Краски зимы

— Сынмин... — Да? — Какого цвета волосы Джисона? — выключив фен, спрашивает старший, неуверенный в том, что ему ответят. — Хм, что-то вроде бордово-каштановых. Он и сам вряд ли знает, намешал какую-то химозную хрень и вылил себе на голову, — пожимает плечами Мин. — М-м... Ясно. А твои? — Мои волосы? Они светло-каштановые. Хочешь узнать о других? Получив в ответ кивок, Ким начал описывать внешность остальных ребят. — У Чан-хена голубые волосы?.. — Хёнджин немного шокирован, ведь он совсем этого не ожидал. — Тут Минхо постарался. Разыграл старого деда, а этому деду понравилось, и он решил оставить все как есть, — не скрывая смешок, ответил Сынмин. — Вы там долго?! — голос Феликса не дал им дальше продолжить беседу. — Я скоро сам все съем! — Пошли быстрее, он реально может сожрать все печенье один, уж я то точно знаю, — сказал младший.

❄❄❄

— Вау... Джисон, ты так хорошо готовишь, — Хёнджин с восхищением глазеет на две миски небольших изделий, от которых исходит уж очень приятный аромат. — Мда, в приставку не поиграли, сок не попили. Сони, ты самый настоящий лжец, — обидчиво пробурчал веснушчатый парень. — У нас еще много времени на игры. А сок Минхо весь выпил, хитрожопая кошара. И хватит придумывать мне новые прозвища! — Ты же правда не добавил в них персика? Или еще какую-нибудь отраву? — совсем не слушая чужой разговор, недоверчиво спросил Сынмин, глядя Хану прямо в глаза. — Коне- — Эй! Твои абьюзивные отношения с персиком не делают его отравой! — не дав ответить Джисону, воскликнул Ли и запихнул маленькое печенье в чужой рот. — И это вообще-то клубника! — Вкусно? — растянув на лице довольную улыбку, поинтересовался Хан у Мина, на что получил только недовольное нечленораздельное бурчание. — Я... Джисон, можно мне пару штук взять с собой? — Хёнджин был удивлен тому, насколько же эти печенья были вкусными. Прямо-таки таяли во рту, оставляя за собой приятную клубничную сладость. — Конечно! — с удивлением ответил тот. — Я же для вас сделал. И да, возьми как можно больше, а то Чонин опять неожиданно заявиться и съест все. — Нетушки, в этот раз это сделаю я, — Ликс берет сразу три печенья и, запихнув их себе в рот, блаженно пережевывает. — Кот прожорливый! — ахнул Сынмин. — Я для кого чай налил, почему вы всухомятку едите?! Ликси, ты же сейчас подавишься! — Такой едой будеф даже приятно подафиться, — с набитыми щеками сказал тот.

❄❄❄

— Когда в следующий раз будешь готовить, не забудь позвать меня, — напяливая кремовые рукавицы, заместо прощания выдает Ли. — Пф, обязательно, — усмехается Хан, после чего переводит взгляд на Хёнджина. — А где твои? — Дома забыл, — отвечает Хван. Джисон мельком смотрит через окно на улицу, а затем ныряет в карманы своей куртки и достает оттуда завалявшиеся черные варежки. — Держи, — Джисон протягивает их Хёнджину. — Что? Как я... Не нужно, они же твои... — Я долго не мерзну, поэтому не недеваю, а ты нет, — взяв чужие руки в свои, он почувствовал, какими они были мягкими. Как вообще у человека может быть такая гладкая и мягкая кожа? Поочередно надев на них свои рукавицы, Хан улыбнулся, глядя на смущенное лицо друга. — Спасибо... — Так, в воскресенье встречаемся возле дома Хёнджина как и договаривались? — Джисон, ты уже три раза это спросил, и мы ответили «да», — захныкал уже уставший Сынмин. — Отпусти меня домой. — Ой, все, идите. Чао-какао, детки.

***

— Мама, забери меня обратно. Перейдя порог квартиры, Хёнджин включает свет и сразу же валится на пол. Сегодня был слишком насыщенный день. Рядом с этими парнями действительно можно забыть слово «скука». Они все такие разные, казалось бы, как вообще смогли ужиться в одном мире, однако у них это получилось лучше, чем могло быть. Хван с улыбкой на лице прижимает к груди ладошки в джисоновых рукавицах. Так тепло на душе ему не было еще никогда. Если бы не этот человек, он бы сейчас, как обычно, находился в сером замкнутом круге. Или же в той несчастной кабинке туалета, избитый за то, что узнал лишнюю информацию. Вопреки желанию, Хёнджин поднял свое свинцовое тело с холодного пола, снял варежки и, аккуратно сложив, положил их на тумбочку, чтобы потом не забыть вернуть Хану. Ему, конечно, хочется оставить их себе, но... это же неправильно, да? На самом деле свои рукавицы он, оказывается, не забыл, а потерял, что является и вправду большой катастрофой. До магазина одежды у него ноги не дойдут, а в самом магазине сердце откажет. Обычно там очень людно, а девиз Хёнджина по жизни: много людей — мало меня. Он решил, что оставит эту проблему на потом, и на тяжелых ногах поплелся в душ. Быстро вымывшись и почистив зубы, Хван направился в свою комнату, где уже светила маленькая настольная лампа. Видимо, он забыл ее выключить сегодня утром. Блондин мягко плюхнулся на кровать, после чего сразу нырнул под одеяло. В квартире было немного холодно, что сразу говорило парню: он сегодня не выспится. Свернувшись в комочек, он повернулся на бок, чтобы свет лампы падал на него. Так было намного спокойней. Усталость дала о себе знать уже через десять минут и погрузила Хёнджина в глубокий, может, не совсем приятный сон...

❄❄❄

С громким вздохом парень резко подпрыгивает на кровати. Опять кошмар... Холодный пот стекает по его шее и щекам и под воздействием холода образует неприятные мурашки. Свет выключен, а лампа почему-то не выполняет своей задачи. Паника начала захлестывать с головой. Почему электричество вырубили так не вовремя?! Хёнджин судорожно бегает руками по простыне, пытаясь найти свой телефон. Пальцы предательски дрожали и ослабли, но он все же смог его нащупать. С четвертой попытки нажав на кнопку со значком фонарика, Хван попытался успокоиться при помощи счета чисел. Помогло несильно, ведь он каждый раз сбивался после седьмой цифры. Дрожь все еще держала его в заложниках. Блондин еле открыл экран блокировки и, набрав первый попавшийся номер, спустя три гудка услышал знакомый сонный голос. — Хёнджин? М-м, ты чего так поздно звонишь? Ало? Кажется, он его разбудил. Посмотрев на время в углу экрана, Хван увидел «3:45» и шокировался. О боже, он что, идиот? — П-прости... н-ничего, извини за то, что разбудил, спокойной ноч- — Нет-нет, погоди! Что случилось? Почему у тебя так дрожит голос? — Хёнджин уже собирался бросать трубку, как Джисон прервал его своими словами. — К-кошмар. И свет... света мало, везде очень темно... — Ты боишься темноты? Что я могу для тебя сделать? — Джисон, ты не обяз- — Я же сам предложил! — громким шепотом перебил младший. — Т-ты можешь просто не молчать? Говори что угодно, только не молчи, пожалуйста, — голос звучал настолько жалобно, что отказать не смог бы никто. — Хорошо. Не бойся, я тут и не отключусь от звонка. Ну-у, я могу рассказать тебе историю из детства. Слушая Хана, Хёнджин почувствовал, что успокаивается. У него очень красивый голос. На это блондин обратил внимания только сейчас. Хочется слушать вечно. И почему Джисон вообще на это согласился? Ему ведь определенно есть чем заняться. Например, спать, а не вести монолог ради кого-то. — А еще, когда мы были в поездке, Чанбин однажды закрыл Сынмина в его же комнате, так как он из нее почти не выходил. Странный, конечно, вид наказания, но это неважно, ведь у него все равно ничего не вышло. Сынмин вышел через окно, а Чанбин просидел под дверью полдня, прежде чем увидел его, спокойно гуляющего в холле. Видел бы ты его лицо, — Джисон пускает легкий смешок. — Пха-ха-ха, Сынмин действительно не похож на глупого человека. — Хёнджин. Парень вопросительно промычал. — Ты говорил, что тебе приснился кошмар. Что в нем было? Когда меня мучили страшные сны, мама говорила, что если кому-то о них рассказать, их появление может сойти на нет. Я тому доказательство. — Я-я вижу один и тот же сон уже на протяжении нескольких лет из-за одного случая... Три года назад Хёнджин с отцом поехали закупать елочные игрушки для приближающегося Рождества. Мама дома готовила вкуснейшие салаты, запрещая заходить им на кухню, пока стол не будет накрыт. Вечер был окутан пушистым снегопадом, создающий ощущение пребывания в зимней сказке. Казалось, эта ночь определенно будет особенной. В машине играла любимая папой песня Stressed Out - Twenty One Pilots, и эта любовь передалась его сыну. Хван любит вот так вот просто сидеть рядом с родителем, слышать родной голос, поющий уже давно выученные строки, и тоже тихо подпевать. Яркие огоньки сверкали по всему Сеулу, небольшие елочки стояли у витрин магазинов, подле которых была еще куча светящихся украшений. Маленькие дети вместе со взрослыми играли в снежки, счастливо смеясь, а вдали кто-то уже начал пускать фейерверки. Луна находилась невысоко над горизонтом в редком море созвездий, обещая сегодня оберегать радость людей своим праздничным светом. Что-то пошло не так. Совсем не так, как планировалось. Громкий звук скользящих колес заставил поморщиться, резкий удар последовал с противоположной стороны от того места, где сидел Джинни. Чужая легковая машина буквально вбила их в мост, Хван нехило приложился головой о стекло, вследствие чего оно разбилось. Противное ощущение разлилось по всему телу, не давая нормально дышать от страха. Время будто остановилось. Горячая жидкость лилась со лба прямо на глаза, перекрывая обзор на внешний мир. Он не помнит, как папа лежал с окровавленной головой на водительском сидении по другую сторону от него самого. Он не видел, как умирал его близкий человек. Он не мог посмотреть на отца и убедиться в том, что он в порядке. Что он жив. Собственное тело, кажись, онемело, не давая возможности даже пошевелить пальцами. Не давая возможности как можно скорее позвонить в скорую и умолять спасти не себя, а человека, что лежал рядом. Хёнджин мог лишь тихо плакать, осознавая свою беспомощность. Свою бесполезность. Секунды казались слишком долгими, а минуты ощущались часами. Больно. Очень больно. Какая-то женщина, наконец, позвонила в скорую. Но было уже поздно. Мужчину спасти не смогли, так как удар по большей части пришелся на него самого. Спустя время выяснилось, что проблема была в разности давления в покрышках, из-за чего чужую машину начало вести в сторону и в конце концов заставило врезаться в другую. Мальчишка был единственным выжившим в этой аварии, что никак не утешало. Он отделался тяжелой черепно-мозговой травмой, вследствие чего повредил зрительный нерв. А уже это привело зрение Хвана к ахроматическому дальтонизму. Но в тот момент волновало его далеко не собственное состояние. Ему хотелось знать, почему забрали именно отца, а не его? За что, черт подери, его оставили в живых, когда его папа умер?! А что будет с мамой? Как теперь можно существовать в этом разбитом вдребезги мире? — Ты... Тебе было так тяжело... — слова словно застряли в горле Джисона. Он и подумать не мог, что этому пареньку пришлось пережить. Даже от одной мысли становится больно. — Ты сильный, Хёнджин, не нужно жалеть о том, что ты жив... Твоему отцу это не понравилось бы, так ведь? Пусть его сейчас и нет рядом, но ты живи. Живи ради него и ради себя. Пройдя через это все, ты имеешь право быть счастливым. Тихие всхлипы послышались с другой стороны. Он плакал. Что-то скрутилось в груди Хана. Срочно нужно его отвлечь. — Хочешь, я тебе спою? — Т-ты умеешь петь? — сипло спросил старший. Хан хмыкнул и предпочел, чтобы это решил сам Хёнджин. — «Одинокая ночь, тихая ночь Такая мрачная, лишь слышен мой тихий голос Среди тех звёзд он станет громче Я просто одинок, протяните же кто-нибудь руку мне» Легкое пение окутало тело Хвана лучше одеяла. Это так... нереально? Кажется, это лучшее, что он слышал когда-либо... Голос этого парня будто не от мира сего и действует на него прямо как колыбельная, разгоняя все кошмарные мысли. Можно даже использовать как снотворное. Веки начали опускаться, но блондин отчаянно пытается держаться в сознании. Он очень хочет дослушать и сказать Хану, насколько же, черт возьми, это красиво, при том, что слышит его через динамик. Хочет спросить, как у него получилось так незаметно стать важным человеком в его жизни. А еще он не хочет снова возвращаться туда. Там сплошная боль, готовая стать частичкой Хвана. Но песня даже не думает заканчиваться, а усталость уходить. Нет. Ему нельзя спать. — Ну как? В ответ тишина. — Хёнджин? Ты спишь? Услышав тихое сопение по ту сторону, Хан мягко улыбнулся. У него получилось усыпить этого парня всего одной песней, чего обычно не случалось. Даже Нини засыпал только после двух. Вообще, ребята часто просили его петь на ночевках и отправлять кучу голосовых в общий чат по ночам. Так что он смело может считать себя профессионалом в убаюкивании людей своим голосом. Несмотря на то, что его собеседник уже сладко спит, Джисон продолжил тихо напевать собственноручно написанные текста, пока сам не начал проваливаться в объятия Морфея.