Узы кровные и мои

11 августа 1485 года

      В их коттедже было тихо, когда солдаты постучали в прочную деревянную дверь. Дэрил аж подскочил на шум, мгновенно проснулся и, на ходу натянув штаны, бросился открывать. Бет тут же последовала за ним, сорочка облегала её теплое со сна тело, а длинные светлые волосы свободно ниспадали на спину.       Она крепко сжала его руку, когда в их дом вошли трое тертых в боях мужчин. Их ботинки были заляпаны грязью, а одежда пропахла потом. Бет за спиной Дэрила съежилась, когда они сняли шлемы и встряхнули примятыми волосами: женщине не пристало появляться полураздетой, даже если её только что грубо разбудили.       Мужчина с седыми отросшими волосами и спутанной бородой представился как Рик Граймс, генерал королевской армии. За его спиной стояли лейтенанты Шейн Уолш и Абрам Форд. Шейн казался внушительнее остальных, благодаря бритой голове черты лица смотрелись четче, а взгляд темных глаз был жестче. − Генри Тюдор высадился на наших берегах. Король Ричард сообщает о намерении немедленно атаковать его войска. Учитывая обстоятельства, армии его величества требуются ваши услуги, − тихо проговорил Рик, протягивая Дэрилу смятый свиток пергамента с разломанной восковой печатью.       Из-за плеча Дэрила Бет прочла письмо и побледнела. Англия находилась в состоянии войны. Страна годами воевала сама с собой. Её муж с самого начала участвовал во многих битвах, еще когда на троне сидел король Эдуард. Тогда Бет перепугалась до полусмерти, но смирилась с тем, что у Дэрила есть долг перед Англией и перед монархией. Это было самое сложное в её жизни, и она понимала, что от неё снова ждут того же. − Год назад мне было разрешено покинуть королевскую армию при условии, что часть жалованья я буду вносить в королевскую казну. Я его вносил. Почему я должен участвовать в королевских битвах, − запротестовал Дэрил, возвращая свиток посланнику. − Следи за тем, что и кому ты говоришь, Диксон. Это измена. Если ты не хочешь, чтобы твою голову насадили на пику, лучше приведи дела в порядок. Завтра мужчины отправляются в Босворт, в том числе и ты, − прорычал Шейн, глаза у него горели так, что у Бет по коже побежали мурашки. − Ты лучший лучник королевской армии, Дэрил. Ты нужен Йоркам. Король Ричард полагает, что эта битва положит конец войне. Благодаря сильному лучнику положение йоркистов заметно улучшится. Пожалуйста, Дэрил. Не усложняй еще больше. Хорошенько поешь. Побудь со своей женщиной. Помолись Господу, чтобы сохранил тебе жизнь, потому что завтра мы отправляемся на войну, − решительно произнес Рик, и Бет поняла: Дэрилу не избежать этой битвы.       Каким-то чудом ей удалось сдерживать слезы, пока солдаты не ушли.

***

− Я не позволю им тебя забрать, − шептала Бет, уткнувшись лицом ему в грудь, вздымавшуюся в такт дыханию. Она вцепилась в него, её нога и рука, словно живые кандалы, обвили его. – Ты останешься здесь, со мной, в этом доме, и все будет хорошо.       Муж, гладивший её по длинным светлым волосам, на миг замер. − Бет, ты же знаешь, я должен идти. У меня нет выбора.       Бет подняла голову, в её глазах читались мольба и отчаяние. − Может, я могла бы…       Бет убрала руку с его груди, сжала пальцы и почувствовала на ладони холодный металл наконечника стрелы.       Они нечасто говорили о её способностях. Женщину за любой намек на колдовство могли сжечь на костре. Если бы кому-то стало известно об умении Бет управлять силами природы, её бы попросту казнили. Отчасти поэтому они жили вдали от деревни, хотя Дэрил и сам предпочитал держаться подальше от других людей.       Она призналась Дэрилу вскоре после того, как он стал за ней ухаживать. Он принял это так же легко, как и её голубые глаза. − Это же по-прежнему ты, − сказал он тогда. − Это просто еще одна часть тебя.       При этом использование её способностей он одобрял лишь в безвыходных ситуациях. Наиболее заметный случай произошел позапрошлой зимой: они два месяца были вынуждены обходиться без свежего мяса, и Бет наколдовала кусок оленины, когда Дэрил вернулся с очередной неудачной охоты. Он был охотником, и невозможность обеспечить её заставляла его чувствовать себя виноватым. Они голодали, Бет было больно видеть Дэрила таким подавленным и разочарованным в себе.       Дэрил покачал головой, забрал у неё наконечник стрелы и спрятал под подушку. − Нет, Бет. У всякой магии есть цена, и я не хочу, чтобы ты за меня расплачивалась. Моя жизнь важна в той же степени, как жизнь любого солдата, который сражается за своего короля, ни больше ни меньше. Я не заслуживаю никаких особенных преимуществ перед любым другим человеком, особенно неотмирных. Я люблю тебя, дорогая, и не хочу, чтобы ты без необходимости чем-то ради меня жертвовала. Я тебя не покину. Я намерен вернуться, и я это сделаю: потому, что я сильный, и потому, что знаю, что ты в безопасности и будешь ждать меня.       Бет хотелось возразить, крикнуть, что он единственный, мать его, солдат, чье благополучное возвращение домой её волнует. Она уже лишилась брата Шона на войне. Больше она никого не потеряет – только не возлюбленного – зная, что может защитить его. Им так мало времени довелось побыть вместе, всего два года, и она заплатит любую цену, лишь бы он остался жив и вернулся к ней.       Он был такой красивый, сильный, живой. Она была готова на все, когда он обнимал её, заставлял извиваться и громко стонать от наслаждения. Она надеялась, что сможет подарить ему сына с кошачьими голубыми глазами и непослушными каштановыми волосами. Они много месяцев пытались завести ребенка, но безуспешно.       Её тело было еще влажным от его ласк, а она уже сильнее, чем когда-либо, чувствовала его потерю. Если она лишится Дэрила, то потеряет семью. Конечно, у неё есть сестра Мэгги и отец. Они – её кровь, она их безумно любит, но они никогда не смогут заполнить пустоту, которая образуется в её душе, если она потеряет единственного мужчину, которого когда-либо любила.       Всякий раз когда Гленн, муж Мэгги, отправлялся на войну, Бет твердила себе, что, если с ним что-нибудь случится, она будет вечно о нем скорбеть, но продолжит жить дальше, потому, что должна, ведь жизнь продолжается. Но Бет знала: никогда и никого она не сможет полюбить так, как любит Дэрила. Он был всем для неё. Без ребенка, в котором была бы частица его, она будет безутешна.       Поэтому, когда Дэрил перевернул её на спину и принялся шептать что-то утешительное, она поклялась, что никогда его не потеряет. Он принадлежал ей, и она была полна решимости защищать свое.       Едва он заснул, она принялась за дело. Встала с кровати, поцеловала его в лоб, надела через голову тунику Дэрила – та прикрывала бедра, словно ночная рубашка. Очутившись в крошечной кухне, Бет осторожно приподняла длинный лук Дэрила обеими руками.       Наконец, ей удалось положить его на стол. Она глубоко вздохнула, подняла руки над искусно обработанным тисом. И принялась старательно шептать заклинание, трескучая латынь слетала с языка со стальной убежденностью.       Несколько мгновений лук светился мягким золотистым светом, но тут же погас. В голове Бет звучало эхо предостережений сестры, строгий голос Мэгги был пугающим. Не связывайся с жизнью и смертью. У магии, нарушающей порядок вещей, всегда есть цена. Жизнь за жизнь – никаких исключений.       Бет поставила лук на место, полностью осознавая, что только что сделала. Жизнь за жизнь: чья-то смерть в обмен на жизнь Дэрила.       В глубине чрева она ощутила свинцовую тяжесть. Плод там ни разу не шевелился, и Бет поняла, что теперь и не пошевелится. Спасая жизнь мужу, она похоронила всякую надежду на то, что когда-нибудь у них будут дети.       Ладони все еще покалывало от магии. Бет в ужасе опустилась на колени рядом со столом. Дэрил никогда не простит ей этот выбор. Она представила его безутешное выражение лица, и по её щекам заструились слезы.       Несколько часов она плакала, проливая слезы по душе, которой никогда не знала, а теперь и не узнает. По мужу, который никогда не возьмет на руки своего ребенка. По чувству вины, ведь она знала: после содеянного он в жизни не останется с ней. У него будут другие женщины, он будет любить их, а они – рожать ему детей, в то время как она будет изнемогать от горя.       Обнаружив её, дрожащую, под столом, с красными и опухшими глазами, Дэрил молча поднял её на руки, отнес в кровать и укачивал, как ребенка, пока она не забылась беспокойным сном.

***

      А спустя несколько недель после отъезда Дэрила в деревне вспыхнула чума. Она опустошала местность не один месяц. Раненые солдаты возвращались после битвы, неудивительно, что чума пришла и в их деревушку.       Людям понадобились целительские способности Бет, и она перебралась в дом сестры в город, чтобы помогать больным. Смотреть, как семья Мэгги живет повседневной жизнью, было сродни незаживающей ране. Её муж выполнял работу по хозяйству, дети помогали по дому и учились, будто кругом нет никаких тревог. Теперь, зная, что ей это недоступно, Бет негодовала.       «Во всем виновата только ты одна, − одергивала она себя. – Твое несчастье – твоя вина. Если бы ты просто послушала Дэрила, ничего бы не произошло».       «Нет, − спорила Бет с собой. – Если бы я послушала Дэрила, у меня не было бы никакой гарантии, что я когда-нибудь увижу его вновь. Это гораздо хуже, чем все, что мне, возможно, придется испытать».       Её мысли прервал отчаянный крик сестры и топот шагов на деревянной лестнице, ведущей в её спальню. − Бет, ты должна поехать со мной. Отец заболел. Доктор полагает, это чума, − выдохнула Мэгги, прижимая руку к груди.       Бет поднялась со своего места за резным туалетным столиком и поспешила за сестрой. Они миновали улицу и поля, отделявшие их дом от дома отца, Хершелла. Тот лечил животных и был вовсе не бедным человеком, но даже богатство не спасает от заразных болезней.       Отца они обнаружили в постели, укрытого одеялом до самого носа. Он выглядел таким маленьким, юным и беззащитным. Бет присела на краешек кровати, взяла его за руку и постаралась улыбнуться. − Привет, папочка. С тобой все будет в порядке.       Хершелл улыбнулся. Она не могла видеть, как шевелятся его губы, но, судя по движению щек, он в самом деле улыбнулся. − Бетти. Ты всегда была такой доброй. Я рад, что ты здесь.       Бет снова улыбнулась и сжала его руку. На тыльной стороне ладони виднелись темные пятна. Это означало, что болезнь распространяется. − Я никуда не уйду. И Мэгги тоже.       У отца начался долгий приступ кашля. Когда он успокоился, изо рта потекла струйка крови. Бет поспешно промокнула её полотенцем.       Набрав прохладной воды, Бет смочила чистое полотенце и положила на пылающий лоб Хершелла. У него был сильный жар, и Бет была полна решимости облегчить страдания отца.       Доктор пустил ему кровь – что-то, связанное с нарушенным равновесием жидкостей – но она полагала, что потеря каждой капли лишь ослабляет Хершелла. Если бы Бет могла, она бы с самого начала лечила его травяными снадобьями и настоями. Но она была женщиной, а значит, её мнение здесь никого не интересовало.       Мэгги ушла, чтобы позаботиться о своей семье, а Бет осталась с отцом. В любом случае, сейчас ей не к кому было идти.       Состояние отца ухудшалось: кашель становился влажнее, он будто захлебывался. Его все сильнее лихорадило, несколько раз он впадал в беспамятство.       Бет понимала: меньше чем через неделю он умрет. Он был слишком стар, слишком слаб. Её утешало лишь то, что он прожил долгую, хорошую жизнь. Он любил жен, которых пережил, и еще сильнее любил дочерей. Она никогда не ощущала себя обузой, как это порой случалось в других семьях. Он никогда не пытался её сосватать, она вышла замуж за Дэрила по любви и с отцовского благословения. Её отец был добр к ней, и она была ему за это благодарна.       В последний день Бет предложила вылечить его колдовством. Лишь один взмах рукой. Он покачал головой и сказал, что уже стар и знает: его время пришло.       Через несколько мгновений он испустил последний вздох. Бет плакала, уткнувшись ему в грудь, пока не начало саднить горло.

***

      Спустя две недели после кончины отца пришли новости о битве при Босворте.       Война закончилась. Король Ричард III был убит. Генри Тюдор стал королем Генрихом VII.       На памяти Бет на троне не было короля из Ланкастеров. Бет тревожило будущее страны при новом короле, и она с нетерпением ждала возвращения Дэрила. Пока при нем его лук, с ним все будет хорошо. Она молилась, чтобы её заклинание его уберегло.       Бет знала, что, когда Дэрил вернется, придется рассказать ему о своем бесплодии. Её затошнило от одной этой мысли. Впрочем, в последнее время ее частенько мутило и по утрам, и по вечерам, и днем.       Она чистила картошку, когда он рывком распахнул дверь. Через плечо был перекинут лук, в колчане было полно стрел. Он был грязный, забрызганный кровью, но глаза сияли, он улыбался, а большего она и не желала.       Нож со звоном выпал из её рук, она бросилась к нему. Дэрил выронил оружие, подхватил её и закружил в объятиях.       «Слава Богу», − думала Бет, уткнувшись лицом в его шею и вцепившись в плечи.       Он прижал её крепче и горячо поцеловал. Она впилась в его рот, царапая его кожу и вдыхая его запах. Они тут же очутились в постели, она громко выкрикивала его имя. Ни за что в целом мире она бы не изменила своего решения. Он? Он стоил всего.

***

      Три месяца спустя Бет, проснувшись, ощутила странное шевеление в животе, чего прежде никогда не случалось. Настойчивые толчки внизу, что-то живое и подвижное внутри, на что она отчаялась надеяться.       Затаив дыхание, она положила руку на живот. Ощутив еще один толчок, Бет расплакалась.       Жизнь за жизнь. Бет не рассказала Дэрилу о своем магическом вмешательстве, но подозревала, что он догадался. Её муж был самым внимательным человеком на свете. Ей никогда не удавалось долго что-то скрывать от него.       Теперь она задавалась вопросом, как ей вернулось то, что, как она думала, утрачено навсегда. Она была уверена, что ценой за жизнь Дэрила станет жизнь их не родившихся детей, но шевеление в животе было неоспоримым доказательством обратного.       Как такое возможно? Что изменилось? Бет вновь и вновь задавала себе этот вопрос, свернувшись калачиком, будто стремясь защитить жизнь внутри себя от внешнего мира.       Внезапно, будто вспышка, в голове пронеслись воспоминания. Прерывистое дыхание, покрытое пятнами тело… Бет до сих пор чувствовала, как под её ухом перестала вздыматься грудь отца. Его сердце уже останавливалось, когда он прошептал ей на ухо: − Мое время мне больше не принадлежит.       Бет разрыдалась, осознав, что цена была заплачена без её ведома и согласия. Отец. Её собственный отец умер во имя того, чтобы муж остался жив. Сердце Бет сжалось от горя, боль от потери стала еще острее.       Хершелл Грин стал необходимой жертвой ради её будущего. Её отец, её прошлое, её семья. Отец настаивал, чтобы она не вмешивалась в будущее. Не потому ли, что знал, чем она готова пожертвовать ради безопасности любимого? Она гадала, знакомо ли ему это чувство, не заключал ли он таких же договоров с Судьбой, когда надевал на своих жен амулеты, позволившие им пережить роды.       Мое время мне больше не принадлежит. Эти слова убедили её, что он полностью сознавал, что делает, от чего отказывается ради неё. Она молилась о том, чтобы быть достойной такого благородного поступка.       Вновь ощутив толчок внутри себя, Бет повернулась и схватила мужа за руку. Она накрыла его ладонью свой живот. Тепло от его прикосновения распространилось по всему телу.       Бет двигалась к нему, пока от его дыхания не зашевелились волосы на затылке, и улыбнулась, когда под его пальцами почувствовала очередной толчок.       Жизнь за жизнь, думала Бет. Нет, не совсем.       Отец будет жить до тех пор, пока она хранит память о его жертве в своем сердце. Бет поклялась, что ни за что на свете не забудет цену жизни.