Краски зимы

Пока хозяин квартиры умиротворенно спит в своей комнате, Джисон на кухне, пританцовывая под тихую музыку, колдует над купленными продуктами. Курочка и кимчи — это, конечно, здорово-классно, но не давать же сейчас бедному организму Хёнджина такую тяжелую пищу? Поэтому самое вкусное уйдет на обед и ужин. Для начала лучше преподнести что-нибудь несильно тяжелое, например, омлет с рисом, что Джисон сейчас и готовит. Хан не совсем понимает, с каких пор его начал волновать этот парень. Наверное, с их первой встречи? Сначала ему просто стало интересно, потом захотелось помочь, а позже он вообще перестал осознавать, что делает. Как будто на Хана наложили чары, из-за которых хотелось все больше и больше времени проводить с Хёнджином. Из-за которых он, кажется, влюбился... О нет, кажется, он уже слышит громкий смех Сынмина в своей голове. Если этот оболтус узнает, о чем он сейчас думает, то будет беда. И еще какая. Ким точно не отлипнет, пока не узнает все подробности, а потом и вовсе расскажет Хенджину. А ему это надо? Правильно, нет. На самом деле Сынмин очень хороший друг, Джисон в этом сам убедился, просто иногда не умеет держать язык за зубами. А может, Хёнджин вообще не интересуется парнями. — Джисон, что ты творишь? Сам себе настроение портишь, — явно напрягшись от собственных мыслей, Хан домывает сковородку и кладет сушиться. Хан в своей жизни влюблялся всего два раза, а отношений у него было еще меньше. Если быть точным, то ноль, потому что все его объекты воздыханий были жуткими гомофобами и после признаний молча уходили, оглядев презрительным взглядом. Если бы не поддержка друзей, то он бы сейчас думал, что действительно является омерзительным. Противным для большинства людей и «неправильным» для всего мира. — Так, нужно разбудить эту ласку, — после того, как Чонин показал ту фотографию с белой лаской, он действительно увидел много внешних схожеств Хёнджина с этим животным. Хану даже как-то совестно из-за того, что он в буквальном смысле не давал ему поесть так долго. Но ведь от рамёна не было бы пользы, правда? — Джинни-и-и, просыпайся, — негромко говорит Джисон, входя в хванову комнату. Когда он заходил сюда ранее, то почему-то не заметил, насколько же красиво оформлено помещение: потолок холодного белого цвета, который усыпан нежно-голубыми звездами; махровый фиолетово-серый ковер, сочетающийся с такого же цвета двухспальной кроватью; чуть поодаль на рабочем столе царит творческий беспорядок, представляющий собой разбросанные тюбики масляных красок, кюветы акварели с каллиграфическими подписями, кисточки и мастихины, небольшие листочки-черновики и еще кучу художественных материалов; широкие окна и сложенный мольберт рядом завешаны тюлем, а по белым стенам раскиданы различные по форме картины, от которых веет приятной прохладой из-за огромного количества холодных тонов. Просто удивительно. Несмотря на то, что Хван дальтоник, он может рисовать такие, способные тронуть людей шедевры. Теперь Джисон понял, насколько же этот человек сильный. Ведь пережив моральную и физическую травму, он не предал свое любимое дело. — Джи-и-ни-и~ На очередные попытки разбудить его Хван в ответ лишь буркнул что-то в одеяло, натягивая выше. — Ха! Ладно! Захотел играть по-крупному? — хмыкает Джисон и идет прямо как тигр к своей жертве. Он половиной тела наваливается на Хёнджина, из-за чего тот мило хмурится и ручками пытается скинуть друга с кровати. — Джисон-а-а, что ты делаешь? — Идем кушать, — Хан поднимается и, взяв другого за руки, пытается поднять и его тоже. — Ну же, давай вставай, сейчас еда остынет.

❄❄❄

— Ты чертов маг! — доев свою порцию, неожиданно воскликнул Хёнджин, вследствие чего Джисон даже на стуле подпрыгнул. — Скажи честно, где находится твой ресторан? И сколько у него звезд Мишлен? — Столько, сколько ты себе представить не сможешь, — ухмыльнулся младший, вглядываясь в улыбку на лице напротив. Хван уже готов был что-то сказать, но как-то резко поник и опустил голову. И пускай Хан сам сказал, что все хорошо, что ему только в удовольствие делать приятное другу, совесть сжирала быстро, по маленьким кусочкам. Чувство, что он крадет драгоценное чужое время, которое Хан мог потратить на себя, а не на него. Возможно, для кого-то это нормально, когда друг заботится о тебе. Но ведь у Хвана не было друзей. Он всегда считал, что единственные, кто будут поддерживать — это мама, папа. В лучшем случае. А еще тот, кто тебя по-настоящему любит. — Хей, ты в порядке? Что случилось? — и снова этот обеспокоенный голос, который заставляет чувствовать себя еще более виноватым. — Все хорошо, — старший быстро поднялся и, взяв грязную посуду, кинул в раковину, подмечая, что нужно позже помыть. — Пошли лучше дораму посмотрим у меня в комнате, — он попытался немного улыбнуться, но когда его глаза встретились с чужими, уголки губ стали подниматься сами. Кажется, что даже никакое отсутствие хроматических цветов не может испортить красоту глаз Джисона. Ведь никакие звезды не тухнут, если смотреть на них через черно-белый фильтр, а космос вперемешку с океаном совсем не теряют свою глубину. — Идем, — Хан хватает купленные ими вредности и перекидывает руку через острые плечи. — Кстати, а что за дорама? — Увидишь! Отвечаю, тебе понравится!

❄❄❄

— Жесть, что он делает?! — хнычет Хван и закидывает еще больше мармеладок себе в рот. — Мозги отсохли! Не видит, что ли, что ей неприятно. — К сожалению, таких невоспитанных людей в нашем обществе слишком много, — не скрывая своего отвращения к персонажу дорамы, говорит младший. — Раскидываются словами, как конфетти не по праздникам. Хёнджин поставил видео на паузу и повернулся лицом к другу. — Сони, — каждый раз, когда он это произносит, на языке оседает легкая сладость. И не понятно откуда. А вдобавок еще и воздух спирает от того, что он собирается сказать дальше. — Может, останешься у меня? Ничего такого, просто... — Все слова будто пропали, а Хёнджин потерял способность говорить. Это предложение почему-то далось ему очень сложно, а признаться в том, что ему снова страшно засыпать ночью одному, и вовсе кажется чем-то постыдным. — Да, конечно! Я только за! — радостно воскликнул Хан, после чего навалился на Хвана с обнимашками. Хёнджин положил голову на его плечо и, вдыхая легкий аромат чужой толстовки, раслабленно прикрыл глаза. Хан пах красникой и шоколадом, что ему невероятно нравилось. Нужно будет спросить, каким кондиционером он пользуется. Объятия Джисона очень теплые. Словно способны скрыть от всех проблем, живущих в чужой голове. Если бы это было возможно, Хван хотел бы никогда его не отпускать. Ни на секунду. Хотел бы быть рядом до тех пор, пока он сам не скажет ему уйти. Жизнь без этого человека кажется Хёнджину уже абсолютно пустой и безнадежной, а Хан, наверное, даже не подозревает этого. Не подозревает, как стал чьим-то спасением. За окном начало смеркаться, а время перевалило за шесть часов вечера. Ребята уже пообедали и досматривали последнюю серию дорамы на ноутбуке, опершись друг на друга и прикрывшись тонким мягким покрывалом. Почти все закуски были съедены, а соки выпиты. Когда в комнате стало темно, Джисон заметил, что голубые звезды на потолке стали светиться. И как оказывается, там были еще белые планеты, но видны они стали только сейчас, потому что до этого сливались с потолком. Иметь свой личный космос... Хёнджин по-настоящему может удивлять. — Красиво, да? — старший выключает видео, где стали показываться титры, а после и ноутбук. — Я их еще в детстве развесил. Мы с отцом любили смотреть на звезды по ночам, а когда он подарил мне этот набор, я был счастлив как никогда, ведь теперь мог смотреть на них еще и в кровати перед сном, — Хван посмеялся и как-то грустно улыбнулся, смотря на искусственное «небо». — Невероятно красиво. Так сказочно... — у Джисона дух перехватило от всей этой картины: отражение ярких звезд и планет в глазах Хёнджина выглядело как нечто бесподобное, что не сможет повторить ни один художник на Земле. — Скучаешь?.. — Сильно скучаю... — он закусил губу, а в его глазах начала скапливаться влага. Горло больно сдавило, как и грудную клетку. — Хочется вновь услышать голос папы. Увидеть и обнять, будто бы ничего не происходило, — Хван в очередной раз утирает слезы, которые уже ручьем лились по бледным щекам. Джисон аккуратно прижимает его к своей груди, поглаживает блондинистые волосы и плавно водит рукой по спине. Откопав в своей голове недавно набросанные строчки будующей песни, он под импровизированную мелодию начал тихо петь, что сразу дошло до ушей Хёнджина. В этот раз голос Джисона мягче, чем в прошлый, а темп более растянутый. Такие необычные ощущения и мурашки доставляют плавные переходы с одной ноты на другую. Хван уверен, что ни одно райское место не сравнится с тем, где он находится прямо сейчас. Никакие прикосновения не сравнятся с объятиями Хана, и ни одно исполнение не сравнится с его пением. Хана невозможно заменить, но зато его можно слушать и много обнимать. А еще им можно дышать. Веки опять становятся тяжелыми и кроме Джисона и сонливости, Хёнджин перестает чувствовать все. Засыпать вот так вот в чьих-то руках, оказывается, так приятно.

***

Хёнджин медленно открывает глаза и натыкается на утренний рассвет. Красивые разводы на привычном сером небе завораживают и расслабляют, словно так и говорят: «Еще рано, спи». Кажется, сегодня воскресенье? Значит, в школу не надо. На удивление, сегодня ему ничего не снилось. Не было никаких кошмаров, которые почти каждую ночь не дают ему покоя. Сверху послышалось копошение, Хван не до конца понимает, что происходит. Он поднимает голову и понимает, что лежит далеко не на кровати, а на Джисоне, который снял свою толстовку, под которой была светлая футболка. Тот сонно смотрит на старшего, видимо, только проснулся. — О боже! Я спал так всю ночь?! — он поспешил слезть с друга и лечь на другую сторону кровати. — Почему ты меня не спихнул... — Не хотел тебя будить, да и я уже говорил, что ты не тяжелый, — спокойно ответил Хан и, сев, начал разминать руки. — Мы с тобой так рано уснули... — случайно наткнувшись на вид из окна, удивился он. — Действительно... Сейчас только пять часов утра, — Хван посмотрел на время в телефоне. — Как ты спал? Ничего плохого не снилось? — с неподдельным интересом спросил Хан. — Благодаря тебе я спал хорошо, — можно даже сказать прекрасно. Хёнджин никогда бы не подумал, что на утро можно чувствовать себя не как помятое полотно. — Я рад, — и опять эта улыбка-сердечко, при виде которой собственное сердце делает кульбит. — Слушай, я точно не доставил тебе неудобств? — сомнения не перестают покидать Хвана. — Мне в знак доказательства тебя на руках понести? — Нет-нет! — он начал быстро махать руками. — Не нужно, я понял. — Как хочешь, — Хан пожимает плечами. — Джинни, я могу сходить в душ? — Ой, конечно. Вторая комната после этой. Я занесу тебе одежду. Поблагодарив Хёнджина, Джисон поднялся с кровати, беря свою толстовку с изголовья, и пошел в ванную комнату.

❄❄❄

По идее, одежда Хенджина Джисону должна быть немного большевата, но за счет того, что телосложением Хан немного крупнее, молочного цвета футболка и темно-синии шорты сидят на нем идеально. — Сони! Можешь подойти, пожалуйста? — громко крикнул Хван. — Иду! — прокричал Хан в ответ и поспешил на кухню, откуда слышен был голос. — Что случилось? Картина перед ним не из лучших... Хёнджин стоит возле плиты со сковородкой и чем-то явно горелым в ней. Газ включен, а на свободной руке виднеется красное пятнышко. — Ты можешь ее выключить?.. Джисон быстро подходит к Хвану, выключает плиту, забирает сковородку из чужих рук и кладет ее на другую конфорку. Он тянет застывшего Хёнджина к раковине, чтобы тот подержал руку под прохладной водой, но он лишь тупо пялится на Джисона. — Чего стоишь? Боли, что ли, не чувствуешь?! — Хан сам включает воду и подставляет хвановы руки, а Хёнджин уже слишком поздно осознал, в какой ситуации находится, и тихо зашипел от боли. — Дурачок! А если бы я позже вышел? Так бы и стоял с ожогом? — видеть младшего злым очень... необычно. — Извини... — Ты не должен извиняться, Хёнджин, просто думай о своем здоровье! И что ты тут делал? — он косо посмотрел на черное нечто на сковороде. — Пытался приготовить еду... Хан сначала удивленно посмотрел на опустившего голову Хвана, а потом с некой грустью перевел взгляд на «еду» — Ты же в душ собирался? Увидев легкий кивок, он выключил воду и отпустил чужие руки. — Ты давай иди, я сам все приготовлю. И да, не три рану! — Хорошо, — отчетливо видно, что Хёнджин расстроился из-за своей неудачи, поэтому даже не стал спорить и тихо вышел из кухни.

❄❄❄

На столе стоят две порции яичных «конвертиков» с сыром. Мало того, что это очень вкусно, так еще и красиво. Хан и вправду настоящий шеф-повар. Правая рука ужасно ноет, так что Хёнджин держит вилку в левой, более «целой» руке. Несмотря на вкусную еду, настроение сильно ухудшилось и, похоже, этим он испортил и настроение Джисона. От одной этой мысли его шкала радости готова пробить дно. — Сильно болит? — Немного, — старший кусает нижнюю губу и старается не смотреть другу в глаза. Слишком стыдно. — У тебя есть мазь от ожогов? — Да, в первом верхнем шкафчике. Хан встает из-за стола и идет за мазью, хоть Хёнджин и не просил его это делать. — Тебе помочь? — спрашивает младший. — Думаю, да... — с одной стороны, сам он бы и впрямь долго возился, но с другой, ему просто хочется почувствовать чужие руки на своих. Джисон выдавил немного мази на свои пальцы и легкими движениями начал наносить ее на покрасневшие участки. — Если тебе больно, говори. — Джисон-а. — Что такое? — он остановился и поднял голову, смотря прямо на Хёнджина. — Почему ты такой хороший? — казалось, он сейчас заплачет, но пока лишь не перестает кусать свои губы. Хан еще минуту дырявит своим взглядом Хёнджина, а потом тянется вперед. Мягкие губы накрывают хвановы, красные от многочисленных покусываний, и нежно сминают их. Старший удивленно хлопает глазами, затерявшись в чужих прикосновениях, и пытается как-то отвечать, несмотря на то, что вообще-то никогда не целовался... Поцелуй выходит до боли невинным. Джисон не старается зайти дальше, лишь немного кусает пухлую нижнюю губу и кладет ладонь на щеку Хёнджина. — У меня нет ответа на этот вопрос. Я просто не хочу оставлять тебя, — немного отстранившись, прошептал на ушко Хан, а затем крепко обнял «друга».