Очень странные подростки

Тэхён был слишком сердит, чтобы лететь прямо. Он то взмывал вверх, то камнем пикировал вниз, то внезапно зависал на месте, чтобы потом резко рвануть вперёд. Шумно выдыхал, раздражённо шевелил пальцами. Заметив впереди Чонгука, он разозлился ещё сильнее. – Чон Чонгук! – крикнул он так громко, что его голос разлетелся над всей долиной, – вот только альфа не услышал его, не обернулся даже. – Чонгук! Это окончательно разъярило Тэхёна. Альфа где-то прятался от него уже целую неделю, даже больше. Но теперь хватит! Теперь он заставит Гука обратить на него внимание, ещё как заставит! Подлетев к Чону сзади, омега шумно приземлился, схватил его за плечо и развернул к себе: – Чон-мать твою-Чонгук, я к тебе обращаюсь! Оглох, что ли?.. Только теперь омега поднял взгляд и обомлел, отшатнувшись, потому что перед ним был не Чонгук, а какой-то совершенно незнакомый ему альфа, которого он видел впервые в жизни. Когда Ким видел его сверху и сзади, он поклясться могла бы, что это Чонгук, но теперь, оказавшись лицом к лицу, понял свою ошибку. – Ой, простите… – Ничего. Я думаю, даже синяков не останется. – Ихён неназойливо освободил свои плечи из железной хватки Тэхёна и представился: – Я Ихён. – Ихён? Ну да… А я Ким Тэхён. – Ага. Летун, верно? Омега вдруг почувствовал неуверенность, отступил на шаг назад и потупился. – А меня по воздуху не прокатишь? Ну, как в кино, знаешь? – Нужно признать, что свободная, дружелюбная манера Ихёна вести разговор могла кого угодно застать врасплох. – Да… н-но мне… Я идти должен, – забормотал омега, паря невысоко над землёй. – Мне Чонгука найти нужно. – А он там же, где и всегда. – Да? И где же находится это «всегда»? – вскипел Тэхён. Да и как тут не вскипеть, если какой-то Ихён знает, где всё это время был Гук, а он нет? – В Центре знаний. Это вон там, внизу. – И альфа ткнул пальцем в сторону последнего сооружения на дальнем краю террасы. – А, в Центре. Ну да, конечно. Спасибо. – И Тэ полетел в направлении, которое указал ему альфа. – Ладно, увидимся позже, летун, – крикнул Ихён ему вслед. Омега ворвался в Центр знаний как валькирия – летучая дева-воительница из скандинавских мифов. Не обращая внимания на окружающие его повсюду чудеса, он прямой наводкой направился к склонившемуся над столом Чонгуку, опустился рядом с ним и громко хлопнул ладонью по столу, заставив альфу вздрогнуть от неожиданности. – Что за?.. – Молчи и слушай, Чон Чонгук, – начал Тэхён, грозно помахивая перед ним пальцем. – Тебе хоть что-нибудь известно о том, что здесь происходит? – А что происходит, о чём ты? – Я только что был с Тэмином. Ты знаешь, что он делает? Этого Чон, разумеется, не знал. Откуда ему знать? И он отрицательно покачал головой. – Он раздаёт все свои вещи. И знаешь почему? – На этот раз Ким не стал дожидаться ответа и сразу продолжил: – Потому что на следующей неделе у него шестнадцатый день рождения и должна была состояться церемония его прославления, но этого не будет. Не будет церемонии прославления, потому что у Тэмина нет дара. А если ты живёшь в Ксантии, но у тебя нет дара, знаешь, что это означает? – тараторил Тэхён. – Это означает, что они тебе дадут пинка под зад. Старейшины – все до единого – собираются вышвырнуть Тэми отсюда. И не просто вышвырнуть как мусор, но всю память у него стереть, будто и не жил он здесь никогда. Для Чона это было полной неожиданностью, и он, длинно и шумно выдохнув, спросил: – Кто тебе это сказал? – Сам Тэми и сказал. Я силой у него это выудил. Он ужасно расстроен и не хотел, чтобы мы узнали об этом. Боялся, что не захотим с ним и дальше дружить, раз он такой бесталанный, – продолжал свой рассказ омега, энергично размахивая при этом руками. – С ним и так здесь никто не хочет больше дружить. А ещё Тэмин рассказал мне, что он единственный на всей горе ребёнок, у которого нет отца, и он очень боится спросить о нём у своей матери. Они обращаются с ним как с изгоем. Но ты ничего этого, естественно, не знаешь, потому что сбежал и прячешься с каким-то Ихёном. Не знаю, что это за альфа и откуда он взялся. – О чём ты, вишенка! Я и не думал прятаться. Это ты всё время был слишком занят, чтобы увидеться со мной! – возразил Чонгук, надевая рюкзак на плечи. – Ты хоть слышал, что я сказал? – Конечно, слышал, не глухой же. Но я был занят одним крайне важным делом. И вообще, можем мы потом поговорить? – Потом поздно будет! – Тэхён опустился на пол. – Они собираются стереть память Тэми уже сегодня днём. Чонгук продолжал заниматься своим делом. – Эй, да что с тобой? – крикнул Тэхён. – Это же элементарно. Пак Тэмин – наш друг, и ему нужна наша помощь, вот и всё. – Тэ, то, над чем я сейчас работаю, может изменить всё. Буквально всё. Весь мир изменить может. – А почему я ничего об этом не знаю? – поразился омега. – В чём дело? – Может быть, и знал бы, если б не проводил всё время с Тэмином. Ты же слишком занят был, чтобы увидеться со мной. – Что значит, слишком занят? Кто тебе такое сказал? – Давай в другой раз об этом поговорим, – ощетинился Гук, чувствуя, как стремительно тает отведённое ему время. – А сейчас я должен идти. Ким перевел взгляд на стену, покрытую заметками, диаграммами и формулами, написанными рукой альфы. Этих записей было множество, они уходили под самый потолок. Разобраться в них омега, разумеется, не мог, выхватил взглядом только рисунки, рядом с которыми были записаны даты, расставленные в каком-то определённом порядке. От количества цифр и непонятных надписей у омеги даже голова закружилась – это же надо было столько материала перелопатить! – Чон Чонгук, что ты сделал? – спросил Тэхён. – Эй, чувак! – С грохотом распахнув дверь, в зал ввалился Ихён. – Сказал, две минуты, а прошло уже четыре. – Он взглянул на свои наручные часы и уточнил: – Даже четыре с половиной. Так ты идёшь или как? Чонгук стоял посередине зала, Тэхён был перед ним, а Ихён у него за спиной. – Гуки, – тихо сказал Тэхён. – Мы с тобой всегда всё делали вместе. Мы команда. И мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас нужна. – Ну, кому стоим, чему ждём? – воскликнул Ихён. Он схватился рукой за какой-то крюк, повис на нём и раскачивался сейчас, как обезьяна на ветке. – Идём или оставайся. Или оставайся, или погнали, слышишь? Давай решай уже, чувак! – Мне кажется, я ничем не смогу помочь Тэмину, – заметил Чонгук. – Но попытаться-то ты можешь, – жарким шёпотом возразил омега. – Я не понимаю, что именно здесь творится, Чон, но понимаю, что нечто очень странное. Ты должен оставаться со мной! Слова Тэхёна, а ещё больше интонация его голоса поразили Гука, умерив его желание немедленно отправляться в погоню за неизвестным создателем кровавых камешков. – Чувак!!! – Не заставляй меня делать выбор, это очень трудно, – взмолился Чонгук, обращаясь к омеге. – Хорошо. Не буду. – Тэ пристально посмотрел в глаза альфе и спросил: – Этот Макс – кто он? Что здесь происходит? И почему он так похож на тебя? – На меня? – Слова омеги с запахом роз(по которому Чонгук скучал больше, чем по отцу) словно ушатом ледяной воды окатили Гука, у него даже кожа пупырышками покрылась, как от холода. – Мы с ним правда похожи? – Там, снаружи, я приняла его за тебя. – Приняла его за меня?.. – Чонгук снял с плеча рюкзак и с громким стуком опустил его на пол. – Я понял. Я всё понял. Тэ увидел, как отливает кровь от лица Чона и оно становится белым, как чистый лист бумаги. – Что ты понял? – Ихён, ты иди вперёд, я тебя чуть позже догоню, – сказал Чон, не сводя при этом глаз с омеги. – Нет-нет, чувак! – Ихён спрыгнул с крюка. – А вдруг ты пропустишь всё самое интересное? – Он перевёл взгляд с Чонгука на омегу. – Ты это из-за него, что ли? Бу-а… Ну ладно, пеняй на себя. А я такую развлекуху не пропущу ни за что. Всё, пока. Взмахнув водяным фильтром, Ихён действительно повернулся к выходу, но не ушёл. – Да, чувак, это ты круто замутил. Решил, значит, доброе дело сделать. Ладно, тем тебя и будут поминать, – добавил он. – Спасибо. – Вот. – Ихён снял с шеи цепочку с подвешенным на ней ключом и бросил её Гуку. – Лови. – Что это? – спросил Чонгук, разглядывая оказавшийся у него в руке ключ, железный и совершенно очевидно древний, с глубокими канавками на круглой головке. – Подарок, – бросил альфа, уходя, и добавил уже через плечо: – Ты его заслужил. Увидимся. – Скатертью дорога, – пробормотал себе под нос Тэхён. – Ну и что дальше, Гук? – Что дальше? Именно это мы и постараемся выяснить.

***

Азалия, кажется, не была ни удивлена, ни расстроена, когда Чонгук и Тэхён ворвались к ней и наперебой принялись описывать бедственное положение Тэмина. – Это очень сложный вопрос, – спокойно сказала она, подрезая своего любимого домашнего дракона. Нет, конечно, это был не настоящий дракон, а растение размером со взрослого лабрадора. На конце стеблей у этого растения росли маленькие драконьи головы – разного цвета на каждом стебле, но все с одинаковыми щёлкающими пастями. Как и во всём остальном, Азалия оставалась при этом совершенно невозмутимой и успевала отвести кусачие драконьи головки в сторону раньше, чем те успевали тяпнуть её за палец. Несколько раз из драконьих пастей вылетали язычки пламени, но и они ничуть не беспокоили женщину, которая тут же хладнокровно задувала их. – И вовсе нет в этом вопросе ничего сложного! – кипятился Ким. – Он просто неправильный, этот вопрос, от начала и до конца! Азалия отложила секатор и медленно, один пальчик за другим, стянула с себя резиновые перчатки. – Вам предстоит ещё многое узнать о нас и о нашем прошлом, – сказала она. – А история Ксантии длинная, очень длинная. Она вывела парочку на балкон и предложила усесться в удобные кресла. Налила им по бокалу какой-то особенной смеси соков и трав, выпив которую ребята почувствовали удивительное спокойствие. Затем Азалия присела рядом с ними и начала свой рассказ: – В самом начале все мы жили в большом городе у моря. Каждый из нас обладал каким-нибудь уникальным даром, и наша жизнь текла в мире и согласии. Но вот однажды родился мальчик, которого звали До Хён, и обнаружилось, что у него нет дара, нет никаких особенных способностей. Такого здесь не бывало ещё никогда и казалось просто немыслимым. Люди сторонились До Хёна, а его родители опасались, что у их мальчика какая-то болезнь, быть может, смертельная даже. Но он, к счастью, был здоров и понемногу рос. Год за годом Примус наблюдал за тем, как его товарищи развивали свои способности, и это всё сильнее и сильнее злило его. Гнев До Хёна начал перерастать в ревность, особенно к его лучшему другу, Агиосу, способности которого вызывали у всех особенный восторг. Агиос мог разделить морские воды и пройти по обнажившемуся дну от берега до далёкого острова, не замочив при этом ноги. Рядом с Агиосом До Хён ощущал себя ничтожеством и вот однажды решил сыграть с ним злую шутку. До Хён украл у Агиоса его любимого щенка и приковал его цепью рядом с водой, а затем уговорил Агиоса на спор раздвинуть воды. Море вышло из берегов, и щенок утонул. Когда Агиос узнал о том, что случилось с его любимым пёсиком, его захлестнуло горе и раскаяние. До Хён же сказал Агиосу, что тот должен в первую очередь винить в случившемся свой дар. Внушил Агиосу, что его дар опасен и, если продолжать пользоваться им, можно убить многих других животных и даже людей. Вначале Агиос не поверил ему, но До Хён говорил так горячо, так убедительно, что всё же заставил Агиоса поверить. Добившись первого успеха, До Хён обратился к другим своим товарищам и принялся и их убеждать в том, что они тоже должны отказаться от своих особенных способностей. В итоге он добился своего – заставил их поверить, что, отказавшись от своего дара, они смогут почувствовать себя в безопасности и это только пойдёт им всем на пользу. – И они поверили, хотя это совершеннейшая неправда? – перебил её омега. – Да, До Хён лгал и скрывал правду. Его обман превратил мирных счастливых людей в боязливую, вечно спорящую и готовую к конфликтам толпу. Обеспокоенные родители и сами отказывались от своего дара, и заставляли отказаться от него своих детей. Правда, были и те, кто сохранил и продолжал развивать свои таланты. Они хотели оставаться нормальными, но не хотели при этом жить рядом с соседями, которые предпочли отказаться от своего дара. Обладавших особыми способностями детей учили не играть с детьми, у которых нет такого дара. Сменялись поколения, напряжение и злоба между людьми только усиливались. Все забыли к тому времени имя До Хёна, но помнили во всех подробностях истории, которые передавались от родителей детям, легенды, рождающие страх и чувство постоянной опасности. Что бы плохое ни случилось в стране – бедный урожай, эпидемия, природная катастрофа, просто несчастный случай, – во всём, во всём было принято винить «уродов», обладавших «дьявольскими способностями». И вот настал день, когда те немногие, кто сумел сохранить свой дар, ушли под предводительством Хранителя к Матери Горе, чтобы найти там новое, мирное пристанище. Азалия посмотрела на Тэхёна, затем на Чонгука и вздохнула. – Вам опасно находиться там, во внешнем мире, – продолжила она. – Вас преследуют, вас мучают, там вас никогда не признают. Точно так же небезопасно и нам оставлять у себя Тэмина, который не такой, как мы. Это будет создавать проблемы и напряжённость, причём даже не по его вине – я вполне допускаю, что нет у него такого намерения – смуту здесь сеять. Просто два мира – наш и внешний – полностью отделены друг от друга и никогда не должны соприкасаться. Так устроено неспроста, на то есть веские причины, и продолжается это разделение уже не одну тысячу лет. – Но Тэмин… – заикнулся Тэхён. – С ним обойдутся очень мягко и максимально осторожно. Вся его память о пребывании здесь будет аккуратно стёрта, и он ничего не будет знать или помнить о Ксантии. Ничего. Затем Тэмина перенесут вниз, во внешний мир, где её найдут чужаки и будут сами в дальнейшем заботиться о ней. – Поместят в сиротский приют, или в приёмную семью, или… – Тэми будет в окружении таких же людей, как он сам, в мире, где ему будет хорошо и где к нему будут относиться как к равному. – Тон Азалии был ровным, рассудительным. – Было бы жестоко оставить ему память о Ксантии, куда он никогда не сможет вернуться. Так что мы лишаем Тэмина памяти ради его же блага. – Но… – вновь начал омега. – Категорически нельзя оставлять здесь никого, кто мог бы угрожать безопасности Ксантии, – негромко, но очень веско сказала Азалия. – Здесь крайне редко рождаются дети, лишённые дара, крайне редко. Но если вдруг такое случается, то наши правила тверды и неизменны. Тэмин должен уйти. – Эти правила необходимо пересмотреть и изменить! – Дитя моё, не я устанавливала эти правила. Я просто соблюдаю их по воле всего народа. Чонгук поднялся на ноги, положил ладонь на плечи омеги, желая успокоить его. – Я понимаю ваши правила, – сказал он Азалии. – Да, они могут кому-то нравиться или не нравиться, но закон есть закон. Азалия кивнула, довольная тем, как рассуждает Чонгук. – Но позвольте спросить вас, – всё тем же спокойным тоном продолжил Чон. – А кто устанавливал эти законы тогда, в самом начале? – Когда мы только-только впервые пришли сюда, правила для нашего счастья, безопасности и защищённости установил Хранитель. – А кто сейчас является Хранителем? Азалия покачала головой, удивляясь бестактности, которую только что допустил Чонгук. По своему незнанию, конечно, допустил. По наивности, можно сказать. – У нас всегда был только один Хранитель. Краска отлила от лица Чона, и он невольно отступил на шаг назад. Тэхён был в полном недоумении. Его одинаково смутили и слова Азалии, и реакция на них Гука. – Но… – растерянно пробормотал Тэхён. – Но вы же сами говорили, что Ксантия существует уже тысячи лет. Разве мог так долго прожить один и тот же Хранитель? – На самом деле мог, Тэ, – сказал Чонгук. – Если так случилось, что Хранитель бессмертен, то мог. – И всё же… – наморщила лоб Ким. – Хранитель – это Ихён, – тремя словами объяснил ему буквально всё Чонгук. – Ихён?.. Тот… чувак? – О, вы виделись с Хранителем? – переспросила Азалия, на которую слова Чона произвели очень большое впечатление. – Он очень редко появляется здесь. Слишком занят другими важными делами. Мне самой за всю жизнь удалось всего лишь один раз его увидеть. – А Чонгук провёл с ним больше недели в Центре знаний, – заметил Тэхён. – В Центре знаний? – растерянно переспросила Азалия. – То есть ты имеешь в виду личные покои Хранителя? Но он очень не любит, когда трогают его вещи, поэтому мы из уважения к Хранителю в этот Центр не заходим. Чонгук резко повернулся, готовый броситься вдогонку за Ихёном, но остановился на полушаге и спросил: – А кто принимал решение взять нас сюда? – Хранитель. Это он настоял, хотя я всегда считала, что освоиться в Ксантии будет слишком трудно для любого чужака, даже для такого одарённого, как ты или Тэхён. Но Хранитель твёрдо стоял на своём и был непреклонен. Чонгук слушал Азалию, и у него мурашки бежали по коже. – Всё ясно, – сказал он, хватая омегу за руку, чтобы увести его с собой. От его прикосновения он вздрогнул, потому что пальцы Гука были ледяными, словно у только что восставшего из своей могилы покойника.

***

Чонгук покинул Азалию, находясь в состоянии, близком к безумию: лицо пылало, пальцы бессознательно теребили волосы, с губ слетали отдельные бессвязные слова. Во всяком случае, для бежавшего рядом с Чоном омеги они казались бредом. – Чон Чонгук, что происходит? – не выдержал он. – Не сейчас, вишенка, не сейчас. Тогда Тэ взмыл в воздух, залетел вперёд и снова опустился на землю, перегораживая Чону дорогу. – Нет, сейчас, – встал он, скрестив на груди руки. – Немедленно объясни мне, что всё это значит? – Ихён не тот за кого себя выдает. – И что дальше? – Если он Хранитель, то значит, это было его решение взять нас сюда, верно? – Верно, – согласился омега. – Тогда вопрос: а зачем? Зачем нас с тобой сюда брать, если до нас ни один чужак не ступал на землю Ксантии? Зачем, зачем ему потребовалось выбирать именно нас и почему именно сейчас? – Может, помочь нам хотел? Позаботиться? – Ихён ни о ком не заботится. Если он добился того, чтобы пригласить нас сюда, у него была на то причина. И очень веская причём. Он чего-то хотел от нас. Вот только чего?.. Тэхён обдумал всё, что сказал альфа, и решил, что в его словах есть здравый смысл. Как всегда, впрочем. – У нас всё так хорошо шло на ферме вплоть до того Осеннего фестиваля, когда… – омега не договорил, замер на секунду с раскрытым ртом и выпалил: – Это был Ихён! – Где? – На празднике. Это был он, он! – Ким в тревоге вскинул вверх руки. – Я направлялся к водонапорной башне и увидел, что впереди меня идёшь ты. Но это был не ты, а Ихён! Я же говорю, что со спины вы выглядите как братья-близнецы, ни за что не отличить! – Да, я знаю. Ещё раньше, когда ты впервые сказала мне, что мы с Ихёном очень похожи со спины, я уже понял, что он был на том фестивале. Поэтому я с ним и не пошёл, когда он звал меня в Центре знаний. – Но зачем ему всё это было нужно? – Тэхён так пристально смотрел на Чона, словно это могло помочь ему понять, что происходит. – Почему он намеренно подверг нас тогда опасности и разоблачил перед всеми? – Чтобы у нас не было другого выхода, как только отправиться сюда. Чонгук оттолкнул Тэхёна в сторону и бросился бегом туда, что он раньше считал Центром знаний. Теперь-то он знал, что никакой это не Центр знаний, а личные апартаменты Макса. Хотя Чонгук покинул этот зал всего лишь какой-нибудь час назад и ничто здесь с тех пор не изменилось, всё виделось ему теперь совершенно по-новому. Внезапно Гука буквально пронзил насквозь взгляд с портрета Клеопатры. Зловещими стали казаться небрежно свисавшие с одной из полок ручные кандалы, взятые с судна какого-то работорговца. Даже висевшие на стене луки и арбалеты целились сейчас не куда-то в пустоту, а прямо ему в сердце. Альфа лихорадочно шарил по залу, небрежно отодвигал старинные фарфоровые вазы, совершенно не беспокоясь о том, уцелеют они после этого или нет. Хорошо понимавший ценность этих ваз омега следовал позади Гука, стараясь свести к минимуму грозившее здешним коллекциям разрушение. – Осторожнее с этой картиной… Полегче с этим пергаментом, ты его сейчас порвёшь… Порвал уже… Чонгук, что ты делаешь? Чон Чонгук! – Ихён что-то прячет, а я собираюсь найти то, что он спрятал. Всё это время Ихён опережал меня на шаг. Это было его решение – заставить Тэмина покинуть Ксантию, и Ихён отлично знал, что Пак тебе об этом расскажет. Кстати говоря, он же, Ихён, выбрал Тэмина нашим гидом. И меня он знает достаточно хорошо. Просчитал заранее, что я пойду к Азалие и попытаюсь уговорить её отменить приговор Тэмина. Тогда-то мы и узнаем о том, что он Хранитель – и это Ихён тоже просчитал заранее. Всё просчитал! – Ты уверен, что он так точно всё предвидел и просчитал заранее? Прямо всё-всё? – Не забывай, он не вчера на свет появился, это раз. А во‑вторых, он перед этим целую неделю ни на секунду от меня не отходил и теперь знает меня как облупленного. Понял, как у меня мозги устроены. Так что всё он предвидел заранее, всё просчитал и всё учёл. Чонгук сердито отпихнул ногой в сторону средневековые рыцарские доспехи, но не нашёл под ними ничего, кроме нескольких пыльных книжек, а рядом с ними кавалерийскую саблю времён Гражданской войны в Штатах. Очередную пустышку вытянул, одним словом. – А что мы, собственно, ищем? – поинтересовался Тэхён. – Что-то необычное. Что-то такое, чего здесь быть не должно, – ответил Чонгук, продолжая лихорадочно рыться в свитках пергамента. – У Ихёна есть какой-то секрет, и он хочет, чтобы мы нашли его. Я, знаешь ли, за последнюю неделю тоже неплохо его изучил. Скучно ему жить на свете, вот он и играет, играет… – Это бред какой-то, кроль. Чтобы перерыть в этом мавзолее всё, нам понадобится несколько месяцев. – Мавзолей?.. Мавзолей! – Чонгук прекратил рыться в пергаментах, медленно огляделся вокруг и кивнул. – Очень точно ты сказал. Это именно мавзолей. Место, где хранятся мёртвые вещи. Втягивая ноздрями мёртвый, пропахший тленом и плесенью воздух, Чон остановил свой взгляд на портрете молодого омеги. На картине он выглядел совершенно живым и этим выгодно отличался от всей окружающей обстановки. На шее у него висело ожерелье с красным камешком. Кровавым камешком. Этот портрет был настолько ярким, поразительным, что альфе оставалось только удивляться тому, что он не заметил его раньше. Намного раньше. Лицо изображённого на картине омеги выражало надежду – наивную, почти детскую. Такая надежда, как понимал Чонгук, могла существовать лишь в единственном на Земле месте, имя которому – Ксантия. Тэхён тоже был зачарован портретом. – Господи, как же он прекрасен, – тихо сказал он. – Как ты думаешь, где он жил? В Древней Греции, может быть? – Нет. Думаю, он до сих пор жив. – Да ладно! – удивился Тэхён. – С чего ты так решил? – Краски на картине ещё не потрескались и не выцвели. Думаю, этот портрет был написан не более полусотни лет назад. Это первое. Теперь посмотри, как этот омега одет, – указал рукой Чонгук. – На нем ксантийская тога. Не знаю имени этого мужчины, но могу с уверенностью сказать, что это избранный, и на шее у него висит кровавый камешек. Гук наклонился ближе к картине, изучая каждый её кусочек в поисках каких-нибудь ключей, подсказок. Ничего не найдя, он перешёл к раме, проверяя, не найдётся ли на ней чего-нибудь необычного. Хотя картины Чонгук при этом лишь едва касался кончиками пальцев, в какой-то момент она внезапно сорвалась со стены и упала на пол. Альфе при этом пришлось отпрыгнуть в сторону, иначе его могло пришибить довольно-таки массивной рамой. С пола при этом поднялось облако пыли, которое Чонгук и Тэхён инстинктивно принялись разгонять руками, прикрывая глаза и рот. Когда же пыль наконец улеглась, показалась скрытая до этого за картиной маленькая каменная дверца в стене. В середине дверцы было изображено солнце. Неизвестный мастер вырезал его очень искусно – сумел показать, что это утреннее солнце, а не закатное, и даже передал идущее от его лучей тепло. – А это что? Змея? – спросил омега, указывая на странный завиток, венчающий солнце. – Это не змея, – уверенно возразил Чонгук и принялся краем туники стирать с дверцы пыль так, чтобы стал виден во всех подробностях резной рисунок. – О, да это меч, оказывается, – удивился Тэхён. – Меч в солнце. Действительно, это был меч, глубоко, до самой середины, вонзившийся в солнце. Видны были даже вытекающие из раны капли солнечной крови. Альфа отступил назад, чтобы окинуть взглядом всё резное изображение сразу. «В солнце воткнут меч. Мой папа заточен внутри воткнутого в солнце меча», – эти слова произнёс его отец на крыше Белого дома. Знал ли отец об этом резном изображении? И что вообще всё это означает? Тут в памяти Гука всплыла подсказка, и он снял с шеи ключ, который дал ему Ихён. Ключ без малейшего усилия вошёл в маленькую замочную скважину в дверце. Щёлк! Каменная дверца задрожала. Вырезанное на ней солнце низко загудело и стало ввинчиваться внутрь, вываливая на пол большие обломки камня. – Что ты сделал? – спросил подошедший вплотную к альфе Тэхён. Проделав в каменной стене отверстие, солнце само упало на пол. За отверстием показался проход. Омега набрал полную грудь воздуха и затаил дыхание, а когда старший двинулся к отверстию в стене, схватил его за большой палец одной рукой, а мизинец другой и сказал: – Лучше не ходи. – Тэ, я должен увидеть, что там, – покачал головой альфа, затем подошёл к чёрной дыре и заглянул внутрь. Сначала по ту сторону стены он видел только тьму. Когда же его глаза немного привыкли к ней, начали проступать контуры каменных ступеней, ведущих куда-то вниз. – Пошли, не бойся, я рядом, – сказал Конрад.

***

Лестница оказалась узкой и крутой. Низко над головой нависал закруглённый потолок, воздух был тяжёлым, спёртым. Конрад соорудил небольшой факел, чтобы освещать их путь в далёкое чрево Матери Горы. Спуск, казалось, длился бесконечно, но всему в этой жизни приходит конец, вот и ноги Чона коснулись ровного пола. Окружавшую их тьму факел не разгонял, напротив, она от него казалась лишь ещё беспросветнее. Подземный зал, в котором они очутились, был широким и очень высоким, отчего Чонгук и Тэхён чувствовали себя маленькими и беззащитными, словно муравьи. Пройдя вперёд метров десять, они остановились на пороге какого-то нового, ещё более грандиозного пространства. У Кима проснулось дурное предчувствие, и он шепнул альфе, крепко схватив его за руку: – Слушай, может, ну его? Давай не пойдём дальше. Вернёмся назад, а? – Ты возвращайся, если хочешь, а я пойду. Здесь, внизу, может находиться отец, так что, сам понимаешь… Тэхён глубоко вздохнул. Чонгук видел: омега так боится, что вот-вот и рухнет на месте от страха. Ничего говорить он не стал, просто спокойно постоял на месте, и через несколько секунд младший взял себя в руки, взлетел и поплыл рядом. Почему не пошёл ногами? Потому, наверное, что ощущение полёта успокаивало его и придавало сил, чтобы продолжать путь. Теперь окружавшая их тьма стала не только беспросветной, но и необъятной. Ни стен, ни потолка больше не было видно, гулкое эхо сопровождало каждый их новый шаг. Поскольку смотреть в такой темноте стало не на что, именно на звук шагов по каменному полу Чонгук и переключил своё внимание. И чем он внимательнее вслушивался, тем отчётливее проявлялась в этих шагах некоторая странность – было такое ощущение, что Тэхён прихрамывает. Резко остановившись, альфа обернулся. Тэхён наткнулся на него, точнее, налетел, потому что продолжал не идти, а лететь по воздуху вслед за Чоном. Выходит, он омежьих шагов вообще не мог слышать! А шаги-то были. Тэхён и Чонгук замерли на месте, а шаги не прекратились и звучали примерно вот так: «Стук – шарк. Стук – шарк. Стук – ша-арк». – Это что ещё такое? – шепнул омега на ухо Гуку. У самого Чона перехватило дыхание, мурашки побежали по телу от ужаса. В этот момент омега схватил Чонгука за предплечье одной рукой, а другой рукой указал вперёд, где в темноте можно было смутно различить странное существо, которое медленно шло, приволакивая за собой ногу. Чонгук и Тэхён застыли, не двигаясь. Существо не замечало их, что казалось странным, даже невероятным, потому что в руках у парочки горели факелы, не увидеть которых в полной темноте было просто невозможно. С головы существа клочьями свисали седые пряди, между ними просвечивали участки лысого черепа, обтянутого серой нечистой кожей. Тело существа было прикрыто какими-то грязными рваными тряпками. К этому времени глаза нечастых гостей в этом месте успели немного привыкнуть к темноте и смогли рассмотреть массивные груды камней, обрамляющих то, что выглядело как пещера размером с футбольное поле. Эти груды уходили под потолок, а каждый камень в них был размером с хлебницу. Медлительное существо доковыляло наконец до одной из груд и с видимым усилием вывалило на неё очередной камень, которое принесло в руках. Затем тщательно выбрало из груды другой камень, взяло его, развернулось и похромало к каменной груде на противоположной стороне пещеры. Теперь существо направлялось прямо в ту сторону, где стояли альфа и омега, и они разглядели наконец, что это странное существо оказалось на деле просто очень, очень старым омегой. Во рту у него оставалось всего два зуба, да и те сгнили от старости и торчали под какими-то невероятными углами, словно умоляя поскорее уже удалить их. Спина старшего омеги так согнулась под грузом прожитых лет, что обзавелась горбом, похожим по размеру на переносимые им с места на место камни. Запах у него был еле слышен, но даже эта мертвая нотка была прекрасна. Это был аромат бархатцев и гвоздики. Наверное запах передавал силу воли и просто силу такого на вид хрупкого омеги. Ноги его были босыми, покрытыми какими-то струпьями и язвами, отчего каждый шаг давался старому с огромным трудом и, очевидно, причинял невыносимую боль. Грязные, длинные ногти делали его руки скорее похожими на звериные когтистые лапы. Когда старший омега двигался, все мышцы на его лице застывали от напряжения, а сам он на каждом шагу постанывал от боли, даже, наверное, не замечая этого. Переполнявший Тэхёна страх сменялся совершенно иным чувством. Он всё сильнее начинал сочувствовать этому омеге, восхищаться силой воли, живущей в его таком слабом, дряхлом теле. Представил, каким мучительным и бесконечным должно казаться ему каждое путешествие от одной груды камней до следующей. Ким переживал за этого омегу с цветочным запахом, опасаясь, что в любой момент очередной камень может оказаться ему непосильным, повалит его наземь, а может быть, даже убьёт. Тэ каждый раз задерживал дыхание, ожидая, пока омега подтянет свою хромающую ногу, и только после этого позволял себе расслабиться – до следующего шага. – Как ты думаешь, он знает, что мы здесь? – шёпотом спросил Ким у старшего. Чонгук отрицательно покачал головой. – Эй! – позвал альфа. Омега не откликнулся, даже не вздрогнул, не повернул головы и, ни на секунду не задерживаясь, продолжил своё жалкое и жуткое странствие. Чонгук быстрым шагом пересёк пещеру, встал возле дальней кучи камней и подождал старого, а когда тот приблизился, по-прежнему не замечая даже свет от горящего факела, к ним подлетел Тэхён. Он опустился на каменный пол пещеры и громко сказал: – Здравствуйте! Старый как ни в чём не бывало продолжал ковылять вперёд. – Он, очевидно, не только зрение, но и слух потерял, – заметил Чон, следя за тем, как старуха останавливается, дойдя до каменной груды. Движения у него были замедленными и доведёнными до автоматизма. Альфа сделал ещё шаг вперёд и взял из рук старухи камень, который оказался таким тяжёлым, что он едва не выронил его от неожиданного веса. Неожиданно лишившись камня и не понимая, куда он делся, омега остановился, а затем с видимым усилием открыл глаза. С непривычки свет факела для них оказался настолько резким и сильным, что он прикрыл их приставленной козырьком ко лбу ладонью. – О-о-о, – простонал мучительно он. – О-о-о… Тэхён бросился было к старому омеге на помощь, но Чонгук остановил его: – Дай его глазам привыкнуть к свету. Кто знает, когда он последний раз видел его, этот свет. Омега продолжал стонать от недоуменья, раскачиваясь вперёд и назад. Взяв оба факела, Тэхён отнес их в дальний конец пещеры, отчего их свет сразу сделался вдвое слабее. Не опуская со лба ладонь, омега принялся моргать и щуриться, вновь привыкая смотреть своими старческими глазами. Постоянно находясь в кромешной тьме – может, дни, может, недели, а то и месяцы даже, – он привык держать их закрытыми. К чему открывать глаза, если ты всё равно ничего не увидишь? Старый омега хотел заговорить, но не смог и неистово закашлялся. Показал жестами на свой рот. Альфа всё понял, огляделся и увидел стоящую в стороне деревянную бадью с подвешенной на её стенке металлической кружкой. Ким тоже увидел бадью, подлетел к ней, схватил кружку и наполнил её водой. Моментально возвращаясь назад и помогая старому омеге поднести кружку к губам. Тот благодарно припал к кружке и принялся жадно пить – вода стекала с подбородка старого на его едва прикрытую лохмотьями грудь. Омега выпил до дна эту кружку, а следом за ней и вторую, но от третьей отказался, отведя её рукой в сторону, и наконец открыл рот. – Опасность, – с трудом, словно на иностранном языке выговаривая слова, сказал он. – Уходите. И он указал своей тощей жилистой рукой в ту сторону, откуда пришли Тэхён и Чонгук. – Мы вам можем чем-то помочь? – спросил Тэхён. Омега посмотрел на него, на Чона, затем взял в руки новый камень и побрел с ним к каменной груде на противоположной стороне пещеры. Какое-то время Тэ и Чонгук ошеломлённо провожали его взглядом, потом не сговариваясь бросились догонять старого. – Мы можем показать вам выход, – предложил Ким. – Я не могу… говорить с вами. Сюда никому нельзя, – неожиданно оглянулся через плечо омега. – Никому. Он может услышать. – Он – это кто? – быстро спросил альфа. – Опасность, – старый заковылял быстрее, пытаясь оторваться от них. – Что за опасность? – Дурачок, – хмыкнул омега. – Ничего-то ты не знаешь. – Ну так объясните мне! – сказал Чонгук и, ничего не услышав в ответ, спросил: – Для начала скажите, как давно вы здесь? – Мне ни к чему считать время, – ворчливо ответил старый омега. – В последний раз солнечный свет я видел, когда был ещё юным омегой. Тэхён и Чонгук переглянулись. – И с тех пор столько времени перетаскиваете камни с места на место? – ужаснулся самый младший. – Глупыш. Это не камни. Это воспоминания. – То есть вы хотите сказать, что ваши воспоминания превратились в камни? – Некоторые. Не все. Чону эти игры начали уже порядком надоедать. Если этот омега и впредь будет так же упрямиться, то сколько же времени пройдёт, пока из него клещами вытянешь хоть что-нибудь! А Ихён может возвратиться в любой момент. И Чонгук решил, что ему придётся пойти на хитрость, чтобы разговорить старого. Или, как говорят игроки, блефовать. Конечно, рискованная это штука, блеф, но если всё точно рассчитать, то и выигрыш будет велик. – Нас послал сюда Ихён. Вы знаете Ихёна? Омега ничего не ответил. – У меня назначена встреча с ним. Прямо сейчас. – Чонгук сделал вид, что собирается уходить. – Я скажу ему, что встретил вас и что вы рассказали мне массу интереснейших вещей. Старый остановился на полпути к груде камней. – Я ничего тебе не говорил. – Вы всё нам рассказали. – Чонгук снова зашагал прочь, а старший омега развернулся и заковылял вслед за ним, отчаянно завывая на ходу: – Не-е-ет, не-е-ет! У Тэхёна сердце разрывалось смотреть на всё это. – Чон Чонгук! – окликнул он. Он резко развернулся, угрожающе направил прямо в лицо старухе указательный палец и жёстко сказал: – Значит, так. Если вы нам ничего не расскажете, я пойду к Ихёну и скажу, что вы выболтали нам всё. Но если… – Он сделал небольшую паузу, чтобы потрепать старому нервы. – Но если вы нам всё объясните, то я ничего не скажу Ихёну, и вы останетесь в безопасности. Всё ясно? А теперь выбирайте, только быстрее. – Рядом с Ихёном никто не может чувствовать себя в безопасности, – сказал омега и выронил на пол камень. – А ты просто дурак. – Мы знаем, что Ихён – Хранитель. И знаем, что он бессмертен, – быстро возразил Чонгук. – Мы с Тэхёном чужаки и о внешнем мире тоже всё знаем. – Ихён не бессмертный. – Старый со стоном опустился на оброненный камень. – Он позволяет людям верить в это, но… это неправда. – Но если он не бессмертен, то как же ему удалось так долго прожить? – Он… – Старый омега запнулся в поисках нужного слова и в то же время сделал рукой такой жест, будто клал что-то себе в рот. – Он… обжора, да? – Обжора? – медленно, словно пробуя слово на вкус, повторил Тэ. – Ну да. Он ест энергию. Но не любая энергия одинакова. Горе и страдание выделяют массу энергии, которая сохраняет ему молодость. Чем больше он ест этой энергии, тем дольше остаётся молодым. – Боже мой, – выдохнул Чонгук. – То есть он как бы вампир? – Таков его дар, – кивнул старый омега. – А без этой энергии Ихён очень быстро увянет и умрёт. – А вы, значит, единственный, кому это известно, и потому он держит вас здесь, заставляя страдать, так? – моментально сделал вывод Гук. – Моими страданиями он тоже подкармливается, конечно, но я здесь не для этого. Он держит меня тут потому, что я уничтожил бы его, будь у меня такая возможность. – Старый сказал об этом совершенно спокойно, без злобы, и от этого его слова прозвучали ещё более зловеще. От них мороз по коже пробирал. Тэхён задумался о том, цепь каких роковых событий могла привести этого омегу к такому вот концу. – Скажите, что с вами произошло? Искренность, с которой задал свой вопрос Ким, растопила сердце старого омеги, и он ответил, тяжело вздохнув: – Давно это было. Я стараюсь как можно меньше думать об этом. – Он задумался, ушёл в свои мысли. Чонгук видел, чувствовал, что старый, в принципе, готов заговорить, и осторожно спросил: – Скажите для начала, как вы узнали о том, что Ихён… обжора? – Узнал потому, что нарушил закон. И потому, что я его муж.