Lost in the dark

— Наглый щенок! В считанных миллиметрах от лица юноши пролетел бронзовый кубок, всколыхнув смольные волосы и с грохотом врезавшись в стену позади, расплескав остатки вина. Молодой лорд даже не моргнул, спокойно повернув голову к плечу и удручённо вздохнув, стоило заметить небольшую алую каплю на меховой оборке своей черной накидки. Тем временем крайне разъяренный высокий мужчина со спадающей на одну сторону пепельной чёлкой, до этого рывком поднявшись с кресла и уронив его, упёрся руками о массивный стол из тёмного благородного дерева, наклонившись к лицу принца. — Какое право ты имеешь угрожать моему королевству, ничтожный юнец? Вы даже сами ещё не оправились от последствий недавней войны, не слишком ли опрометчиво вот так сразу инициировать новую, ха? — Во-первых, я с вами на брудершафт не пил и родственником не являюсь, поэтому будьте добры соблюдать этикет, — Принц выпрямился на своём деревянном стуле с высокой спинкой, с леденящим холодом глядя в глаза напротив. — Во-вторых, осмелюсь ещё раз вам напомнить, что ваше небольшое королевство держит немалый государственный долг вот уже почти десять лет. А теперь, стоило начаться войне, вы посмели потратить практически всю нашу сумму на снабжение Восточного Королевства? Нашего общего врага? Воистину предательский поступок, милорд, — Достоевский сложил перед собой ладони, положив на их тыльную сторону подбородок и чуть наклонив голову. — Да что ты несёшь? — Эйс приподнял бровь и усмехнулся, выпрямляясь в полный рост и возвышаясь над принцем. — Вздумал клеветать на нас? — О? Но, позвольте… — Принц, словно в стушевавшись из-за своей ошибки, в страхе раскрыл глаза, дёргано что-то доставая из выдвижного ящика. — Неужели если я загляну в эту довольно внушительную папку, кстати собранную благодаря вашим же подчинённым… — Лорд не показал этого, но был крайне удовлетворен на миг дернувшейся брови герцога. — … То не увижу здесь ни точных дат, ни количества вывезенных припасов, ни суммы, что была потрачена? — Достоевский медленно провел рукой по сшитой вручную белой нитью картонной папке, не прерывая зрительного контакта с Эйсом. — Жалкая манипуляция, — Презрительно бросил герцог. — Даже если бы обвинение в поставках припасов и выплаты были правдой, думаешь, я поверю, что мои же люди оказались предателями? И даже не пытайся «прочитать» меня, — Насмешливо добавил он в конце, когда принц уже хотел было ответить, но теперь лишь еле заметно усмехнулся, чуть наклонив голову вбок. — Да, все четыре королевства наслышаны о твоей способности видеть людей насквозь, но имей в виду — именно поэтому на переговоры послали меня. Принц снисходительно и с хрипотцой промычал, растянув уголок губ ещё шире и вновь положив подбородок на руки в своей излюбленной позе: — Вижу, вы так уверены в собственном «превосходстве». Считаете, что с юношей вроде меня и разговаривать не о чем, не то что вести политические дела. Так что ж, — Достоевский развел ладони в стороны, пожав плечами и откинувшись на спинку стула. — Я действительно не могу, как вы выразились, «прочитать» вас… — Принц поднял руку и указал своим пальцем куда-то за спину Эйса. — Однако вот он сдал вас прямо сейчас с потрохами. Герцог рывком обернулся, с прожигающим ненавистью взглядом уставившись на невысокого паренька с тусклыми рыжими волосами и странным металлическим ошейником на горле. Подросток выпучил глаза сначала на принца, а потом усиленно завертел головой, испуганно оправдываясь: — В-ваша Светлость!... Я-я не.. Я ничего не- — Что за бесполезный мусор, — Эйс одним своим взглядом показал слуге, что по возвращении в их Южное королевство очередного наказания ему не избежать. Карма пристыженно опустил голову, больно прикусив до выступившей крови губу и схватив себя за одно плечо, пока его хозяин вновь повернулся к принцу, что задумчиво рассматривал диковинную слугу герцога. — Что ж, вы можете даже посмотреть эти документы, — Достоевский чуть отбросил папку в сторону Эйса и спокойно продолжил: — Однако так я просто ещё раз сделаю вывод о том, что всё, что в них написано — чистая правда, — Принц надменно усмехнулся, наблюдая, как лицо герцога стремительно краснеет от ярости. Только пара из макушки не хватает. — Да как ты смеешь?! — Эйс с захватившей его ненавистью потянулся к спрятанному сзади на поясе клинку, как вдруг справа от него послышался щелчок курка, перезарядившего оружие, ствол которого теперь был направлен прямо в голову герцога. — Я советую вам не делать этого и опустить руки, Ваша Светлость. Эйс, усмехнувшись, повернулся на спокойный голос в стороне, где между двумя высокими шкафами стоял молодой парень с собранными в хвост двухцветными волосами, что без намека на дрожь в руках направлял на него мушкет. — Хорошую ты себе шавку завел, принц. Даже единственный экземпляр огнестрельного ему выделил. — Если ещё хоть одно оскорбление вылетит из вашего любезного рта, я не буду сдерживать своего камердинера и он сделает то, о чём мечтает вот уже полчаса, — В тоне Достоевского стали прослеживаться металлические нотки, не предвещавшие ничего хорошего. Принц поднялся из-за стола и встал рядом с ним, одной рукой взяв папку, а второй приказав личному слуге опустить оружие. Камердинер недоверчиво покосился сначала на своего хозяина, а потом вновь на Эйса, нехотя разрядив револьвер, и, засунув его в кобуру, вновь завел руки за спину. — Полагаю, что в содеянном вы своеобразном образом сознались, верно? — Герцог промолчал, надменно рассматривая принца. — Очень хорошо. Тогда я даю вам срок до весны, чтобы ваше королевство выплатило нам все четырнадцать миллионов. Раз уж роль парламентера выпала вам, то я надеюсь на именно вашу благосклонность. Передайте королеве Агате все мной вышесказанное, я буду ждать письма Ее Величества. — Всенепременно, Ваше Высочество, — Сквозь зубы проговорил герцог, через силу поклонившись Достоевскому. Эйс, даже не посмотрев на своего слугу, прошел мимо него к высоким расписным дверям, как вдруг голос принца задумчиво окликнул его: — Сейчас на дворе начинается опасная метель. Боюсь, на своих лошадях в целости вы не доберётесь до Южного королевства, — Принц, сложив руки за спиной, повернулся к узкому окну во всю стену, наблюдая, как снегопад набирает силу. — Вы можете переночевать в моем замке, а завтра, когда буря уляжется, направиться к себе. — Как великодушно с вашей стороны, Ваше Высочество Достоевский, — Язвительно протянул Эйс. — Тогда загоните лошадей в вашу конюшню и обеспечьте им должный уход, — Чуть подумав, герцог согласился провести ночь в замке неприятеля. За стенами действительно уже вовсю завывал холодный ветер, из-за которого из этого треклятого холодного королевства выбраться будет очень затруднительно. — Разумеется, — Улыбнулся принц, повернувшись к Эйсу. — Сигма, проводи гостей в покои и вели конюху завести лошадей в стойла, — Достоевский повернул голову к камердинеру, незамедлительно поклонившемуся ему. — Да, Ваше Высочество, — Сигма прошел мимо Эйса и Кармы и, раскрыв двери, пропустил их вперёд, лаконичным «Прошу за мной» велев гостям из Южного королевства следовать в их временное пристанище. Как только принц остался в своем кабинете один, он, усмехнувшись, взял со стола злосчастную папку, подошёл к камину, где ярко полыхали алые языки пламени, согревая комнату, и безжалостно бросил ее в огонь, наблюдая, как постепенно чернеет бумага, полностью сгорая. В голове невольно возникла картина невероятно сильных пожаров, охвативших нижние города тогда ещё королевства его отца во времена начала войны. Восточное королевство напало внезапно, без предложения вступить в переговоры и так и не объяснив причины. Отец Фёдора — Король Михаил — лично участвовал во всех битвах за свое государство, демонстрируя необычайную отвагу и храбрость не только поданным и солдатам, но и врагам. Фёдор же проявлял всевозможные чудеса стратегии ещё с малого возраста. Война пришла, когда ему было всего пятнадцать, однако уже тогда, имея хорошее образование, он влезал в разговоры командующего их армией и своего отца, без стеснения заявляя, какие стратегии по обороне и дальнейшим нападениям имеют смысл, а какие лишь уменьшат численность воинов и пропустят врага всё ближе к замку. Однажды прислушавшись к маленькому принцу, в его талант поверили абсолютно все, считаясь с мнениями юного вундеркинда всё оставшееся время войны, вплоть до своей победы. В последней битве за границы королевства, Михаила тяжело ранили в грудь, однако тот не сдался, прикончив военного, что посмел вонзить в него меч. Лишь когда Восточная армия была вытеснена из Северного королевства, о ранении короля стало известно. Тогда он обратился к личному лекарю, но уже потерял слишком много крови. В тот день король лишился сознания, так и не очнувшись до сих пор. Он не был мертв, его сердце медленно, но стойко продолжало биться, однако глаз он упорно не раскрывал. Никто не мог понять, что происходит с монархом, но оставлять королевство без правителя было никак нельзя. Жена Михаила умерла вскоре после рождения сына, и всё воспитание дитя пало на короля, придворных слуг и учителей. Но теперь, когда Фёдору исполнилось девятнадцать, он был готов вступить на престол, хоть и точно не имея понятия, временно или же до конца своей жизни. Было много споров по поводу этого, ведь Фёдор лишь юный парень, никогда до этого не имеющий ничего общего с политикой или экономикой, пускай и заслуживший признание, как опытный стратег на поле битвы. Но Достоевский был умнее любого человека в этом королевстве. Приняв на себя обязанности владыки, он освоился в считанные дни, умело восстанавливая свое государство от кровопролитных битв и налаживая отношения с другими. Сейчас Восточное королевство заключило перемирие с Северным, в том числе и из-за плачевного состояния их короля. Ситуации обоих государств были невероятно схожи, ведь теперь на их престоле находились юные принцы, которые в скором времени, возможно, лишатся своих отцов. — Эйс сейчас прошел в комнату для слуг, где разместили того паренька, помял подушку и минут пять потом возмущался о том, что «у такого жалкого отребья условия лучше, чем у высокопоставленного герцога», — Из размышлений вырвал голос камердинера, неслышно зашедшего в его кабинет. Принц приподнял уголок губ, взяв в руки массивную книгу и, проведя пальцами по жёсткому переплету, повернулся к Сигме, не поднимая глаз от «Истории Северного королевства». — Я надеюсь, он успокоился? — С превеликим трудом, — Камердинер закатил глаза, проходя к камину и усаживаясь в одно из кресел с длинной спинкой, закинув ногу на ногу. — Мальчика жаль. Видел бы ты, как он переживал, когда Эйс его полностью игнорировал, словно позабыв о его существовании. Кстати, — Сигма дождался, пока Достоевский, который уже сидел за столом, обратит на него внимание. — Ты действительно понял мысли слуги, толком даже не взглянув на него? — Я и не смотрел на него. Эйс понимает, что слуга, тем более такой юный, мог выдать и себя, и его своей несдержанной реакцией: будь то вздрог или на миг опустившиеся брови. Также он прекрасно понимает, что этого было бы для меня достаточно. Тем более он наивно полагал, что его лицо остаётся нечитаемым, хотя его глаза предательски забегали после моего обвинения. А когда он назвал мальчишку мусором, то лишь ещё раз подтвердил то, что я прав. Камердинер задумчиво кивнул: — Хорошо, допустим. Но откуда у тебя такая огромная папка с отчётами? — В папке действительно были отчёты… Об урожайности Северного королевства, датируемые тридцатью годами ранее, — Принц усмехнулся на пораженно раскрывшего рот Сигму, подперев подбородок рукой. — Ну ты… Даёшь. То есть ты просто предположил, что именно Южное королевство снабжает Восточное, и придумал всё остальное на ходу? — Не совсем. Помни, Сигма, что крысы живут по всем королевствам. В этом я не солгал — меня действительно проинформировали, — Фёдор, взяв в руки книгу, подошёл к камину и сел в кресло напротив своего камердинера, задумчиво переведя взор на огонь. Воцарилось молчание, перебиваемое лишь треском дерева в огне. Спустя какое-то время донёсся голос Сигмы, звучавший скорее утвердительно: — Переживаешь из-за отца? Принц взглянул на камердинера, сгорбившись в кресле и прикрыв свой рот пальцами, бездумно поглаживая подбородок. — Мы знакомы практически с рождения. Благо я научился понимать, когда ты спокоен, а когда тебя что-то гложет. Достоевский провел ладонью по бледному лицу, вернувшись в прежнее положение, не глядя на Сигму. — Меня вымотал Эйс с его убеждением о собственном всемогуществе и превосходстве, хотя на самом деле он даже такого внимания не стоит. Наивно полагает, что на шаг впереди, а на самом деле на пять позади. И гордится этим. Как же скучно, — Принц утомлённо вздохнул, откидываясь на спинку мебели. — А отец… Я не уверен, что он сможет оклематься. Думаю, я это принял и смирился. Камердинер, несмотря на то, что внутренне ему казалось, что такое отношение к собственному отцу и королю несколько неподобающе, молча кивнул. Достоевский только хмыкнул на это и поднялся с кресла. Коснувшись плеча Сигмы, он прошел к дверям, на прощание взмахнув рукой, не оборачиваясь: — Затуши камин и закрой кабинет, будь любезен. Я к себе. — Конечно, Ваше Высочество.

***

Ночью не спалось. Как обычно, проснувшись в три часа ночи, Достоевский поднялся со своей широкой кровати, абсолютно не чувствуя потребности во сне. Принц надел чёрную накидку, завязав ее на груди, обул ноги в сапоги и вышел из покоев, кивнув страже около дверей. В такие моменты он коротал время в своей библиотеке под крышей, размер которой был сродни зажиточному дому из сердца города. Люстры, покоившие на себе двенадцать свечей, сейчас не горели, из-за чего замок освещался только с помощью канделябра в руках Фёдора, который он взял с собой из комнаты. Поднявшись по одной из двух мраморных лестниц, он оказался на самом верхнем этаже своего замка. Красный ковер приглушал стук каблуков, пока принц шагал к своему любимому месту уединения, изредка вздрагивая из-за то и дело пробирающего холода. Миновав последний поворот, он оказался в очередном коридоре, в конце которого было огромное круглое окно, украшенное бежевым витражом по краям, из которого открывался вид на всё королевство. Достоевский любил в детстве сидеть на его подоконнике, взахлёб читая мистические книги, однако сейчас на этом месте находился невысокий парень с коралловыми волосами и крестовидным шрамом на щеке. Из-за холода мальчик поджал ноги к своей груди и сквозь стекло наблюдал за спокойно падающим снегом снаружи. Принц на миг остановился, в удивлении раскрыв глаза. Слуга Эйса, кажется, совершенно не замечал свечение, исходящее от Фёдора совсем рядом, из-за чего Достоевский насмешливо выдохнул, усмехнувшись уголком губ. Кажется, Карма, испугавшись, вздрогнул и перевел взгляд на принца. Вскочив с места, он выставил перед собой руки и замахал ими, затараторив: — Пожалуйста, Ваше Высочество, простите, я не хотел бродить по вашим владениям без вашего ведома и разрешения, я просто… мне не спалось, я вышел пройтись, поднялся, заблудился и- — Сядь и успокойся. — Хорошо! — Парень рывком опустился обратно на подоконник, послушав спокойный, но властный голос принца. Фёдор подошёл к окну, поставив канделябр с тремя свечами на пол, и сел напротив Кармы, закинув ноги на холодную каменную поверхность. Хоть окно и было круглым, подоконник представлял из себя прямую скамью, так что двое человек могли спокойно уместиться на нём, не сползая вниз друг к другу. Мальчик упорно не смотрел на принца, сложив руки на коленях и время от времени вытирая нос, стараясь шмыгать им как можно тише. — Герцог Эйс наказал тебя? — Достоевский прекрасно понял, что этот слуга совсем недавно плакал, но решил всё же поинтересоваться, что произошло с ним за эти часы. — Сейчас нет, но когда мы вернёмся — меня выпорят. Или сразу дернут за рычаг и избавятся, — Удручённо произнес Карма, упорно сдерживая слёзы и стараясь звучать как можно спокойнее. — За какой рычаг? Парень, также забравшись с ногами на подоконник, наклонил голову к правому плечу, указывая на еле заметный крючок, встроенный в его металлический ошейник. — Стоит его подцепить, и активируется механизм, который вонзит в мою шею десятки удлиняющихся шипов, — Карма вернулся в прежнее положение, обхватив себя плечами и уставившись в окно справа. Достоевский молчал. Он понимал, что, возможно, этого юношу уже сегодня казнят по его вине, но, на самом деле, ему должно быть плевать на какого-то чужого мелкого слугу, которому просто не повезло. Однако почему-то ему было жаль этого мальчика. Что-то в нём такое было, что привлекло его внимание, и это далеко не чудно́го оттенка волосы, нет. Скорее от него явно веяло скрытым потенциалом, он мог бы дорасти до камердинера, если бы был в подчинении не у слепого Эйса, который из принципа не замечал такого человека, как этот парень. — На самом деле, я восхищаюсь вами, Ваше Высочество, — Принц заглянул прямо в глаза Карме, приподняв бровь, пока тот, слегка улыбаясь, продолжил: — Вы поистине уникальный человек. Невероятно талантлив, умён, расчётлив… Хотел бы я быть хотя бы похожим на вас, — Его улыбка постепенно угасла, а голова прислонилась к стеклу, по которому парень начал задумчиво водить пальцем. — Но я обычный раб. Меня ещё с детства столько раз перепродавали… Пока Эйсу вдруг не понадобилась личная собачка, и он, кривясь от отвращения, взял меня к себе. Интересно, какого это жить обычной жизнью обычного крестьянина..? — Карма задумчиво замолчал, тяжело вздохнув. Но потом, спохватившись, посмотрел на принца, всё это время наблюдавшего за ним. — Я забылся. Прошу, простите ещё раз, если сможете. — Скажи, ты бы хотел избавиться от подчинения Эйса? — Достоевский пропустил мимо ушей извинения, придвинувшись к парню, который испугано вжался в стену позади себя. — К-конечно! Но… — Парень усмехнулся, взяв себя за шею и проведя пальцем по черному металлу. — Это возможно только в случае моей смерти. — А если я выкуплю тебя? Карма широко раскрыл глаза, в удивлении вздрогнув всем телом. Но в фиолетовых глазах Фёдора не было ни намека на насмешку или несерьёзность, только холодное спокойствие. — Зачем это вам? И зачем вам вообще спрашивать моего разрешения? Я же…просто товар. — Я не считаю тебя товаром. Я тебе больше скажу, — Принц вдруг протянул руку к горлу замершего юноши, задумчиво коснувшись ошейника. — Ты явно будешь поумнее своего хозяина, если дать тебе должное образование и нормальную жизнь. Карма был словно загипнотизирован тихим голосом принца, смотря на него во все глаза, неосознанно чуть приподняв голову. Но когда послышался характерный щелчок, а на колени ему упал черный металл, юноша как будто очнулся, неверяще коснувшись своей теперь уже свободной шеи. — Как..? Как вы это сделали?! — Пустяки, — Достоевский пожал плечами, взяв ошейник и покрутив его в руках. — Раз эта вещица каким-то образом захлопнулась на твоей шее, то и открыть ее как-то можно. Ну что? — Принц вновь обратил взор на постепенно расцветающего мальчика. — Пойдешь ко мне слугой, Карма? Ответ был очевиден. Юноша активно закивал головой, сдерживая себя от броска на шею Достоевскому. Из его глаз ручьём потекли слёзы от счастья, из-за чего он отвернулся в сторону, стараясь вытереть лицо от влаги. — Не плачь, — Достоевский придвинулся ещё ближе, взявшись двумя пальцами за подбородок и повернув лицо Кармы к себе, второй рукой избавляя его щёки от слёз. — Смышлёные люди мне всегда нужны, а ты, я уверен, очень даже подходишь под этот критерий, — Прошептал Фёдор, опустив руки. Но тут мальчишка не сдержался и всё-таки крепко обнял внезапно замершего принца. Карма, продолжая дрожать, уткнулся лицом Фёдору в грудь, шепча слова благодарности и извинения. Достоевский лишь устало вздохнул, невесомо касаясь спины слуги. Этот юноша, похоже, впервые в своей жизни испытывает хоть малейшее доброе отношение к себе, ведь пока он рос без родителей в вечном угнетении, любовь и снисходительное отношение ему даже в самых сокровенных снах не снились. Но он же всего лишь ребёнок, к которому так неблагосклонна была судьба. До этого момента. Теперь Фёдор позаботится о том, чтобы из этого мальчишки вырос достойный человек, который ещё проявит себя в жизни его Северного королевства.

***

Достоевский обеими руками распахнул огромные, в пять метров в высоту, двери, украшенные позолоченным витиеватым узором, и быстрым шагом направился к лестнице, пока вокруг него нервно и испуганно мельтешили служители его замка, стараясь на наступить на развевающуюся за принцем чёрную накидку. — До их прибытия остаётся ровно восемнадцать часов, а в известность меня поставить доселе никто не решился. Это как понимать? — Фёдор был зол. Это узнавалось в его твердой речи и взгляду исподлобья, а обычно спокойная и неторопливая походка превратилась в широкий быстрый шаг, за которым едва поспевали слуги. — Ваше Высочество, я сам получил письмо буквально только что и сразу же отнёс вам. Никто не знал, что король Западного королевства собирается нанести нам визит, — Сигма чувствовал ровно то же самое, что и его принц, спускаясь с ним плечом к плечу по лестнице. Пожалуй, он здесь единственный, кто не только не боится возможного гнева Его Высочества, но и всецело поддерживает его. Ступив на второй этаж, Достоевский со слугами прошел в центр коридора, встав около протяженных в длину всего помещения окон и задумчиво рассматривая сквозь них, как герцог Эйс в одиночестве, но с мешком золота за пазухой, забирается на свою лошадь, о чем-то переговариваясь с конюхом Фёдора. — Это возмутительно. Неужели король Мори имел наглость вот так как снег на голову свалиться? Высшее неуважение, — Пробухтел церемониймейстер, возмущённо смотря в спину принца, пока остальные закивали ему в знак согласия. — Что вы, Александр, смеете сомневаться в культурности правителя одного из самых значимых королевств на нашем континенте? — Развязно спросил Достоевский, усмехнувшись заминке придворного и наблюдая, как Эйс скрывается за высокими воротами его замка. — Видимо, письмо просто не успело дойти в срок из-за недавней метели, поэтому и доставилось гонцом практически ровно в момент прибытия короля. — Разумеется, так оно и есть. И я надеюсь, Ваше Высочество, что повелев казнить гонца, вы просто вспылили из-за неожиданности, — Недоверчиво улыбнулся камердинер, встречаясь взглядом с повернувшимся Достоевским. — Не волнуйтесь, его голова пока что останется на прежнем месте. А сейчас прошу всех разойтись по своим законным местам, — Принц сложил руки за спиной, строго раздавая свои указания встрепенувшимся подданным: — Александр, вы прекрасно знаете свои обязанности, так что ступайте в тронный зал и поднимайте слуг. — Да, Ваше Высочество, — Церемониймейстер, поклонившись, быстро зашагал к лестнице. — Амелия. — Да, Ваше Высочество? — Собирай своих людей и составляйте вместе с поваром максимально небольшое меню. Сообщи, что через час я жду от него вестей. — Как прикажете, Ваше Высочество, — Молодая девушка, аккуратными пальцами приподняв подол платья, сделала реверанс и, кивнув двоим девочкам рядом с ней, покорно удалилась. Раздав указания вестникам и конюху, принц уверенно прошел дальше, совершенно забыв о Сигме, недоуменно направившимся за ним. — А мне ты ничего сказать не хочешь? — Камердинер так же, как Фёдор, сложил руки за спиной, вновь держась предельно рядом с ним. — Я бы в одиночку справился с большинством тех заданий. — Ты и так вечно загружен, друг мой, — Достоевский опередил руки Сигмы, протянувшиеся к дверям, и раскрыл их сам, проходя к своему кабинету. Но вдруг откуда-то слева послышался скрип двери. Юноши одновременно остановились, наблюдая, как один невысокий рыжий парень боязливо выглядывает из своей комнаты для прислуги. — И, кстати, по поводу этого парня мы тоже должны поговорить, — Заверил камердинер, чуть наклонившись к принцу. Достоевский же проигнорировал его, шагнув навстречу мальчику, который до сих пор вел себя слишком скованно, еле переставляя ноги. Фёдор, оказавшись перед Кармой, присел вниз, оказываясь с мальчишкой на одном уровне. — Здравствуй. Уже привыкаешь к своей новой жизни? — Усмехнулся принц, наклонив голову. — Добрый день, Ваше Высочество. Если честно, пока что не очень, но я быстро освоюсь, клянусь, — Уверенно заявил юноша, смотря в фиолетовые глаза напротив и вызывая у их обладателя довольный смешок. — Прошу прощения, я слышал, как остальные обсуждали прибытие гостей… Могу ли я помочь чем-нибудь? — Неуверенно спросил Карма, криво прищурившись, как будто испугавшись, что ему нагрубят и отправят куда подальше. Однако принц как будто действительно задумался об этом предложении мальчика, в раздумьях отведя взгляд в сторону. Спустя мгновение, Фёдор как-то подозрительно довольно и загадочно улыбнулся, вставая в полный рост. — Хэй, Сигма? Что ты там говорил про то, чтобы я тебе задание дал? — Достоевский прошел за спину Кармы и, положив на его плечи руки, надавил вперёд, вынуждая дрогнувшего слугу подойти почти вплотную к сложившему руки на груди камердинеру. — Отныне Карма будет в твоём личном подчинении, так что, будь добр, направь его куда-нибудь и присмотри за ним. — Я теперь нянька? — Не дури, этот юноша отныне на важном счету у нас. До́лжно преподать ему все нужные уроки, и вот с сегодняшнего дня и начнем. Никто, кроме тебя, с этим не справится лучше. — Так ты уже планы на него построил? — Поднял бровь Сигма, развернув к себе спиной и притянув ничего не понимающего Карму за плечо поближе, располагая по левой стороне от себя. — Возможно, — Загадочно повёл плечами Фёдор и прошел мимо них, направляясь к себе в кабинет. Камердинер выдохнул, опуская раздраженный взгляд на Карму, неловко чешущего нос. — И что мне с тобой делать? Юноша, если честно, тоже задумался, но всё-таки решил попробовать: — Ну… В Южном королевстве я часто помогал повару в готовке… Может, и сейчас на что-то сгожусь? Сигма что-то прикинул в голове, задумчиво покачал ей и взял Карму за руку, куда-то стремительно шагая. — Значит будешь помогать и нашему повару. Но за самостоятельную готовку чего-либо не смей браться, понял? — Понял, Ваша Светлость! — И давай без этого. У меня имя есть, в конце концов.

***

Достоевский стоял на широкой мраморной лестнице, освещаемой свечами с огромных люстр в прихожей замка. Прежнее чёрное пальто сменилось белым, доходящим до самого пола. Всё его одеяние в целом было белым: и брюки, и рубашка, и меховая утепленная накидка на плечах, даже его излюбленная ушанка на голове. С образом контрастировали лишь коричневые сапоги, тёмные перчатки и угольно-черные волосы, свисающие из-под шапки. Этот образ принц применял только в особых случаях, в основном довольствуясь прежней одеждой, но сейчас, когда вот-вот я объявят о прибытии гостей из Западного королевства, Фёдор всё же решил принарядиться, как и подобает принцу. — Нашел, куда приставить Карму? — Не отводя взгляд от деврей, произнёс Достоевский у Сигмы, привычно расположившегося рядом с ним. — Нашел. Почему ты… Кхм, почему Вы так печётесь об этом мальчишке? — Ты правильно тогда понял, Сигма. У меня появились планы, — Голос принца заглушил церемониймейстер, когда раскрылись входные двери. — Прибыл король Западного королевства Мори Огай! В помещение вошёл высокий мужчина в окружении пары человек. На лице короля красовалась спокойная улыбка и добрый взгляд, направленный на спускающегося к нему принца. — Как же давно мы с Вами не виделись, Ваше Высочество, — Бархатным голосом протянул Мори, делая шаг вперёд и складывая руки за спиной, приветственно кивая головой. — Надеюсь, из-за столь скверной погоды мой визит не стал слишком крупной неожиданностью? — Что вы, Ваше Величество, — Принц повторил жест Мори, оказываясь перед ним, — Мои поданные способны в кратчайшие сроки справиться с любыми важными делами, так что можно забыть о той небольшой неприятности с письмом, — Достоевский растянул губы в улыбке в ответ на смешок короля. Фёдор уже хотел было пригласить Мори в зал, как вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд откуда-то из-за спины короля. Чуть повернув голову и скосив глаза, Достоевский действительно заметил разглядывающего его поистине странного человека: это был молодой парень с белоснежными, как мех у накидки Фёдора, волосами, заплетенными в косу, повзякой на правом глазу, разрисованной под бубновую игральную карту, и с ровным вертикальным шрамом, проведенным через второй, сверкающий изумрудным цветом, глаз. Розовые губы его растянулись в хитрой усмешке, абсолютно сбивающей с толку, а взгляд отчего-то так и пылал любопытством и некой игривостью. Видимо, король заметил замешательство принца, отвлекаясь от разговора с Сигмой, и посмотрел сначала на Фёдора, а потом на своего подданного, понятливо улыбнувшись. — Гоголь, негоже так бесстыдно пялиться на Его Высочество. Прояви уважение, как следует. — Прошу меня простить, мой король, — Нисколько не раскаявшись, певучим голосом сладко протянул юноша, не отрываясь от принца. — Вы же знаете, как тяжело и невероятно трудно отвлечься от чего-то столь прекрасного, — Прикрыв глаза, Гоголь приложил ладонь к сердцу и медленно поклонился перед Достоевским, надменно усмехнувшимся. — Решили заслужить моего снисхождения подобной лестью? — Отнюдь, Ваше Высочество, — Юноша приподнял голову, лукаво выглядывая из-под опавших на лицо светлых прядей. — Я всегда говорю лишь правду. Принц, не стирая ухмылки, кивнул в ответ на поклон, а после указал рукой на лестницу: — Прошу, Господа. Полагаю, Ваше Величество, нам следует что-то обсудить? — И это, разумеется, тоже, но неужели я не могу просто навести сына своего давнего друга и брата по оружию? — Улыбнулся Мори, следуя вместе с Фёдором шаг в шаг, поднимаясь по каменным ступеням. — Как он, кстати? Ему уже лучше? — Увы, нет. Мой отец до сих пор не пришел в сознание, — Слова были произнесены спокойно и буднично, однако сердце больно кольнуло от произнесенного вслух. Михаил был сильным правителем, мудрым и справедливым, но и жёсткости в нём было предостаточно, особенно по отношению к своему единственному сыну. Он не позволял Фёдору выходить на улицу и как-либо контактировать с обычными людьми, в детстве запрещал носа высовывать из библиотеки, пока юный принц не выучит от корки до корки всю историю их королевства и географию местности как их земель, так и вражеских, на всякий случай. Возможно, именно благодаря такому подходу к воспитанию, Достоевский и стал таким холодным и нелюдимым, но умнейшим человеком во всём своём королевстве, абсолютно лишившись счастливого детства обычного ребенка. — Печально это всё, — Из размышлений вывел удрученный вздох Мори, заправившего мешающую прядь черных волос за ухо. — Однако хочется сказать, что для меня будет честью обращаться к вам, как к королю, Ваше Высочество. Фёдор коротко улыбнулся на подбадривающую усмешку короля. Вместе с Мори, помимо этого странного юноши с белоснежными волосами, прибыл уже преклонного возраста мужчина, постоянно поправляющий монокль. Достоевский уже встречался с ним когда-то — Главный советник короля уже тогда произвел впечатление, как спокойный и рассудительный человек, не лишенный, однако, довольно хороших боевых навыков и готовый при первой возможности защитить своего правителя. Но вот кто же этот таинственный юноша со шрамом? Фёдор не видел его раньше вместе с Мори, значит попал он к нему на служение довольно недавно. Но как в столь юном возрасте он смог достичь таких высот, что теперь спокойно вышагивал рядом с главным советником за спиной короля? И, на первый взгляд, принцу показалось, что у этого парня не совсем всё в порядке с головой. Это удалось заметить по тому еле уловимому блеску частички безумства в его единственном неприкрытом глазу, который так остервенело и внимательно разглядывал принца. Становилось немного не по себе, но вместе с этим… Возникал какой-то истинный научный интерес к тому, что именно происходит в голове у этого человека. — Всё в порядке? — Да, не беспокойся, — Прошептал в ответ Достоевский на вопрос Сигмы, чуть наклонившегося к его уху. Мори разговорился со своим советником, обсуждая невероятное убранство замка и прося напомнить, чтобы по возвращении они заказали у лучших своих мастеров такие же гобелены, как и здесь, рядом со входом в комнату для принятия гостей. Камердинер Фёдора раскрыл деревянные двери, пропуская внутрь принца и короля. Это помещение очень отличалось от коридоров замка: вместо камня здесь всё было покрыто досками из темного дерева, как в кабинете принца, некоторые части стены были красным, с золотым орнаментом; посередине находился уже накрытый на четыре персоны стол, где стояли две хрустальные вазы — из фруктов и цветов. Скатерть была словно кровавого цвета — всё из-за довольно темного освещения, которое представляло из себя два канделябра с высоким тремя свечами, и фонари, расположившиеся прямо на стенах. Под столом и обитыми красным бархатом стульями покоился персидский ковер, а по правой стороне находились два невероятно высоких окна, обвешанные бордовыми шторами с двух их сторон. — Ну что ж, Ваше Величество, перейдем сразу к сути вашего прибытия? — Вежливо поинтересовался Фёдор, сев на свое место прямо напротив короля. Сигма расположился по правую руку от принца, напротив юноши с длинной косой, а советник из Южного королевства молчаливо разместился с левой стороны от своего короля. — А вы так и не верите, что я прибыл сюда, чтобы только навестить вашу дорогую мне семью, — Усмехнулся Мори, невзначай бросив взгляд на Гоголя, который, поставив локоть на стол, положил на свою ладонь подбородок и, странно улыбаясь, разглядывал сидящего напротив него Сигму, усиленно старающегося сделать вид, что совершенно не замечает этого взгляда. — Достоевские всегда были такими: что ваш отец, что дед. Но это даже хорошо. Излишнее доверие к очень скверным последствиям может привести. Прикрыв глаза, король стал ожидать, пока вдруг зашедшие слуги Фёдора поставят на стол основное блюдо. Когда одновременно была раскрыта металлическая крышка со всех тарелок, членам королевских семей и их ближайшим подданным предстал окорок куропатки, приготовленный до румяной корочки и покрытый красным соусом, с ягодами брусники и веточкой розмарина поверх мяса. Запах раздался просто невероятный, Достоевский даже заметил, как радостно блеснул изумрудный глаз Гоголя, восторженно разглядывающий аппетитную дичь в своей тарелке, отчего принц незаметно усмехнулся. Было до одури странно осознавать, что ему на одну ничтожную секунду доставило удовольствие радостное лицо мальчишки. — Воистину талантливые повара у Вашего Высочества, — Король взялся за приборы в один момент с Достоевским и приступил к трапезе. — Спешу уведомить, что да, Вы абсолютно правы — мне необходимо обсудить с Вами пару вещей касательно дальнейшего существования наших с вами королевств. — Что ж, я внимательно выслушаю все Ваши предложения и вопросы, Ваше Величество, — Спокойно уведомил принц, периферийным зрением замечая, как придурковатый слуга Мори с пепельными волосами пытается вести безмолвный диалог с камердинером, взглядом указывая на тарелку и молча вопрошая, мол, «Ты видишь?! Видишь эту прелесть?!». Бедный Сигма пытается незаметно покачать головой, чтобы парень остановился и отстал от него наконец, иначе им обоим сделают замечание. — Известно, что из-за войны ваше королевство достаточно сильно пострадало, надеюсь, наша помощь оказалась полезной для вашего восстановления? — Разумеется. Инфраструктура и экономика находятся на завершающем этапе восстановления, абсолютно всем пострадавшим оказана должная помощь. Во многом эта заслуга принадлежит Вам, Ваше Величество Мори, ещё раз благодарю Вас, — Уголком губ улыбнулся Фёдор, отрезая от куропатки кусок и аккуратно кладя его в рот. — Ваше управление государством аналогично нельзя преуменьшать. Вы действительно достойный наследник Северного королевства, — Король посмотрел на своего советника и, дождавшись его кивка в качестве подтверждения своих слов, усмехнулся, также поднеся вилку с птичьим мясом ко рту. — И всё же не думали, что подобная ситуация может повториться в будущем? Принц приподнял бровь, отпивая из хрустального бокала кровавого цвета вино. Незаметно облизнув губу, собирая с нее горечь напитка, Фёдор склонил голову к плечу: — Дни короля Макайо Дазая сочтены. Не удивлюсь, если его наследник вскоре собственными руками вскроет ему глотку. — Ах да, принц Осаму, — Король загадочно усмехнулся, разглядывая серебряный нож в своей руке. — Полагаю, что именно благодаря ему Макайо Дазай слег в своих покоях и, тем самым, прекратил битвы. Как бы жестоко это не звучало, но стоит отдать должное принцу. Он, как, к слову, и Вы, невероятно талантлив и смышлен. Он бы не допустил той ситуации, которая произошла во времена правления Макайо, но что если угроза придет не с нашего континента? Достоевский откинулся на спинку стула, игнорируя выразительный взгляд Сигмы, на секунду посмотревшего на него. На какое-то время в комнате стало тихо, слышно было лишь возню со стороны Гоголя, царапающего на зло камердинеру вилкой поверхность тарелки. — Допустим, что да, такая вероятность имеет место быть. У Вас есть идеи о предварительной защитите, Ваше Величество Мори? В лезвии ножа, прокручиваемого в руке короля, блеснул свет от огня свечи, который был абсолютно идентичен блеску в его тёмных глазах, заглядывающих в лицо принца. Мори отложил прибор и, поставив локти на стол, положил на тыльную сторону сложенных рук свой подбородок. — Вы же помните мою дочь? Вы виделись, когда последний раз были в моем королевстве. И Фёдор, и Сигма, поняли, к чему клонит король. Камердинер незаметно закатил глаза, посмотрев на Гоголя с вопросом «Серьёзно? Это и есть ваша цель прибытия?». На что юноша только пожал плечами, не отвлекаясь от своего интереснейшего занятия. — Элис? Разумеется я не забыл Вашу… Прекрасную дочь, — Принц никогда не смог бы забыть этого заносчивого и взрывного характера девушки с длинными волосами подобными золоту из его сокровищницы. В первый и последний день их встречи Элис была совсем девочкой, невоспринимавшей серьезно ни Достоевского, ни даже своего отца, управляя и ловко играя на его чувстве обожания и боготворения своего ребенка. — Вы хотите предложить выгодный нам обоим брак, не так ли? — Достоевский, не мелочась, сразу перешёл к сути, сложив на груди руки и наблюдая, как дернулась бровь короля, нагнувшегося к Гоголю. — Я имею в виду, — Мори легонько шлёпнул по руке мальчишки, что аккуратно насаживал на каждый зубчик вилки ягоды брусники, из-за чего тот только недовольно поднес столовый прибор ко рту и съел содержимое, — Что Элис уже исполнилось семнадцать. Она может вполне спокойно вступить в достойный брак, положив будущее своему королевству. Я подумал, что Вы, Ваше Высочество, являетесь идеальным вариантом для этого. Но, конечно же, всё зависит и от Вашего желания. Я просто предположил, что этот брак был бы очень полезен в дальнейшем и Вам, и нам. Самое страшное в этом всём было то, что Фёдор был абсолютно согласен с Мори — такой брак действительно бы принес много пользы. Объединение двух сильнейших королевств стало бы потрясающим продолжением дела отца принца и позволило бы окончательно оправиться от недавних боевых событий в разы быстрее. Однако есть одна проблема — Достоевскому сто лет не сдалась никакая жена. Что уж говорить о потомстве, которого от него вскоре будут ждать. Фёдор не умел любить кого-то по-настоящему. Он уважал своего отца и подданных, прислушивался к жителям города, испытывал теплые дружеские чувства по отношению к Сигме, но чтобы влюбиться в кого-то..? Вот уж, увольте. Касательно этого принц был уверен — ни его холодное, как само королевство, сердце, ни разум, не смогут понять этого. Какой вообще смысл в этом «окрыляющем» чувстве, в основном притупляющем логику и рационализацию? Оно же лишь мешает. Поэтому сейчас, когда зашёл такой разговор, самым оптимальным и выгодным решением является только один единственный вариант: — Идея действительно стоящая, Ваше Величество Мори. Но рубить с плеча не входит в мои методы принятия решений, так что я, пожалуй, решу этот вопрос уже в дальнейшем. — Конечно-конечно. Я и не тороплю Вас с принятием такого серьезного решения, благо времени у нас предостаточно, — Король просиял. Он понимал, что рано или поздно их королевствам пришлось бы объединиться, и кто как не принц Достоевский стал бы ключом к этому союзу? Мори, взяв в руки бокал с вином, повернулся к окну, задумчиво проговорив: — Как же быстро меняется погода в Северном королевстве... Буквально недавно небо было чистым. Фёдор также заглянул в окно, с тихим вздохом замечая начинающую набирать силу очередную метель. Если она не прекратится в течение часа, то, похоже, его гости из Западного королевства рискуют остаться у него на день, если не на пару. — И что же, Ваша именитая оранжерея способна жить вечно и при любых бурях? — Вдруг задал неожиданный вопрос король, из-за чего Гоголь подозрительно встрепенулся, посмотрев сначала на Мори, а потом переведя взгляд на принца. — Именно. Оранжерея матери будет существовать при любых обстоятельствах, невзирая ни на какие холода. — Оранжерея? Каждый человек в комнате обратил взор на вдруг подавшего голос юношу со шрамом на глазу, что с неким восторгом и неверием глядел на Достоевского. — Да. Угодья, при любом времени года содержащие в себе всеразличные растения. Никогда не были в таком месте? — С усмешкой спросил Фёдор. — На самом деле нет, Ваше Высочество. А там… А какие-нибудь птицы там тоже обитают? — У нас есть две внушающих размеров клетки с птицами. Откуда такой интерес? — Принц склонил голову к плечу практически одновременно с Гоголем, отчего притихшие люди подняли брови вверх. — А можете… То есть, Ваше Высочество, не сочтите за дерзость попросить Вашего дозволения посетить это удивительное место? Я, право, никогда не видел чего-то подобного. — Гоголь, — Позвал вдруг Мори предупреждающе положив руку юноше на колено. — Не пользуйся так нагло гостеприимством принца. — Вздор, Ваше Величество. Мне вовсе не сложно показать этому юноше оранжерею, — Прищуренный взгляд аметистовых глаз заинтересованно разглядывал еле заметную улыбку одним краешком губ у Гоголя, покорно склонившего голову. — Благодарю, Ваше Высочество. — Однако боюсь, что променад придется отложить на некоторое время, — В разговор вклинился король, задумчиво рассматривая белую пелену за окном. — Вы правы, Ваше Величество. Осмелюсь заявить, что очередная буря явно не уляжется вплоть до завтрашнего дня. Возможно, что она успокоится даже через два. Я выделю вам для каждого свои покои. На сегодня же, я думаю, мы все с вами достаточно устали, а завтра мне предстоит наведаться в город. Так что прошу прощения, Ваша Светлость, но оранжерею мне удастся вам показать только через пару дней. — О, разумеется. Я буду ждать столько, сколько Вы прикажете. — Благодарю вас ещё раз. Полагаю, мы действительно пока что не сможем вернуться обратно… Да и я бы обсудил с Вами ещё пару моментов, но позже. На сегодня, мне кажется, все мы устали. — И Вы абсолютно правы. Что ж, ваших верных подданных я попрошу следовать за моим камердинером, а с Вами я лично пройдусь до покоев, Вы не против? — Принц поднялся из-за стола, дав сигнал и Сигме, и всем остальным встать следом. — Разумеется. Мне всегда была приятна Ваша компания.

***

Юный принц и король Мори не торопясь шли по коридору, направляясь в покои для самых важных гостей. С Фёдором они успели обсудить уже практически всё, уже перейдя на разговор о воспоминаниях былой жизни, когда Достоевский был ещё совсем ребенком. Мори открыто забавляла та мрачность, которая была присуща молодому наследнику, мол, в то время, как остальные маленькие жители их замков вместе играли в оловянных солдатиков или резвились в королевском саду, Достоевский предпочитал в одиночку отсиживаться где-то в стороне, читая какую-нибудь громоздкую книгу. Сейчас же принц лишь скованно улыбался на смешки короля. Тому ведь неизвестно, что эта нелюдимость была привита ему отцом, который был заинтересован лишь в том, чтобы однажды Фёдор стал достойным и мудрым королем, для которого существовала бы лишь мысль о защите и процветании королевства. То, что Достоевский был всего лишь ребенком, его не особенно и волновало. Когда-то же он должен будет вырасти, правильно? За ненавязчивой беседой они не заметили, как практически подошли к дверям комнаты, но тут вдруг Мори задал вопрос, немного сбивший с толку принца: — Мне показалось, Вас довольно сильно заинтересовал Гоголь, не так ли? Фёдор лишь хмыкнул, заведя руки за спину и встряхнув чёрными волосами. — Не стану скрывать — этот странный юноша действительно вызывает некий интерес. Кто он такой? Я уверен, что не видел его раньше рядом с вами. — Он-то? Всего лишь самый обыкновенный баннерет. Достоевский даже на секунду остановился, пораженно единожды моргнув, из-за чего вызвал у короля приглушённый смешок, ведь Мори добивался именно такой потрясающей реакции. — Позвольте, но… Не в обиду, но мне казалось, что он выступает в качестве шута. Он же совершенно не похож на человека, способного на какие-либо боевые таланты. — А в этом и заключается один большой его плюс. Будет Вам известно, что я наткнулся на него ещё во времена войны. Этот мальчишка лежал в луже крови убитых им воинов с двумя лишь кинжалами в руках. И знаете? Никогда не забуду этого умиротворенного лица, перемазанного в алой жидкости с еле заметной улыбкой. Фёдор задумчиво хмыкнул. Вот оно как. Значит мальчишка оказался не так-то прост, как могло изначально показаться. Он безумец? Сумасшедший парень, выступающий в роли орудия для убийств? С виду совершенно не похож. И это, пожалуй, настораживает больше всего. — И я понимаю Вас, на Гоголя сложно не обратить внимание. Он идеален в своем безумстве и просыпающейся по необходимости жажде убийства. Потрясающая находка. Достоевский и Мори встали около высоких дверей. Стража, в количестве двух мужчин в доспехах, расположилась по двум сторонам, ожидая, пока король зайдет в свои покои. — Ну что ж, доброй ночи, Ваше Высочество. Если завтра не удастся увидеться, то желаю Вам удачной поездки в город. — Благодарю. Доброй ночи и Вам, Ваше Величество. Оставив позади комнату короля, Фёдор в одиночестве направился к себе, на ходу размышляя всё о том же юноше со страшным шрамом поперек глаза. Чует сердце принца, что с этим Гоголем всё намного сложнее, но это и пробуждает в Достоевском чувство сильнейшего любопытства. Залезть в голову этого юноши, как следует порыться в ней и найти наконец ответы на все волнующие вопросы — вот то желание, что постепенно брало верх над разумом принца. Он размышлял об этом и на следующий день, когда, оседлав своего вороного коня, направлялся в город. Метель хоть и ослабила свою силу, но не исчезла полностью. На улицах почти не было безумцев, сподвигшихся на прогулку в столь скверную погоду. Лишь Достоевский со своим верным камердинером, отчего-то недовольно сидящим на белой лошади, рискнули проведать обстановку в своих владениях. — Что за выражение лица на тебе, Сигма? — Стараясь перекричать ветер, поинтересовался Фёдор, чуть придвинувшись на коне поближе. — Наш новый знакомый — Николай — воистину раздражающий человек, — С отвращением фыркнул юноша, поправив одной рукой воротник пальто. — Ты прекрасно все видел вчера за столом, Фёдор. Ему взбрела гениальная мысль о том, что будет страсть, как интересно, поиздеваться надо мной. — Может, ты просто понравился ему? — Усмехнулся принц, встречаясь с озлобленным взглядом Сигмы. — Он тебе все возможные знаки внимания оказывал, а ты ещё сердишься за это. — В гробу я видел такие знаки внимания. Первым пунктом их пребывания юноши решили сделать небольшой трактир. Крестьяне, увидав, кто к ним вдруг пожаловал, спохватились и, скомкано поздоровавшись, завели лошадей в стойла, после любезно приоткрыв двери в заведение. Посетителей оказалось немного: пара мужчин около очага, лениво играющих в карты, три занятых столика и сам хозяин за стойкой, почему-то недоверчиво оглядывающий посетителей. Достоевский кивнул Сигме, чтобы тот прошел за свободный столик, а сам подошёл к стойке, обращая на себя внимание пожилого возраста мужчины, удивлённо раскрывшего глаза. — Ох, добрый день, Ваше Высочество, — Мужчина, приложив к сердцу руку, приветственно поклонился. — На дворе совсем пурга разбушевалась, Вы, никак, замёрзли? Что же Вас в нашу-то нору привело..? — За мою сохранность не беспокойтесь. Я поговорить судя приехал, так что никакой еды не нужно, благодарю, — Достоевский ни за что бы не испробовал на зуб ничего за пределами своего замка, где найдется немало людей, желающих отравить его или ограбить. У себя дома на него работают несколько слуг, пробующих еду перед подачей членам королевской семьи, так что там он в безопасности, здесь — как на открытой ладони для всяких недругов. — Мне известно, что вы являетесь в курсе абсолютно всех новостей и событий, что происходят в городе. Не расскажете, все ли сейчас в порядке? — Да вроде бы все хорошо: Живём, отстраиваемся… Вот только… Разрешите ли по довольно личному делу обратиться? — Мужчина перешёл на шёпот, чуть наклонившись к принцу поближе. — Я слушаю. — Видите ли, какая напасть… Ко мне в трактир месяц уже ходит один человек, который мало того, что ворует у меня приборы, так ещё и за еду не платит! Оно же как обычно бывает: приходят сюда люди в основном ленивые или странники, что просто путь через наш город держат. Сейчас, как вы понимаете, довольствуемся только лентяями и крестьянами, что приходят отдохнуть после тяжёлого трудового дня. И вот один такой человек приноровился тут бесплатно отсиживаться. Поймите, я старый человек, мой век уже к концу подходит, а трактир больше содержать некому. Не могу я за каждым проследить. Понимаю, что дело-то пустяковое по сравнению с Вашими, но… — Ничего. Я помогу вам, — Принц, огляделся, пропуская мимо ушей разразившегося в благодарностях старика и стал внимательно осматривать посетителей. Практически сразу же взгляд зацепился за одного из мужчин, увлеченно играющего в карты около камина. Достоевский, хмыкнув, встал со своего стула и не торопясь подошёл к компании картежников, которые хотели было огрызнуться на стоящего над душой парня, но заметили, что парень-то не совсем обычный оказался. — Доброго времени суток, Господа, — Протянул Фёдор, надменно улыбнувшись именно своей намеченной цели — помятого вида мужчине, явно страдающего от алкогольной зависимости, с рыжей щетиной на подбородке и растрепанной чёлкой, из-под которой настороженно выглядывали два глаза. — Вы позволите мне сыграть с вами? Второй мужчина сразу же подорвался, бросив карты на стол и куда-то удалившись, радушно предоставляя кресло принцу. Достоевский аккуратно присел в него, не прерывая зрительного контакта с рыжим пьяницей. — Ну что же? Раздавайте. Или вам не хочется более играть? — Да как я могу отказать вам, Ваше Высочество? — Сквозь зубы обманчиво вежливо проговорил мужчина, трясущимися руками взяв со стола карты и начиная их перемешивать. — Совершенно спокойно. Не могу же я казнить вас за это, правильно? — А кто вас знает? Вы то по городу в одиночку ездите, то в карты с простыми смертными играть решаете… Не в обиду будет вам сказано, но вы как не от мира сего. О, Достоевский слышал это постоянно. Он является первым правителем, кто предпочитает единственного камердинера вместо стражи во время поездок, с обычными людьми он мог говорить совершенно спокойно, если на то были веские причины, холодному оружию он предпочитает свой мозг, вечно оставаясь где-то в тени, однако прямо воздействуя на свою армию и подданных. Поэтому принца и боялись. Ибо совершенно не понимали. — Разрешите узнать, а эта одежда на вас… Совсем новая, не так ли? — Вдруг, словно невзначай, поинтересовался Фёдор, покрыв дамой бубнового валета мужчины, который, услышав вопрос, нервно дёрнул бровью. — Тулуп, что висит позади вас, — в таких ходят и некоторые мои слуги, а они, знаете ли, люди говорливые, любят рассказать друг другу, что и откуда они берут. И такую одежду изготавливает лишь один человек в этом городе. И теперь я обращаюсь к вам с вопросом: Удобно жить с женой — швеей, не так ли? — Принц усмехнулся, пока глаза его жертвы стремительно наполнялись осознанием и страхом. Мужчина поднял взгляд исподлобья на Достоевского, пытаясь включить из себя дурачка: — К ч-чему вы ведёте, Ваше Высочество? — Очень отвратительный поступок со стороны взрослого мужчины — сыграть на том, что пожилой мужчина плохо запоминает лица людей и каждый раз, собираясь прийти сюда, надевать новую одежду, чтобы распознать было ещё сложнее. А воровать приборы?.. Тц, постыдились бы. Мужчина вдруг подорвался с места, бросив на стол карты, и собирался быстро сбежать, как вдруг ему на плечо со всего размаху властно опустилась рука, заставляя испугано опуститься обратно. Сигма, незаметно подкравшись, ощутимо сжал пальцы, из-за чего вор болезненно зашипел. — Да ладно, ладно! Я сдаюсь! Только хватит калечить меня! — Очень хорошо, что вы всё прекрасно поняли! — С напускной радостью произнес Фёдор, кивая камердинеру, чтобы тот расслабил хватку. Сигма сразу же повиновался, убрав руку и заведя ее за выпрямленную спину. — И что же? Собираетесь возместить весь причиненный ущерб или сразу под суд? — Я всё верну, обещаю, — Злобно процедил рыжий мужчина. — Ну раз так, то подойдите прямо сейчас к хозяину заведения и во всём сознайтесь. Если не возместите весь ущерб — будете приговорены к работе на каторге, пока не заработаете втрое больше, чем украли, — От холодного тона Фёдора вора передёрнуло. Каждый человек в городе знал об ужасах, что творились на каменоломне, куда ссылали как-либо провинившихся людей. По рассказам чудом вернувшихся оттуда, заключённые там могли согреться лишь при усердной работе в шахтах и на скалах или попытать удачи погреться в ничтожно малом тепле от свечей в комнатах, где они спали. Разумеется, участи такой не пожелает себе ни один человек, вот и этот рыжеволосый мужчина хотел бы пожить ещё хотя бы немного. Принц, бросив карты на стол, поднялся с кресла, поочередно поправляя рукава вокруг своих кистей: — Люди всеми силами пытаются хоть как-то восстановиться после войны, а некоторые на этом ещё и нажиться пытаются. Как вас таких вообще земля носит? — С отвращением добавил Фёдор и кивнул в сторону стойки. — Вперёд, идите и покайтесь в своем жалком преступлении.

***

— Хорошо, но как ты понял то, что он — муж швеи? Он же мог просто купить у нее одежду. — Выстрел наугад, который, однако, попал точно в цель. Сигма фыркнул, закатив глаза. На улице почти полностью стемнело. Двое юношей провели в городе большую часть дня, но в королевстве, особенно зимой, темнеет намного быстрее, поэтому и возвращались жители замка уже затемно. После трактира Фёдор и Сигма побывали ещё в нескольких местах. Камердинер не понимал, почему принцу нужно обязательно самостоятельно узнавать о жизни крестьян и об их восстановлении. Можно же было устроить день приёма и выслушать всех тех, кому есть, на что пожаловаться. Но Достоевский упрямо и стабильно раз в месяц посещал город, дабы узнать обо всех новостях. Сигма никогда в своей жизни не встречал людей, подобных Фёдору. С принцем юноша знаком буквально с рождения — их отцы, как и матери, были точно такими же закадычными друзьями, чуть отличавшимися в титулах. Однако Сигме повезло чуть меньше — родители погибли во время шторма, когда, по приказу короля, собирались посетить королевство на соседнем материке. Мальчику тогда было всего три. Он был мал, но горечь утраты и одиночества ощущал сполна, когда забивался в уголок в погребе, между мешками с зерном, и беззвучно плакал, не зная, как ему одному дальше вообще существовать. Однажды в такую бессонную ночь его нашел юный принц. Спустившись по каменным ступенькам, он осторожно подошёл к сжавшемуся Сигме, который ожидал, что его сейчас отругают и сдадут тем строгим пожилым служанкам, на воспитание которых он остался. Но Фёдор, держа в руках небольшую свечу, освещающую его прямые смольные волосы и обеспокоенные глаза, поставил её на пол, предварительно накапав на него воск, чтобы не падала, и присел рядышком, задумчиво обхватив свои ноги руками. Сигма боялся повернуть к нему голову, поэтому положил ее на свои колени, отвернувшись в сторону и всхлипывая носом. — Я… Понимаю, что не смогу вернуть тебе родителей, — Тихо начал Достоевский, не смотря на Сигму, — Но, может, смогу сделать хоть что-то, чтобы ты не плакал? Маленький слуга, проведя сжатой в кулак рукой по носу, прерывисто вздохнул, постепенно успокаиваясь. Покрасневшими глазами он наконец посмотрел на Фёдора, терпеливо его ожидавшего. — Я больше не знаю, как мне быть. Ч-что я теперь буду делать без них? — Хрипло отозвался юноша, будто в надежде, что маленький принц, совершенно не понимающий, как вести себя в такой ситуации, даст ему ответы на все вопросы и скажет, что ему делать. — Ты можешь обращаться ко мне, если станет слишком грустно. Или к отцу, но он редко бывает свободен, — Достоевский несмело протянул руку и положил ее на плечо Сигмы, чтобы хоть как-то показать, что тот не один, Фёдор готов помочь. — Может, ты замёрз? Тут довольно сыро и холодно, а ты прямо на камне сидишь. Сигма, ещё раз тяжело вздохнув и утерев глаза, два раза кивнул, поднимаясь на ноги вместе с принцем, переместившем руку с его плеча на кисть, несильно сжав её. — У меня в комнате есть меховая накидка. Я отдам ее тебе. Уже поднимаясь по лестнице, Сигма тихо произнес «Спасибо», почувствовав, что вся тоска постепенно стихает. Шли годы. Когда-то маленький и робкий мальчик вырос и стал сильным и мудрым мужчиной. Характер его кардинально поменялся, и на смену юношеской застенчивости пришла стойкость, а в глазах заиграли волевые огоньки. Он был талантливым воином, грамотно обходившимся и с мечом, и с пока что единственным огнестрельным оружием, изготовленным по совместно созданным чертежам принца и его самого. Скоро это изобретение расползется по всему миру и произведет самый настоящий переворот, а пока что такой властью обладает лишь верный камердинер принца Достоевского. Сейчас они вдвоем подъезжали на своих лошадях к воротам замка, проезжая каменный мост через замерзшую и покрытую толстым слоем снега реку, окружающую всё королевство тонким кольцом. Когда юноши миновали подъемный мост, сразу начавший закрываться, к ним подошел конюх, поправляя теплые кожаные перчатки на руках и принимая в руки поводья. — Я собираюсь сходить в баню и уснуть до завтрашнего вечера, — Устало произнес Сигма, вызывая усмешку у принца, который отчего-то засмотрелся на чернеющий хвойный лес прямо позади замка. Но вдруг, прямо рядом с местом, куда был устремлён взор Фёдора, в свете фонаря промелькнула какая-то тень, скрывшаяся где-то на заднем дворе, прямо около леса. Достоевский чуть нахмурился, наклонив голову в белой ушанке набок. — Мне позвать стражу? — Раздался рядом голос Сигмы, который тоже прекрасно заметил какое-то движение около их замка. — Не стоит. Вряд ли кто-то чужой мог проникнуть сюда… А, — Фёдор вдруг понятливо ухмыльнулся, чуть запрокинув голову назад. — Кажется, я знаю, кто вдруг решил выйти на прогулку в столь поздний час. Камердинер сначала не понял, о ком идёт речь, а потом шестерёнки в его голове встали на место и Сигма с вымученным вздохом догадался. — Умоляю, разреши оставить его там, у меня нет ни сил, ни желания сейчас с ним разговаривать. — Не волнуйся, я сам всё сделаю.

***

Единственным зрячим изумрудным глазом юноша, чьи волосы цвета пушистого снега мягко трепетали на ветру, вглядывался во тьму леса. Позади него стояла припорошенная снегом лавка, но мальчишка предпочел стоять около чёрного фонаря, который был единственным источником света вокруг. Гоголю кажется, что этот фонарь — своеобразная точка отсчёта, ведь дальше него нет абсолютно ничего, только деревья, уходящие всё вдаль, от которых даже становится чуть не по себе. — Не холодно вам стоять в эту зимнюю пору без теплой одежды на плечах? — Из-за угла плавно вышел принц, со спокойной улыбкой наблюдая, как к нему поворачивается Гоголь, закрыв до этого неосознанно приоткрывшийся рот. — Благодарю за заботу, Ваше Высочество. Я, знаете ли, когда-то жил в Вашем королевстве, так что к холоду привык, — На лице юноши лишь на секунду промелькнула усмешка, когда он почтенно опустил голову в качестве приветствия, и сразу же растворилась, когда Гоголь, посильнее закутавшись в свой белый плащ, вновь обратил взор к лесу. Принц заинтересованно склонил голову к плечу и, на пару секунд замерев, решил подойти поближе и встать рядом. Вновь медленно начал падать снег, спокойно ложась на плечи двум юношам, без единой мысли смотрящим вперёд, в лесную глушь. — Знаете, Ваше Высочество, — Подал голос Гоголь, вдруг протянув руку вперёд и будто начиная тянуться к чему-то, — Иногда вот так смотришь ты в лес, наблюдаешь за ним, вглядываешься в его чарующую своей мрачностью темень… И спустя какое-то время начинает казаться, что не ты всматриваешься в темноту, а кто-то из нее всматривается в тебя в самого… или она сама. Достоевский хмыкнул и повернул голову к юноше, опустившему руку. — Поэтому люди и страшатся темноты. Их пугает не она сама, а то, что она может в себе скрывать, — Принц поддержал странную мысль Гоголя, из-за чего тот только усмехнулся, кивая головой. — Говорите, раньше вы жили здесь? Почему же тогда уехали? Юноша вдруг помрачнел. Он чуть опустил голову, нахмурив светлые брови и будто что-то вспоминая. Что-то очень страшное и сильно волнующее, потому что его взгляд беспокойно заметался по снегу под его ногами, а изо рта стал всё чаще вырываться пар, заявляя о неспокойном дыхании. Но всё вдруг прекратилось так же неожиданно, как началось. Гоголь вновь поднял голову и, встряхнув волосами, улыбнулся принцу, прищурив глаз. — О, это довольно сложная история, Ваше Высочество. Быть может когда-нибудь Вы ее и услышите, но пока не хочу Вас обременять на тяжёлые раздумья из-за такого ничтожного человека, как я. Ха, а знаете что? — Юноша сделал шаг к недоумевающему принцу, лукаво склонив голову к плечу. — Король Мори сегодня изволил весь день охотиться в Ваших угодьях. Говорит, что давно так не развлекался и попросил меня передать Вам огромную благодарность за такие насыщенные дни в Вашем Северном королевстве. — Эм… Без проблем. Я рад, что вам понравилось в нашем королевстве, — Приподняв бровь ответил Фёдор. — О-о, да! Я так давно не видел снега, что сразу же, как оказался здесь, запрыгнул в него с головой! — Засмеялся Гоголь, шаркнув ногой по земле и отправляя снег с носка сапога в воздух. — А… Променад по Вашей оранжерее ещё в силе? А то я, знаете ли, принял решение остаться здесь ещё ненадолго. Припоминаю, что где-то здесь живёт друг моей семьи… Надеюсь он меня помнит, ха, ха-ха… — Юноша вдруг замялся, неловко поведя плечом и шаркая ногой по снегу, как нашкодивший ребёнок. Ребёнок… Ну да, точно. Вот, кого так отчаянно напоминает Фёдору Гоголь — Ребёнка с явно какой-то тяжёлой судьбой, с которым всё совершенно не так-то просто. — Не сходите с ума. Вы совершенно не мешаете мне, так что можете оставаться в замке столько, сколько посчитаете нужным, и об оранжерее я, само собой, помню. А как же Вас король Мори-то отпустил? — Спокойно улыбнулся Достоевский, потирая друг о друга замёрзшие руки за спиной. — Ну что Вы, Ваше Высочество. Я уже взрослый мальчик и вполне могу взять себе небольшой отдых на пару дней, — Елейно протянул Гоголь, замечая, как принц начинает подрагивать из-за холода. Удивительно, но Фёдору было абсолютно спокойно разговаривать с этим мальчишкой, словно со старым знакомым. Принц уже начал примерно представлять, что за человек сейчас перед ним, и выводы получаются крайне неутешительные. Однако беседовать, так просто говорить о всяких бреднях или о жизни с ним так… Обычно? Как будто они знакомы уже много лет. Но вдруг этот юноша подошёл практически вплотную. Разница в росте между ними была почти несущественной, Гоголь лишь на пару сантиметров был выше, но Фёдору все же пришлось чуть приподнять голову, стараясь смотреть прямо в глаза с флегматично поднятой бровью. — Разрешите Ваши руки, принц Фёдор Достоевский? — Чуть ли не прошептал юноша, несмело и чуть подрагивая раскрывая свои ладони. Фёдор в который раз склонил по-птичьи голову, но руки решил протянуть, складывая их в ладони Гоголю. Тот, аккуратно сжав пальцами, приподнял их к своему лицу и тепло задышал, опаляя замерзшую кожу горячим паром. Достоевский только хмыкнул, наблюдая за этим внезапным проявлением нежной заботы со стороны совершенно чужого ему слуги. Однако рук отнимать не хотелось. Он вглядывался в лицо Гоголю, рассматривая его опустившиеся ресницы, которые отчего-то чуть подрагивали. Достоевский вдруг раскрыл свою правую руку и коснулся теперь уже тёплыми пальцами щеки юноши, пару раз проведя по ней. Гоголь раскрыл глаза и заглянул в лицо принца, прекратив согревать своим дыханием его руки. — Вы тоже уже порядком замёрзли, — Фёдор наконец отнял свои руки и отступил на шаг назад, кивая себе за спину. — Пойдёмте, нам обоим бы согреться. Гоголь лишь кивнул головой, следуя за принцем.

***

На следующий день король из Западного королевства и его советник действительно лишь вдвоем покинули замок Достоевского. После этого на принца как-то резко накинулась куча проблем и обязательств: то вдруг участившиеся драки в городе, то Южное королевство, решившее в кои-то веки начать выплачивать свой долг, из-за чего пришлось заполнять кучу бумаг, то Фёдор время от времени занимался с Кармой, которого, вообще-то, поручил Сигме, но тот не всегда успевал принять участие в обучении подростка из-за своих обязательств. Карма действительно оказался способным. Он схватывал буквально на лету, внимал каждому слову Фёдора и не отвлекался ни на секунду. Достоевскому отрадно было видеть, что в его замке растет новый талантливый житель их королевства. А вот другой, уже бывший житель Северного королевства, кажется, прочно прижился здесь. Слуги уже начали даже привыкать к его внезапным заскокам, будь то разбежное скольжение по мраморному полу в зале, пока никто якобы не видит, или постоянное зависание около всё того же фонаря рядом с лесом. Гоголь упорно продолжал каждый вечер выходить на улицу и, сидя прямо в снегу, просто смотреть в непроглядную чащу. Фёдор в такие моменты наблюдал за ним из-за окна, вплоть до момента, когда Гоголя внезапно пронзала сильная дрожь, и он, вставая на ноги, покидал это место. Принц никак не мог сводить его в оранжерею. Было столько дел, что экскурсия откладывалась даже не на второй план, а намного дальше. Из-за этого было даже немного совестно, потому что слово Его Высочества — нерушимый закон, а он его до сих пор сдержать не может. Фёдор начал понимать, что мысли об этом мальчишке стали слишком сильно его волновать. Каждый раз просыпаясь в своей кровати и вспоминая, какие дела ему нужно сегодня совершить, всё постоянно возвращалось к Гоголю и треклятой оранжерее. Вот и дёрнул же чёрт этого шута попросить принца об этом, казалось бы, простом одолжении. И Достоевский, приглушённо рыча, раздражённо отбрасывал теплое одеяло в сторону и поднимался каждый раз будучи уверенным в том, что сегодня он вот уж точно закроет этот выводящий из себя момент. И каждый раз под конец дня возвращаясь обратно в покои, Фёдор вспоминал, что что-то забыл. Принц, привыкший контролировать абсолютно всё, включая свой разум сердце, постепенно осознавал, что перестает понимать, какого дьявола он так переживает об этом мальчишке. Хотелось уже поскорее исполнить своё слово и со спокойной душой проводить Гоголя обратно в его королевство. Хотя принц и не то чтобы так сильно жаждал избавиться него… И это, пожалуй, тоже немного напрягало. Достоевский действительно много думал о нём. В конечном итоге принц понял, что ему необходимо поговорить с этим мальчишкой, чтобы раз и навсегда закрыть все вопросы. Фёдор стоял перед высокими витражными дверьми, касаясь рукой позолоченной ручки, но никак не решаясь войти. Принц твердо решил, что завтра обязательно позовет сюда Гоголя, но сегодня ему нужно самому вспомнить это, подготовиться к тем ощущениям, которые непременно накроют его с головой, ведь, как никак, место это необычное. Оранжерея королевы Марии — своеобразное пристанище всего живого, обитель заблудших, где абсолютно каждый человек может ощутить то, чего ему так не хватает, может хоть немного очистить свою душу и обрести спокойствие. Но доступно это место далеко не всем. Оранжерея, как святыня, охраняется сильнее, чем сама сокровищница, и попасть туда могут только те люди, которых сам король — а теперь уже принц — посчитает достойными. И всё это — только из-за одной единственной девушки. Мать Фёдора была удивительной женщиной. Будучи дочерью графа, она обладала такими качествами, которые были абсолютно не свойственны людям из знати: Во времена, когда она ещё жила в семейном поместье, то часто любила сбегать от родителей и назойливых слуг за пределы их дома. Светские вечера, балы, ведение политики и встречи с другими графами, принцами и герцогами? Ну уж нет, свобода и природные просторы — вот, что так тяготило юную Марию. Каждый раз, убегая из дому, девушка шла к своему любимому месту около хвойного леса и гор, к степи, где так любили пастись дикие кони, уже давно привыкшие к ней. Мария, собирая чёрные волосы в небрежный хвост, могла спокойно забраться на любую лошадь и вместе со всем табуном помчаться в совершенно новые, ещё не открытые людьми места — так сильно животные доверяли ей. Девушка любила также воду. Однажды, когда она ушла достаточно далеко в горы, на перевале она обнаружила огромное озеро, цвет лазурной воды которого просто поражал своей яркостью и чистотой. Мария, спустившись с вороного коня и пораженно улыбаясь, раскрыв рот, подошла к самому берегу, приседая на колени. Природа вокруг была удивительна: из-за ветра по воде шла медленная рябь, на противоположном берегу стремились ввысь макушки тёмных елей, а выше них, окружая всю местность, возвышались величественные горы, с вершин которых вниз будто стремились заснеженные реки, перекликаясь с темно-зелеными деревьями. Девушка коснулась пальцами воды и тут же одернула руку — было невероятно холодно, однако некоторые лошади спокойно пили из озера, похоже, знатно вымотавшись от такого забега. Мария тогда провела на перевале почти весь день собирая травы, а также знакомясь с местными сурками и, притаившись, наблюдая за лисицами, окрашенными в необычный серый цвет. В один из очередных побегов, когда на небе уже начинали загораться пока ещё тусклые огоньки далёких звёзд, Мария возвращалась домой, пытаясь вытереть об траву свои сапоги — в этот раз их с лошадьми путь проходил через болотистую местность, поэтому не то что обувь, даже синяя льняная рубашка была в грязи. Девушка уже видела очертания невысокой, по колени, каменной стены, отделяющей девственную природу от города, как вдруг до чуткого уха долетело ржание лошади и приближающийся звук скачущих по земле копыт. Мария обернулась как раз в тот момент, когда рядом с ней оказалась одетая в амуницию бурая лошадь, на которой, приподняв одну бровь и разглядывая девушку, воссидал юноша. Дочь графа пару минут рассматривала парня с русыми волосами, а потом, просто пожав плечами, направилась дальше, к небольшой калитке в стене. — Э-эй, стойте! — Мальчишка даже не понял, что сейчас произошло. Почему это его вдруг внезапно так проигнорировали. Мария обернулась, склонив голову к плечу: — Что такое? — Так вы не… Не заблудились? — Юноша подъехал поближе и слез со своего коня, взяв в руку поводья. — С чего такой вывод? — Мария хитро усмехнулась, кладя одну руку на бок. — Ну, Вы довольно юная девушка, находитесь в непосредственной близости от опасного леса совсем одна… Без слуг. Да-да, не смейте лукавить, — Парень вместе со своей лошадью подошёл совсем близко к девушке с невероятно довольной улыбкой на лице. — Мне сразу в глаза бросился герб на Вашей одежде. Да, действительно. На блузке Марии был вышит герб ее семейства, который представлял из себя силуэт галки, прикрытой щитом. Дочь графа понятливо кивнула, приподняв уголок губ в доброй улыбке. — Я-то, можно сказать, все свои восемнадцать лет потратила на исследование местности, а вот… Вы, Ваше Высочество, как раз могли и затеряться в ней. — Что же, думаете, что раз я принц, то кроме дворцовых палат больше ничего в своей жизни и не видел? — Хмыкнул юноша, неспеша шагая рядом с Марией и ведя за собой лошадь. — Не смею заявлять со всей уверенностью, но в столь поздний час, да ещё и в таком месте, могут быть или безумцы, или заблудившиеся. — Стало быть, Вы безумны, сударыня? — Поинтересовался принц, пропуская вперёд сковзь калитку Марию. — Все мы отчасти безумны, Ваше Высочество, только не все об этом ведают. Но лично я, кажется, самая что ни на есть сумасшедшая, — Весело пролепетала девушка, касаясь рукой мощной груди лошади Его Высочества и неспеша продвигаясь с ним дальше. В этот вечер принц Михаил Достоевский стал добрым гостем в поместье графа Нечаева. С Марией он быстро нашел общий язык, посещая девушку в абсолютно всё своё свободное время. Молодых людей сильно тянуло друг к другу. И если Марии нравилась смелость, готовность показать характер и открытость Михаила, то сам же принц считал девушку поистине уникальным человеком. В ней поражало абсолютно всё: эта непохожесть на остальных, свободолюбие и доброта, искренность и чистота души, которая так тянула Михаила к себе. Оба полюбили друг друга, и оба не хотели расставаться друг с другом ни на секунду. В честь их свадьбы принц сделал особенный подарок для своей возлюбленной — прямо в их замке была построена невероятных размеров стеклянная оранжерея, где росло огромное количество всеразличных растений и обитало несколько видов птиц. Эта оранжерея принадлежала лишь одной Марии, однако теперь, когда девушка скоропостижно скончалась после рождения сына, помещение, как завещала королева, полностью перешло во владение Фёдора и тех, кому он доверяет больше всего. Михаил любил как свою жену, так и сына, и ни в коем случае не винил его в смерти Марии, поэтому без раздумий поддержал ее последнее желание и, когда Фёдору исполнилось четырнадцать, отдал ему ключи от оранжереи. И сейчас Достоевский вновь зашёл в это удивительное стеклянное помещение. Здесь очень тихо. Слышно лишь журчание небольшого фонтана в центре оранжереи, где спокойно себе плавала стайка красных рыб. Света здесь как такового нет, лишь редкие фонари, уже заросшие ветвями какого-то растения. Но вдруг идиллию прервал звук порхания крыльев, за которым последовал удивленный вздох откуда-то из глубины оранжереи. Фёдор тут же насторожился, быстро направившись к предполагаемому месту, откуда доносится звук. Ключи от этого помещения были лишь у него и Сигмы, а поскольку первая связка сейчас покоилась у него в кармане черных брюк, то значит в данную секунду здесь находится или его камердинер, или… — Ох, Ваше Высочество! А Вы, знаете ли, напугали нас немного. … Тот, кого Сигма самостоятельно сюда впустил.

***

Достоевский стоял рядом с деревом магнолии, опираясь рукой о ее ствол, пока совсем рядом расположился Гоголь, на ладонях, плечах и голове которого расположились белые голуби. Словом, эти птицы теперь летали повсюду, поскольку их клетка была нараспашку раскрыта. — Ваша оранжерея действительно поражает, Ваше Высочество, — Улыбнулся Гоголь, повернув голову к голубю на плече и потеревшись о него щекой, на что птица охотно ответила своим курлыканьем. — Вы только не подумайте плохого, меня радушно пустил сюда Ваш камердинер, я не вламывался! — Юноша, заметив, каким недовольным взглядом оглядел его принц, примирительно поднял ладони вверх, согнав с них птиц. — Это я уже понял, — Фёдор хотел бы спросить, почему его птицы не сидят в клетке, а спокойно себе путешествуют по оранжерее, но промолчал. Слуги потом всё равно изловят их и загонят обратно. — И я должен попросить прощения у вас, Гоголь. Юноша непонятливо склонил голову к плечу, сгоняя третью птицу со своего тела. — Появилась куча дел, я не смог выделить вам время. — Да бросьте, Ваше Высочество, — Усмехнулся Гоголь. — Мы ведь уже здесь, так что можно считать, что слово Вы сдержали. Крайне сомнительная логика, но если этот юноша не изволит расстраиваться, то это даже к лучшему. Фёдор прошел к скамье и присел на неё, снимая с головы свою меховую шапку и кладя ее рядом. Пока Гоголь в компании порхающих вокруг него птиц осматривал растения рядом с собой, принц запрокинул голову назад и прикрыл глаза, вслушиваясь в журчание воды и редкий шелест листьев. Странно, но от Гоголя практически не исходило никакой угрозы, Фёдору было более чем спокойно рядом с ним, разве что немного не по себе. Всё-таки люди, так непохожие на других, вызывают смешанные чувства, от любопытства до самого настоящего страха, и, пожалуй, принц сейчас находится где-то между любопытством и настороженностью. — Вы позволите кое-что сказать, Ваше Высочество? — Послышался голос юноши. — Позволяю, — Не открывая глаз и не выпрямляя шею ответил Фёдор, ощущая, как его темная прядь волос спала с лица назад. — Я предполагал, что без этой шапки Вы будете выглядеть по-другому, но это отнюдь не так. Вы прекрасны в абсолютно любом обличии. Принц чуть нахмурил брови и хмыкнул, открывая глаза и поднимая голову. Гоголь сидел прямо в зарослях красных гибискусов, которые придавали мальчишескому образу довольно зловещий эффект. Казалось, будто белая одежда юноши была полностью в крови. — Вы так и пытаетесь добиться лестью моего расположения? — Имею дерзость ещё раз Вам напомнить, что я говорю лишь правду и ничего, кроме нее, Ваше Высочество, — Юноша добродушно усмехнулся, сверкая своим зелёным глазом. Его белоснежные волосы были чуть взъерошены из-за недавнего пребывания на голове птицы, а на плечах покоились алые лепестки. Сейчас он был как-то по-особенному красив, и никакой шрам на глазу не портил этого. — Вы так отчаянно хотели посетить оранжерею… Не поделитесь, откуда такой интерес к ней? — Принц поднялся со скамьи и подошёл к мальчишке, протягивая ему свою руку. Гоголь сначала немного опасливо посмотрел на неё, а потом робко протянул свою, поднимаясь на ноги и даже не отряхиваясь. Отвечать юноша не спешил, медленно идя по дорожке из настоящего, почти не отшлифованного камня рядом с Фёдором. В голове Гоголя будто происходил тяжёлый спор с самим собой, на что указывал бегающий взгляд и дыхание, что лишь немного, но ускорилось. — Я много слышал об этом месте, — Голос юноши стал внезапно совсем тих, а руки, в то время, как у принца они покоились сложенными за спиной, у Гоголя поднялись к району живота и нервно тёрлись друг о друга. — Оранжерея королевы Марии считается чуть ли не храмом у простых людей… Можно ли теперь сказать, что Вы являетесь Богом в этой обители? — С улыбкой спросил Гоголь, однако так и не дождался ответа, поэтому решил продолжить: — Я давно ищу место, где смог бы снова почувствовать себя человеком, где смог бы рассказать всё, что уже так давно уничтожает меня где-то глубоко внутри, — Юноша коснулся себя ладонью в районе сердца и поднял голову, которая до этого была опущена к земле, вперёд, замечая рядом ещё одну клетку с белыми птицами внутри. — Вы позволите мне? Позволите мне исповедаться? — Гоголь и Фёдор остановились и повернули друг к другу головы. Принц, чуть склонив голову к плечу, внимательно вглядывался в глаз юноши, взгляд которого был совершенно доселе не знаком. Этот мальчишка медленно открывался с совершенно другой стороны, той, которую, похоже, не видел до этого момента абсолютно никто, и сейчас он выбрал именно принца в качестве того, кому мог бы довериться. Ответ на то, почему именно он, вероятно кроется где-то рядом, и Фёдор ни за что не потеряет возможность полностью узнать этого юношу и получить ответы на все вопросы. — Как мне тебя теперь называть? — Просто Коля, — Гоголь печально, но с благодарностью улыбнулся краешком губ.

***

— Я немного завидую птицам. Воистину свободные существа, которым неведомы те людские оковы, которые человек сам же на себя и надевает. Фёдор заворожённо наблюдал, сидя рядом на скамье, как Гоголь, приоткрыв дверцу решетчатой клетки, вошёл внутрь, даже не потревожив сидящих там белых горлиц. Юноша взял в руки одну птицу, костяшками пальцев поглаживая ей грудину, на что та начала издавать довольные звуки. — Но вот эти птицы, будучи рождёнными в неволе, даже не замечают, что их окружает клетка. Их здесь хорошо содержат: по́ют, кормят, ухаживают… Так они и помрут счталивыми, но под замком, — Гоголь посадил горлицу обратно на жердь и, взявшись рукой за решётку, посмотрел на принца. — С людьми ведь абсолютно также. Видишь? — Юноша указал пальцем на свой висок, чуть усмехнувшись. — Вот она, эта клетка. И из нее нам не выбраться, к сожалению, никогда. По крайней мере, — Гоголь опустил руку и вздохнул, кладя руку и сверху нее голову на горизонтальный металлический прут. — Я так и не смог. Знаешь, я же говорил, что жил когда-то в Северном королевстве? Так вот знай, что когда началась война — моя семья пострадала в самую последнюю очередь. Из-за меня, — Процедил сквозь зубы Гоголь, сильно сжав в ладони решётку. — Я как-то решил помочь нашим воинам — незаметности мне не занимать, так что проникнуть к ним труда не составило. Я отыскал их котёл, в котором повар варил что-то вроде каши, и подсыпал туда яд. Очень много яда. Ты, наверное, слышал об этом случае? Когда за один вечер вдруг полегла добрая часть воинов из Восточного королевства. Это был я, — Самодовольно произнес Гоголь, отвлекаясь на птицу, которая вдруг решила с ним познакомиться и села тому на плечо. Фёдор же действительно знает об этом инциденте. Также он знает, что за отравителем тогда началась страшная охота среди воинов их противника, а вот какой был у нее исход — доселе не знал абсолютно никто. — Но за всё нужно платить, не так ли? — Вдруг мрачно продолжил юноша, тяжело опуская голову вниз и закусывая нижнюю губу. — Я был глуп. Глуп и невнимателен. Я не увидел, как один из воинов заметил меня и выследил до того самого момента, как я встретился со своим младшим братом, который поджидал меня неподалеку. И вот однажды, — Юноша поднял голову и Достоевский смог разглядеть, как в его глазу собирается капля слезы, а голос, несмотря на усмешку, предательски начал дрожать. — После работы в продуктовой лавке я вернулся к нам домой и заметил, как от избушки скачут прочь двое всадников. Мне сразу стало понятно, кто это был, поэтому я бросился к двери, забежал в главную комнату, а там… Был он. Весь в крови. А рядом лежала треклятая записка лишь с двумя словами: «Ты следующий». Какое-то время юноша молчал. Фёдор прекрасно понял, кто именно попал под раздачу убийц, и хотел было сказать, что Гоголь может не говорить, если ему слишком тяжело, но тут мальчишка все же вновь подал голос. Голос, от которого кровь могла застыть в жилах. — Ты когда-нибудь перерезал глотку своему брату? — Фёдор нахмурил брови, настороженно наклонив голову. — А шею матери сворачивал? А вот я да, — Последние слова Гоголь буквально прошептал с безумной, но сочащейся великой печалью усмешкой. — Ты… Ты представляешь, какого это — смотреть в умоляющие, тонущие в своих же слезах глаза маленького ребенка, которому намного страшнее, чем тебе сейчас? Он лежал у меня на коленях, стонал и плакал, пока я бессмысленно сжимал его рану, откуда рекой лилась кровь. Но рядом валялся нож нашего отца, и я… Я не хотел, чтобы он страдал. Я прикрыл ему ладонью глаза и сказал, что все будет хорошо. Какого дьявола все может быть хорошо, когда я лезвие ножа к его глотке приставил?! — Чуть ли не в истерике воскликнул Гоголь, ища хоть какой-то ответ в начинающих расширяться от ужаса глазах принца. — А он поверил. Поверил и… Позволил это сделать. Он умер мгновенно. В той тишине я отчётливо слышал, как он вздохнул в последний раз и обмяк у меня на руках. Я убрал ладонь и… Боже, эти глаза… Они же… они были абсолютно пустыми, понимаешь? Я закрыл ему веки, тогда мне казалось, что он просто заснул, что мой маленький брат ещё улыбнется мне, просто ему нужно чуть-чуть отдохнуть… Нас нашла мать. И видит бог, этот крик я запомнил на всю жизнь. Пронзительный, пугающий, режущий слух… Я не сразу посмотрел на неё, не мог отвести взгляда от брата. А когда посмотрел… Она сидела около стены и зажимала себе рот, пытаясь сдержать свои вопли. У нее лицо было всё в слезах, она крупно дрожала. Представляешь, какого это — видеть своих детей по шею в крови, один из которых замертво лежит на коленях старшего брата, держащего окровавленный нож? — Юноша на мгновенье замолчал, но потом со смешком продолжил: — Она сошла с ума, совсем как я. Пока мы прятались в нашей теперь уже новой лачуге, я столько раз ловил табуретку и разрезал петли, ты не представляешь… Она часто сидела около могилы, где теперь покоится мой брат, и молчала. Вперив взгляд в земляной бугорок, она безумно и не говоря ни слова рассматривала его, а иногда руками начинала раскапывать. Я ловил ее и отводил в дом. В лесу бы нас не достали, но запах горящей деревни отчётливо чувствовался. Мать, обычно по ночам учуяв его, всё шептала, что отомстит всем, кто забрал жизнь ее маленького сына, а потом вдруг начинала плакать. Я слушал это. Внимал. А сделать ничего не мог. В один день я ушел за водой на реку, а когда возвратился, — Гоголь пустил нервный смешок, опираясь щекой о решетку. — Матушка сидела на кухне в луже собственной крови и вырезала себе на животе узоры. Я бросился к ней, выбил из рук нож и прижал ее, улыбающуюся, к себе. Как в тот раз. Я заметил, что она разре́зала себе вены по всему телу, и осознал, что жизнь уже начала покидать её. Но в этот момент мы вдвоем услышали приближающееся ржание лошадей и звук их копыт. Нас нашли. Мать забилась словно в конвульсиях, начала умолять меня прикончить её, но не отдавать этим тварям. Она кровавыми руками трогала всего меня, рыдая и прося сделать хоть что-нибудь… Я взялся за ее шею и… Хруст был такой сильный, знаешь… Вот так и звучит сломанная жизнь. Я не помню, что было дальше, но очнулся, когда меня выталкивали на улицу. Поскольку я нанес им крупный ущерб, то меня ждало обезглавливание. А мне вдруг… стало так смешно, — Гоголь вновь коротко засмеялся на последнем слове, проведя рукой по своим волосам. — Я убил собственными руками свою семью. Мой дом полностью разрушен. У меня не осталось ничего, так разве смерть — не высшая награда в моей ситуации? Я помню, как меня приложили головой к земле, а я всё улыбался во весь рот и смеялся. Тогда я дико взбесил тех бравых воинов, и меня решили прикончить сразу же, без суда. Только никто не заметил кинжала у меня в рукаве, — Юноша усмехнулся, опасно сверкнув зубами. — Сначала я убил парня, который держал меня. Забрал у него ещё один кинжал. О-ох, ты не представляешь, как же было весело перерезать им глотки… — Гоголь сладко простонал, вспоминая, как всё это происходило, и немного сполз вниз. — Меня, жалкого подростка, испугались воины. Каждый раз тогда лишая кого-то жизни, я улыбался ещё сильнее. Потому что это весело. Весело наблюдать, как твари вроде них умирают от моей руки заслуженной смертью. Не помню, что было дальше, только я весь испачкался в крови, даже волосы под раздачу попали. Наверное, я выдохся и отключился. Очнулся уже у лекаря Мори. Гоголь замолчал. Абсолютно все слова покинули его, оставляя практически одну пустоту в голове. А Фёдор лишь смотрел. Смотрел и постепенно понимал, человек какой судьбы сейчас находится перед ним и исповедуется, забыв обо всех рамках и полностью открывшись принцу. Но вдруг Гоголь вновь посмотрел на Фёдора, пока из его глаза стекала первая слеза. — Я… Я не хотел всего этого. Понимаешь, я потерял всё, абсолютно всё, что имел, что любил… Я как будто стою где-то на краю огромной пропасти. Внизу — сотни километров, а впереди — серый туман. А может, и дым. Я смотрю в него, вглядываюсь, тяну руку к нему а… — Юноша протянул свою руку сквозь решетку, пока его голос сильно захрипел и сорвался, из-за чего Гоголю пришлось чуть прочистить горло кашлем. — Из глаз слёзы льются. И… и знаешь? Это такое всепоглощающее одиночество. Я чувствую, словно остался один на этой чертовой земле. Меня бросили все. Остался только… Холод. И темнота. Чернеющая, обволакивающая темнота прямо в моем гниющем сердце. И виноват во всём лишь я, — Прошептал в самом конце юноша, опускаясь на колени и, схватившись второй рукой за решётку, прерывисто выдохнул. На несколько минут воцарилось гробовое молчание, лишь трепет крыльев его прерывал. Юноша вдруг почувствовал, как его ладони, просунутой сквозь решетку, касается чужая рука, мягко переплетая пальцы. Гоголь поднял голову и встретился с аметистовыми глазами, обладатель которых присел на колени совсем рядом, спокойно глядя на мальчишку. — Теперь я всё понял, Коля, — Фёдор протянул вторую руку и коснулся щеки Гоголя, на которой до сих пор не высохла слеза. — Ты говоришь, что лишь птицы свободны ото всех оков, а человек освободиться от них не в силах… — Принц провел большим по коже мальчишки, ощущая, как тот неосознанно подался к его руке. — …И судя по твоей истории, стать свободным тебе поможет только… Смерть. Не так ли? — Гоголь широко раскрыл свой единственный глаз и прерывисто выдохнул, не в силах ответить Фёдору. — Отныне ты будто бы… Сражаешься, чтобы утратить самого себя и избавиться от этих мучительных тягот, верно? Лучший баннерет в королевстве… Ты поэтому им стал? Чтобы однажды тебя просто прикончили на поле битвы? И теперь я понимаю Мори — ты просто не можешь уйти от него, тебе просто некуда. Поэтому он без опасений оставил тебя здесь. Гоголь сжал ладонь Фёдора ещё сильнее, ощущая, как очередная слеза скатилась из его глаза, и ее заботливо вытер холодный палец принца. — Я знал… Знал, что только лишь ты поймёшь меня, принц. Ваше Высочество, Фёдор, пожалуйста, — Юноша приблизил свое лицо к принцу, умоляюще заглядывая тому в глаза. — Помоги мне, освободи меня от этого, прошу. Принц понимал, чего именно так жаждет Гоголь. Этому юноше казалось, что только лишь смерть наконец поможет ему обрести свободу, но… Можно попробовать и по-другому. — Коля, — Достоевский чуть приблизился к юноше и легко, практически невесомо, коснулся своими губами шрама над глазом Гоголя, слушая его удивленный вздох. — А теперь внимательно послушай меня: Ты не виноват. Ты лишь сделал то, что действительно должен был, другого исхода быть не могло. Веришь мне? — Если бы я не полез тогда к тому проклятому котлу- — То исход битвы было бы невозможно предугадать. У меня есть предположение, что именно ты способствовал дальнейшей нашей победе, — Перебил его принц, прошептав слова прямо в лицо. — Знаешь ведь, почему их король впал в такое плачевное состояние? Из-за отчаяния. Он ясно видел, как проигрывает, и его и так больные сердце и разум не смогли выдержать этого. — Да плевать мне на него. Я же мать и брата своего убил, Фёдор. — По-другому. Нельзя было. Никак, — Отчеканил Достоевский, перекладывая свою ладонь с лица Гоголя на его затылок, успокаивающе зарываясь пальцами в белые волосы. Коля, вновь закусив губу и зажмурившись от вновь накативших эмоций, опустил голову, в который раз пытаясь сдержать всё в себе. Достоевский же более смотреть на это не был намерен, а потому поднялся с колен и, все ещё держась за руку Гоголя, произнёс: — Вставай, Коля. Ты слишком долго все это терпел, пора бы покончить с этим. Юноша тут же послушался, вскакивая с пола клетки и, засовывая руку обратно, вышел наружу, забыв закрыть за собой дверцу. Гоголь выжидающе смотрел на Фёдора, пока тот не поднял руки и одной из них подозвал Колю к себе. Мальчишка в мгновение ока оказался рядом и крепко обнял принца, утыкаясь лицом тому в плечо. Достоевский также положил свои ладони Гоголю на спину, краем глаза замечая, как из открытой настежь клетки вылетают некоторые белые птицы. Принц чувствовал, как ткань его рубашки на плече стала пропитываться влагой, а из горла Коли так и норовился вырваться громкий возглас. Поэтому Достоевский лишь сильнее сжал в объятиях мальчишку, прошептав: — Не сдерживай себя, Коля. И Гоголь закричал.

***

Цвета обсидиана волосы раскинулись вокруг головы Фёдора, лежащего в зарослях статицы, пока его грудь мерно вздымалась от спокойного дыхания, а руки расслаблено покоились у него на животе. Гоголь расположился совсем рядом, завороженно рассматривая лицо принца, окружённое фиолетовыми цветами. — Тебе невероятно идёт быть в этих цветах, Ваше Высочество. Они очень схожи с твоими глазами, — Не голос, словно довольное мурлыканье исходило изо рта Коли, вытянувшего одну руку вперёд, а другую положив себе под голову, чтобы было удобнее рассматривать принца. Достоевский усмехнулся, поворачиваясь лицом к Гоголю. Какое-то время двое просто смотрели друг на друга, но после Фёдор протянул руку к лицу Коли, проводя пальцами по повязке на его глазу. — Могу ли я..? — Тебе можно абсолютно всё, Фёдор. Принц, получив такое трогательное согласие, подцепил за край «карты» и снял ее с лица Гоголя. На него смотрел потухший, абсолютно лишенный блеска жизни слепой глаз. Коля, словно извиняясь, робко улыбнулся, пока Достоевский сочувствующе провел рукой по его шраму на втором глазу, после убирая мешающие светлые пряди с лица. — Это те люди успели сделать? Гоголь лишь кивнул, ластясь к холодной руке принца. — Они получили по заслугам, — С некой садистской улыбкой произнес Фёдор, вызывая у Коли ответную улыбку. — Ну а ты скоро собираешься уезжать? — Ты ко мне так сильно привык или наоборот, жаждешь, пока я только наконец уеду отсюда? — Заигрывающе прищурился Коля, пока принц убрал от его лица руку. — Думаю, я был бы не против, если бы ты остался здесь подольше. — Не волнуйся, я не могу уехать, пока не расскажу тебе кое-что на самом деле важное, — Гоголь оказался слишком близко к Фёдору и прошептал ему прямо в ухо: — Кажется, я знаю, как можно спасти короля Михаила. Достоевский тут же резко повернул к нему голову, нахмурив тёмные брови. — Знаешь? — Точнее, могу предположить. Мне известно, что его ранили отравленным клинком, а также я знаю, что именно это мог быть за яд. Судя по симптомам, это была настойка трав из моего дома, Ваше Высочество, — Даже не зная, плакать ему или смеяться, сообщил Гоголь, опираясь на локти и смотря в лицо Достоевскому, который принял точно такую же позу. — Стало быть, в твоём бывшем доме хранится и противоядие? — Если его не нашли воины из Восточного королевства, то да. Я могу найти его и принести к королю. Но повторюсь: это лишь предположение, я не могу сказать со всей точностью. — Коля, это… Почему ты раньше не сделал этого? — Принц принял сидячее положение перед Гоголем, настороженно разглядывая его. — Потому что мне не были известны все детали до момента, пока мне об этом не рассказали уже в твоём замке. Достоевский наклонил вбок голову, размышляя про себя, стоит ли верить на слово человеку перед собой. Как бы то ни было, но чтобы вылечить отца, нужно использовать абсолютно все способы, ведь как бы не был хорош на троне Фёдор, а век правления Михаила всё же ещё не был завершён. Не сейчас. — Просто доверься мне, Фёдор, так, как я смог довериться тебе. И тут принц, наконец, понял, насколько сильная связь отныне устоялась между ним и этим юношей. Лишь Достоевский сумел понять Гоголя и сообщить те слова, в которых мальчишка нуждался так давно. Слова, которые помогли ему хотя бы немного освободиться от той тяжёлой ноши, что огромным грузом таилась у него на душе. Фёдор понял, что нет более смысла настороженно смотреть на этого юношу, а потому принц лишь кивнул и поднялся на ноги, уверенно протягивая руку Гоголю. — Хорошо. Я верю тебе.

***

После оранжереи каждый юноша отправился в свои покои, но перед тем, как они разошлись, Гоголь быстро, практически незаметно, коснулся своими губами щеки Фёдора, после молниеносно скрывшись за дверьми своей комнаты, и только лишь кромешная темнота была тому свидетельницей. Принц тогда только усмехнулся и направился к себе, фантомно все ещё ощущая чужие губы на своем лице. Прямо на следующий же день Фёдор, Сигма, Гоголь и несколько людей из стражи отправились к практически разрушенному дому Коли. Гоголь колебался только перед самым входом в дом, но после того, как принц поддерживающе сжал его предплечье, страх исчез, оставляя после себя только лишь решимость и самую малость злорадства, когда мальчишка краем глаза заметил, как нахмурился и скривил губы камердинер Достоевского. Колбу с сухими травами Гоголь нашел достаточно быстро — воины из Восточного королевства не догадались посмотреть под доску рядом с письменным столом. Оставалось только лишь правильно приготовить отвар из этого и дать испить его королю. При условии, разумеется, что догадка Гоголя была верна. Уже вернувшись в замок, приготовлением занимался сам Коля под надзором Фёдора и Сигмы, стоящих плечом к плечу около стены за его спиной, одинаково сложив руки на груди. Запах стоял воистину премерзкий. Камердинер, зажимая нос пальцами, каждые пару минут спрашивал у принца, точно ли они нашли верное снадобье, и не убьет ли оно короля окончательно. А Фёдор и сам еле держался от того, чтобы начать сомневаться в Гоголе и его странном противоядии. Но когда то было приготовлено, выбора не оставалось — нужно рискнуть и попробовать напоить этим отца. Весь замок находился в угнетающем нетерпении. Абсолютно каждый его житель гадал, сработает ли крайне подозрительный отвар и разбудит ли он спящего короля. Хотя, право слово, казалось, что это пойло способно даже мертвого из могилы поднять, не то что живого ото сна пробудить. Но дело было сделано. Фёдор лично напоил отца этой зелёной жидкостью и стал ждать, подействует ли это или нет. Но ожидание оказалось недолгим: Спустя ровно три дня Михаил Достоевский раскрыл свои глаза, первым делом замечая сына, сжимающего его руку и улыбающегося. Всё Северное королевство, весь континент потрясла радостная мысль о выздоровлении великого короля, который, однако, был ещё слишком слаб, но довольно быстро шел на поправку. Сам же спаситель пожелал остаться неизвестным. Даже самому королю Фёдор, по просьбе Гоголя, не рассказал, кто именно помог ему очнуться. Спустя пару дней после выздоровления Михаила, Коля решил, наконец, покинуть Северное королевство. В то утро его провожал Фёдор, что вместе с ним, верхом на своем коне, решил доехать до калитки в каменной стене, ограждающей город. — Твои слуги не поднимут переполох, когда придут будить тебя в твои покои и обнаружат лишь пустую постель? — Сигма никого не впустит туда. Так что переживать не стоит, — Юноши, выдыхая горячий пар изо рта, переглянулись и скромно улыбнулись друг другу, после вновь поворачиваясь вперёд. Было довольно морозно. Снег скрипел под копытами лошадей, а лёгкий ветер игрался с прядями волос, обжигая лица своим холодом. Розовый рассвет на горизонте только-только набирал силу, поэтому на темно-синем небе над головами всё ещё мерцали звёзды, пока яркий полумесяц постепенно скрывался за макушками хвойного леса по мере приближения юношей к нему. Когда они проходили через калитку, и у Достоевского, и у Гоголя начинали скребать на душе кошки. Оба осознавали, что не хотят расставаться, но обоим было понятно, что это невозможно. По крайней мере сейчас. Ведь никто не знал, как обернется их будущее, так что стоит ли делать поспешные выводы?.. — Ну, что ж, Ваше Высочество, — Коля спрыгнул со своей белой лошади, наблюдая, как принц делает то же самое и подходит к нему поближе. — Встреча и знакомство с тобой, полагаю, стало огромной честью для меня. Да что уж там, ты спасением моим стал, Фёдор, — Улыбнулся Гоголь, протягивая руку, облаченную в перчатку, принцу. Достоевский, хмыкнув, протянул в ответ свою, сжав ладонь мальчишки. — Я тоже несказанно рад, что в моей жизни появился такой человек, как ты, Коля. Юноши буквально несколько мгновений неподвижно стояли, смотря в глаза друг другу, но потом одновременно, как по щелчку пальцев, сократили между собой всю дистанцию, крепко обнявшись. Фёдор одной рукой зарылся в светлые волосы на затылке Коли, второй рукой сжимая его спину, пока Гоголь заключил руки в замок за Достоевским. Оба согревались теплом тел друг друга, желая продлить это мгновение как можно дольше, но оба опять же понимали, как мало времени им осталось. Юноши чуть потянули головы назад, но только ради того, чтобы после медленно слиться в их первом нежном поцелуе. Достоевский чуть покусывал нижнюю губу Гоголя, наслаждаясь его прерывистым дыханием и движением рук, которые теперь покоились в его тёмных волосах. Только у них заканчивалось дыхание и им приходилось разрывать поцелуй, как они снова тянулись друг к другу за новым, всё сильнее углубляя его. Первым окончательно остановился Фёдор, тяжело вдыхая в лёгкие морозный воздух и любовно проводя носом по шраму на глазу Гоголя. — Пора, я думаю, — Отдышавшись, произнес принц, заглядывая в лицо Коли. — Да, пора, — Ответил тот, нехотя выпуская из хватки измученные волосы Фёдора и отступая на шаг назад. Гоголь и Достоевский вновь залезли на своих лошадей и посмотрели друг другу в глаза. — Мы ведь встретимся ещё? — Спросил с печальной улыбкой Коля, берясь руками за поводья. — Разумеется, Коль, — Кивнул ему Фёдор, приподняв уголок губ. Гоголь лишь кивнул ему в ответ и, повернувшись, верхом на лошади начал отдаляться от принца, постепенно скрываясь где-то за холмом. Достоевский ещё долго стоял на одном месте, просто смотря вперёд, на то место, где совсем недавно исчез из виду Коля. А из-за горизонта постепенно вставало солнце, окрашивая облака в яркий розовый цвет, плавно перетекающий в некоторых местах в оранжевый. Где-то в лесу пели свою утреннюю песню птицы, лошадь время от времени фыркала, что-то отыскав сквозь слой снега в земле, пока холодный ветер игрался с темной гривой и черными прядями волос Фёдора, который, подняв голову к небу, наверное, впервые за всю свою жизнь не думал абсолютно ни о чём, просто наслаждаясь окружающей его природой, блаженно прикрыв свои глаза.