Кровь

      Красный вертолет с огромными лопастями заинтересовал Алешу и совсем не испугал Миону, насколько мальчик видел. Чем-то машина напоминала виденный как-то на фронте автожир — принципом, скорее, но визуально, конечно, отличалась. Номер девять-ноль-четыре-пять будто бы утратила всю предшествовавшую лагерю память — она с большим интересом разглядывала и сам вертолет, и внутренность, куда ее положили, но не пугалась: девочка просто не имела ассоциаций.       — Не пугаться, — предупредила Эмма, пристегивая и дочку на лежанке, и Гарри, разместившегося рядом с ней.       — Мы не будем, — улыбнулся Алеша, гладя Миону по голове, отчего девочка совсем не нервничала. — Правда?       — Правда, — кивнула она, поймав руку мальчика, чтобы прижать ее к своей щеке. — Когда ты рядом, мне не страшно.       — Вот и умница, — Алеше захотелось обнять девочку, но это было невозможно — он был пристегнут.       Еще раз посмотрев на детей, Эмма вздохнула, по-военному показав пилоту жест подъема. Мужчина понял этот жест, поэтому вертолет зарычал громче, раскручивая лопасти, и через несколько мгновений принялся подниматься, позволяя юным Россам рассмотреть замок сверху. Гарри, правда, еще не знал о смене своей фамилии и статуса, как и номер девять-ноль-четыре-пять. Герцогиня рассусоливать не любила, а королева просто подписала, после чего бумага стала документом.       Вертолет сопровождали — темно-зеленая машина обнаружилась рядом, ощетинившись ракетами. Это удивило пилота санитарной авиации, но свое удивление мужчина держал при себе: состояние пациентки, принесенной на руках, он видел. Вертолет летел к королевскому госпиталю, готовому принять чудом спасенную, как им объяснили, леди Росс. Врачи, ознакомленные с подробностями, но не ознакомленные с историей, в общем представляли, с чем придется столкнуться, а Алеша напряженно размышлял.       Показался огромный красный крест, заставивший мальчика с тревогой оглядеть небо. Такая демаскировка была опасна — палачи целили именно по крестам, он это хорошо знал. Увидев, как Гарри забеспокоился, миссис Грейнджер с улыбкой показала на сопровождение, отчего мальчик облегченно выдохнул. Эмма вздохнула — рефлексы ребенка указывали именно на ту войну: с джерри.       К вертолетной площадке спешили медики в темно-зеленых костюмах, отчего номер девять-ноль-четыре-пять в первый момент испугалась. Но ее гладил Гарри, протянув кусочек хлеба, сразу же схваченный и засунутый за щеку, поэтому девочка успокаивалась. Она никак не отреагировала на посадку, а вот переложить себя не дала, заставив санитаров отступить выражением ужаса на лице. Эмма сама взяла дочку на руки, чтобы переложить на каталку.       — Не пугайте ее, — попросила женщина медиков, а потом обратилась к Мионе: — Ты поедешь на этой тележке, а Гарри будет рядом держать за руку.       — Хорошо, — тихо произнесла номер девять-ноль-четыре-пять, обреченно закрывая глаза. Медики переглянулись.       — Так, парень, садись-ка сюда, — чуть сдвинув девочку, санитар посадил мальчика на ту же каталку, тревожно взглянув на старшего — мальчик казался каким-то слишком легким для возраста. — Будешь сидеть, держать за руку, и твоя девочка не будет бояться.       — Спасибо, — поблагодарил Алеша, принимаясь гладить Миону, отчего девочка распахнула глаза, в которых таяла паника.       Медики королевского госпиталя в своей жизни видели многое, поэтому решили, что обследовать детей в небесно-голубых хирургических костюмах стоит вдвоем. То, что это решение было правильным, поняла даже миссис Грейнджер, когда мальчика попросили раздеться для осмотра. Никого не стесняющийся Алешка разделся прямо на месте, демонстрируя окружающим подробности жизни Гарри Поттера, а номер девять-ноль-четыре-пять поняла, что он, как она, только более сильный…       — Это что? — вкрадчивым голосом поинтересовался у Эммы педиатр, разглядывая отметины и шрамы на теле ребенка.       — Это все то же, — тяжело вздохнула женщина, понимая, что мальчик прошел как бы не больше Мионы, но держался, заботясь о ней. Уважения к Гарри прибавилось.       — Можешь одеваться, — кивнул Леше врач и обратился к Эмме: — Вашу дочь надо раздеть, чтобы…       — Гарри? — спросила женщина, на что мальчик только кивнул, принявшись медленно и очень ласково, под ошарашенным взглядом врача, раздевать девочку.       — Сейчас мы с Мионочки снимем штанишки, — ласковым голосом предупредил он робко улыбавшуюся Миону.       — Она не стесняется? — тихо поинтересовался у Эммы доктор, вздрогнув от полного боли взгляда женщины.       — Очень долго у нее был только он… — ответила она, заставив врача еще раз вздрогнуть от нарисовавшейся картины, но затем брови мужчины поползли вверх.       — Ты ее перевязывал? — поинтересовался он у Алеши, на что тот кивнул.       — Только осторожно, а то бинты присыхают, — попросил мальчик. — А заживление плохо идет.       — Очень профессиональная перевязка, — поделился доктор с миссис Грейнджер. — Мы, пожалуй, пока трогать не будем. Я не уверен, что готов это видеть.       С мальчика и девочки одновременно сняли кардиограмму, затем закатили было каталку в МРТ, но оценив панику ребенка, выкатили — обследовать Гермиону можно было только во сне. Электроэнцефалограмма девочки заставила врачей схватиться за сердце, но тяжелее всего пришлось во время анализа крови.       — Кровь надо взять… — задумчиво проговорил педиатр, отчего номер девять-ноль-четыре-пять заплакала — у нее хотели забрать кровь.       — Давайте с меня начнем, — предложил Алеша, ничего страшного в этом не видевший, но девочка вцепилась в него, мгновенно входя в неконтролируемую истерику. — Не начнем, — констатировал он.       На глазах специалистов успокоив Миону кусочком хлеба, Леша лег рядом с ней, принявшись гладить. Видя, как один ребенок успокаивает другого и слыша, что он говорит, доктора просто не понимали, что делать.       — Это не палачи, это не лагерь, — тихо проговорил Леша, гладя Миону. — Мы в безопасности.       — Они… кровь… опять… — доносилось до врачей.       — Что с ней? — поинтересовался глава отделения у женщины.       — У доченьки откачивали кровь, желая убить, — почти прошептала Эмма.       На нее внимательно посмотрели, видимо, оценивая адекватность, но, понимая, что такими вещами не шутят, еще раз взглянули на утомившегося ребенка. Учитывая, что наличествовали бинты, заявление вполне могло иметь право на жизнь. А номер девять-ноль-четыре-пять медленно засыпала в руках Гарри, не думая о плохом, ведь рядом был он.       — Если у вас есть возможность сделать так, чтобы Миона случайно не проснулась, — заговорил Алеша, когда девочка уснула. — То сейчас хороший момент, потому что минут через десять начнутся кошмары.       — Опытный… — вздохнул кто-то из специалистов, которые были для мальчика все на одно лицо, доставая одноразовый шприц. Быстро уколов бедро Мионы, доктор кивнул. Теперь нужно было действовать быстро — МРТ, анализ крови… И ей, и мальчику ее… затем положить в палату так, чтобы девочка не догадалась, что с ней что-то делали.

***

      Консилиум, на котором присутствовала и Эмма, собрался через два часа. Девочка проснулась нормально, сразу же получив от мальчика кусочек хлеба, и теперь оба ребенка смотрели мультфильмы в палате. Эмма волновалась — у дочки кровь взять удалось с большим трудом, что уже само по себе о многом говорило, а после МРТ рентгенологи держались за сердце.       — Итак, уважаемые коллеги, — доктор Стоун откашлялся, беря в руки бумаги с результатами анализов и исследований. — Начнем с мальчика. Гарри Поттер, двенадцать лет, рентгенологически — недостаток кальция, недостаточное питание, множественные переломы, частично без оказания медицинской помощи. Есть у кого что добавить?       — В крови недостаток… всего! — высказался гематолог. — Как только выжил!       — Мальчик привык обнажаться в присутствии других, налицо частые избиения, полностью фиксирован на девочке, защитить которую, даже ценою жизни, полагает необходимым, — высказался психиатр. — Как из концлагеря!       — К этому мы еще вернемся, — пообещал доктор Стоун. — Девочка, Гермиона Грейнджер, леди Росс, полиорганная недостаточность, вызванная обескровливанием, недостаток всего в крови, анемии… В общем, все, как по учебнику, — врач постучал пальцем по лежащей перед ним «Истории медицины». — Избиения, повреждения внутренних органов, аритмия, гипоксия мозга. Опасность эпилепсии. Ничего не забыл?       — Девочка привыкла обнажаться в присутствии других, налицо частые избиения, полностью фиксирована на мальчике, полностью доверяет только ему, — отозвался враз как-то постаревший психиатр. — На свое имя не реагирует…       — А на что реагирует? — заинтересовался доктор Стоун.       — На номер… — всхлипнула Эмма, обратив на себя внимание собравшихся докторов. — А еще очень боится врачей, быть немощной…       — Как из концлагеря, — заключил психиатр, и собравшиеся кивнули.       — Лечить будем на дому, — решил доктор Стоун. — Иначе сердце не выдержит. Гасим симптомы, назначаем диету с учетом истощения у обоих, готовим мальчика к тому, что может развиться эпилепсия.       Новости были не просто плохие. Гарри был прав — Мионе требовалась медицинская помощь, причем в полном объеме, при этом находиться в больнице девочка не могла — от стресса могло не выдержать сердце так много испытавшей девочки. Изучив пост-лагерную статистику, доктора рисковать не хотели, поэтому стоило увезти детей обратно и привозить в замок докторов.       Пока доктора пытались нащупать у себя сердце, Министр Магии Великобритании осознавал: что-то произошло такое, что взбесило королеву. Попытавшись решить проблему Конфундусом, Министр был связан представителем МКМ.       — На кол, что ли посадить? — поинтересовалась королева у гостя. — Он же заколдовать нас хотел?       — Да, Ваше Величество, — ответил ей швейцарский маг, присланный для налаживания контакта. — Отдайте его нам, пожалуйста, — попросил он. — И вы его больше не увидите.       — Забирайте, — кивнула женщина. — Только…       — Всю информацию передадим, клянусь! — отозвался понявший смысл вопроса маг.       Понявший, что сильно ошибся, Фадж обрадовался тому, что попадет к магам. Тот факт, что он рано обрадовался, дошел до Министра не сразу. Правда, среди хороших новостей были и плохие: Королева узнала, что суть контракта, заключенного от имени детей, но без их участия, не предполагает досрочного завершения обучения. Или перевод в другую школу, или… Нарушение контракта было смертным приговором для девочки, и вот как раз это Ее Величеству не нравилось.

***

      Тыл Мионы осмотрели очень осторожно, отметив высокий профессионализм перевязки, что Алешу порадовало. Похвала, особенно, когда по делу — всегда приятна. Задумавшийся врач, увидев такие повреждения, сходу варианта не видел, кроме специальных повязок.       — За что ее так? — не удержался он от вопроса, сразу же о нем пожалев.       — Малышей прятала, не давала убить, — объяснил Алексей само собой разумеющуюся, по его мнению, вещь. — Ну и били за это прямо при них, пока хлюпать не начинало.       — Ох… — от таких объяснений волосы врача сделали попытку встать дыбом. Что в результате творится в голове девочки, он даже представить себе не мог. — Давай попробуем повязки, я тебе дам с собой. Сначала кладешь повязку, потом фиксируешь бинтом, только так, чтобы не поползла.       — Не поползет, — уверенно кивнул мальчик. Такой тип повязок он знал. — В крайнем случае, что-нибудь придумаем.       — Тогда удачи… — пожелал доктор, выходя из палаты. Ему надо было срочно выпить.       Прочитав на упаковке предназначение повязки, Леша удовлетворенно кивнул — это было то, что надо. Диету Мионе изменили, ну и ему тоже за компанию, так сказать. Лекарства нужно было колоть, поэтому Алексею долго рассказывали об одноразовых шприцах и специальных иглах — чтобы колоть бедро, а не израненный тыл. Вливать что-то в вену врачи пока опасались.       — А что теперь будет? — тихо спросила догадавшаяся, что они в больнице, номер девять-ноль-четыре-пять.       — Теперь ты будешь учиться откликаться на свое имя, — неожиданно поцеловал ее в лоб Лешка, отчего девочка сначала замерла, а потом зажмурилась, показывая, что ей понравилось. — Ну и лечиться будем, да?       — Да… — протянула номер… Миона. — Я какая-то маленькая, кажется…       — Это бывает, — погладил ее мальчик, радуясь про себя.       Это состояние девочки означало, что она почувствовала себя в безопасности. Вот только память… С памятью было грустно, она будто стерла то, что было до лагеря. И события, и знания, отчего Мионе, скорей всего, будет трудно учиться. Но вопрос учебы еще ждал — у них было около двух месяцев, и нужно было привести сначала девочку хоть в какой-то порядок. Тем более, что сейчас у нее был строго лежачий режим.