Магия слов

— Эй, не хочешь почитать? Я всегда так делаю, когда волнуюсь.

— «Удивительная математика квантовой физики»? Только не это. Ничего, я дождусь, пока по ней снимут кино.

Мыслить как преступник (Criminal minds)

📚📚📚

      — Твою мать, твою мать, твою ж мать! — Стайлз не в состоянии взять себя в руки. Скотт, Дерек и другие волчата ушли на разборки с пришлыми охотниками несколько часов назад. Стилински и Питеру безоговорочно доверяли на этапе разработки плана. Но в бою от человеческого мальчишки толка было мало. А от коварного, восставшего из мертвых старшего Хейла члены стаи вполне оправданно опасались удара в спину.       — Знаешь, солнышко, они большие мальчики и могут за себя постоять. С парочкой хулиганов с арбалетами как-нибудь справятся, — оборотень не разделял волнений парня.       — Блять, зомби-волк, не понимаю я тебя, вот от слова совсем! Как ты умудряешься оставаться спокойным, пока они там? Как вообще можно в такой ситуации просто сидеть и читать чёртову книгу? — Стайлз и в самом деле не может взять в толк, что с Хейлом не так. Может, ему просто плевать?       — Лапушка, протаптыванием тропинок в паркете ты им вряд ли поможешь. Но если направишь свою неуёмную энергию в полезное русло и заваришь нам чай, я, так уж и быть, исключительно по доброте душевной, открою тебе тайну своего буддийского спокойствия. Договорились?       Стайлз замирает в середине комнаты, не завершив очередного круга. Питер хорошо успел изучить мальчишку. Любопытство — его уязвимое место. Главное правильно подобрать приманку. Вторая слабость — повышенный уровень тревожности. Хейл хитро сочетает оба элемента для создания идеальной наживки. Что может быть привлекательнее? И Стайлз, как ребенок, послушно ведётся на провокацию, отправляясь на кухню.       После непродолжительного грохота посуды и свиста чайника, он ставит перед Питером исходящую ароматным паром кружку. Усаживаясь прямо на ковер перед излюбленным креслом оборотня. Чай не пьет, лишь обхватывает озябшими, подрагивающими от волнения ладонями нагретые керамические бока. И не отводит от Хейла ожидающего раскрытия тайны взгляда.       Питер неторопливо дочитывает страницу, не обращая внимания на чужой заполошный ритм сердца, настойчиво бьющий по барабанным перепонкам сверхчувствительного слуха. Во всю забавляется нетерпением мальчишки. И вниманием. Оборотни — существа социальные. Им нужны, просто необходимы прикосновения, доверие, любые взаимодействия с себе подобными. У Питера есть стая, но скорее номинально. Волчата опасаются его, обходят стороной. Дерек, родной племянник, всё чаще игнорирует, всем своим видом давая понять, что если (когда) дядюшка перестанет приносить пользу — его выставят из стаи без каких-либо угрызений совести. В тот же день. Банши откровенно, и вполне справедливо, боится того, кто однажды искалечил её прекрасную жизнь королевы школы. Лишь один несносный мальчишка отчего-то продолжает вслушиваться в каждое его слово. Доверчиво держится рядом. И сейчас всё его внимание обращено лишь на Питера. Что может быть приятнее?       — Когда навязчивые думы одолевают голову, а тревога не дает мыслить рационально, необходимо отвлечься, — откладывая в сторону недочитанный том, начинает Питер. — Сосредоточиться на другом, — на мгновение он замирает, борясь с желанием наполнить последнюю фразу подтекстом. Но нет, не сейчас.       Стайлз неосознанно придвигается ближе к оборотню, почти касаясь его ног. И сам себе напоминает кобру, околдованную заклинателем змей. Но сейчас для него это не имеет значения. Ничего нового, его и раньше тянуло к Питеру. Особенно в такие моменты, когда Хейл, нет, не говорит, плетёт паутину из слов или читает древнее, запретное заклинание. Его голос становится ниже, мягче. Обретает бархатные нотки. Речь и не речь вовсе. Колдовская песнь сирен. В такие моменты Стайлз не может не думать о том, как непохожи меж собой дядя и племянник.       — А что лучше подходит для подобной цели, чем книга? — продолжает Питер. — Книга, способная увлечь в путешествие вслед за её героем. История, на время превращающая твоё «Я» в ничто. Тебя не существует, пока длится захватывающий сюжет. Пока ты безропотной тенью бредёшь след в след, строка за строкой, за героем.       Стайлз забывает кто он, где он. Тревога ушла, он и не помнит, что лишь пару минут назад отчаянно переживал за стаю, что где-то там рискует своими жизнями. Мир сузился до их небольшого, полуразрушенного лофта. И в этом крошечном мире есть только он и Питер Хейл. Оборотень, восставший из мёртвых. Оборотень, от которого Стайлзу бы держаться как можно дальше. А он, как последний самоубийца, тянется к нему. Не в силах совладать с желанием быть ближе.       Хейл рассказывает о силе воздействия хорошей литературы на человеческий мозг, а Стайлз сравнивает его слова с силой воздействия одного конкретного оборотня на его, Стайлза, собственный разум. И понимает, что при всей его любви к книгам, ни одна из них не увлекала его так.       — Реальный мир размывается по краям всё больше. Схлопывается, сужается до размеров книжного листа, — рассказывает Питер, подгоняемый чужим, внимательным взглядом. — И нет тревог, кроме тех, что описаны автором. Нет больше боли и потерь прошлого. Исчезают на время мысли о собственном будущем. Лишь одно производит на человека столь же сильный эффект…       В комнате ненадолго повисает тишина. Хейл выжидающе смотрит на мальчишку, сидящего у его ног. Стайлз выглядит так, словно находится мыслями где-то на задворках вселенной. Но Питер знает, что это не так, что парень всегда очень внимателен, когда дело касается новых знаний. Особенно когда этими знаниями с ним делится старший Хейл. Питер не Дерек. Он замечает каждую мелочь, каждую, даже казалось бы незначительную, деталь. Стилински сложнее читать, чем кого-либо. Несмотря на его кажущуюся открытую эмоциональность, яркость жестов и мимики. Он лишь кажется открытой книгой, но его разум — тайна за семью печатями. Особенно для олухов из его окружения. Таких, как Скотт или их альфа. Разве что Лидия по проницательности сравнима с Питером и самим мальчишкой. Но ей сейчас не до него. Питер даёт Стайлзу время переварить информацию, разложить по полочкам и сделать собственные выводы. Задать вопрос, повисший в воздухе.       — Лишь одно? — совсем тихо, будто самому себе, произносит Стайлз. Он не тратит силы на формулирование вопроса. Питер и так его поймёт.       — Как у тебя с химией, лапушка? — иронично спрашивает оборотень.       — А при чём здесь…?       — А с логикой? — откровенно потешается Питер.       — Высший показатель школы, но… я правда не понимаю, при чём здесь это? — бормочет мальчишка, пытаясь собрать мысли воедино. Направить свою хвалёную логику в нужном направлении. Пустить по заданному следу. Но мысли тяжелые, неподъемные. Околдованные речами. Стайлз ненавидит чувствовать себя идиотом.       — Поцелуй, Стайлз, — Питер понижает голос. — Лишь поцелуй способен заставить человека забыть обо всём. Прикосновение губ к чужим губам производит взрыв гормонов в организме, не сопоставимый ни с чем более по силе воздействия. Коктейль из окситоцина, дофамина и серотонина несется по венам. Кровь будто закипает, бурлит. Руки охватывает дрожь. Кончики пальцев покалывает от незримых, иллюзорных разрядов тока. Сердце и легкие работают на износ. А мозг коротит от перегрузки. Переизбытка чувств и ощущений. Время замирает в прекрасной точке бытия.       И без поцелуя Стайлз чувствует себя именно так, как описывает Питер. Ему чудится, что он — эпицентр Большого взрыва. Центр будущей вселенной. Или нет, эпицентр — это Хейл, а он, окружающее его НИЧТО. Плотное, вязкое. Несуществующее, но такое реальное в мучительно-сладком мгновении. Жмущееся всё ближе, сильней. Неотвратимо. Закручиваясь в тугую спираль. Если до этой минуты Стайлз ещё сомневался в своих чувствах к оборотню, то теперь он уверен. Он влюблен. По-идиотски, по уши. И раз уж он допустил такую вопиющую глупость, так почему бы не пойти дальше?       — Зомби-волк, а ты меня часом не обманываешь? — провоцирует мальчишка. Терять ему нечего. Оборотень со своим сверхчувствительным обонянием уже в курсе, что его слова творят со Стайлзом.       — Есть только один способ это проверить, лапушка.

📚📚📚

      Окровавленная и донельзя уставшая стая в полном составе вваливается в лофт, шокировано замирая у двери. Даже Дерек, не склонный к выражению эмоций, бросает парочку бранных слов. А Скотт выглядит так, будто вот-вот, как барышня в беде, грохнется в обморок. Кира по-детски прикрывает глаза ладошками, не в силах вынести интимности развернувшейся пред ней картины. На излюбленном кресле дядюшки альфы, на коленях этого самого дядюшки, обхватив ногами его бёдра, а ладонями зарывшись в слегка тронутые сединой волосы, восседает Стайлз. Не просто сидит, но как кот трётся о чужое тело, беспрерывно тихо постанывая. Айзек забавно хрюкает и тут же зажимает предательский рот рукой.       — Какого… — начинает было Джексон, но его останавливает Лидия. Она одна из всей их разношерстной компании выглядит спокойно и уверенно. Будто то, что происходит, вполне ожидаемо. Черты её лица озаряет самоуверенная ухмылка. Девушка по очереди выталкивает всех за порог, напоследок, прежде чем закрыть за собой дверь, оборачивается и подмигивает Питеру, на мгновение оторвавшемуся от изучения чужого рта.       Хейл знал, что банши у них умница. Он делает себе мысленную пометку отблагодарить её позже. И с упоением возвращается в головокружительный, самый лучший, самый сладкий поцелуй.

📚 THE ЕND 📚