну, кррауви спрашивает:  — там было что-то особенное?  — да нет, — жмет плечами салли и начинает жевать третью лепёшку, аппетитно запивая все это дело чаем, — там была людская сказка и мораль, над которой я вчера думал весь день, а потом спросил у папы и он все объяснил. у кррауви задергался глаз. какая черт возьми сказка, он должен был как минимум прочитать про конец света, раз ходил как мертвец вчера! они что, зря оторвали штору, разбомбили бабушкин дом и утащили бесполезную книгу?! парень чуть не подавился от возмущения,  смотря на тау’итэ взглядом полного негодования. та же заулыбалась на реакцию друга и закрыла лицо руками.  спустя некоторое время нетейам удалился из дома девушки, чмокнув ее на прощание в лоб и пожав руку кррауви, попутно приглашая их на поиски их бабушки.  какая увлекательная игра “найди прабабушку нетейама”. — надо что-то делать с бабкой, ее нет на половину, — шепотом говорит кррауви, когда с ухода друга проходит не менее пяти минут, аккуратность превыше всего.  — с земли пыли возьмем, — бросает тау’итэ, скидывает одеяло и подходит к кувшину с чаем.  — тебе вообще нестыдно? — фыркает кррауви, допивая чай и в конец расслабляется, ложится на ценовку.  — как думаешь, ей не будет тесно здесь? — не слыша его, спрашивает она и заглядывает в кувшин, — а вдруг ей цвет стен не понравится? перекрасить чтоль…  — тау! — возмущается кррауви, но у самого появляется широкая улыбка от шуток подруги, — прекрати издеваться.  — да чё уж, мы с ней вон как близки, она у меня под кожей, думаю, я ей понравилась.  громкий смех кррауви раскатывается по хижине тау’итэ, даря наконец его обладателю спокойствие, ведь они знают, как решить эту ситуацию.  ранним вечером, когда они обсудили все тонкости их плана, и когда они набрали песка и смешали пыль с прости, эйва прабабушкой нетейама, друзья веселой походкой направляются к дому салли второй раз за сутки.   вечер опускается на племя на’ви, наполняя пандору волшебным светом заката. солнце, как огненный диск, только начинает медленно скатываться за горизонт, окрашивая небо в яркие оттенки оранжевого и пурпурного. в центре и у дерева-дома собрались на’ви, одетые в яркие традиционные одежды, их лица радуются окончанию тяжелого дня. женщины смеются, переливаясь цветами, в то время как мужчины разделывают мясо, демонстрируя свою силу и навыки. звуки барабанов заполняют вечер. в воздухе витает аромат жареного мяса и свежих трав, что приглашает к столу, где все вместе разделяют пищу. дети резвятся, смеясь и играя, а старейшины делятся мудростью, рассказывая истории предков закатным солнцем.  постучавшись об косяк крыльца, чтобы создать вид хоть какого - то приличия тау и кррауви аккуратно заходят в хижину, попутно еще раз здороваются с нетейамом, который старательно разделывает мясо на семейный ужин.  — ребят, подождите немного, я закончу и поищем, — произносит салли, аккуратно проводя ножом между костью и мякотью мяса, отрезая его.  — не-е-е-ет, — хором тянут девушка с парнем, широко улыбаясь, а кррауви продолжает, — не надо, сиди, мы сами поищем, если что позовем, сиди–сиди.  — хорошо, спасибо, — улыбается нетей в благодарность и продолжает свое дело.  победно улыбнувшись, пара друзей триста раз благодарит эйву за ее доброту и проходит в комнату с сундуками, будто в первый раз. для вида они копошатся и двигают сундуки, пока тау’итэ громко топает, кррауви поднимает сундук и ментом подсовывает под него книгу и с глухим звуком ставит его на место.  — кто-то упал? — кричит нетейам с кухни.  — нет, — кричит кррауви, — я запнулся об ящик.  тау хихикает и опускается на корточки, поднимая всю измятую ей самой прошлой ночью ткань, обнажая дно сундука. кррауви выглядывает на кухню, видит, что нетейам пыхтит на кухне, и со спокойной душой погружает чайный кувшин тау’итэ, точнее, новый дом прабабушки нетейама в самый дальний угол. после того, как он мягко кладет кувшин с бабушкой, тау’итэ накрывает её множественными слоями ткани. после успешных манипуляций, они вздыхают с облегчением и уходят на кухню помогать салли с ужином, говоря тому, что они ничего не нашли.  после ужина нетейам радостно обнаруживает при помощи друзей сначала книгу, а потом и бабушку.  через два дня нетейам замечает, что в доме у тау’итэ новый чайный кувшин.