Краски зимы

Хёнджин просыпается с ощущением, будто его пару раз ударили битой. Тело безумно ломит, во рту все так же сухо и вдобавок еще тошнота от непонятного режима сна. Просто отвратительное чувство. Попытавшись подняться, Хван понял, что просто так у него это не выйдет: голова спящего Джисона покоится у него на животе, а руки крепко держутся за одежду, откидывая все надежды на то, что у него получится встать незаметно для Хана. Он аккуратно убрал чужую челку, чтобы увидеть любимое лицо. Хан по-настоящему красив, когда спит. Когда он расслаблен и слегка причмокивает губами, сильнее сжимая кулачки. Хёнджин, затерявшись в таком парне, пугается, когда сбоку от себя слышит громкий вдох. Он поворачивает голову и видит перед собой двоих спутавшихся в своих конечностях младших, которые заняли половину его кровати и сейчас умиротворенно спят. Они казались Хёнджину до невозможности милыми, поэтому он, несмотря на тянущуюся боль в запястьях, нащупал чей-то телефон на тумбочке и сделал несколько фотографий всех троих. Заметив краем глаза дремлющего в кресле Сынмина, он не упустил возможность запечатлить и его, мысленно завидуя человеку, на чей телефон он это снимает, ведь это редчайший эксклюзив. Джисон что-то пробубнил и медленно открыл глаза. Как по цепной реакции, это сделали Ян с Феликсом. Парни моментально лениво облепили его со всех сторон, ничего не говоря. Словно долго беспокоившиеся коты. — Хёнджин-и, не бойся, я сломал того мудака, — все еще частично находясь в своем сновидении, прошептал Ёнбок и закинул ногу на бедного Чонина, из-за чего тот тихо проскулил. — Я не сомневаюсь.

***

— Все точно хорошо? — вопреки словам своего парня Джисон не может найти себе места, занимая все мысли переживаниями. Хёнджин говорит, что чувствует себя как обычно и отрубился только потому, что испугался. Он сам не до конца уверен, но, скорее всего, это является правдой. Младшие ушли не так давно. Сначала они хотели забрать Хана с собой и насильно впихнуть домой. Мол, твоя мама уже нам звонит и пишет, потому что ты не отвечаешь ей, но, вытянув со старшего обещание вернуться сегодня домой, обнялись по несколько раз и попрощались. Как будто завтра в школе не увидятся. Хану, если честно, не хотелось оставлять Хвана одного, так как неизвестно, что может случиться, но Ини и Ёнбок правы. Он на самом деле сильно задержался. — Сони, я, может быть, и неаккуратный иногда, но все же не маленький ребенок, — Хёнджин подошел к нему со спины и повис на плечах, — Боюсь, если ты пробудешь тут еще один день, мне будет страшно знакомиться с твоей мамой. Младший тяжело вздыхает и поворачивается лицом к блондину. — Позвонишь мне перед сном, хорошо? — Конечно, Сони, — Хёнджин улыбается и тянется за джисоновой курткой, чтобы помочь одеть, но Хан спешит сделать это сам. — Пожалуйста, не утруждай себя, тебе же больно, — он опять окидывает взглядом следы чужих рук на своем парне и, не дав ответить, быстро чмокает Хвана в губы. — Ты... — Что такое? Мы же пара. Могу себе позволить, — довольная улыбка расцвела на лице Джисона. — А можешь... еще раз? Ему не послышалось? Парень, хлопая глазами, смотрит на Джинни, который со своих же слов залился краской и пытается спрятать смущение на лице. Джисон с трепетом в груди убирает хвановы руки и припечатывается к пухлым губам. Хёнджин ощущается как самое сладкое и нежное мороженое со вкусом малины, от которого невозможно оторваться. То самое наслаждение, предназначенное только для Джисона и не для кого больше. Хёнджин улыбается в их неумелый поцелуй и зарывается пальчиками в копну густых и мягких волос парня, пока тот руками гуляет по его тонкой талии. Устав слушать бесконечные звуки, доносящиеся из кармана джинс, они отрываются друг от друга, как если бы один из них был огнем, а другой — льдом. —Извини, мне пора. Не забудь позвонить! — младший крепко обнимает Хвана и убегает, оставив блондина стоять в ступоре перед порогом с горящими губами и местами на теле, где касался его несколько секунд назад. — Чертов Хан Джисон, — он пытается унять свое сердце и безудержный поток мыслей, но единственное, о чем сейчас получается думать — это мягкие, как облачка, губы и опаляющее лицо дыхание.

❄❄❄

Ноги как будто сами притянули его к белому холсту, а кисточка в руке уже выводила причудивые узоры на любимом лице. Хван, кажется, бесповоротно влюбился, что готов завесить все стены картинами, где полупрозрачной акварелью выведен Джисон. Возможно, в какой-то момент он спутал цвета и волосы парня не бордовые, а фиолетовые, но разве это испортит картину? Разве это испортит Хана? Он выглядит как искусство, какого бы цвета не были его волосы, а внутри он самая настоящая романтичная книга на тысячу страниц. Кто бы знал, что в этом человеке таится столько тепла и любви. Хёнджину в голову приходит безумная идея, на которую он вряд ли бы решился раньше, но сейчас его очень сильно тянет сделать хоть что-то... для него.

❄❄❄

На всякий случай Хан забегает в цветочный магазин. Его мама устоять не может, когда кто-то дарит ей цветы, поэтому он покупает небольшой, но красивый букет каких-то тюльпанов. Он в них не разбирается от слова совсем, но думает, что если они любимого маминого синего цвета, то это точно сразит ее наповал. Не секрет, что он делает это все для того, чтобы сильно не отхватить за свое отсутствие. Однако просто порадовать маму цветами тоже было искренним желанием парня. Джисон медленно поворачивает ключ в замочной скважине и, заглядывая внутрь, встречается с грозным взглядом матери. Опередив все еще не вышедшие слова из ее уст, он выставляет руки с букетом вперед, молясь хоть как-то смягчить свое «наказание». Она лишь удивленно посмотрела на сына, обиженно бубня что-то под нос, как ребенок, поцеловала его в щечку и забрала цветы. — Мама-а-а, ну извини-и-и, я так больше не буду делать, — сняв обувь, он поплелся следом за миссис Хан и всячески просил прощения. — Хоть скажи, кто заставил тебя задержаться так надолго? Я должна знать, кто моему сыну дороже, чем мать. — Мама, не говори так! Я очень люблю и тебя, и его! — Я вас слушаю, Хан Джисон, — не сдержав мягкой улыбки, она дала понять, что готова выслушать все, что он ей расскажет.

❄❄❄

— У меня получится... Да, у меня получится! — Хёнджин пытается подбодрить себя перед тем, как совершит задуманное. Не то что бы у него планах нечто грандиозное и тяжелое, но сердце так и кричит, что готово выпрыгнуть, бросить своего хозяина и отправиться к Джисону быстрее, чем это сделает сам Хван! Хёнджин всего лишь хочет забраться по пожарной лестнице к Хану в окно. Просто забраться в окно. Блондин с отмороженными щеками идет по темному переулку, наплевав на недавнюю ситуацию, напевает строчки, написанные им с Ханом, и как маленькое дитя, ловит языком крупные снежинки. В свете ночных фонарей улицы становятся особенное красивыми и сказочными, он поднимает голову, встречаясь взглядом с любимым небом и звездами, и ему кажется, что он видит папу. Он улыбается Джинни. Так же, как и всегда улыбался, но сейчас эта улыбка приносит далеко не радость, а боль. Не в силах сдержаться разрывающую грудь тоску, Хёнджин заливается громким плачем. Вот так неожиданно всевозможные чувства окатывают его прямо с головой, мешают мыслить здраво и словно ломают пополам. Телефон без конца трезвонит, но он слышит только свой голос, просящий о чем-то невозможном. Блондин не смог удержаться на ногах и упал на снег, обхватив колени и бессвязно скуля. Пожалуйста, если это все сейчас не прекратится, то он точно покинет этот мир, так и не дойдя до дома своего парня. Слезы жгут холодное лицо, а голова трещит так сильно, что скоро будет готова разойтись по швам. Хёнджину еще никогда не было больно. Создалось такое чувство, что все его моральные терзания обратились в физическую боль, отнюдь не улучшая и так плохое самочувствие. Хорошее настроение мигом улетучилось, не оставив после себя даже намек на присутствие. Это опять же по-настоящему пугает... Страх. Он повсюду. — Хей! Опять он все испортил. Даже нормально выйти на улицу не получилось. — Джинни! Ты что тут делаешь?! — Хан шокированно подбегает к парню. Минутами ранее он услышал крики недалеко от своего дома и, сильно перепугавшись, сразу бросился бежать туда. Мама не стала останавливать Джисона, а наоборот, подгоняла, так как сама очень испугалась. — Джинни?.. Хёнджин не отвечает на слова и не обращает внимания на звонок Хана. Джисон пытается заглянуть в его глаза, но они благополучно спрятались в коленях и отказываются смотреть куда-либо, словно чего-то боятся. Младший опускается рядом и аккуратно обнимает дрожащее то ли от холода, то ли от страха тело, говоря какие-то утешения на ушко. Джисон так испугался, когда Джинни не брал трубку, а когда увидел его плачущим, то сердце готово было разорваться на части от непонимания и беспокойства. — Малыш, посмотри на меня, — он осторожно поднимает чужую голову и старается держать себя в руках, видя лицо, буквально тонувшее в слезах. — Пойдем домой? А то ты заболеешь... — Хан поднимает несопротивляющегося Хвана и, приобняв за талию, неспеша ведет к многоэтажному дому. Если до этого блондина было слышно аж за несколько кварталов, то теперь, быстро успокоившись, он вообще не издает звуков. Только тихо плетется с поддержкой Хана, еле перешагивая через сугробы и временем шмыгая носом. — Ты не позвонил мне и не отвечал на мои вызовы. Что произошло? — ...К-кажется, что пока я умею думать, ничто не может помочь мне справиться с потерей отца. — всегда, когда происходило что-то плохое, парень заново окунался в свои воспоминания и думал, что же он сделал не так _и что бы он мог сделать_. И спустя несколько лет он пришел к выводу, что _тогда_ он мог сделать многое. Он мог спасти отца, мог попросить его поехать в другое место и, возможно, даже не получить злосчастную травму. — И... И мне действительно тяжело. Я не могу видеть мир так, как его видишь ты. Как видел его я в прошлом и как больше никогда не смогу увидеть. Я больше не вижу прежней красоты в закатах и рассветах, словно кто-то вырвал из них вроде не существующую душу, — Я уверен, что твои глаза намного прекраснее тех, которые вижу я. — Сони, что мне делать?.. — Возможно, не так быстро, но мы справимся. Вместе. Поверь мне, — тихо говорит он и трется своей головой о чужую. — Ты не должен винить себя в том, что произошла авария. И то, что ты не смог помочь, тоже не твоя вина. Вместо этого лучше подумай, как же хорошо, что ты жив! Что мы встретились и прямо сейчас вдвоем идем по улице! Не старайся держать все в себе, чтобы в конечном итоге оно не вырвалось из тебя с еще большей силой и не сбило с ног. Ты не обязан открывать мне что-то, если не хочешь, но никогда не забывай, что я рядом и всегда могу тебя выслушать. Ты не один. У тебя по-прежнему есть мама, я, ребята, луна и солнце, звезды и светлячки, поля цветов и еще безграничное множество прелестей нашего мира. Знаешь, Чонин, да, этот малой, однажды сказал мне, что если Вселенная забирает у тебя что-либо дорогое, то потом возвращает, но уже в другом облике. Дарит то, что раньше тебе было невиданно. Пускай не видно цвета, но ведь в мире может быть заложено нечто другое, что теперь можешь узреть только ты и больше никто. Попробуй заглянуть с другой стороны, и, может быть, тебе покажется кое-что интересное. — Нечто, что могу увидеть только я?.. — он задумчиво хмурит бровки и ненадолго уходит в себя. Джисон кивает. — Ни на что не намекаю, но если захочешь, можешь потом со мной поделиться, что же ты для себя открыл, — младший улыбается и играет бровями, заставляя Хёнджина пустить легкий смешок. Возможно ли, что Джисон является тем самым подарком Вселенной? — И да, я, конечно, не планировал так быстро знакомить тебя со своей мамой, так как боялся, что тебе будет неудобно, но сегодня тебе вряд ли удастся этого избежать. — Думаю, она хорошая женщина. — До такой степени, что может потом тебя не выпустить из квартиры. — Что ты сказ- — Пойдем быстрее, — Хан тянет парня вперед и громко смеется, потому как Хёнджин застыл с очень смешным выражением лица. — Я шучу, она правда очень добрая. Я не удивлен, ведь ты такой же, — остается несказанным. Безусловно да.