Не зря перевёлся.

***

— I hate you. With all my heart. — устало произнёс Германия, в очередной раз прижатый к стене, — How long will this continue, USA!? — As much as I want, of course. — на его лице появилась ехидная ухмылка. — Then I won't go to school until Russia recovers. — … I don't care. — промямлил он, чуть отодвинувшись, — You yourself know that in this case, I will start coming to your hou- — No, you won't. — резко ответил он, схватив того за плечо. Его тон сменился со спокойного и уставшего, на грубый, — Have you forgotten that I still live with my father? — Fuck. — напрягся американец, — How was I supposed to know? — Es ist mir egal. — повторил его недавние слова ГДР. США не понял слов Германии, но ему, отчего-то, показалось, что немец насмехается над ним. С чего это он так резко переходит на незнакомый для него язык? — Son of a bitch… — Ich weiß. — он улыбнулся. — Why did you suddenly switch to German!? — Америка был зол как никогда, — You're making fun of me, right!? I'm serious! — внезапно Германии влетела смачная пощёчина, от чего он знатно прифигел и разозлился одновременно, — Fucking dog! — Who else is the dog here!? — получив пинок в живот, США схватился за него, отстранившись. Любому было ясно: начиналась драка.

***

— Ähm... ist alles in Ordnung? — сидящий на кухне Рейх вскинул брови, проважая взглядом исцарапанного Германию, покрытого синяками. — Haben streunende Hunde Sie gebissen? — Das ist nicht wichtig. — сняв куртку, и повесив её на крючок, прошёл на кухню, чтобы помыть руки в раковине. — Mmm. Hat dich jemand verprügelt? — усмехнулся Третий, выкуривая уже пятую сигарету. — …Das reicht. — смутился Германия, подставляя грязные руки под воду, — Ich hatte eine Schlägerei. — In einen Kampf geraten? Bist du nicht so still wie eine Maus? — рассмеялся немец. Германия развернулся к нему, выключив воду, — Und mit wem? — USA. — кратко ответил он, взглянув на ладонь. Мелкие капли крови начали выступать на ней. — Was? Ist das dein Ernst, oder was? — Was stimmt damit nicht? — Was ist der Grund für deinen Kampf? — Er ist einfach ein dummes Arschloch… — Германия задумался, будто желая что-то добавить, — Und er ist auch eine Schwuchtel. — Рейх не сумел сдержать смех. — Nun, es ist klar. — он улыбался, смотря на недовольного сына, — Zeige mir deine Hände. — Lass mich in ruhe. — Германии надоел весь этот цирк, поэтому он собирался было развернуться и уйти, но не смог, так как его схватили за рукав. — Hast du ihn eine Schwuchtel genannt, weil er sich mit dir anlegt? — выдохнул Рейх. Честно, ему было плевать на всё это, но он чертовски любил всякие подобные разборки, особенно связаные с Германией, ведь, как правило, они никогда не проходили скучно. — Ja. Lass mich los. — вырвавшись, немец всё же покинул кухню. «Wie nervig... Ich hasse diesen Geruch. Der Geruch von Zigaretten.»

***

— И ты правда собираешься оставить это всё просто так? — хриплым голосом спросил Россия. Он сидел на своей кровати и грелся под одеялом. Рядом, на стуле, сидел Германия, держа в руках какие-то таблетки. Очевидно, Россия заболел, а Германия теперь каждый день заходит к нему после школы, помогая лечиться. Он носит ему разные таблетки, купленные в аптеке возле его же дома, заваривает чай, и просто разговаривает с ним, спрашивает, как его самочувствие. Русскому было приятно, когда за ним вот так ухаживали, уделяя внимание. Это именно то, чего ему так не хватало. — Да, всё в порядке. Тебе уже лучше? — отмахивался немец. — С твоей помощью у меня всегда всё будет хорошо, но вот справишься ли ты с США в одиночку? Он же от тебя не отстанет. — Мм… — Германия опустил голову, чуть задумавшись, — Ну, буду сидеть дома, пока ты не выздоровеешь… — А как же учёба? — выпрямился русский. — Я ведь хорошо учусь. Скажу, что заболел тоже. — Тогда, ладно. А как же твой отец? Он не будет против твоего отсутствия в шко-? — Нет, ему всё равно, — перебил его Германия, протянув таблетки от горла, — Держи, я купил их в аптеке. — Для чего они? — удивился россиянин, потянувшись за таблетками, от чего кровать немного проскрипела. — Это леденцы от боли в горле. Их нужно рассасывать до полной растворимости. Не знаю, можно ли их назвать таблетками, они просто немного облегчают боль. — он встал со стула, подав леденцы прямо в руки России, — Они со вкусом апельсина, так что не должны быть сильно противными. Покупал когда-нибудь их? — Видел в аптеке, но никак руки не доходили. Спасибо. Надеюсь, помогут. — открыв упаковку, он выдавил таблетку из блистера. Это не составило никакого труда, таблетка выдавливалась очень легко. — Не ожидай от них какого-то особого результата, ладно? Я уже просто не знаю, как облегчить твою боль. — вздохнул Германия, наблюдая за тем, как Россия кладёт себе в рот один леденец, — Я буду писать тебе сообщение, когда тебе нужно будет принять их снова. Не забудь пшикать в горло. Мне пора идти. — он развернулся, направляясь к выходу. — Э-эй! А обнимашки на прощание? — А, — опомнился немец, быстрым шагом вернувшись в комнату, — Ты, кстати, к ножу не прикасайся даже, понял? — он подошёл к кровати, наклонившись ближе. — Да, понял. Обнявшись, Германия всё же ушёл домой, оставив Россию одного. Эта гробовая тишина, после того, как ГДР уходил, пугала его, поэтому он предпочитал либо включать музыку, либо ложиться спать. На этот раз он выбрал первый вариант, так как таблетку рассасывать нужно было ещё довольно долго.

***