Esper

Аккуратный стук в дверь пробуждает Сайно ото сна. Поднимаясь с кровати, на которой остался лежать Тигнари, юноша открывает дверь, и на него тут же падает женщина с такими же пепельными волосами, заключая парня в объятия. Следом проходит статный смуглый мужчина с алыми глазами и добрым лицом, дожидаясь, пока настанет его очередь обнимать сына. — Мама, папа! Вы так рано сегодня, как вы доехали? — улыбается Сайно, падая в объятия отца. — Все прошло чудесно, малыш, как у вас тут дела, все так же хорошо вас кормят? — Конечно, мама, — улыбается юноша. — Садитесь за стол, я хоть чаю вам заварю. Женщина проходит к кровати Сайно и мягко обнимает Тигнари. — Привет, лисёнок, Сайно тебя не обижает? — Госпожа Матра, здравствуйте! — зооморф осторожно обнимает женщину в ответ. — Сайно очень хороший и добрый хозяин. Он никогда-никогда меня не обижает. Скорее, обучает и защищает, — лис улыбается и переводит взгляд на отца Сайно. — Здравствуйте, господин Матра. — Здраствуй, Тигнари, я рад, что мой сыночек о тебе заботится, — улыбается мужчина. Поставив перед родителями чай и сладости, Сайно даёт Тигнари яблоко и усаживается за стол. — Вы сегодня так рано, — улыбаясь произносит призыватель. — А у нас отменился сегодня утренний сеанс в театр, ну мы и решили, что тогда приедем к нашему малышу пораньше, — женщина откусывает шоколад и запивает чаем. — Мы не с пустыми руками приехали! — произносит мужчина, на что получает легкий подзатыльник от жены. — Это же сюрприз! — Ух ты, — фенек устраивается на кровати поудобней, жуя яблоко. — Вы привезли что-то, что порадует Сайно? Что это? Что это? — его хвост тут же завилял из стороны в сторону. — Это не пустые руки, видишь? — мужчина поднимает руку, в которой держит шоколад. Сайно тут же заливается смехом, пока мама и Тигнари закатывают глаза. Ушко фенека немного дернулось, и он склонился к маме Сайно: — Если ваш вопрос про «обижать» ещё в силе, я хотел бы отметить его шутки, как отдельный вид пыток. — Понимаю тебя, Тигнари, но тут уж нам с тобой просто жить и терпеть это… — вздыхает женщина. — Да, господин Матра тоже остр на язык. — Вообще-то мой язык мягкий, — улыбается мужчина, на что Сайно вновь хохочет. — Так, ладно, пока эта содомия происходит, Тигнари, мы тебе тоже привезли подарки! Женщина отходит к большой дорожной сумке и вытаскивает довольно тяжёлый подарочный пакет, сразу передавая его Тигнари на колени. — Распаковывай, малыш Нари. — Ой, мне? Ой… Фенек с особым интересом принимается за распаковку. Он переворачивает подарочный пакет, вывливая все содержимое на кровать и перебирает руками разноцветные тюбики и кремы. — Госпожа Матра… а что это? — Это все для того, чтобы твои лапки оставались нежными, а шерсть мягкой и блестящей, — улыбается женщина. — Подходишь к Сайно и говоришь: надо позаботиться о моей красоте, а он все сделает, да, малыш? — Конечно, мама… — смущенно улыбается Сайно. — А… так вот что за зелья он мажет мне на хвост и подушечки, — восторгается фенек, смотря на разноцветные бутылочки. — Ой, тут и носочки. Это тоже мне? — Конечно, тебе, лапки надо в тепле держать! — вклинивается мужчина и вытаскивает второй большой подарочный пакет. — Малыш, а это тебе. Сайно принимает пакет и тут же заглядывает в него. Найдя там широкий красный вязаный свитер со слегка кривой надписью «С Рождеством», такую же шапку и разные сладости, юноша тут же накидывает на себя свитер и прыгает к родителям в объятия. — Мама, папа, вы лучшие, спасибо! — Мама почти неделю вязала его, такая милая, — усмехается мужчина, на что получает очередной слабый подзатыльник. — Сайно такой красивый в этом свитере, — фенек рассматривает юношу с ног до головы. — У госпожи Матры золотые руки. — Ой, Тигнари, брось ты, — усмехается женщина. — Нари, ты милее, — отходя от родителей улыбается Сайно. — Эм… Кстати, мама, папа… Я бы хотел вам кое-что сказать… — Что такое, сыночек? Тебя же никто не обижает тут? — тут же интересуется женщина. — Нет, не обижает… Мы с Нари… Эм… Ох… — Ой… — фенек медленно сползает с кровати и прячется за неё так, что теперь родители видят только уши и кончик хвоста. — Вы что-то в академии натворили? — интересуется мужчина. — Нет, пап… Ну… В общем… Мы с Нари встречаемся! — выпаливает, опуская голову. Несколько секунд тишины казались Сайно вечностью, но вместо ругани, он услышал мягкий голос мамы. — Ооой, какие милашки! — она крепкой хваткой прижимает к себе мужа, не зная куда деться от умиления. — Тигнари, ты хочешь завладеть душой нашего сына? — строго спрашивает мужчина, не вырываясь из объятий жены. — Н-нет, господин Матра… — фенек выглядывает из-за кровати. — Я… я хочу быть рядом с ним до конца его смертной жизни, — Тигнари поднимается на ровные ноги, и, глядя в глаза мужчине, продолжает: — А когда его смертная жизнь оборвется, я попрошу одного назойливого ангела убить меня, и навечно останусь на могиле вашего сына. Сайно поднимает влюблённый взгляд на Тигнари и улыбается. — Какое солнышко, — умиляется женщина, тряся мужа за плечи. — Тогда совет вам да любовь, — мужчина, наконец, улыбнулся, — Сайно, ты не глупый, но пока вы в академии, аккуратней с этим. — Да… Конечно… Спасибо вам… — Аа! Я не могу, — женщина вскакивает и бежит обнимать Сайно и Тигнари вместе. — Какие же вы хорошенькие. — Спасибо, господин Матра. И… Госпожа Матра. Я позабочусь о вашем сыне! — лис склоняет голову. — Я и не сомневаюсь, — улыбается женщина. — А ты чего так боялся? — она щёлкает сына по носу. — Мы же не изверги. — Люблю вас, мама, папа, Нари… — И… я, — растеряно говорит лис. — Люблю Сайно. И его родители хорошие. — Ну какие же милые… Женщина выпускает парней из объятий и садится обратно за стол, по пути взъерошивая волосы мужа на макушке. — Мам, пап, пойдём погуляем…? — неуверенно спрашивает смущенный юноша. — Ну конечно! Только пусть Тигнари оденется потеплее. — Хорошо! Без раздумий фенек раздевается, совсем не смущаясь людей вокруг. — Ой, ой, — женщина тут же отворачивается, закрывая мужу глаза. Сайно лишь усмехается, но быстро одевает Тигнари в тёплую одежду. — Нари, не раздевайся так перед всеми… — И перед Сайно раздевайся аккуратно, а то наша горячая кровь Матр выйдет из-под контроля, — строго проговаривает мужчина. — Ой… точно… не раздеваться перед другими людьми, потому что их это смущает, — повторяет фенек. — Раздеваться можно только перед хозяином. Господин Матра, можете не переживать, мы с Сайно уже немного спаривались. — Э…? А… — мужчина растерянно переводит взгляд на жену, которая сдерживает смех. — Ну… Хорошо… Только о здоровье не забывайте заботиться… — Пап! Мы знаем… Давайте не будем… — бубнит до ужаса смущенный Сайно. — О здоровье? Что вы имеете в виду, господин Матра? — Пользоваться презервативами и смазкой, чтобы не ранить друг друга и не занести инфекций, — строго отвечает, пока мама Сайно прикрывает рот, чтобы не засмеяться от неловкости. — Ну пап! Я это знаю… — отвечает Сайно, из ушей которого вот-вот пойдёт пар. Он надевает на Тигнари тёплую обувь и поднимается, начиная переодеваться тоже. — А, я понял! — в глазах фенека наконец засияло осознание. — Вы говорите про анальный секс? Такого мы ещё не делали. Мы только друг друга трогали. Для личного удобства, я просто любую интимную близость называю спариванием или «почти спариванием», с Сайно мы только- — Нари!!! Тшшш! — Сайно подскакивает и закрывает Тигнари рот. — Нари, не надо такое рассказывать маме с папой, это очень неловко… — Да ладно вам, — смеётся женщина, накидывая куртку. — Мы вас в коридоре подождём. Забрав верхнюю одежду мужа, она хватает его за руку и выводит в коридор, пока тот ошарашено хлопает ресницами. — Ой, я думал, что родителям можно… — Милый мой хвостик, детям очень неловко рассказывать такое своим родителям… Даже не знаю почему… Но я не ругаю тебя, — Сайно мягко целует Тигнари в губы и укутывает его в шарф. — Прости… Я почти не помню своей семьи, так что не знал, что о таком говорить с родителями неловко… — Эй, все в порядке, я даже рад, что ты можешь спокойно разговаривать с моими родителями, милашка Нари… Застегнув на юноше пуговицу у капюшона, Сайно накидывает на себя тёплую мантию, обувается и, взяв Тигнари за руку, выходит в коридор. Оказавшись в коридоре, лис сразу склоняет голову и виновато обращается к родителям Сайно: — Господин Матра, госпожа Матра, мне очень жаль, что я наговорил того, о чем обычно с родителями не говорят. Простите, что я вас смутил. — Ой, милашка Тигнари, не переживай об этом, — улыбается женщина, дергая мужа за руку. — Да, все в порядке. — Доброе утро, Сайно, — бросает ему проходящий мимо Лини. — Ой, здравствуйте госпожа Матра, господин Матра. — Привет, Лини, — весело машет рукой Сайно. — Здравствуй, — одновременно здороваются родители Сайно, которых уже за руки уводит за собой их сын. — Привет! — фенек выглядывает из-за родителей Сайно. — О, Нари, давно не видел тебя в этом облике. Уже и подзабыл, как ты выглядишь. — Лини, а к вам с Фремине тоже родители приедут? — Нет, — он с улыбкой протягивает лису яблоко. — Возьми, я на всякий случай захватил, когда ходил за едой для брата и сестры, — эспер показывает бумажный пакет в руке. — Видимо, не зря взял. — С-спасибо, — лис принимает яблоко и растеряно смотрит то на Лини, то на Сайно. — Хорошо вам погулять, — помахав рукой, Лини скрывается за дверью своей комнаты. — Потом тебе объясню, Нари, — обнимая Тигнари, Сайно уводит его за собой. Эспер проходит в комнату, скидывает обувь и сразу направляется к постели Фремине. — Брат, ты долго, — немного лениво протягивает Линетт, сбрасывая карты, что держала в руке, на кровать. — Фреми, я снова выиграла. Теперь ты должен мне желание. — Зато принес вкусностей, — Лини ставит на стол пакет. — Смотрю, вы времени зря не теряли. Поднимая скромный взгляд на брата, Фремине прячется за волосами, все ещё не привыкнув к тому, что они теперь пара. — Слушаю твоё желание… — Хочу тортик. — Линетт, сначала нормальную еду, потом тортик, — строго проговаривает Лини, уже раскладывая на столе завтрак. — Я взял нам три порции риса с морепродуктами, три кусочка сегодняшнего пирога, понятия не имею, с чем он, и немного фруктов. — Хорошо, — она усаживается за стол. — Тогда другое желание. Я ещё не придумала. Я придумаю и скажу. Слегка улыбнувшись, Фремине покорно садится за стол, беря порцию риса. Он опускает голову, чтобы волосы прятали его лицо и принимается есть. — Только не что-то жуткое, пожалуйста… — Реми, — эспер качает головой. — Все волосы будут в рисе, — он осторожно заправляет светлые пряди брату за уши. — Мы тут только втроем же, некого стесняться. Да и Линетт знает про нас с тобой. — Знает-знает, — подтверждает девушка. — Знаю… Но мне… Неловко… — смущается юноша. — Своих чувств не нужно стесняться, — ровно говорит девушка. — Ты мой самый лучший и самый милый младший брат. А Лини, самый строгий и самый сильный старший брат. Что может быть лучше? — Тц, Линетт, — эспер осторожно проводит ладонь по её волосам между ушей. — Я шипперю вас уже давно. Слишком хорошо смотритесь вместе. — Какие откровения пошли, — Лини стал за спиной сестры и принялся причесывать её длинные волосы. — Ты утром даже не расчесалась, да? — Да. И вчера легла спать с мокрой головой. — Умница какая, — усмехается. — Тебе нравится заботиться о нас. А я просто создаю тебе повод для забот. — Как мило с твоей стороны. Усмехнувшись, Фремине доедает рис и поворачивается к сестре и брату. — Ты не боишься, что твои волосы запутаются так сильно, что придётся состригать…? — мягко спрашивает Фремине. — Я не против ходить с короткой стрижкой, как Лини. — Нет-нет, я распутаю их, даже если они запутаются, — жалобно проговаривает эспер. — Они тебе так идут… но, если ты хочешь обрезать… — Не хочу. — Фух, — он с облегчением выдыхает. — Хм, Далия уехал на каникулы домой, так что из отряда остались только мы трое. Сяо пригласил нас встречать Рождество с ними. Пойдём? — Я бы сходил… С ними весело… — скромно произносит Фремине. — Линетт, а ты? — Если ненадолго. — У тебя появились планы? — Лини мягко заплетает ей косичку. — Уж не с Чайльдом ли? — Не смешная шутка, брат. Мы с девочками собрались погулять своей компанией. В ту ночь в общежитии дежурит профессор Фарузан. Мы хотим и ее к нам затянуть. — Понятно, тогда договорились. — А «отец» к нам не приедет…? — тихо спрашивает Фремине. — Не знаю… я не хотел бы обременять её подобным, — Лини присаживается на кровать рядом с Фремине. — Ты соскучился? — Просто ко всем кто-то приезжает… Они ходят гулять… Или в кафе… Рассказывают, как тут живут… — Милый Фреми… — Линетт усаживается на кровати и слабо обнимает младшего за плечи. — Я не спрашивал у «отца», но не думаю, что она сможет найти время… — эспер тихо вздыхает. — Давайте сами сходим в город? Погулять и в кафе… впереди каникулы, так что… почему нет. — Давайте сходим… — Фремине поднимает горящий взгляд на брата. — Хочу съесть тортик в кафе… — А пойдём сегодня? — хвост Линетт осторожно вильнул в сторону. — Вот и будет тортик, который я хотела. — Пойдем. Реми, идём сейчас? — Идём, — улыбается проводник. — А желание ты будешь в кафе придумывать…? — А тортик не считается желанием? — Если тебе этого хватит, то считается… — И это не должны быть еще сладости, — строго проговаривает Лини. — Хорошо, я подумаю. А сейчас давайте собираться, а я сбегаю к профессору Фарузан и выпишу нам разрешения на выход в город на период каникул. — Хорошо, — Фремине провожает сестру взглядом.

***

Пустая академия радует отсутствием косых взглядов и можно спокойно выдохнуть. Алатус идёт по коридору, периодически останавливаясь, чтобы недовольный Скарамучча его догнал. — Если ты не хочешь, то зачем предложил? — усмехается Сяо. — Не твоё дело, — фыркает. — Понял, извините. Толкая дверь в медпункт, Сяо заходит и спокойно садится на кровать рядом с постелью Аякса. — Ну как ты, рыжее недоразумение? — улыбается Сяо, пока Скарамучча пытается пройти в медпункт незамеченным. — Сестра Розария сказала, что уже вечером могу вернуться в комнату. Чувствую себя прекрасно, а после того, как Скарик-комарик пришел, аж на душе светлее. Вентик заходил утром, а потом сказал, что у него дела с Кадзухой. Никак не ожидал, что само недовольство придёт проведать меня. Иди обниматься, Бука, — Чайльд протягивает руки. — Больным отказывать нельзя. — Прекрати меня так называть, у меня есть имя, — безэмоционально отвечает юноша, но вопреки словам позволяет себе рассмотреть товарища, чтобы убедиться в его словах. — Это он предложил прийти, — шепчет Сяо Аяксу на ухо. — А разве Бука — это не твое имя? — удивлённо переспрашивает Аякс. — Хотя, нет, будешь Цундэрэ-кун. — Ты хочешь пойти на бал с костылем? — Скарамучча приподнимает бровь. — А если у меня будет костыль, ты позволишь опираться на твое плечо? — Нет, найдётся, кто тебя проводит. — М, тогда оно того не стоит, — Чайльд закатывает глаза. — Но ты все равно милашка. Довольно громкий хлопок двери, непривычный для тихого и спокойного медпункта, прерывает общение. Все трое от неожиданности слабо вздрогнули и, как один, повернули головы на шум. — Ну, заболеть перед праздником мог только наш Аякс! — с неким возмущением звучит мягкий женский голос. — Вполне в его стиле, — соглашается с ней мужской голос. — Хочу-хочу увидеть братика! — присоединяется мальчишеский голос. — Ну, и где он тут?! — Не кричи, милая, мы же в больнице. — За этими ширмами ничего не видно! Аякс, сынок, ты тут?! — без задней мысли она зовёт его, совсем не думая о комфорте других людей. — Эм… Может нам уйти…? — Алатус бросает неуверенный взгляд на Аякса и на Скарамуччу. — Да нет, все норм, мои родители только рады будут увидеть- — А вот и он! Наш сынок! — ширма со скрипом отъехала в сторону и из-за неё выглянули сразу три рыжие головы. — Ну, мам! — Чайльд вздыхает. — Не шуми так, мы же в медпункте. — Ну только наш болван мог заболеть под каникулы, — мужчина цокает и слабо гладит Аякса по волосам. — Хе-хе… — Братик! — мальчик лет семи уже устроился на кровати Аякса. — Тевкр, — Чайльд обнимает брата, — как дела? — Хорошо! Даже оценки почти все хорошие! — Но по факту такой же болван, как и мы все, — мужчина пожимает плечами. — Интеллект — не самая наша сильная сторона. — Да ладно тебе, дорогой, — женщина ставит на стол около постели корзинку. — Это твои друзья? — она наконец обращает внимание на Сяо и Скарамуччу. — Вот, я тут пирожочков напекла, возьмите, такие тощие все, совсем не кормят вас в академии. — Он не болван, — фыркает себе под нос Скарамучча. — Здравствуйте, — улыбается Сяо. — Спасибо, я не голоден… — Да ладно вам! — женщина сует Алатусу в руки пакет с пирожками. — Не голоден он, ты в зеркало себя видел? Кожа да кости! — И наш Аякс тоже похудел, — мужчина качает головой. — Кстати, сынок, завел себе девушку? — Нет, но завел себе парня! — довольно выдает Аякс. — Вон он, — юноша кивает головой на Скарамуччу. Родители медленно поворачиваются к Скарамучче и, округлив глаза, смотрят на него. — Э какого красавца себе отхватил! — мужчина хлопает сына по плечу. — И тебе вот пирожочков, возьми-возьми, как тебя зовут? — женщина протягивает Скарамучче бумажный пакет. «Взрослым просили не фыркать… Тц… И что я должен делать в этой ситуации?» — Скарамучча испепеляет Аякса взглядом, беря пакет с пирожками, пока Сяо пытается сдерживать смех. — Спасибо, — недовольно отвечает, и одними губами добавляет: «я тебя убью». — Ой, какое забавное имя, — женщина качает головой. — Я плохо читаю по губам, но ты сказал, что любишь его, да? Смущаешься произносить такое вслух? Ах, юность! — Да, я тебя тоже люблю, мой Скарик-комарик! — приторно сладко лепечет Чайльд. — Брат, а почему ты полюбил его? — Тевкр с недоверием смотрит на Скарамуччу, обнимая Аякса за шею. — Он кажется злым. — Он просто снаружи колючий, как ёжик, а пузико мягкое и тёплое, — хихикает Чайльд. — Ой, я же хотела ещё к директору зайти, — женщина копошится выискивая сумки, что стоят у входа. — Точно. Нужно успеть занести и ему булочек. И профессору Альбедо. А вечером мы к вам с Венти в комнату ещё зайдем. — Я переехал и теперь живу с другим парнем и его лисом. Он вам понравится. — Вы поссорились с Венти? Такой милый мальчик был… — Нет-нет, просто я перебрался в комнату по соседству, — юноша потирает затылок. — Ладно-ладно, — женщина бегло целует сына в лоб. — Идём, дорогой, нужно везде успеть, а ночью ещё поезд. — Вы уезжаете сегодня? — в глазах Чайльда проскочила грусть и слабая обида. — Да, нужно ещё в колледж к Тоне. У них ведь завтра торжество будет. Хотелось бы успеть и поприсутствовать. — А… я понял… Эм, тогда увидимся вечером? — Да. Взяв Тевкра за руку, женщина быстро уходит, а вслед за ней уходит и мужчина, прихватив сумки. Заметив грусть в глазах Аякса, в груди Скарамуччи что-то кольнуло и дальше язвить ему желание пропало. — Булочки директору… Мило… И смело… — удивляется Сяо. — У нас ведь тоже торжество будет… — себе под нос проговаривает Чайльд, смотря на закрытую дверь. Выдохнув, он вновь натягивает улыбку: — Скарик, будешь моей женой? — Глупый Чайльд, — со вздохом отвечает Скарамучча. — А ты… Не хочешь уговорить их остаться…? — неуверенно спрашивает Сяо. — Нет… у них же поезд сегодня, а это три билета. Для нашей семьи это дорого, — вздыхает. — Да и Тоня их ждёт и будет рада, что они на Рождество приедут. — О себе подумал бы, — бросает Скарамучча и выходит из медпункта. — Ты же на выпускном курсе… Это последнее такое Рождество… — Блин, наверное, я перегнул со Скаром, да? Или почему он ушел? — Судя по его словам… Он не из-за этого злится… — М? А из-за чего? — Из-за того, что ты о себе не думаешь. Да, Тоня будет рада, но а ты? Ты был бы не рад, если бы родители остались на твоё последнее Рождество в академии…? — Ну… я ведь старший… к тому же, я парень, а Тоня — девочка. Я должен в первую очередь думать о них… ой, ладно. Всё равно этот разговор ни на что не повлияет. Вечером родители забегут в комнату, наведут там суету, напичкают Сайно и Нари пирожками, а если словят в коридоре Венти, то и его тоже, и сбегут на поезд. Ничего, зато летом я съезжу домой. — У тебя есть мы… Не знаю, хватит ли тебе этого… Но да, — пытается поддержать Сяо. — Конечно, хватит! Завтра меня отошьют, и я наконец смогу успокоиться и жить дальше, — усмехается. — Рад, что хватит… А вдруг не отошьют? — улыбается. — Да не, там без вариантов. Мы для него все — просто дети. Хотя мне интересно, сколько студентов признавались ему в чувствах. Обязательно спрошу, аха. — Ну… Я лишь подержу за тебя кулачки. Кстати, тебе повезло выздороветь. Венти сказал, что не позволил бы тебе пить больному. — Чего?! Как жестко! Спирт — лучшее лекарство! — Ага, чтобы умереть вообще. — Слушай, я тут подумал, может, сделать какие-то памятные штучки нашему отряду? Мы четверо все же ближе друг с другом, чем с Казу и Скаром. И я вдруг подумал, что они могут чувствовать себя не частью отряда, а если сделать памятные штучки, то как бы у всех одинаковые будут… Как признак того, что мы из одного отряда… что думаешь? — Звучит очень мило… Может какие-то браслеты? — Утром ко мне профессор заходил, и я спросил ещё и у него, он сказал, что может «отсыпать нам камней», потому что у него «их полные почки», чтобы мы из камней сделали при помощи алхимии что-то. Это быстро, это своими руками, и если зарядить камни своими эмоциями, это значимо. Можно и браслеты… — Мне нравится. Когда займёмся? — воодушевленно спрашивает Сяо. — И да, не забудь о Нари и профессоре тоже. — Профессор оставил мне ключ от кабинета алхимии и сказал, что можно выбрать из любых минералов на столе. Можем пойти сейчас? Только надо Скара спровадить, чтобы это был сюрприз. Или наоборот взять его с собой… Он, тогда, наверное, будет больше чувствовать себя частью отряда. — Чур ты уговариваешь это недовольное лицо, — усмехается Сяо. — Легко! — Чайльд вскакивает с кровати. — О, а как тебе идея браслет для профессора зарядить эмоциями всего отряда? — Если он не проклянет этот браслет это уже будет победа, — Алатус поднимает следом. — Ахаха… ну, по факту. Идём. Взяв Сяо за запястье, Чайльд уверенно направляется на выход из медпункта. Сестры Розарии нет, а до вечера осталось не так много, так что юноша решил уйти пораньше. — Скарик, идём, дело важное! — взяв за руку и Скарамуччу, Аякс тянет его за собой. — Переговорщик из тебя так себе, — смеётся Сяо. — Куда ты меня тащишь? — Увидишь, Комарик. Минуя пустые аудитории и коридоры, в которых сейчас непривычно тихо, Чайльд доходит до кабинета алхимии, открывает ключом и, затолкнув друзей внутрь, закрывает класс изнутри. — О, он и правда оставил нам минералы на столе. Рыжий подходит к длинному столу, на котором разложено несколько крупных камней, стоят колбы и пробирки, а рядом лежит книга, открытая на нужной для студентов странице на случай, если они забыли, как это делать. — Ты зачем закрыл дверь? — недовольно спрашивает Скарамучча. — Чтобы нам никто не помешал. Будем тут алхимией заниматься. Или тебя смущает находиться со мной в одной аудитории? У нас тут Сяо ещё есть. Ему не привыкать смотреть на разврат, но все же… — Не приплетай меня сюда, я занятой человек, — усмехается Алатус. — Плевать, я не буду участвовать. Скарамучча садится за один из дальних столов и складывает руки на нем, опуская голову. — Пф, а тебя кто-то спрашивал что ли? — Аякс скрещивает руки на груди. — Мы в одном отряде все, и лидер и временный лидер решили сделать памятные вещички для всего отряда. Отказ не принимается. — Так а я тут каким местом, я тут всего ничего…? — И что дальше? Ты все равно член нашего отряда. Неважно, как долго ты в нём состоишь. — Рыжик дело говорит, — улыбается Сяо. — Ну и занимайтесь, а я посплю, — фыркает юноша. — На том свете отоспишься, — Чайльд кладет перед Скарамуччей твёрдый кусок белого камня с темными полосами, похожими на трещины. — Это кахолонг. Еще его называют «жемчужный агат». Думаю, сделаем из него. Он белый, и, мне кажется, белый подходит под всё. Усевшись рядом со Скарамуччей, Чайльд кладёт ладонь ему на макушку и нагло двигает парня подальше, освобождая столешницу. — Сяо, захватишь колбы и книгу? — Ты бесстрашный или просто суицидник? — Скарамучча поднимает голову, пока Сяо переносит колбы с книгой. — Бесстрашный суицидник, — Аякс белым мелом чертит на столешнице алхимический круг. — Так… мы отдаем кусок камня, подготовленные профессором жидкости и нашу энергию взамен на браслеты. Думаю, с равноценным обменом проблем не должно возникнуть? — Вроде да, но не испорчу ли я все своей демонической энергией…? — неуверенно спрашивает Сяо. — Думаю, нет? Ну, по крайней мере, мне кажется, профессор бы предупредил. Он довольно твердые камни подготовил… В общем, не попробуем, не узнаем. Скарик, принимай участие, ты же тоже часть нашего отряда, — Аякс берёт Скарамуччу за запястье и кладёт его ладонь сверху на камень, что уже разместили по центру печати. — Сяо, давай ты тоже, а я пока разолью жидкости по сосудам. Накрывая ладонь Скарамуччи, который хоть и шипит, но не сопротивляется, Сяо покорно дожидается команды Аякса. Призыватель неспешно разливает жидкость по разным сосудам, ставит их на печать, выдерживая правильную последовательность. Затем — рассыпает немного соли из оставленного профессором бумажного мешочка, и вычерчивает поверх соли руну. — И… кровь, как элемент жизни, Поцарапав ладонь об острый край камня, юноша пачкает его в кровь. — А сейчас нужно всем сосредоточиться и позволить алхимии взять столько, сколько будет равноценно нашей цели. Закрывая глаза, Сяо освобождает разум, оставляя только счастливые моменты с отрядом, всеобщий смех и улыбки. Скарамучча едва улыбнулся уголком губ и тоже закрыл глаза, позволяя алхимии распоряжаться своей энергией. Печать светится ярким белым цветом, заставляя парней жмурится, хоть их глаза и закрыты. Камень под руками рассыпается, оставляя после себя кучку серого пепла и много маленьких и аккуратных белоснежных камушков с черными полосами, скрепленных между собой плотной золотой нитью. — Ух ты! Получилось! — Аякс от неожиданности даже подпрыгнул. — Вау… Это даже завораживает… — удивляется Сяо. — Алхимия и правда впечатляет, — Чайльд достает из пепла браслет и рассматривает. — Красиво вышло… — Очень красиво. Ждите здесь, у меня есть красивая бумага, можно будет мило упаковать, — произносит Сяо и тут же выбегает за дверь, провернув замок. — Бука, а мы тогда пока что давай уберемся тут и промоем браслетики от пепла и пыли. — Я сказал тебе не называть меня так, — шипит Скарамучча и берет в руки тряпку. — Почему нет? Тебе идет, — отойдя к крану, Чайльд включает воду и опускает все браслеты в раковину. — Меня вот таракашкой называют. — Что ты натворить успел, чтобы заиметь такое прозвище? — высокомерно спрашивает юноша. — Я просто рыжий, — пожимает плечами, промывая браслет. — Тараканы же рыжие. — Почему тогда не солнце, говорят, что рыжие у него в любимчиках. — Хм… может, из-за веснушек? — он указывает пальцем на свои щеки. — Сейчас зима, они немного попрятались, но они у меня есть, аха. Хотя, может, вблизи ты бы увидел. — Верю на слово, — холодно бросает юноша. — Разве иметь прозвище это не мило? Меня таракашкой называют только члены отряда. Это как-то забавно, нет? А вот тебя бы Букой назвали. — Какой в них смысл? — Думаю, такое сближает. Это будто что-то, что только между тобой и теми людьми, которым ты позволяешь, — юноша откладывает чистые браслеты в сторону и берёт с батареи мягкое полотенце. Протерев стол, Скарамучча отмывает тряпку и кладёт ее на место. — Мне не нужны прозвища. — Почему ты такой агрессивный, Скар? Никто в отряде не сделал тебе ничего плохого, а ты шипишь на всех. — Мы все равно друг о друге не вспомним, мне не нужно ни с кем сближаться, это бессмысленная затея. — Э? О чем это ты? Я не собираюсь тебя забывать, даже если ты меня по голове ударишь. — Зато забуду я. — Ну-у, — задумчиво протягивает Аякс, подходя к Скарамучче. — Тогда я тебе напомню, — он перекидывает тому руку через плечо и улыбается. В голове Скарамуччи будто что-то надломилось. Он замирает и несколько секунд просто смотрит куда-то перед собой, а после — медленно поднимая взгляд на Аякса. Будто очнувшись ото сна, он сбрасывает чужую руку со своих плеч и отходит. — Не говори о том, чего не сможешь. — Но я смогу! — Аякс широко улыбается. — Меня невозможно забыть, Бука. А если ты постараешься и забудешь, то я приду и напомню о себе. — Когда будешь пытаться вернуть мне воспоминания, тогда и поговорим. А сейчас я для тебя Скарамучча. — Когда забудешь, тогда и будешь Скарамуччей, а сейчас ты для меня Скар, Скарик, Скарик-комарик, Бука и, возможно, Скарабей. Быстро подойдя к Аяксу, Скарамучча хватает его за ворот рубашки и тянет на себя. — Если ты хочешь умереть, то ты выбрал слишком мучительный способ. — Я… Эм… Не помешал…? — неуверенно заходит Сяо. — Ой, прервал наш первый поцелуй, негодник, — Аякс осторожно выпутывается из хватки брюнета, благодарно смотря Сяо в глаза. — Идиот, — бросает Скарамучча и покидает аудиторию, под ошарашенный взгляд Сяо. — А…? — Ох… — Чайльд вздыхает. — Наверное, я его расстроил. Можно я упакую браслет для него сам? Хочу написать ему пару слов. — Конечно… А как ты его расстроил? — удивляется Сяо, начиная разрезать бумагу на аккуратные квадраты. — Да я и сам не понял… но раз он психанул, значит я его выбесил, аха. Ну, Венти поначалу тоже психовал… — Он привыкнет, — усмехается Сяо, аккуратно упаковывая первый браслет. — Надеюсь на это, — Чайльд усаживается за стол и принимается писать на упаковочной бумаге. — Надеюсь, он разберёт мои каракули. — Переведёшь если что, а что пишешь, если не секрет? — Пишу, что сделаю себе на груди татушку с его мордой, и тогда точно не забуду. — Понял, лучше бы не спрашивал, — смеётся Сяо. — Ахах… звучит несерьезно? Хм. Сяо, а есть какой-то способ, чтобы точно-точно никогда не забыть человека? Или, если вдруг потеряешь память, то чтобы его вспомнить? — Багровый агат с заснеженных гор… Мы с Венти идём учавствовать в турнире, чтобы найти этот камень… — немного тревожно произносит Сяо. — А я могу пойти с вами? Или… как туда дойти? — Это ведь турнир эсперов, тебя туда не пустят… Но, если хочешь, мы попробуем найти агат и для тебя. — Да, пожалуйста… тогда пока что можно не рисовать эту противную морду на груди. Он почему-то боится всё забыть, поэтому и агрится на всех. — Боится забыть…? Ого… Обещаю, что мы постараемся найти для него камень тоже. — Да. Не знаю, почему, но, может, у него травма какая-то психологическая или ещё что. Хочу доказать ему, что не забуду его. Такое и при желании забыть будет сложно, — усмехается. — Ты так переживаешь за него. Неужели очередной объект влюбленности? — слегка усмехается Сяо, стараясь разрядить обстановку. — Аха… Правду Венти говорил, во мне слишком много любви, и я пытаюсь давать ее всем, потому что мне нужно кого-то любить. Я и тебя люблю, Сяо. Вряд ли очередной объект, он просто напомнил мне Венти на первом курсе. Такой же агрессивный и ранимый котёнок. — Какой ты милый, Аякс, надеюсь, что ты всегда будешь таким, — улыбается Сяо. — Я повзрослею, стану брутальным волосатым и вонючим рыжим приматом. — Хорошо, хочу на это посмотреть, — смеётся Сяо. — И буду драться с другими приматами за банан для своей жены. — Лучший план. Главное, чтобы это был реально банан.

***

Взгляд алых глаз сосредоточен на руках Барбатоса. Кадзуха старается в точности повторять каждый стежок, который ему показывает товарищ, чтобы сделать идеальную куклу. Мягкое пение успокаивает, даже не давая хоть немного занервничать. Игла подчиняется слегка неумелым рукам Кадзухи и аккуратно прошивает мягкую ткань. — У тебя красивый голос, Венти… — тихо произносит юноша и тут же вздрагивает. — П-прости, что перебил. — Ничего, не стоит извиняться, — прервав пение отвечает жрец. — Казу, ты можешь не бояться меня и других товарищей по отряду… тебя никто не ударит, даже если ты сделаешь что-то не так. Больно видеть, как ты от всего вздрагиваешь… та жизнь осталась позади. — Я постараюсь… Прости… Ой… — Кадзуха опускает взгляд на игрушку и видит, что один стежок пошёл криво, когда он вздрогнул. — Я испортил игрушку… — Нет, ничего не испортил. Если тебя это беспокоит, ты ведь можешь потянуть с другой стороны, достать и заново сделать стежок. А если не беспокоит, то оставь так, ничего смертельного в этом нет, смотри, — жрец берет с подушки маленького мягкого мишку. — Здесь много неровных стежков, но менее прекрасным он от этого не стал. — Красивый мишка. Но я хочу исправить… Надо сделать правильно… — Кадзуха аккуратно тянет нитку и вынимает, исправляя неровный стежок. — Ты очень милый, Казу, — развернувшись, Венти усаживает мишку обратно на подушку. — Так стараешься ради куклы для этого злюки. — Он не злюка. Он боится, — спокойно отвечает Кадзуха. — А эта игрушка… Я видел у Сяо игрушку, у тебя тоже… И подумал, что, может, Скарамучча перестанет боятся, если у него тоже будет игрушка… — Боится? А чего он боится, Казу? — Не знаю, я не спрашивал. Я просто чувствую, что он всегда о чем-то переживает… — вздыхает, заканчивая прошивать ткань. — Что дальше? — Возьми вот это, — Венти протягивает ему пакет. — Тут наполнитель. Тебе нужно вывернуть игрушку лицевой стороной наружу, а потом засунуть внутрь наполнитель. В точности выполняя все указания Венти, Кадзуха принимается наполнять игрушку. — Твой дракон будет очень красивым. — Дракон? — жрец смотрит на игрушку маленького белого котёнка в своих руках. — Какой дракон? — Твой демон, — Кадзуха кивает на яйцо. — Ой, так это всё-таки дракоша? — юноша улыбается. — И ты знаешь, каким он будет? — Голубой окрас. Шесть синих крыльев, вьющиеся рожки, с синими концами… Да… Это очень красивые драконы. — Ого… он еще и крылатый… Авв, поскорее бы его увидеть! Я призвал его ещё в октябре, а он всё ещё не вылупился… Грею его подушками и батареей, как могу… — Ему все нравится, — спокойно отвечает Кадзуха. — И он скоро вылупится. По окрасу скорлупы можно сказать, что это случится через одну или две недели. — Ух ты! Ты много знаешь о драконах? А о мире демонов? — Об этих драконах, да… Я жил по соседству с ними, так что хорошо их знаю… А о мире демонов… Я знаю немного… — голос Кадзухи стал тише. — Но то, что знаю, мне не нравится. — По соседству с драконами? У твоего хозяина был дракон? — Да… У моего хозяина был дракон, но он не такой, как твой. Он был красным… — А такого дракона, как у меня будет, ты где видел…? — Там, где мы все жили до того, как нас призовут… Таким драконам, как у тебя, почему-то было хуже, чем остальным, — раздумывает Кадзуха. — А где вы жили, Казу? — Венти убирает в сторону свою игрушку, которую уже закончил шить, и подсаживается к демону поближе. — Там было большое помещение, и было много-много клеток, в которых мы жили, — спокойно рассказывает Кадзуха, заканчивая наполнять игрушку. — Что теперь? — Теперь зашивай лапку, через которую ты засовывал наполнитель. И, Казу, можно я завяжу твои волосы? — Можно, — кивает юноша, принимаясь зашивать игрушку. Жрец усаживается к нему за спину, и принимается осторожно причесывать пепельные волосы своей расческой. — Ты жил в клетке, Казу? Это ещё до того, как ты оказался у хозяина? — Да, кажется демоны называли нас товаром, — Кадзуха делает узелок ниткой и отрезает ее. — Готово? «Товаром… — Венти шумно выдыхает. — Черный рынок, на котором, его хозяин его выкупил? Но он призванный… наверное, не так…» — Да! Какой прекрасный котик получился. Дашь ему имя? — юноша улыбается, мягко массажируя Кадзухе кожу головы. — Имя…? Скарамучча. — Но Скарамучча — это Скарамучча. Может, Скарамяу? — Скарамяу. Да, он будет Скарамяу, — улыбается Кадзуха. — Уверен, твоему другу он понравится, — Барбатос принимается мягко плести косичку вбок. — Эм, Казу… а как ты познакомился со своим хозяином? — Меня призвали. Я был его фамильяром. — А что ты увидел первым, когда тебя призвали? Во что ты был одет? Как выглядел дом? Чем там пахло… можешь описать? — Венти стягивает резинку со своей косички и завязывает маленький хвостик на косичке Кадзухи. — Пустое серое помещение, передо мной был хозяин, а как только я появился, на моей шее, руках и ногах замкнули кандалы. Пахло сыростью и пылью… Во что я одет… Я плохо это помню… — Тебе неприятно это говорить? — жрец мягко поглаживает юношу по плечам — Не знаю, но я могу об этом говорить, если тебе интересно. — Интересно… и ты ведь не заключал контракт, да? — Нет, я фамильяр… — Фамильяры тоже иногда ведь по контракту служат… А ты, Казу, если контракта не было… почему ты служил ему? — Потому что он меня призвал… — голос Кадзухи дрогнул. — Меня продали, чтобы служить тому, кто меня призовёт… — А если бы ты сбежал от него…? — Мне сказали, что меня убьют, если я сбегу. Я его собственность, я должен слушать его. — А как он умер, ты знаешь? Ты не смог защитить его? — Его убили… Кто-то из тех, с кем хозяин ругался… — с опаской произносит Кадзуха. — Он был такой сильный, что ты не смог его защитить? — жрец усаживается рядом и опускает ладонь на колено Кадзухи. — Нет… Он был обычный человек… — Кадзуха опускает голову и закусывает губу. — Ты просто не захотел ему помогать? — Д… Да… Я плохой фамильяр… Меня должны убить за это… — Не говори так, — Венти осторожно гладит его по ноге. — Ты хороший. Он заслужил того, что с ним случилось… он ведь тебя бил… кормил помоями… и ночевал ты на улице… И… я боюсь спрашивать, но, думаю, было и ещё что похуже. — Ты не считаешь меня плохим фамильяром…? Я ведь не защитил хозяина… Хозяин превыше всего… — дрожащим голосом произносит Кадзуха. — Твой хозяин — плохой и недостойный человек. Ты не виноват в том, что решил не защищать его. Он тебя мучил, и твое решение — это попытка избавиться от своего мучителя. В этом нет ничего плохого… ты имел полное право на это, Казу. — С-спасибо… — тихо произносит Кадзуха. — Ты прекрасное солнышко, Казу, — Барбатос касается указательным пальцем кончика его носа. — И я уверен, что твой Скарамяу понравится Скарамучче. — Венти хороший… — шепчет Кадзуха. — Казу, тебе нравится в академии? Тебе тут тепло? Комфортно? Хорошо кушаешь? — Нравится… Тепло, комфортно и кушаю хорошо… А если забываю, Скарамучча меня кормит. — У тебя уже появилась любимая еда? — Жареная рыба… Она очень вкусная… — Будем ходить в патрули, буду брать с собой рыбку и готовить тебе на огне!