Нирвана

Океан был спокоен в этот день. Волны одна за другой оглаживали мелкий песок берега, наползая и оставляя иногда за собой мутные кусочки погибших водорослей. Чайки кружили высоко, и их крики не были раздражающи, как обычно. Гладь воды была чиста, а небо радовало взгляд оттенками синего, жёлтого и алого. Солнце клонилось к закату, и лишь где-то далеко, за горизонтом и краем воды, темная полоса грозовых облаков. Катер, который должен был их забрать и доставить на авианосец, задерживался. Либо они приехали раньше положенного времени. А так вышло, потому что дело сделали быстро и без пыли. Пришли, отработали, проверили, зачистили и ушли. Заказчики будут довольны. Командование тоже. Покладя руку на сердце, Джон мог с полной уверенностью за всех парней в группе сказать, что такие задания лучше всего. Когда возвращаешься целым, с полными магазинами, целым броником и даже ботинки не запылились. И все прекрасно понимают, что следующая миссия будет кардинально другой, с той самой игрой с костлявой в "камень-ножницы-бумага". Капитан Прайс, Гас и Соуп, продолжали сидеть в военном джипе, за рулем которого находился один из местных ребят, что помогали в операции. А вот Гоуст вышел из машины и направился к берегу, до этого сидя и рассматривая океан через окно автомобиля. Он дошел до самого песка, скинул с плеча винтовку, опустился на землю, аккуратно положил оружие рядом на подстилку из сухой прибрежной травы. И, положив локти на колени, стал просто смотреть на бескрайнюю даль водного простора. Мактавиш некоторое время посидел, потом открыв дверцу, вышел и отправился к напарнику. Саймон никак не отреагировал, когда Джон подошёл и встал рядом. Они молча смотрели, как чайки кружат вверху, как плывут облака и рябит вода. Ветер, дувший с океана, играл с их одеждой, теребил шлейки и задувал песок в складки снаряжения. — О чем ты думаешь, глядя на океан? — спросил вдруг Гоуст. Он был в своей тактической маске, той самой, серой и на вид тяжёлой, страшной и, как пить дать, неудобной. Соуп глянул на него, пожал плечами. Подумал немного. — Что это до хрена воды. О чем ещё думать можно? Саймон вроде как пропустил мимо ушей ответ друга. Он не отрывал взгляда от воды. — Вода есть жизнь. Из нее мы пришли. Мы состоим из воды на большую половину процентов. Ого. Джон провел ладонью по голове, огладив свой короткий кичливый хохолок на макушке. Он знал, что иногда на Райли накатывает такое настроение - давно в напарниках уже, как же иначе - но вот за воду они ещё не терли ни разу. Не найдя, не придумав, что ответить, Джон просто опустился рядом, сев по-турецки, сложив руки с автоматом на коленях. — Мы думаем, что усмирили, изучили океан, — Гоуст говорил так, будто они с Соупом до этого долго и основательно беседовали уже часа два. — Поворачиваем реки вспять, осушаем озера, строим дамбы, запирая мощь природы в свои слабые казематы. Но вот есть океан. С его силой и тайной не сравнится ничто. То, что скрывает этот исполин, нам даже не снилось. И кто знает, может, мы сойдем с ума от того, что могли бы узнать, реши этот монстр показать нам свое прошлое. Мактавиш невольно задумался над словами напарника. Ассоциации в его мыслях сработали по-своему. — Если сравнивать океан с человеком, то полно таких людей, — сказал Джон, наблюдая, как волна облизнула песок и отступила. — С темным и глубоким прошлым. И потом, каждому свое, Сай. За океан пусть думают те, кому делать нечего. У нас совсем другая работа. Гоуст посмотрел на него, повернув голову. Глаза его были уставшими немного и с лёгкой насмешкой в них. Спокойной и необидной. — Кесарю кесарево, Джонни. Все верно. Но иногда хочется отрешиться от всего, — он вернул взгляд океану. — Начинает давить на плечи то, что казалось лёгким и истинно твоим. И вот так глядя на бескрайний мир воды, понимаешь, насколько мелок ты и твои идеалы. Все бренно на этой земле, и жизнь скоротечна. Мы солдаты и лирике не должны быть подвержены. Но мы люди. А люди слабы. И ходим мы по грани. — Знаешь, — усмехнулся одной стороной губ Соуп, глаза его загорелись весельем. — В детстве смотрел один фильм, где люди в похоронных костюмах с пришельцами возились. Так вот, там после таких разговоров шарахали лучом-забывалкой и отправляли на пенсию. Гоуст покачал головой, явно посмеиваясь под маской, Джон сидел рядом, улыбаясь во все сорок или сотни зубов. — Мактавиш, с тобой серьезно невозможно разговаривать. — А чего ты тему развел тут, как будто мы на остров необитаемый попали. — А вот, кстати, — прорези маски вновь обернулись к Соупу. — Окажись мы с тобой на таком вот острове, как думаешь, кто бы дольше продержался? — Кто кого первым сожрал бы, что ли? — озадачился Джон. — Не обязательно, но это не исключается, — ответил Райли. — Но до этого вряд ли бы дошло. Ты думай, прежде чем отвечать, сержант. Отвечу за тебя. Первое: ориентация на местности. Второе: поиск материала для сигнального костра. Третье: поиск воды и еды, может, охота. Ну и в последующем — попытки выжить в ожидании спасения. — Плюс наши джипиэс в снаряге, — подхватил все-таки игру Соуп. — Если мы, конечно, в ней попали бы на остров. Рыбачили бы, ныряли за пропитанием на дно. Гребешки там и прочая хрень. Саймон покивал. Замолчал. — А что бы мы делали с другим голодом, м, Сай? Райли снова покачал головой, опустил ее, глядя в песок. — Вот чего тебе не хватает, Джонни, так это серьезности. — Нет, ну правда, — не сдавался Соуп, аж поерзав в песке от переполнявшего его интереса. — Два здоровых мужика одни на острове. Рано или поздно приспичит ведь. — Старый добрый ручной привод, сержант, — ответил Райли, отвернувшись от напарника и глядя в сторону, где на водной глади появилась темная точка. Катер, должно быть. — Этого вскоре станет мало, а потом что? — Соуп тоже заметил лодку, но игра его увлекла. Гоуст повернулся к нему, разглядывал какое-то время. Из-за чертовой маски непонятно было, о чем думает. Только уставшие карие глаза, янтарные в свете заходящего солнца. — Однажды, сержант, миссия пройдет не так гладко, как сегодня, и на этом берегу будет сидеть кто-то один из нас или вообще никто. И я не хотел бы, чтобы ты или я вспоминали потом глупый разговор ни о чем. Ответ на свой вопрос ты прекрасно знаешь. Мы с тобой уже определились, кто мы друг другу. Мактавиш немного виновато поджал губы, но взгляд не отвел. — А мне что вспоминать, м? В том, что ты предрек? Твою печальную рожу и пространные речи? — Вспоминай это, — ответил Саймон и, приподняв руку в перчатке, обвел горизонт. — Вспоминай этот спокойный океан, это красное солнце, это ощущение нирваны, когда сидишь на берегу огромного водоема и тебе не тычут стволом в спину. И что друзья твои на этот момент все живы. — Ладно, — вздохнул Соуп. — Я не любитель таких разговоров, и ты это знаешь. Но ты прав. Если кто-нибудь из нас окажется на этом берегу один, то будет вспоминать ожидание катера и этот закат. Гоуст кивнул и неожиданно протянул руку, сжал плечо Мактавиша на мгновенье, а потом поднялся. Отряхнул одежду, поднял винтовку, закинул на плечо и, глядя на приближающуюся лодку, сказал: — Пора возвращаться в наши реалии, Джонни. Спасибо, что выслушал. Соуп легко вскочил на ноги, потянулся. — Всегда пожалуйста, эл-ти. Для того друзья и нужны. Много позже, пару сезонов и штормов спустя, берег оставался пустым. Только птицы и ветер. Облака и волны. Тишина и крики чаек. Кого они звали или оплакивали? Чьими голосами были они там, над огромной гладью воды? Океан был равнодушен. Он жил своей жизнью, как и миллионы лет до этого.