Молния колдуна

В провинциальном городке был большой праздник. Скоморохи ловко плясали пальцами на гуслях и дули в жалейки. Местные силачи хвастались умением поднимать на своих плечах людей или дрались в кулачных боях. Ряженные в пестрые наряды с длинными рукавами кружились и вовлекали в танцы других. Укротители огня и фокусники забавляли детей. Торговки предлагали пироги да ватрушки, разливали квас, а трактирщики зазывали к себе за медовухой и жаренным на костре мясом. Вдруг в толпе замелькала высокая фигура в черном плаще и черном же потрепанном цилиндре. Лицо его было мрачным, а взгляд цепким и пугающим. Никто поначалу внимания не обратил, лишь несколько собак с визгливым лаем убежали от чужака. Внезапно один из скоморохов схватил незнакомца за рукав и насмешливо спросил: — Привет! Тебе бы повеселиться. Как в такой веселый светлый день можно быть таким серьезным? Путник посмотрел на руку, что мяла ткань его кафтана, перевел холодный взгляд на наглеца и, улыбнувшись в черную бороду, сказал: — Ты прав. Веди туда, где веселее всего. *** К вечеру поднялась буря и разогнала кого домой, а кого в трактир. Бил по крышам дождь, гром гремел ужасно где-то у реки. Сверкала молния, обливая всю округу белым светом. В трактире шло веселье и гульба. За одним из столов было особенно шумно. Там сидел странник и рассказывал невиданные байки: то у него есть знакомая фея мух (мужики, брызгая слюной и соком жареного мяса, морщились и хрюкали от смеха), то он слышал про одного дурака, что придумал себе пропеллер для полетов, да так и рухнул с ним, разбежавшись и прыгнув со скалы (“Вот дурак!” — воскликнул кто-то и с громким хлюпаньем отхлебнул медовухи из кружки), то вообще рассказал про ведьму, что своего блудливого муженька превратила в осла (“Бабы!” — сплюнул прямо на пол щербатый мужик). На вопрос же, что его привело в городок, незнакомец заявил: — Молнию ищу. Хочу, чтобы была моей! Все загоготали, стуча кулаками и кружками по столу. — Ишь чего удумал! Молнию ему! — Молнии у нас нет! Зато есть Гром! — Гром? — глаза странника опасно блеснули, но захмелевшая толпа не обратила внимания. — Да, живет недалеко, в избушке на окраине леса рядом с рекой. — Покажите? — Э, нет! Отец его хранит наш город, а взамен мы его сына бережем. Пьешь хорошо, брешешь интересно, а знать тебя мы не знаем. И избушку не покажем. С отцом-Громом шутки плохи. Незнакомец с пониманием кивнул головой. *** Наконец буря утихла. Намаявшись сидеть в душном трактире, с громким смехом повалили на свежий воздух пьяные мужики. Выглянувшая из-за уходящих туч луна осветила городок и раскинувшуюся рядом ленту реки. И, словно в ответ на серебряный свет, из трактира раздался рёв. Дверь с грохотом слетела с петель, и оттуда выпрыгнул огромный волк, что сразу помчался за быстро протрезвевшими от страха мужиками… И вскоре у реки лежал десяток кровавых тел. Поднялся на задние лапы волк, в странника снова обращаясь. Провел рукой по окровавленному лицу, пальцы облизывая, надел смятый в гармошку цилиндр и с прищуром посмотрел на видимую в лунном свете вдалеке избушку около черной стены леса. Открывший дверь высокий юноша лишь успел сверкнуть глазами, как странник сдул со своей ладони ему в лицо заговоренную пыль и поймал за талию ослабевшее тело. Опустил на порог да начал руками плести кокон волшебный. Теперь у него есть молния, что сверкать будет лишь ему. *** Дремлет за горой мрачный замок колдуна. В его холодных стенах среди старинной роскоши и неувядающих цветов есть великолепные статуи тех, кого колдун любил и пустил в свой прекрасный дом. Кто-то сам ворвался, как песчаный ветряной дракон, и теперь он обречен стоять укутанным в простыню, с венком лавровым на голове. Кто-то откликнулся на приглашение и после озарял каменные комнаты огнем волос и синевой глаз. Сейчас его место у живописного пруда, где до скончания мира он будет стоять, прекрасный в своей наготе и погруженный в мечты. Колдун любил их, пьянил вином, а затем пылко брал, ловя их крики. Он ждал, что они разделят его век, но их пугали темные чары, замки на дверях и толстые цепи. Уйти пытались. Глупцы. Колдун их задушил, тела превратил в статуи для услады своих глаз и хранил как воспоминания о былой любви. После ветра и огня он захотел себе молнию, но уже как любовь непроходящую... Вернувшись в замок с добычей, он взялся за дело. В очередную бессонницу, в час ночной творил колдун свою магию над невольником. Синел волшебный дым вокруг пламени, дурманящие запахи трав обволакивали одетого лишь в заговоренные нити пленника, что лежал на алтаре у очага. Бесновался в небе Гром, сталкивая тучи: требовал вернуть похищенного сына. Билась молния о каменные стены. Но силен колдун, не справиться с ним. И вот раз! два! три!... И стихло все вокруг. Колдун склонился над пленником, что открыл свои прозрачные глаза. Растерянно нахмурились брови, дрогнул шрам-молния. Дернулись скованные запястья, скользнули по алтарю стопы связанных ног. Колдун с улыбкой погладил по щеке юношу и прижался к его губам своими. Испуганный стон. Сжатые в кулаки руки. Зажмуренные глаза. Пара слез в уголках глаз. Но через миг разжались кулаки. Потянулось тело навстречу своему повелителю. И послушно шевельнулись губы в ответном поцелуе.