Пусть тебя не истребят, мой ангел истреблений

Научи меня танцевать как бог, Как будто бы я мог бежать от этих тревог Как будто бы я мог, будто бы я мог…

— Так они по-прежнему зовут тебя богиней? Хистория оборачивается, и отблеск витражных окон отпечатывается на ее бледном лице разноцветными бликами. В этом теплом свете, разлитым по синим и желтым стеклышкам в мозаике, окутывающем её тонкий силуэт — нет сомнения в том, что Хистория Райсс — богиня. Её голубая пара глаз пронзает его насквозь. Ласково и уверенно, как игла белошвейки сшивает королевский шелк. — А тебя совсем иначе. — на короткое мгновение её губ касается тень улыбки — Вообще-то, это в моих планах было стать врагом человечества. — Считаешь? — холодно спрашивает Эрен, отводя взгляд от Райсс, вскользь осматривая витраж с изображением герба — Вы считаете меня врагом человечества и монстром, моя королева? В тишине зависает отзвук её смешка: она ненавидит фамильярность. Хистория приближается к нему за два коротких шажка, и поправляет его куртку, стряхивая с плечей пыль. — А ты? — на секунду она задерживает свою крошечную ладонь на его груди, и даже сквозь ткань одежды, Йегер ощущает её тепло. — Считаешь меня богиней? Она отступает, и свет переливами окутывает её в золото. Если бы её пшеничные волосы не были собраны на затылке, то и по ним бы стекло жидкое разгоряченное золото, очерчивая худые плечи. Хистория отводит взгляд, и пушистые ресницы откидывают тень на лицо, а бледно-розовой линии губ отчего-то описывает спокойная полуулыбка, когда она ступает вперед по коридору замка. Эрен, конечно же, не считает Хисторию Райсс богиней, но может понять отчего именно такой её видят люди. Пожалуй, то же самое можно отнести и к нему. Йегер неспешно следует за ней, держась на расстоянии нескольких шагов. — Ты выросла, Хистория. — А ты все такой же, Эрен Йегер. Он останавливается на месте, задерживая руки в карманах грязных брюк, и недолго глядит вслед удаляющейся девушки, пока та не оборачивается к нему в ответ. И снова эти бездонно-голубые глаза, на дне которых так много всего, а на поверхности — штиль, лишь застоялая вода, по которой, даже в самый ветреный день не бегут волны. Эрен бы хотел сказать ей, что её глаза совсем как море, но Хистория никогда не видела его вживую; и наверное, именно поэтому в её голубых он видел лишь отблеск речной воды за стеной. Но в конце-концов, все реки впадают в моря. — Это неправда, — и он снова отводит взгляд первым, рассматривая ворс алого ковра под ногами — сейчас все иначе, и все изменится ещё больше. Ты даже не можешь представить насколько я… — Мне наплевать. — перебивая его на полуслове, девушка расстегивает шнурочки белой мантии, и скидывает её с плеч. — Ты делаешь то же, что делал всегда, Эрен. Ради себя, ради своих друзей или ради всего человечества, которое считает тебя своей погибелью — мне плевать. Ты делаешь то, что должен. — Она складывает мантию пополам, и прижимает к груди. — И я тоже. В конце-концов, они оба были не больше чем болванчиками в руках судьбы, написанной еще задолго до их рождения. Эрен уже давно перестал думать о том, что когда-то у него был выбор, просто потому что на самом деле его не было. У него не было шанса поступать иначе, но был ли такой шанс у Хистории? Или этим шансом была Криста Ленц? В любом случае, Хистория Райсс достойно несла свое предназначение, вверив в полное отсутствие альтернатив. — Зачем ты пришел? — наконец нарушив тишину их недолгой прогулки до тронного зала, спрашивает девушка. Самостоятельно раскрыв дверь, она подпирает её бедром. — Только не говори, что пришел попрощаться. — Я и сам не знаю. В пустом тронном зале эхо подхватывает их голоса, и приходится говорить в полголоса, чтобы стены не разнесли их слова по замку, вместе с гуляющим сквозь щели в оконных рамах, ветром. Хистория едва заметно хмурится, когда глядит на престол, и скрещивает руки на груди. Йегер чувствует, как уголки его губ едва-едва растягиваются в полуулыбке: сейчас королева Элдии была не больше чем своенравной девчонкой из разведотряда, которая рвалась не передовую и угрюмо сводила брови у переносицы, оттого, что никто не воспринимал её всерьез. — Мне всегда не нравилось это место, — она окидывает взглядом зал — здесь слишком много места, мне всегда было неуютно. Я ненавидела это место, пока не узнала, что оно предназначено не только для переговоров и государственных дел, но и для веселья. — Она запрокидывает голову наверх, обращаясь лицом к люстре с камнями, раскрывающими тысячи солнечных зайчиков по стенам. — Когда-то в тронном зале принимали гостей, кружили танцы. Эрен, ты когда-нибудь танцевал? Йегер устало качает головой, протирая ладонью серые веки. Он мутно глядит на Хисторию, и все черты его лица на мгновение пропускают гримасу невеселой усмешки. Разве когда-то ему было время и дело до танцев? Разве кому-то в этом безумном и жестоком мире, когда-то действительно было время, и дело до танц… Тяжелая мантия с грохотом падает на пол, отброшенная в сторону легкой девичьей рукой. Хистория подходит к нему ближе, и картинно подается вперед в учтивом поклоне, протягивая ему раскрытую ладонь. — Я приглашаю тебя на танец. — поясняет она, и насмешливо хмурится. — Но девушка, а тем более, королева, — никогда не приглашает мужчину на танец сама. Поэтому, будем считать, что это королевский приказ. Эрен недоверчиво накрывает её ладонь своей, и Райсс переплетает их пальцы, диктуя положить вторую на талию. Она обхватывает его шею свободной рукою, и втягивает запах ветра и соли с его кожи. В этот раз, когда её пара голубых глаз глядит на Йегера на расстоянии нескольких сантиметров, — он не отведет глаза, и рассмотрит в их синеве зарождаются первые приливы холодных волн. Хистория не соврала, когда сказала, что он совсем не изменился, потому что по-прежнему продолжала видеть в нем того смелого и глупого мальчишку из разведотряда. Всего лишь мальчишку… — Эрен, мы были тогда просто детьми. Всего лишь брошенными и бедными детьми, на чьи плечи взвалили ответственность за все человечество. — Жгучая, соленая пелена, впервые за долгие годы скапливается в уголках её глаз. А она уже думала, что разучилась плакать. — И мы остались ими. Они стоят на месте, не шевелясь, даже когда Райсс утыкается носом в его плечо. Пальцы переплетены, а королева, припала к плечу врага человечества. Она всхлипывает лишь единожды, и после вдруг произносит, обжигая его кожу дыханием: — Вообще-то, для танцев нужна музыка, но я думаю, что это не так важно. Хистория укладывает голову на грудь Эрена, и неспешно начинает покачиваться на месте, раскачивая их в одном ритме. Из стороны в сторону, точно два маятника, двигающихся по одной траектории параллельных прямых, вдруг сошедшихся в одной точке. Райсс едва слышно мурлычет под нос мотив какой-то детской песенки, и в солнечном сплетении Йегера разливается горячее золото. Он вдыхает запах её волос, вспоминая о весенних цветах и побегах ржи, позволяет себе сомкнуть усталые глаза, качаясь в такт девушке. Нет сомнения в том, что Хистория Райсс — богиня. Где-то за дверью слышится возня и по коридору глухо разносятся чужие голоса. Хистория замолкает, и обвивает шею Эрена обеими руками, заключая в их кольцо. Она вглядывается в его изумрудно-зеленые глаза, и касается губами горячей щеки. Оставив на ней невесомый поцелуй, девушка шепчет: – Пусть тебя не истребят, мой ангел истреблений.

Жизнь течет своим ключом, это длиться вечно Ты не виноват ни в чем, – все бесчеловечно