алая нить

Дни сменяют ночи столь стремительно, что за сменой времени остаётся лишь в недоумении наблюдать, всё меньше веря, как мало времени остаётся. И хоть жизнь замка не меняется, среди прислуги, приближенной к королевской семье за верность, воцаряется хаос. Не все из них знают подробности, но тем, кто, как говорят, приносят королю клятву на крови, известно гораздо больше, чем любому другому слуге. Слухи всё же медленно распространяются и по замку, и за его пределы, и Тэхён, что ещё в первые недели пребывания в замке легко завела дружбу и с прислугой, со смехом делится, о чём говорят, пока никто из королевской семьи не слышит. Больше, чем Тэхён, рассказывает, пожалуй, лишь Саран — та, кого Тэхён после вопроса Чонгук советует приблизить, не раздумывая долго. Чонгук, привыкшая, в отличие от Сокджина, осторожничать с прислугой, поначалу сомневается даже после того, как Саран приносит ей клятву в верности, не спрашивая, зачем и почему её об этом просят. Её осторожность угасает в наблюдении за общением Тэхён и Саран, и в один из вечеров, когда Тэхён занята разговором с королём о задерживающихся отце и брате, Чонгук подзывает Саран к себе и задаёт вопрос. От ответа зависит, начнёт ли Чонгук ей доверять. Саран задумывается на несколько минут, прежде чем с согласия Чонгук присаживается напротив и начинает с осторожностью рассказывать, о чём говорят слуги. Без имён — даже без личностей, так, что Чонгук не узнаёт ни одного человека, зато смеётся после самых интересных слухов. В тот день её отношение меняется. Следующий день дарит Чонгук возможность познакомиться с семьёй Тэхён и с новым чувством смущения и неловкости, когда Тэхён представляет её не как принцессу, а как будущую супругу, на глазах у отца, Сокджина и Суджон. Чонгук осторожно улыбается, испытывая неожиданное желание сделать шаг в сторону и закрыть себя спиной Тэхён от того, как меняются взгляды, направленные на неё. С таким принятием и нежностью от незнакомцев Чонгук до этого не сталкивалась. И уж точно не ожидала, что после, как только она найдёт в себе силы искренне ответить на приветствие, в зал с позволения короля войдут два стражника, держащие в руках огромный сундук. Чонгук с вопросом оборачивается к Тэхён, не уверенная, что она стала бы дарить столько. Сундук оказывается предназначенным не ей. Чонгук остаётся лишь удивлённо наблюдать за тем, как отец Тэхён просит у короля руки его дочери, что, на самом деле, хорошо отражает традиции людей, но чуть переиначивает их в случае двух женщин. И пусть её смущает видеть, как у её отца просят благословения и раскрывают сундук с золотом, а он, найдя взглядом Чонгук, соглашается, не раздумывая долго, Чонгук неожиданно нравится. Даже при условии, что Тэхён при этом чувствует немного возмущения, наверное, своеволием её семьи. Подобные традиции не для неё, она давно это обозначила. Зато такая первая встреча позволяет отцу Тэхён, что просит называть себя Киёном, легко сблизиться с королём. Настолько же быстро, насколько Чонгук сближается с Тэсуном, что для мужчины оказывается слишком переполненным энергией и беззаботным, чем сразу её очаровывает. Он значительно отличается от Тэхён — и всё же очень её напоминает. Хотя бы тем, как совершенно не разделяет людей, не интересуясь, слуга перед ним, простолюдин или принц. Он умеет завести разговор с каждым. Чонгук и не удивляется, когда спустя несколько дней Саран говорит, что слуги считают, что именно Тэсун станет будущим супругом Чонгук. Она не спешит эти слухи отрицать. Так или иначе, свадьбу принцессы не удастся держать в секрете, поэтому Чонгук предпочтёт, чтобы у людей остался возможный образ её мужа. До тех пор, пока мир не будет готов узнать, что принцесса не замужем, а жената. Или пока король и королева не объявят об этом во всеуслышание. Чонгук не против. Её волнует отношение Тэхён к подобным слухам, но Тэхён на её неуверенный вопрос сначала хмурится, не понимая, а потом убеждает, что её меньше всего волнуют слова других людей. Тем более, слухи, что никогда не станут реальностью. Чонгук впервые чувствует себя настолько свободной. Все, кто ей дорог ей, знают и принимают её желание связать жизнь с женщиной, а отношения с Тэхён медленно развиваются, уже не сдерживаемые ничем — даже самой Чонгук. Они проводят немало времени вместе, Тэхён становится всё более уверенной в выражении любви, и Чонгук отмечает, что драконы, и правда, очень ценят касания. Не имеет значения, насколько и чем взволнована Тэхён, — если Чонгук рядом и она может обнять её и прижаться к ней, Тэхён легко успокоится и подчинит огонь. Кажется, Тэхён, как только Чонгук раскрывается, больше внимания уделяет не разговорам, а прикосновениям. Она довольно мало говорит. Если нет необходимости ответить на прямой вопрос Чонгук, Тэхён может и вовсе молча слушать её речь и не принимать участие в разговоре. Только слушает — в чём Чонгук не сомневается с момента, как, сбившись на подозрительный шум среди деревьев, пока читает книгу прижимающейся к ней на скамье Тэхён, спрашивает, на чём она остановилась. Тэхён тогда не просто описывает момент, а с точностью до буквы озвучивает две последних строки. Разговоры не отличаются ничем. Иногда Чонгук кажется, у Тэхён в голове есть огромная книга, куда она старательно записывает каждое её слово и не смеет пропустить ни мгновения. С Чонгук такое впервые. И, наверное, Тэхён знает, что делает, потому что настолько значимой Чонгук не чувствует себя ни с кем другим. Её уважают как принцессу, как дочь короля, члена королевской семьи, но Тэхён нет никакого дела до титулов. Она смотрит на Чонгук — и видит её, её пару, возлюбленную, может быть, любимую, чего Чонгук не допускает пока, потому что рано, но что слишком отчётливо читается во взгляде. Тэхён, кажется, во всём этом замке и видит лишь Чонгук до тех пор, пока её не отвлекают другие люди или драконы разговорами и желанием провести с ней время. Чонгук чувствует себя королевой, но не королевства, не для многих людей, а для одной лишь Тэхён, в её мире, и это при том, что сейчас Тэхён, так или иначе, ограничена людскими рамками, которые сохраняет Чонгук, привыкшая к другому развитию отношений. К любви супруги, по крайней мере, из знати, ступают медленно — знакомятся, привыкают, проводят больше времени, если оба того желают, заводят детей и о любви стараются не говорить. Она просто приходит в их жизнь, потому что они делят одну на двоих. А Тэхён горит желанием разделить жизнь на двоих, потому что любит. Быть любимой необычно, непривычно, необъяснимо. Чонгук была готова к тому, что в браке с мужчиной будет позволять любить себя, не отвечая взаимностью. Она принцесса — её супруг довольствовался бы и одними лишь взглядами и уступками, на которые Чонгук шла бы, понимая, что в ином случае их брак подойдёт к концу. Впрочем, только принцесса может разорвать связывающие их узы брака — её супругу, даже если он из знати, это не подвластно. Тэхён тоже готова довольствоваться одними лишь взглядами, только с ней Чонгук не идёт на уступки, а следует за желаниями сердца, влюблённого в ответ. В том и отличие. Тэхён приоткрывает Чонгук мир любви раньше, чем они связывают себя клятвой, и ждёт, пока Чонгук будет готова сделать следующий шаг, чтобы показать больше. Она не говорит, что Чонгук движется слишком медленно. Она не торопит, сама не спешит, держится чуть в стороне, считывает состояние Чонгук и приближается, лишь когда чувствует, что Чонгук нуждается именно в этом. Любовь с уважением. С уважением подлинным, а не навязанным титулом. Поэтому Чонгук верит — и вверяет своё сердце, свою душу, любовь и себя, не сомневаясь, что Тэхён примет, укроет крыльями, чтобы спрятать от мира, и будет оберегать, пока может дышать. И если Чонгук, привыкшая скрываться, не спешит с проявлением чувств, то Тэхён совершенно не сдерживается перед теми, кому доверяет. Их близость отмечают все, и Чонгук приходится научиться жить со смущением, потому что меньше всего она хочет останавливать Тэхён, но её открытость всё ещё вызывает неловкость. Особенно — когда их замечают близкие. И Саран. У неё уходит не так много времени, чтобы заметить все взгляды, прикосновения и слова, сказанные шёпотом. И она, конечно, не сразу осмеливается спросить, но достаточно скоро не успевает сдержать любопытный вопрос, и Чонгук, которой Саран помогала одеться, ловит её смущённый взгляд в зеркале и качает головой на робкие извинения, разворачиваясь. — Скажи, могу ли я всецело доверять тебе? — спрашивает, зная, что Саран, связанная клятвой на крови, не сможет ответить на вопрос положительно лишь из желания услышать правду о Тэхён и Чонгук. — Могу ли я доверить тебе свою жизнь и быть уверенной, что до скончания веков никто и никогда не узнает ничего из того, что я доверю тебе? Саран распахивает глаза, смущаясь сильнее. — Если ты сомневаешься, что сумеешь остаться верной только мне, можешь ответить честно. Я не стану наказывать или прогонять. Ответа, несмотря на надежды Чонгук, не следует, и она поджимает губы и уводит взгляд в сторону, выдыхая. Хорошо. Кажется, Тэхён всё же порой ошибается. — Что ж, я ценю твою честность, — развернувшись обратно к зеркалу, с долей разочарования всё же говорит Чонгук, чтобы разбавить атмосферу. — Я увлечена Тэхён и накладываю запрет на любые разговоры об этом с кем бы то ни было. Даже со мной. — Ваше высочество… — Можешь быть свободна, я справлюсь сама. Саран с поклоном удаляется — оставляет Чонгук одну, и Чонгук, стоит дверям закрыться, опускает плечи, расслабляется и прислоняется к стене, прикрыв глаза. Она не уверена, почему всё же чувствует разочарование, что слишком для неё непривычно в отношении служанки, даже если ей доверяет Тэхён. Влюблённость, кажется, делает её сентиментальной. Чонгук качает головой, выпрямляясь со вздохом, чтобы вернуть себе самообладание, не желая тревожить Тэхëн, потому что она, конечно, будет спрашивать. Оставит все дела, какие у неё есть, найдёт Чонгук в огромном замке так, словно всегда знает, где она находится, обнимет, если того позволит состояние Чонгук, и начнёт спрашивать. Вопрос за вопросом. До тех пор, пока не узнает ответ. И Чонгук могла бы не говорить, ведь Тэхëн слишком уважает её желания и не станет настаивать, если Чонгук не будет настроена на признание, но её слабость заключается в невозможности скрывать от Тэхëн чувства. Как только Тэхëн начнёт спрашивать, Чонгук ответит. Хорошо, что Тэхëн при встрече не спрашивает. Да, оглядывает, убеждаясь, что Чонгук в порядке, однако вопросов не задаёт и лишь прижимается в поцелуе к плечу. Показывает, что понимает её. Чонгук уже привыкает к ощущению, когда касание губ Тэхëн обжигает плечо на том же месте до конца дня или до следующего момента, когда Тэхëн оставляет подобный поцелуй. Она не объясняет, почему именно плечо, и Чонгук сомневается, что у неё найдётся ответ, потому что она тоже чувствует это. Желание касаться Тэхëн. Оно, определённо, становится частью её жизни и не утоляется ничем иным, как прикосновениями к той, к кому так влечёт, независимо от того, разделяет их расстояние или же она находится рядом, прижимается, обнимает и говорит. Его так много. Оно не подчиняется никаким доводам разума, не руководствуется логикой, не интересуется, есть ли рядом другие люди. Оно навсегда поселяется в сердце, в сознании и шепчет «нам нужна Тэхëн» так тихо и так одновременно громко. Чонгук называет его голодом и сталкивается с неумением этот голод утолить. Она думает, Тэхëн знает, в чëм состоит природа этого желания. Спросить не решается — ждёт, словно знает, что ещё не время услышать ответ. Ей хватает и того, как огонь Тэхëн успокаивает этот голод, теплом распространяясь по телу от её прикосновений. Удивительно, как огонь может влиять на тело, если применять его умело, так, как делает это Тэхëн. Чонгук мечтает изучить это влияние и всё же останавливается, осознав, что её вопросов слишком много и не всем им следует быть заданными сейчас, когда она только знакомится с жизнью с Тэхëн. Дней впереди ещё много — конечно, Чонгук получит ответы. Пока она довольствуется лишь тем, как приятны ей объятия и поцелуи Тэхëн. В её руках, вне сомнений, возможно забыть и про весь мир. Чонгук и забывает — настолько, что, расслабившись после мысли о том, что перед Саран нет смысла скрываться, позволяет ей увидеть намного больше, чем позволено обычной служанке. Неосознанно. Просто знает, что отдала приказ принести в покои фрукты, просто сама предлагает Тэхëн почитать ей, просто присаживается на скамью и позволяет Тэхëн привычно прижаться. Они даже не обращают внимания на вошедшую Саран. Чонгук осознаёт произошедшее только вечером, когда остаётся с Саран наедине и замечает её неуверенный взгляд, который она прячет, как, впрочем, делает всегда после того откровенного разговора три дня назад. Саран молчит, не смея озвучить вопрос. Чонгук отвечать не спешит и вовсе не собирается. — Простите, что разочаровала вас, — вместо вопроса шепчет едва слышно Саран. — Тебе не за что просить прощения, забудь тот разговор. — Но вы спрашивали, можете ли доверять мне и останусь ли я верной только вам, — с робостью напоминает она, и Чонгук удивлённо поднимает бровь. Как служанка, она должна понимать, насколько грубо и дерзко звучит сейчас, когда осмеливается открыто идти против приказа принцессы. — Я прошу вас позволить мне ответить сейчас. — Тэхëн научила тебя неуважению? — Она сказала, что я должна стать той, кому вы сможете доверить все ваши тайны. — Я не ищу подруг. — Простите, ваше высочество, — услышав интонацию, спешит извиниться Саран и низко кланяется. Чонгук тихо выдыхает. — Сколько тебе лет? — спрашивает под влиянием любопытства. — Шестнадцать, ваше высочество, — тихо доносится от Саран, что после осознания собственных слов старается стать меньше. Чонгук устало прикрывает глаза. Вызывать страх ей сейчас совершенно не нравится. — Семья или близкие есть? — Никого, выросла в приюте. — С кем водишь дружбу из прислуги? — Ни с кем, только Тэхëн. — По какой причине? — У слуг нет времени водить дружбу, ваше высочество, — бросив потерянный взгляд на Чонгук, неуверенно отвечает Саран. — И мне по душе уединение. — Любишь читать? Саран заметно удивляется вопросу, и Чонгук позволяет себе мягко улыбнуться. Заметно, как с каждым вопросом она всё сильнее расслабляется. — Я плохо читаю. — Я заметила твой интерес к книгам. Хотела бы что-нибудь прочитать? — Я не посмею. — Можешь брать любые, какие хочешь, — неожиданно и для себя даёт разрешение и машет рукой, когда замечает, что удивления во взглядах, которые на неё смущённо бросает Саран, становится всё больше. — Я спрашивала, могу ли доверять тебе и останешься ли ты верной только мне, — со вздохом говорит Чонгук, решившись. — Ответь сейчас. — Ваше высочество, — робко начинает она, теряясь в словах, — простите, что не смогла ответить сразу. Я готова быть преданной вам до конца моих дней и клянусь, что никогда не дам повода усомниться в моей верности и сохраню любую тайну, какую вы доверите мне. — Если я приму клятву, у тебя не будет способа её обойти. — Мне нет нужды обходить её. — Тогда я принимаю твою клятву, — кивает Чонгук, чувствуя, как после её слов огонь, начавший покалывать пальцы, как только Саран заговорила о клятве, на мгновение усиливается и затихает. Саран изумлëнно оглядывает собственные ладони. — Можешь спрашивать о Тэхëн. — Вы любите её, — вовсе не звучит вопросом. Чонгук поднимает глаза к потолку. Кажется, ей остаётся лишь привыкнуть к тому, насколько дерзко порой звучит Саран, сама того не осознавая. Наказывать её она не собирается, ставить на место — что ж, она могла бы, но её останавливает нежелание вновь вызвать страх в той, кого Тэхëн видит её подругой. У Чонгук, стоит быть честной, подруг не было вовсе, если не считать таковой Суджон. Тем более, среди прислуги. — В начале следующего месяца она станет моей супругой. Саран распахивает глаза, услышав. — Вашей супругой станет женщина? — К счастью, всё именно так. — А ваша семья? — Знают. Король благословил наш брак. — И вы счастлива? — Абсолютно, — не раздумывая, отвечает Чонгук и тут же смущается своего ответа так же, как смущается после него Саран, не ожидавшая подобной искренности. Чонгук ведёт плечами. — После свадьбы я, как ты можешь понять, не останусь в родовом замке. Ты можешь выбрать: продолжить служить здесь или отправиться со мной в провинцию, которую король поручит мне. — Я не оставлю вас, ваше высочество. — Ты не спросила, про какую из провинций я говорю. — Если жители той провинции принимают принцессу и её супругу, не думаю, что я бы не хотела жить там, — со всей честностью и лёгкой наивностью говорит Саран. Чонгук не спешит рассказывать ей больше — всё же ей нужно время, чтобы привыкнуть к тому, о чём Чонгук уже поведала. До начала следующего месяца остаётся ровно две недели, и Чонгук точно успеет раскрыть ей всё о провинции на границе с Драконией, что станет её новым домом и, как говорит Тэхён, примет не принцессу, но избранницу дракона. Люди там близки с драконами, нежели с королевской семьёй, благодаря чему полны свободы и принятия, свойственных миру, с которым Чонгук только предстоит познакомиться. Не миру людей, что, на самом деле, порой слишком беспокоит Чонгук. Она привыкла к жизни принцессы — сумеет ли она научиться жить как супруга дракона? На такой вопрос не в силах ответить даже Тэхён. Чонгук и не спрашивает, не желая волновать её, зная, что она и без того взволнована предстоящей свадьбой так же, как Чонгук, пусть и пытается казаться спокойной и уверенной. Киён рассказывает ей, какое значение для драконов имеет свадьба, что действительно связывает их до конца жизни магией, кровью и нерушимой клятвой. Ничего удивительного, что Тэхён беспокоится. Скорее удивительно, что ей удаётся не показывать ни доли того беспокойства даже перед Чонгук, в отличие от неё, которой с приближением дня свадьбы требуется прикладывать все силы, чтобы себя успокоить и вернуть мыслям осознанность для принятия значимых решений. Таких, как решение познакомить Саран и Тэхён, когда Чонгук спрашивает об её отношении к драконам, убедившись, что она, как Чонгук и думала, горит желанием встретить хотя бы одного, уточняет, согласна ли Тэхён, и приглашает ничего не подозревающую Саран на прогулку по лесу. Тропа, которую они выбирают, заканчивается обрывом, но не он заставляет Саран вскрикнуть, а отдыхающий под солнцем огромный золотой дракон. Чонгук приближается первой. Саран остаётся стоять в стороне и призывает к тому и Чонгук, пока Тэхён спокойно наблюдает за ними из-под полуприкрытых глаз и поднимается взмахом крыльев лишь тогда, когда её касаются ладонью. Саран приходится подойти ближе, ведь Чонгук не спешит вернуться, уже увлечённая красотой и величественностью Тэхён, а её саму влечёт любопытство настолько, что она не смеет уйти, не познакомившись с первым в её жизни драконом. — Разве это не тот дракон, которого замечали у столицы? — проницательно интересуется Саран, остановившись чуть в стороне. Тэхён наклоняет голову, чтобы обвить Чонгук, и направляет внимание на замершую Саран. — Можешь приблизиться, — подталкивает её Чонгук. — Она не станет тебе вредить. — Она женщина? — осторожно ступая, с любопытством спрашивает Саран. — Определённо, женщина, — усмехается Чонгук. — Ты с ней уже знакома. — Я впервые вижу дракона, я не могу быть с ней знакома. — И всё же вам удалось познакомиться гораздо раньше этой встречи, — всё ещё забавляясь, уверяет Чонгук и тихо смеётся, стоит Тэхён чуть толкнуть её головой, призывая не оттягивать и не пугать Саран. — Сейчас я хочу познакомить тебя с миром, частью которого тебе предстоит стать, если ты решишься отправиться со мной. С ней вы знакомы, потому что она станет моей супругой. Осознание настигает Саран не так скоро, и Чонгук терпеливо ждёт, чтобы на громкий выдох открыто улыбнуться. Саран делает аккуратный шаг, не отводя от Тэхён взгляда. — Тэхëн? — неуверенно спрашивает. Чонгук кивает — а после рассказывает Саран действительно всё, не скрывая, пока она изучает спокойно сидящую и следящую за её движением Тэхён. Она ждёт любую реакцию, но никакой реакции не следует, словно Саран с каждым шагом и словом Чонгук успокаивается и принимает реальность такой, какая она есть. Она даже не спешит задавать вопросы, по крайней мере, не при Тэхён, и как только рассказ Чонгук подходит к концу, оглядывается на неё, вновь окидывает взглядом Тэхён и отходит. — Мир, о котором вы говорили, — это мир драконов? — первый вопрос после её долгого молчания. — Провинция на границе с Драконией. — И вы согласны стать супругой дракона? — Верно, согласна. Саран лишь кивает и больше не спрашивает ни о чём, хмурясь и раздумывая, но не озвучивая мысли. Молчание затягивается ровно до тех пор, пока Тэхён не распахивает крылья за спиной Чонгук, заставляя Саран, не ожидавшую подобного, испуганно дёрнуться. Чонгук поворачивает голову. Пора возвращаться. Саран молчит несколько дней, избегая Тэхён и ответов на вопросы Чонгук — саму Чонгук она избегать не смеет. Чонгук сама даёт ей больше свободы, не настаивая. Тем более, с приближением свадьбы у неё самой остаётся не так много времени, чтобы интересоваться мыслями Саран или кого-либо другого, кроме Тэхён. Месяц подходит к концу. Слуги суетятся, собирая вещи принцессы. Король готовит документы, по которым после свадьбы, неофициальной и неозвученной для людей, провинция станет полностью под управлением и владением Чонгук и её супруги. У наследного принца рождается дочь, и именно тот день, начавшийся с сообщившей об этом ранним утром Саран, становится последним спокойным днём перед свадьбой, несмотря на беспокоящихся Сокджина и Ёнджина и необходимость их успокаивать. Слова Чонгук помогают только Ёнджину, но совершенно не Сокджину, поэтому Чонгук вскоре оставляет эти попытки и оказывает молчаливую поддержку, не отходя от него ни на шаг. До тех пор, пока по замку и следом столице и королевству не разносится весть о рождении новой принцессы. Последующие несколько дней Чонгук даже Суджон видит чаще, чем Сокджина. Саран на её вопросы всякий раз отвечает, что он проводит время с супругой, дочерью, названной Чонхи, и сыном. Чонгук вновь возвращается к подготовке к свадьбе и лишь встречи с Тэхён позволяют ей остановить бег и замереть, прижавшись к плечу, устроившись в объятиях, чтобы потом отстраниться, улыбнуться на мягкий поцелуй либо в губы, либо в плечо и снова погрузиться в дела, которые должны быть закончены к началу месяца. Последняя неделя до безумия её утомляет. Порой Чонгук думает, что действительно сходит с ума, и именно тогда Тэхён просит почитать ей, усаживает на скамью и читает сама, неумело, слушая тихий смех Чонгук и придерживая её за талию на случай, если она заснёт. Потому что Чонгук действительно вскоре засыпает, как бы ни была заинтересована дослушать хотя бы главу книги. — В отношении свадеб люди так отличаются от драконов, — делится она, когда до свадьбы остаётся ночь и день. — Люди уделяют много времени подготовке к красивой церемонии. — А драконы? — шёпотом спрашивает Чонгук. — Драконы предпочитают быть с возлюбленными, и никто не осмеливается их разлучить. — Ты разлучена со мной, — вздохнув, отмечает Чонгук и сонно ведёт носом по плечу Тэхён, чувствуя, как её огонь растекается по телу, расслабляя. — Я выбрала принцессу королевства людей, я согласна на вашу свадьбу. — Ты не должна жертвовать традициями ради меня. Ты могла бы сказать. — Я не стану просить отказаться от ваших традиций ради меня, — со стойкостью в голосе отзывается Тэхён. Чонгук качает головой, не соглашаясь с её словами. Она могла бы. Она, стоит признать, хотела бы провести с Тэхён гораздо больше времени. — Я не жертвую старой жизнью, чтобы быть с тобой. Ты — жертвуешь. Ты не замечаешь этого, но я вижу, как отличается твоя будущая жизнь от прошлой и сколько сил ты приложишь, чтобы привыкнуть. — Ты жила полгода в замке, полном людей, чтобы не разлучаться со мной. — Ты проживёшь жизнь в замке, полном драконов. — Кто сказал, что я не хочу? — Кто сказал, что я не хотела? — второй раз повторяет за ней Тэхён, и Чонгук, отстранившись, хмурится, чтобы после распахнуть глаза с осознанием, как именно она обратилась к Тэхён несколько минут назад, как продолжила и как начала обращаться к ней Тэхён. — Что вас напугало, принцесса? — Тэхён тоже хмурит брови и оглядывает её, прислушиваясь. — Я позволила себе вольность, — больше удивлённо, чем испуганно, выдыхает Чонгук и качает головой. — Раньше я бы не позволила себе это. Даже за день до свадьбы. — Вы говорите об обращениях людей? Чонгук, поджав губы, кивает. — Они странны для меня, — честно признаётся Тэхён. — Почему? — Я знаю, что мы разделим одну жизнь, но должна хранить расстояние между нами в общении, хотя не считаю вас чужой. Вы последняя, кого я могла бы считать чужой. Моё сердце давно в ваших руках, но нам следует разговаривать на расстоянии, словно вы примете моё сердце только после нашей свадьбы. — На самом деле, не после свадьбы, а после первой брачной ночи. — Значит, вы примете моё сердце только через неделю? Мне следует оскорбиться. Да, я совершенно точно оскорблена. Засмеявшись вновь, Чонгук медленно качает головой. — Я нахожу это романтичным, — честно признаётся она. Тэхён удивлённо поднимает брови, и Чонгук со вздохом прислоняется головой к её плечу, соскучившись по тому чувству. — Свадьба, первая брачная ночь, первое утро, что вы встретите вместе после пробуждения. Это романтично. Жаль, что у нас не будет второй свадьбы на землях драконов. — Вы хотите? — Это спонтанное желание, не принимайте его всерьёз, — спешит заверить Чонгук слабым голосом. — Мне достаточно и одной свадьбы. Не представляю, что должно быть на второй, если на первой всё уже будет сказано. И мы обе будем уставшими. Может быть, лучше через год. — Вы же хотели сейчас. — Я передумала. Мне позволено, я сонная. Тэхëн громко фыркает, но не оспаривает — и больше не говорит ничего, заметив, что сон вновь одолевает сознанием Чонгук. Только провожает до кровати, с нежной улыбкой прощается до следующего дня и оставляет Чонгук в покоях одну. День свадьбы выдаётся более спокойным, чем неделя до этого. Подготовка завершена, и Чонгук остаётся лишь надеть платье и заплести волосы, с чем получится управиться и за вечер. Именно поэтому Чонгук предпочитает провести время с Тэхëн и их семьями, но их разговоры звучат тихо и едва слышно, чтобы не тревожить спящую на руках Чонгук Чонхи. Тэхëн в обсуждении вовсе не участвует, не в силах отвести взгляд от Чонгук, и ей порой приходится напоминать о вопросе, чтобы услышать скомканный и смущëнный ответ. Чонгук не уверена, что именно влияет на Тэхëн так: предстоящая свадьба или Чонгук, выглядящая слишком для неё нежно с малышкой на руках, — однако спрашивать не спешит, не желая смущать и волновать сильнее. Ни себя, ни Тэхëн. Волнение и без того заполняет всё её сердце с приближением вечера. Чонгук проверяет, всё ли готово, несколько раз, спускается к каретам, уточняя, все ли вещи сложены, кони здоровы, а кареты целы, убеждается, что Саран, как единственная служанка, которая отправится с Чонгук в провинцию золота и пламени, собрана. Она тщательно осматривает платье, уже законченное и ждущее, когда его наденут, повторяет свадебную клятву, словно может забыть её, с трудом находит, чем занять себя, чтобы время текло хоть немного быстрее. Её последний день в замке, где она родилась и выросла, а она, точно впервые видит, тенью изучает его коридоры, чем порой пугает слуг, когда заходит в их помещения. Момент, когда с трудом отыскавшая её Саран сообщает, что купальня готова, Чонгук благословляет. Он означает начало. Теперь у Чонгук остаётся не так много времени, до краёв заполненного делами, с которыми надо успеть закончить до свадебной церемонии, пусть ни о какой по-настоящему свадебной церемонии не идёт и речи. Скромная свадьба в небольшой церкви замка, больше похожая на свадьбу в глуши, потому что количество гостей, обычно достигающее невиданных масштабов на праздновании в столице, едва ли превышает десяток. Вовсе не превышает. Для Чонгук их количество не имеет значения, пусть она и мечтала в детстве о королевской свадьбе. Стоит быть честной, она забывает и о тех семи гостях, стоит её взгляду остановиться на Тэхён у алтаря, одетой в полностью золотое платье с серебряными узорами, похожее на платье Чонгук и одновременно противоположное ему. Её платье белое, только подол, рукава и грудь украшены золотом, талию обвивает золотой пояс, а волосы закреплены за золотой венок, выбранный Чонгук вместо её церемониальной диадемы. Сейчас она меньше всего похожа на принцессу, но это — её осознанное решение, поэтому Чонгук отвечает неуверенной улыбкой на мягкую улыбку Тэхён и прислушивается к шагам, что разносятся по залу, пока отец медленно ведёт её к алтарю. Тэхён протягивает руку — Чонгук вкладывает свою, дрогнувшую, и на мгновение прикрывает глаза, с благодарностью отмечая, как огонь Тэхён успокаивает её волнение. Не звучит высоких речей, король лишь называет их полные имена, задаёт главный вопрос и, услышав ответы сосредоточенных друг на друге Тэхён и Чонгук, отходит, предоставляя Тэхён возможность закончить свадебный ритуал драконов. Воцаряется тишина, никто не смеет вмешиваться, несмотря на то, что следующие несколько минут Тэхён только смотрит на Чонгук и сжимает её руки в своих. Чонгук отводит взгляд первой. Тэхён вздрагивает и, словно очнувшись, качает головой, тянется к кинжалу, закалённому её огнём, бережно касается ладони Чонгук и молчаливо просит раскрыть её. Кинжал едва касается её кожи, Чонгук даже сомневается, что крови достаточно, чтобы связать их, но всё же начинает читать клятву, чувствуя, как с каждым словом разгорается пламя внутри. Стоит ей закончить, Тэхён протягивает кинжал, и Чонгук вдруг осознаёт, почему её порез был столь незначительным. Она боится причинить Тэхён боль. Она не осмеливается и жмурится, не желая видеть, когда Тэхён помогает ей и давит, чтобы после отложить кинжал прочь. Её клятва на языке драконов. Чонгук не знает, в чём именно Тэхён клянётся, лишь раз слышит знакомую фразу, какая выведена на кулоне, но верит каждому слову. Воздух вокруг них нагревается, Чонгук горит изнутри, глаза Тэхён заполоняет чистый огонь. Всё заканчивается разом — в момент, когда Тэхён соединяет их руки и, улыбнувшись, прижимается к губам Чонгук в поцелуе. В храме снова воцаряется холод, однако замёрзнуть не позволяет Тэхён, что прижимает Чонгук ближе и не отпускает, даже когда поцелуй заканчивается. Она прислоняется головой к её плечу и затихает, и Чонгук с нежностью зарывается ладонью в её волосы, не смея открыть глаза точно так же, как никто не смеет вмешаться в их объятия. Кажется, все чувства Тэхён не передаются через кулон, а исходят из сердца Чонгук. — Я и не думала, что связь будет ощущаться так, — шепчет Тэхён. — Не хочу отпускать. — Нам некуда спешить. — Хочу схватить, унести в пещеру и никогда не отпускать, — слишком разнеженная, чтобы сдерживать слова, признаётся Тэхён. — Боюсь, король будет против похищения принцессы, — с доброй усмешкой отзывается Чонгук. — Принцесса отныне — моё бесценное сокровище. — О, вам не стоит смущать меня на глазах у наших семей. — Разве не стоит? — искренне удивляется Тэхён и отстраняется, чтобы увидеть, как Чонгук качает головой. — Хорошо. Только из уважения к вам, моя принцесса, я сопровожу вас в следующий зал, где никого не будет. Там я смогу вас смущать всю вечность, что нам отведена. — Миледи, прошу вас, — отзывается Чонгук, сжав губы, чтобы не засмеяться. — Мы не можем уйти в следующий зал на всю вечность, ведь нам следует принять поздравления. Разве вы хотите оскорбить близких? — Вы слишком правы. — Именно. — Но после поздравлений ничего не будет нас сдерживать. Всё же засмеявшись, Чонгук опускает голову и глушит смех её платьем. Тэхён, она чувствует, забавляется тоже, и это настолько хорошо, что Чонгук, несмотря на собственные слова, не спешит уделить внимание наблюдающим за ними гостям на их свадьбе. Наверное, они испытывают неловкость, какая передастся Чонгук в момент осознания, но в вечер её свадьбы Чонгук меньше всего желает беспокоиться о подобном, когда её в руках держит её супруга. Наконец, её супруга. Отныне и до скончания веков. Первым не выдерживает Ёнджин, подбегает, как только Чонгук отводит взгляд от Тэхён, и протягивает розу, и Чонгук, наклонившись, благодарит его поцелуем в щёку. Всё оживает: и их семьи, и мир вокруг, и сами Чонгук с Тэхён. Чонгук с искренней улыбкой слушает поздравления отца, Сокджина и Суджон, Киёна и Тэсуна, вновь Ёнджина, уже срезавшего вторую розу для Тэхён, и Саран, чувствующей себя так неуверенно в окружении королевской семьи. Её пригласила Чонгук, и она совершенно о том не жалеет ни в церкви, ни на праздничном ужине, где они собираются вокруг стола, накрытого всеми яствами, и отдыхают до наступления глубокой ночи. Чонгук открыто прижимается к Тэхён и почти не участвует в обсуждении, из-под полуприкрытых век наблюдая за семьёй. Вскоре наступает время, когда нужно отправляться в дорогу. С отцом, Суджон и Ёнджином Чонгук прощается в замке, с улыбкой выслушивая наставления и обещая Суджон вернуться к её коронации. Объятия с ней самые долгие, такие, что Чонгук с трудом заставляет себя опустить руки и отступить — дважды, потому что в первый раз Суджон притягивает её обратно и прижимает к себе со словами, что ещё не готова отпустить. — Даже не думай, что тебе удастся пропустить первый день рождения моей дочери, — шепчет Суджон, чтобы, наверное, молчание не вынудило их разойтись. — Точно не день рождения племянницы, я не прощу себе этого. — И не забывай писать письма. — Поверь, гонцы начнут меня бояться от того, как часто я буду их писать. — Убедись, что Тэхён делает тебя счастливой. — Она будет, не сомневайся. Суджон качает головой и хмурится, когда одновременно с Чонгук замечает направляющегося в их сторону Сокджина. Значит, пора, но до того Суджон вновь обнимает её, прежде чем отпустить, и Чонгук прижимает руки к груди, оглядываясь на неё и отца, пока ступает к каретам и располагается в дормезе, где её ожидает Тэхён. Сокджин, Киён и Тэсун в сопровождении теней седлают лошадей, и кортеж, наконец, выдвигается в путь. До рассвета их не тревожат, Чонгук лишь, на мгновение проснувшись, слышит, как Тэхён отвечает на вопрос заглянувшего Сокджина, и в следующий раз просыпается, уже когда кортеж останавливается. Тэхён рядом не оказывается. Чонгук, выглянув, замечает только Саран, завтракающую с тенями. Остальных она находит на холме, где нет деревьев, и увиденное заставляет её поражённо замереть, потому что дракон на холме выглядит слишком огромным. В несколько раз больше Тэхён и второго дракона рядом с ним, который, наверное, является Тэсуном. Сокджин рядом с ним кажется совершенно беспомощным и беззащитным. Именно драконов таких размеров представляла Чонгук, когда в детстве о них читала. Такой дракон способен в одиночку уничтожить целое королевство. Тэхён быстро приближается к ней и встречает лёгким поцелуем, но отстраняется, когда чувствует, что слишком удивлённая Чонгук ей не отвечает. Она оглядывается назад, на Киёна, и, вернувшись взглядом к Чонгук, усмехается. — Только не говорите, что вы будете такой же. — Все драконы моего рода вырастают до таких размеров. — Вам стоило сказать об этом до нашей свадьбы, — качнув головой, бормочет Чонгук скорее в шутку, чтобы успокоить родившийся внутри страх перед настолько могущественным созданием. — Вы бы не смогли отказаться от меня из-за подобной мелочи, — фыркает Тэхён в ответ. Чонгук переводит на неё потерянный взгляд. О, это совершенно точно не похоже на мелочь. И хоть она и знает, что Киён и не подумает ей навредить, ей требуется гораздо больше времени, чтобы справиться со страхом и осмелиться приблизиться, что, к счастью, Киёном остаётся незамеченным. Замечает лишь Тэхён — Чонгук бросает на неё, забавляющуюся, хмурый взгляд и спешит с Киёном и Тэсуном попрощаться. Становится легче, когда тот огромный дракон, на фоне которого Тэхён выглядит даже маленькой, взлетает. Чонгук искренне надеется, что к моменту, когда Тэхён вырастет до таких размеров, она уже к этому привыкнет. К облегчению Чонгук, сейчас Тэхён не настолько огромна. И, как она говорит, такой её Чонгук увидит не раньше, чем через двадцать лет. И размеры, на самом деле, перестают иметь значение, как только Чонгук прощается с Сокджином и отправляется дальше в дорогу с Тэхён, драконом следящей за безопасностью пути. Чонгук задумывается о гораздо более важном и вдруг ставшим ощутимым. Двадцать лет. Не так трудно представить, что они будут вместе вечность, но подобные временные рамки неожиданно дают понять, что та вечность, которую Чонгук под влиянием влюблённости представляет, не закончится завтра, через месяц, год или десятилетие. Они будут вместе не один десяток лет, если им обеим суждено прожить долгую жизнь. Нет, конечно, это не ужасает и не пугает Чонгук — просто сейчас, когда Тэхён обозначила рамки, Чонгук имеет возможность коснуться их кончиками пальцев и осознать, что на протяжении всей её жизни Тэхён будет рядом, будет её супругой, семьёй, они вырастят детей, увидят, если Боги позволят, внуков, и это так удивительно. Чонгук не уверена, что в силах объяснить то воодушевление, что наполняет её сердце. Саран, с которой она делится, её не понимает. Чонгук и сама, стоит быть честной, себя не понимает и не достигает понимания за те шесть дней, что они проводят в пути, изредка останавливаясь для приёма пищи и короткого отдыха, когда соскучившаяся Чонгук имеет возможность прислониться к Тэхён спиной и дать ответы на вопросы тех сопровождающих, что осмеливаются спросить. Тэхён человеком не оборачивается ни разу, и Чонгук слишком хорошо известны причины — дорога не настолько безопасна, чтобы рисковать. Все дни Тэхён проводит высоко в небе, там, где её заметить невозможно. О том, что их дорога подходит к концу, Чонгук догадывается сама, когда замечает, что Тэхён больше не скрывается, а встреченные на пути люди вовсе не удивляются дракону. Некоторые, наоборот, приветствуют. Их больше удивляет кортеж из шести карет и в сопровождении двенадцати всадников, чем золотой дракон в небе. А с приближением к столице Чонгук встречает и множество других драконов разных размеров и возрастов, поэтому с согласия Тэхён выбирает, переодевшись, пересесть на коня, потому что так видно гораздо больше. Совсем юные драконы решаются даже к ней подлететь, и Чонгук чуть сбивается, внимательно глядя на маленького дракона, что на взмахах касается крылом её плеча. Вскоре вокруг неё собираются все дети, и только тогда Тэхён опускается и дымно выдыхает, разгоняя их и открывая Чонгук вид на раскинувшиеся зерновые поля и виднеющуюся столицу. Она оглядывается на отставший кортеж, запрокидывает голову, глядя, как Тэхён пролетает над ней и снова взлетает выше, и пускает коня вскачь. За тот час, в который она не смеет остановиться, Чонгук о свободе узнаёт гораздо больше, чем за восемнадцать лет её жизни. Ворота столицы распахиваются перед ней, и Чонгук сбавляет темп до шага, оглядываясь и изучая город и выглянувших людей. И, наверное, драконов. Чонгук уверена, среди них встречаются и драконы, но её навыков всё ещё недостаточно, чтобы различать, поэтому она просто направляет коня к замку, где Тэхён уже её ждёт. В столице, она знает, о её прибытии известно. Ворота замка, расположенного на возвышенность чуть в стороне от города, не просто оказываются открытыми, а отсутствуют вовсе, и Чонгук с удивлением останавливает коня, оглядываясь. Она впервые видит настолько не защищённый замок. И, оказавшись ближе, замечает играющих во дворе детей, что на её приближение останавливают свою игру и принимаются удивлённо шептаться. Чонгук спешивается, и пара детей неуклюже кланяются, пока остальные с любопытством её рассматривают точно так же, как она их. Кажется, городские дети любят играть в пустом замке. Наверное, Чонгук на их месте тоже играла бы. От необходимости спрашивать у них, нет ли в замке работников, Чонгук спасает вышедший навстречу, если судить по одежде, садовник, и она, привязав коня, откуда, как она думает, он не сорвётся, подходит к ждущему её молодому парню. Ей чудом удаётся не дёрнуться, когда из-за его спины вылетает маленький дракон и устраивается у него на плечах. Парень на него даже не реагирует. Чонгук тихо выдыхает. Когда Тэхён рассказывала ей, что люди здесь тесно живут с драконами, Чонгук не представляла, что драконов будет настолько много. И преимущественно детей. — Принцесса, — приветствует парень и осторожно кланяется, стараясь не потревожить дракона у него на плечах. — Мы ждали вас. Слышать такое обращение не от Тэхён довольно необычно. Чонгук, оглянувшись на играющих детей, проходит внутрь замка, где её встречают остальные работники. Четверо, не считая садовника. Все молодые, её возраста. В двух она узнаёт поваров, ещё в одном, вероятно, конюха, к которому первым делом и направляется с вопросом, что делать с конём, оставленным во дворе с детьми. Она чувствует себя потерянно. Отсутствие организованной работы во время встречи принцессы оказывается тем, к чему она совершенно не готова, привыкшая к работникам и прислуге, знающим своё дело. К счастью, всё, вопреки страхам Чонгук, решается очень быстро, когда все представляются ей, Тэхён спускается к ней, а Юнги, будучи самым смелым, вызывается познакомить их с замком, пока кортеж в пути. Он действительно садовник и, как подсказывает Тэхён, дракон и старший брат дракона у него на плечах. Чонгук проникается к нему симпатией быстро — в момент, когда Юнги, неловко засмеявшись, говорит, что может представить, насколько Чонгук смущена подобной встречей. — У наших земель не было лорда два столетия, поэтому мы не знаем… — Как общаться с принцессой? — тихо подсказывает Чонгук. Юнги, бросив на неё взгляд, кивает. — Тэхён предупреждала меня. Хотя я не ожидала, что будет так много детей и так мало взрослых. — Дети любят играть здесь, но в жилое крыло, подготовленное для вас, они не забегают. — А дворецкого в замке нет? — Нет, для чего? — искренне удивляется Юнги. — В замке никто не живёт, только моя семья заботится о саде несколько лет. Остальные вызвались работать, когда узнали о вашем приезде. Молодые, потому что у людей старше уже есть работа, а они только искали её. Чонгук качает головой, представляя, сколько времени понадобится, чтобы организовать работу в замке. — Я видела зерновые поля, кто несёт ответственность за урожай, его распределение и продажу? — Совет, — звучит как благословение, и Чонгук облегчённо выдыхает, счастливая, что хотя бы в столице есть орган управления и власти. Значит, не так всё и страшно. — Они должны были вас встретить, но никто не знал, что вы прибудете в столицу раньше вашего кортежа, — похоже на укор. Чонгук с удивлением оборачивается к Юнги, замечая, как он, осознав, тушуется, и неверяще качает головой. Она была готова к этому — но всё же её поражает, насколько сильно меняется её отношение к тому, что раньше она сочла бы неуважением и непочтением. В глубине души она всё ещё так считает, только Юнги совершенно не похож ни на человека, ни на дракона, желавшего её оскорбить, поэтому Чонгук выбирает не заострять на этом внимание и просит показать больше. Размеры замка позволяют занять время до прибытия кортежа и членов совета, о котором говорил Юнги, а после Чонгук находит то, чему стоит уделить гораздо больше времени. Она и не думала, что её могут настолько увлечь бумаги и документы, но, оставив Саран приказ позаботиться об их вещах и работниках замка, устраивается с трёмя членами совета и сохраняющей молчание Тэхён в пыльном кабинете и пропадает там на несколько долгих часов. Ей нравится осознавать, что всё это она делает для собственных земель — её и Тэхён. Ей приятно, что разговор течёт спокойно, без споров и дискуссий о том, какие изменения ведут к лучшему, а от каких стоит отказаться. Чонгук, на самом деле, не спешит ничего менять. Она, в конце концов, приходит к мнению, что её устраивают и показатели на бумагах, и члены совета, что не относятся к ней с пренебрежением, а принимают и рассказывают больше об укладе жителей отведённых ей земель. И о драконах. И о трёх самых сильных родах драконов, к одному из которых относится её супруга, и Чонгук на тех словах приходится подавить довольную улыбку, как Тэхён прячет за безэмоциональностью и безучастием гордость. Хотя, может быть, та гордость относится не к её роду, а к Чонгук, которую Тэхён впервые имеет возможность увидеть настолько собранной и включённой в дела пусть не королевства, но провинции. Чонгук, прибывшая утром, заканчивает только ближе к вечеру, отпускает всех и, потянувшись с осознанием, как сильно устала, прислоняется спиной к Тэхён. Она за весь день сказала всего пять слов — Чонгук считала. — Вы не заскучали, миледи? — любопытствует Чонгук. — За наслаждением время проходит незаметно, моя принцесса, — спокойно отвечает Тэхён. — Чем вы наслаждались во время обсуждения дел? — Вами. Чонгук со вздохом поднимает глаза к потолку. Ей стоило догадаться. — Вы меня смущаете, а мне теперь нечем вас остановить, потому что мы уже шесть дней связаны узами брака и нерушимой клятвой. Как моя супруга, вы можете говорить мне подобное наедине, — не скрывает Чонгук и не сдерживается, чтобы не закатить глаза, когда чувствует довольство Тэхён, огнём растекающееся по телу. — Но всё же я испытываю смущение, — продолжает и поворачивает голову, встречаясь с Тэхён взглядом. — В чём причина такого смущения? — Думаю, в вашем очаровании. — Снова вы это делаете. — В этом моя суть, принцесса. — В том, чтобы смущать меня? — Чонгук поднимается со стула и полностью оборачивается к Тэхён, выдыхая, когда Тэхён тут же притягивает её ближе и прижимается, сжимает руками талию так, словно это всё, в чём она нуждалась. — В том, чтобы раскрывать вам истину, — шепчет Тэхён. Её губы касаются подбородка — Чонгук прикрывает глаза, ведёт ладонями по её рукам выше, чтобы устроить их на плечах, и замирает в ожидании, что, конечно же, не затягивается. Тэхён слишком хорошо знает, чего Чонгук желает сейчас, и она, наконец, даëт, увлекает долгим поцелуем и не сдерживает огня настолько, что Чонгук на мгновение сомневается, действительно ли он не способен их обеих сжечь изнутри. Этот поцелуй заметно отличается от любых других. Тэхён нетерпелива, и это совершенно для Чонгук непривычно, но приятно до безумия и собирающегося в животе напряжения и чувства, которому Тэхëн название так и не дала, хоть и обещала после их свадьбы. Но Тэхён отстраняется — снова — и прислоняется головой к её плечу, громко дыша и направляя внутренний огонь так, чтобы согревать воздух вокруг них. Она в объятиях Чонгук кажется горячей, а стоит ей поднять голову со слабой улыбкой, Чонгук замечает в её взгляде лишь пламя дракона. — Вы нетерпелива, — тихо отмечает Чонгук с долей восторга. Такой она Тэхён видит, наверное, впервые. — Моя принцесса, — со вздохом отзывается Тэхён и вновь наклоняется к её плечу, пряча взгляд, — будь я нетерпелива, мы бы точно не стояли здесь. — Чего вы хотели бы? — Вы знаете, чего я бы хотела. Мои желания не поменялись, — бормочет она, приглушённая платьем, и Чонгук хмурит брови, вспоминая всё, что Тэхён говорила о собственных желаниях. — Я хочу схватить вас, унести в пещеру и больше никогда не отпускать. Это тяжело. Не знала, что это будет так тяжело, но чем ближе мы к дому, тем труднее мне сдерживаться, и я благодарна небу за своё терпение. Иначе сегодня у вас не было бы возможности остановиться здесь. И я бы не ждала столько дней в пути, потому что драконы преодолевают такое расстояние за день, если прикладывают все силы. А я бы приложила. — Насколько мы далеко от вашей пещеры? — Она наша, а не моя. Чонгук жмурится на мгновение и, нежно улыбнувшись, медленно качает головой. Ей нравится слышать это. Ей нравится думать, что Тэхён уже сейчас разделяет с ней пещеру, которую называет домом, несмотря на то, что Чонгук не только не была там ни разу, но и не может представить, как она выглядит. О пещерах драконов говорят много, но ни одного человека драконы не подпустили достаточно близко, чтобы он мог увидеть хотя бы издалека. — Если лететь осторожно, к полуночи мы будем там. — Не говорите, что я должна буду вас оседлать. Тэхён, Чонгук слышит, усмехается, и Чонгук чуть толкает её с поджатыми губами. Она не чувствует себя готовой лететь на драконе. — В землях драконов нет дорог, принцесса, — объясняет Тэхён, забавляясь. — От земель людей их разделяет либо широкая река со стремительным течением, либо океан и скалы. Нам придётся лететь. И вы должны будете меня оседлать. Или в лапах, если хотите, но для вас это будет менее удобно и безопасно, чем на спине. И я ваша супруга, вам всё равно рано или поздно придётся сделать это. — Вы не говорили этого до свадьбы. — Я говорила. — Я не заострила на этом внимание, — легко находится со словами Чонгук и оглядывается на вошедшую Саран, чтобы попросить накрыть им с Тэхён ужин и после вернуться к их разговору больше ради наслаждения веселящейся Тэхён, чем убеждения её в том, что Чонгук никогда не осмелится оседлать дракона. Она, на самом деле, не против. Может представить, как страшно ей будет поначалу, но если Тэхён не опасается за её жизнь — значит, Чонгук не угрожает ничего. — Если я не доживу до моей первой брачной ночи, это будет на вашей совести, — не раскрывая внутренней уверенности в Тэхён, упрямо говорит Чонгук. Тэхён, засмеявшись, кивает. — Я слишком долго ждала этой ночи, моя принцесса, чтобы позволить вам не дожить до неё. — Вас не смущают подобные разговоры? — Отнюдь, — она не задумывается ни на мгновение. — Драконы находят забавным смущение людей перед разговорами о слиянии, потому что для нас это истинное выражение любви. Все чувства раскрываются на вершине блаженства. — Вы называете это слиянием? — А как называют люди? — нахмурившись, неуверенно спрашивает Тэхён, чем действительно очаровывает Чонгук, что такой её видит впервые. — Не говорите, что я ошиблась. — Близость. Тэхён хмурится сильнее. — Хорошее слово, — всё же выдыхает она, и Чонгук с долей смущения смеётся. — Теперь я нахожу наш разговор неловким, прошу вас, давайте забудем об этом. — Вы очаровательна, позвольте мне насладиться столь редким мгновением. — Ужин стынет. — Дракон не в силах согреть его вновь? Тэхён запрокидывает голову и прикрывает глаза, и Чонгук с довольством улыбается, но всё же оставляет ей возможность справиться со смущением, разворачиваясь и направляясь к двери. Тэхён права — ужин стынет, а время медленно утекает. Чонгук меньше всего желает, чтобы по прилёту в пещеру они были уставшими, потому что правота Тэхён заключается ещё и в том, что они обе ждали слишком долго. Чонгук не хочет оттягивать ещё на день. Их первый ужин, разделëнный только на двоих. Чонгук начинает сходить с ума уже тогда, и безумие только усиливается, когда она, стоя перед зеркалом и перед Тэхëн, учится одеваться так, чтобы защититься от ветра и не замëрзнуть на драконе. Она чувствует неуверенность. И эта неуверенность только возрастает в ситуации, когда обернувшаяся Тэхëн не может сказать ей ни слова и Чонгук остаётся наедине с драконом. Она поправляет платье, плащ и ткань на лице, закрывающую от ветра, в сомнениях топчется рядом с нагнувшейся к земле Тэхëн, касается ладонью её спины и крыльев и жмурится, когда пробует перекинуть ногу. После — сразу прижимается к шее и обхватывает её руками, сцепив ладони в замок. Тэхëн осторожно поднимается — у Чонгук останавливается сердце уже тогда, когда она осторожно делает шаг, проверяя, насколько хорошо Чонгук держится. Тэхëн успокаивала её тем, что это едва ли отличается от лошади. Но на лошадь это не похоже ни капли, тем более, в момент, когда Тэхëн замечает, что Чонгук достаточно привыкла, расправляет крылья, вынуждая вздрогнуть и вновь прижаться, и взмахами отрывается от земли. Чонгук предпочитает не смотреть. Она бы предпочла и не слышать и не чувствовать ни ветра, ни взмахов, но такой возможности у неё нет. Становится легче, когда Тэхëн набирает высоту и перестаёт взмахивать так часто. Чонгук решается приоткрыть глаза — и больше никогда не закрывает, поражëнная красотой её земель. Она и вовсе забывает, на ком летит и по какой причине боялась этого. Ещё и Тэхëн старается лететь плавно, то опускается близко к деревьям или домам, то поднимается к облакам, где гораздо холоднее, но и красивее — тоже. То чувство свободы, о котором Чонгук узнала утром, возвращается к ней и возрастает, заполняя всё сердце, сливаясь с чувствами Тэхëн и окрашивая всё, что Чонгук видит, в более яркие цвета точно так же, как освещает небо закатное солнце. Постепенно темнеет, и по оживлению и предвкушению Тэхён Чонгук понимает, что они скоро прилетят. Тэхён начинает спешить, заметно снижается к реке так, что порой задевает хвостом, и Чонгук восторженно оглядывается и наклоняется к воде в надежде, что Тэхён сможет повторить это при свете солнца, а не луны. Это должны выглядеть даже более красиво, чем сейчас, потому что из-за ветра и темноты Чонгук удаётся увидеть слишком мало. Она лишь понимает, что Тэхён летит против течения и медленно поднимается вверх до тех пор, пока не долетает до водопада. Выше она не поднимается — улетает прочь и через несколько минут приземляется у подножия другой горы, чуть в отдалении от реки и водопада. Чонгук осторожно выпрямляется, ожидая, что Тэхён взлетит вновь. Она, однако, прислоняется к земле, и Чонгук с трудом разжимает пальцы и заставляет себя спуститься на землю. Она чуть пошатывается — Тэхён тут же с беспокойством придерживает её и отпускает, лишь когда убеждается, что Чонгук снова уверенно держится на ногах. Она делает осторожный шаг и, заметив у огромного входа в пещеру небольшую хижину, удивлённо оглядывается и с интересом приближается, чтобы заглянуть внутрь. Про хижины драконов она никогда не читала. Дверь оказывается открытой, Чонгук заглядывает внутрь и замирает на пороге, не решаясь пройти дальше. Слишком темно, но по очертаниям похоже на кухню, в которой драконы совершенно не нуждаются с их умением охотиться и готовить пищу собственным огнём. Значит, это для Чонгук? Могла ли Тэхён успеть построить небольшой дом после того, как узнала, что связана с человеком? — Позвольте, принцесса, — тихо говорит Тэхён за спиной, касаясь ладонями талии в просьбе пройти чуть дальше, и тянется рукой к факелу на стене. Чонгук принимает уже зажжённый и шёпотом благодарит, прежде чем пройти дальше, в следующую комнату. В хижине их всего две, кухня и спальня с довольно большой кроватью, не совсем похожей на кровати людей. Стену у входа занимает огромный и пустой сейчас шкаф, и в комнате помимо его, кровати и ковра на полу больше не находится ничего. Не то чтобы Чонгук знает, что должно быть в хижине дракона и человека — ей, привыкшей к жизни в замке, двух комнат точно мало, поэтому остаётся надеяться лишь на Тэхён и её знания об этом. В любом случае, наверное, Тэхён легко построит новую комнату, если на то будет необходимость. — Когда вы успели построить хижину? — интересуется Чонгук и крепит факел на стену, готовая обернуться к Тэхён. Тэхён останавливает её ладонями на плечах, оставляя возможность только повернуть голову. — Не я. Моя семья, — отвечает она едва слышно. — Не оборачивайтесь, принцесса, — добавляет, когда Чонгук хмурится, и Чонгук непонимающе качает головой. Она не оборачивается — Тэхён опускает руки с плеч на талию и тянется, чтобы мягко коснуться губами мочки уха и, спустившись к плечу, замереть. Чонгук выдыхает, сжимает ладони в кулаки и прикрывает глаза в ожидании, что Тэхён сделает больше, так, как обещает сейчас поцелуем. Тэхён не делает ничего. — Почему не оборачиваться? — решает спросить Чонгук. Тэхён тихо мычит. — Я бы хотела видеть вас, а не комнату. — Вам понравился полёт? — Вы были правы, я зря боялась. Это чувство восхитительно. — Вы не устали? Уже поздно, люди предпочитают в такое время спать. — Тэхён, — Чонгук поворачивает голову, вынуждая Тэхён отстраниться, чтобы встретиться с ней взглядом, — сейчас я меньше всего желаю уснуть. Если вам после полёта нужен сон, скажите. — Вы стали смелее. — Я и не была напугана, — спокойно отвечает Чонгук и, мягко улыбнувшись, наклоняет голову, чтобы поцеловать и вскоре отстраниться из-за неудобства их положения. — Вы не ответили, почему мне не стоит оборачиваться, — напоминает с надеждой, что теперь Тэхён не только ответит, но и позволит развернуться. — Не хотела смущать раньше, чем узнала о вашем самочувствии. — Мне приятно ваше беспокойство. Можете смущать сейчас, я даю разрешение. — Принцесса, — со стоном отзывается Тэхëн и машет головой. Чонгук улыбается, довольная такой реакцией на свои слова. — Я так благодарна небу, что именно с вами меня связала судьба. Вы действительно полны такого очарования, какого я никогда и ни в ком другом не замечала. — Вы не можете говорить мне такое, пока я стою к вам спиной. Это оскорбительно. — Я люблю вас. — Вы не слушали, что я сказала. — Я очарована, мне позволено. — Не позволено, — фыркает Чонгук и осторожно поворачивается — немного совсем, так, чтобы без слов рассказать Тэхён о намерениях и замереть, если она остановит. — Что должно было меня смутить? — Я покажу. Тэхён не останавливает, наоборот, сама чуть разворачивает её и тянется к ладоням, чтобы сжать их обеими руками и потянуть на себя не ожидавшую такого Чонгук. Она с удивлением выдыхает, и удивление лишь усиливается, стоит Тэхён с небольшой заминкой прижать её ладони к талии. Чонгук вздрагивает, но не отдёргивает, хоть и не смеет опустить взгляд. Ей стоило понять. — Любая одежда на драконе сжигается, когда он меняет обличие, — аккуратно объясняет Тэхён, внимательно следя за её реакцией. Чонгук сглатывает. — В этом есть логика, — слабо бормочет она и теряется, когда чувствует, что Тэхён убирает руки с её ладоней, давая больше возможности уйти от касания. — Я думала об этом, — вспоминает Чонгук. — Об одежде, не о прикосновениях к вашей коже, — опомнившись, добавляет и жмурится, когда слышит, как звучит со стороны. — О вас я думала тоже, но сейчас говорю об одежде. И огне. У вас горячая кожа? — Вы думали обо мне? Чонгук распахивает глаза. — Ни слова, — выдыхает она, осознав, и смущённо уводит взгляд в сторону, прилагая все силы, чтобы не опустить его ниже. Её затапливает и смущением, и интересом, и желанием увидеть больше, не просто коснуться, но и провести по коже, почувствовать, и этого в мгновение становится слишком много, поэтому она не делает ничего. Тэхён привычно пробует её успокоить, однако Чонгук качает головой в немой просьбе оставить всё так и возвращает к ней взгляд, сталкиваясь с пламенем в глазах. Удивительно, что Тэхён сдерживается и даже не касается её — и всё же её прикосновений не хватает. Чонгук наклоняется вперёд сама, отмечая, насколько запоздало реагирует Тэхён, и осторожно прижимается к губам. Ей отвечают не сразу. Зато когда Тэхён всё же отвечает и полностью увлекает поцелуем, всё неожиданно становится легче, потому что желания Чонгук смешиваются в одно — прочувствовать всё, что Тэхён ей даст. Смущение скрывается в тени, Чонгук изучающе оглаживает пальцами талию и отвлекается на мысль, насколько странно ощущается кожа Тэхён. Её отстранённость не остаётся незамеченной. — Всё в порядке? — с беспокойством спрашивает Тэхён. — Чешуя, — Чонгук и сама удивляется тому, с каким восторгом звучит. — Я хочу увидеть, но я не чувствую в себе готовности переступить эту черту сейчас. Я взволнована. — Позвольте, — просит Тэхён без уточнения, и Чонгук слабо кивает и позволяет ей обхватить её ладони и поднять выше. К волосам, чтобы Чонгук могла провести по ним пальцами, и Чонгук распахивает глаза, когда осознаёт, что чувствует ту мягкую и едва заметную чешую и на голове. Её не видно под светом от факела, но она ощутима. — Если нужно, я могу их прятать, чтобы кожа была человеческой. — Не стоит. — Не сейчас. Просто. В другие дни. Сейчас мне не удастся это сделать, даже если вы попросите. — Почему? — с любопытством спрашивает Чонгук, но к ответу не прислушивается, больше заинтересованная в том, как ощущается под пальцами кожа Тэхён и как она отзывается на прикосновения к голове, когда Чонгук чуть надавливает, собирает её волосы, изучает. Тэхён и сама её вопрос если и слышит, то осознаёт далеко не сразу. — Дракон, — с трудом сосредоточившись, бормочет она. Чонгук, не понимая, наклоняет голову. — Я не могу сменить облик непроизвольно, но когда я испытываю яркие эмоции, пламя дракона проявляется в таком. Не только в таком, но изменения в теле — первое, с чего всё начинается. Сейчас я не в силах это контролировать. — Хотите сказать, что так проявляется ваше возбуждение? — Не ожидала, что вы осмелитесь назвать это возбуждением. Чонгук, цокнув, закатывает глаза. — Я принцесса, Тэхён, — напоминает она со вздохом. — У меня были лучшие наставники Северии. Я хорошо обучена, пусть и близости с мужчиной, а не женщиной. Я знаю любые термины, какие характеризуют близость, и я не боюсь их использовать, хоть и нахожу это смущающим. Я уязвима в том, что не понимаю, как это всё чувствуется, но не думаю, что это станет проблемой. — Вы и звучите как принцесса. — Не забывайте об этом. — Я не посмею забыть об этом, Чонгук, — в мгновение посерьезнев, отвечает Тэхён. — У вас было всё, а вы выбрали жизнь со мной. — Тэхён, — Чонгук хмурится, заметив, каким тоном говорит Тэхён и сколько чувств вкладывает в одно предложение. — Никогда не относитесь к моему выбору как к жертве с моей стороны. Я не хочу, чтобы моя супруга превозносила меня за то, что я выбрала её, потому что для меня это обесценивает мои чувства и обесчеловечивает выбор. — Позвольте мне хотя бы этой ночью превознести вас. Чонгук громко выдыхает, закрыв глаза. Такие слова от Тэхён влияют на неё слишком сильно. Она очень хорошо понимает, какой смысл вкладывает Тэхён сейчас, и Тэхён, конечно, ждёт её реакции, но Чонгук действительно теряется не только во вспыхнувших чувствах, но и в возможных словах, неуверенная, что именно ей стоит сказать и чего от неё ожидают. Хорошо, что Тэхён не расценивает её молчание за отказ и после долгих мгновений тишины зовёт, предупреждая, и мягко и неторопливо целует. Она сохраняет небольшое расстояние между ними — Чонгук, решившись, делает маленький шаг, ведёт ладонями по рукам Тэхён, чтобы опустить их на её талию, и восторженно замирает. Она прижимается к абсолютно нагой Тэхён. Она целует её. Она может почувствовать, насколько её тело горячее. Она и не замечала раньше, как сильно жаждала этого. Или, может быть, с её чувствами смешиваются и чувства Тэхён так, что Чонгук не в силах их разграничить и понять, какие принадлежат ей. И ей нравится это. Ей нравится понимать, что Тэхён испытывает то же самое. Ей нравится, как Тэхён неосознанно влияет на неё, как стремительно нагревается кулон между ними, не обжигая только потому, что не может причинить Чонгук вреда, как бережно Тэхён касается, после замирая, чтобы отметить реакцию Чонгук и убедиться, что она не против. Она осторожна даже в привычных для них прикосновениях во время поцелуя. — Вы так аккуратна, — подмечает вслух Чонгук, чуть отстранившись. — Я ожидала, что вы будете нетерпеливой. — Я тоже, — шëпотом отвечает Тэхëн. Чонгук, прижавшись щекой к еë щеке, выдыхает мягкий смешок. — Но вы не нетерпелива. — Нет, мне всё ещё тяжело сдерживаться. И я не пытаюсь сдерживаться, я знаю, чего хочу, и представляю, что мне нужно сделать, но не могу решиться. Я боюсь вас напугать. — Вы не напугаете меня, — хмурится Чонгук, когда убеждается, что Тэхëн может увидеть и понять её уверенность. — Всё будет в порядке, и вы знаете это. Ничего этой ночью не может пойти не так. — Я знаю, — тихо мычит Тэхён, и Чонгук с улыбкой прижимается губами к её щеке на мгновение, чтобы после прислониться к плечу, как любит делать Тэхён, и попробовать её успокоить через кулон. Если может она, то и у Чонгук однажды должно получиться. Может быть, даже сейчас. — О какой брачной ночи вы мечтали, принцесса? — Не знаю, — честно отвечает Чонгук. — Любой. С вами. Чего желаете вы? — Позволите мне вас съесть? Чонгук, фыркнув, поднимает голову и встречает, на удивление, серьёзный взгляд. Тэхён звучала так, словно вложила в вопрос долю шутки, но она действительно сосредоточена и взволнована, будто есть возможность отказа Чонгук. — Если только без огня, — со смешком отзывается она. Тэхён наклоняет голову, поджимает губы и с сожалением качает головой. — Не получится без огня, моя принцесса. — Вы груба. — Обещаю, вам понравится. — И совершенно лишена любого стеснения. — Вы слишком много ожидаете от обнажённого дракона. — Я ожидаю лишь, что обнажённый дракон осмелится разделить со мной ложе, — срывается с языка, и Чонгук, на мгновение смутившись, тут же поднимает подбородок и сохраняет смелость в глазах, стойко отвечая на удивлённый взгляд Тэхён. Она старается не показывать всего, что происходит внутри, как только она полностью осознаёт сказанное. Отказываться от собственных слов не спешит — и не собирается ни тогда, когда Тэхён только смотрит, ни тогда, когда в её глазах вспыхивает чуть погасшее пламя, завораживая красотой, а сама Тэхён касается пальцами её щеки, ведёт к волосам и неуверенно целует. Хорошо. Чонгук осторожно ступает назад и не даёт прервать поцелуй, когда Тэхён расценивает её шаг за желание отстраниться. Она надеется, что Тэхён не позволит ей ни упасть, ни удариться. Она не чувствует в себе уверенности в том, что делает всё правильно, но Тэхён не спешит её останавливать, и Чонгук несмело замирает у самой кровати, когда касается её. Она ждёт. Ей хорошо известно, что именно должно произойти дальше, но картина в её голове, нарисованная благодаря знаниям, переданным наставницей, совершенно не сходится с реальностью. Даже в том, как всё ощущается. Она едва ли могла помыслить, что близость в её первую брачную ночь будет основана на любви. Тем более — с женщиной, что ещё недавно казалось ей невозможным, а сейчас поражает той смесью эмоций, вызванной осознанием, к кому Чонгук прикасается и кто медленно её раздевает, чтобы аккуратно сложить плащ и платье на полки шкафа и вскоре вернуться. Тогда Чонгук впервые видит — решается открыть глаза и больше их не отводит, с восхищением наблюдая за Тэхён. Свет факела окутывает её тело, тенью очерчивая все изгибы, и Тэхён кажется абсолютно уверенной в собственной привлекательности, когда ловит взгляд Чонгук, медленно приближается и мягко целует, прежде чем опуститься на колени и снять её сапоги. Чонгук громко сглатывает. Она не ожидала, что Тэхён будет такой. И всё же другой Тэхён быть не могла. Наверное, в природе драконов настолько отдаваться любви, касаться столь бережно и без слов передавать всё восхищение, лишая любых сомнений. Превозносить, пока оглаживает руками тело, скрытое прозрачным нижним платьем, и позволяет то же Чонгук, не отвлекая поцелуями и давая возможность увидеть и почувствовать пальцами горячую кожу и драконью чешую. Она не везде незаметна, и Чонгук едва ли в силах описать, как восхитительно выглядит чешуя цвета светлого золота, что кольцом окружает грудь и, начинаясь на животе, ведёт к лобку и бёдрам. — Вам нравится? — тихо спрашивает Тэхён. Чонгук поднимает глаза, встречаясь с ней взглядом. — Вы знаете ответ, — едва слышно бормочет она. — Я подумала, вы захотите его озвучить. — Вы хотели, чтобы я его озвучила. — О, моя принцесса, вы несносна даже сейчас, — устало тянет Тэхён, и Чонгук ярко улыбается ей, не скрывая довольства. Улыбка, стоит признать, тает, как только Тэхён делает шаг к Чонгук, вынуждая отступить и неосознанно опуститься на кровать. Громкий выдох срывается с губ, Чонгук на долгие мгновения теряется, застигнутая врасплох неожиданностью нового положения и Тэхён, что присаживается на кровать следом и неуверенно переплетает их пальцы. Чонгук, прикрыв глаза, прислоняется головой к её плечу. Спокойствие окутывает её сердце, хоть и смешивается с волнением, что накатывает волнами, усиливаясь во время поцелуев и прикосновений и затихая, когда они вот так замирают, прижатые друг к другу. — Вы позволите? — шёпотом спрашивает Тэхён. Чонгук мычит и расслабленно опускает плечи, стоит пальцам коснуться шнуровки на спине и чуть потянуть. Платье не опадает лишь потому, что его сдерживает Тэхён, прислушивающаяся к реакции вдруг затихшей Чонгук. — Всё хорошо? — беспокоится Тэхён. Чонгук, не желая волновать её, слабо кивает, прижимается губами к плечу и отстраняется, вынуждая Тэхён отпустить платье. Оно медленно падает вниз. Чонгук сжимается — не от страха, а от предвкушения, потому что нижнее платье из ткани, что скрывала лишь грудь, было единственным, что сдерживало их и сохраняло расстояние, пусть и небольшое и такое же прозрачное и мнимое. Сейчас платье закрывает лишь бёдра. Сейчас Тэхён касается пальцами подбородка в молчаливой просьбе поднять взгляд и, стоит Чонгук выполнить её просьбу, тянется вперёд. Целует, чтобы после, когда замечает, что волнение Чонгук вновь усиливается, чуть надавить на плечи и вынудить опуститься на спину. Тэхён нависает не сразу — даёт время отказаться и сесть. Склоняется, лишь когда убеждается, что Чонгук не собирается подниматься. В таком положении поцелуи ощущаются иначе. Чонгук чувствует себя уязвимо. Полностью оголëнная, она оказывается прижата к кровати и с трудом может пошевелиться и уйти от прикосновения. Наверное, с трудом — она не пытается, не желая заходить дальше осознания собственной уязвимости и такого доверия к Тэхëн, что положение вовсе не пугает её, а, наоборот, волнует сильнее. Она нуждается в том, чтобы касаться Тэхëн. И всё же прикосновения не успокаивают её нужду, а лишь усиливают, и Чонгук отмечает, что постепенно становится всё более беспокойной и нетерпеливой. Тэхëн отмечает тоже. Сняв, наконец, нижнее платье, чтобы отложить его в сторону, туда, где оно не будет их беспокоить, Тэхëн просит Чонгук перелечь к изголовью и нависает. Полностью накрывает собой. Чонгук восторженно выдыхает. Сейчас она чувствует Тэхëн всем телом, и это, наверное, именно то, в чëм она нуждалась последние минуты. Тэхëн везде — она давит сверху, целует, не оставляя возможности отвлечься, гладит ладонями и влияет ещё и огнëм, умело направляя его так, чтобы только усиливать волнение и вызывать трепет. Отвлекает лишь иная, совершенно другая волна огня, что окутывает на несколько мгновений тело и растворяется, точно её и не было. Чонгук словно просыпается. Она распахивает глаза с лëгким испугом и прислушивается к себе, не понимая, что изменилось в ощущениях. Она чувствует себя иначе. — Что вы сделали? — тихо спрашивает Чонгук. — Было горячо. — Очистила наши тела, — с мягкой улыбкой объясняет Тэхëн. — Не знала, что драконы так могут. — Не драконы. Маги огня. Обычно моей силы не хватает на магию такого уровня, но я была уверена, что сейчас получится. Получилось, — с гордостью и довольством делится Тэхëн, действительно счастливая тем, что смогла применить магию. Чонгук не сдерживает влюблëнной улыбки. — Наша дочь будет сильным магом, — неожиданно продолжает Тэхён шёпотом. — Вы говорили. — Я не говорила, насколько это значимо для драконов. — Я могу понять, — со вздохом отзывается Чонгук и облегчённо выдыхает, когда Тэхён опускается, чтобы поцеловать её. Сейчас в разговорах она нуждается гораздо меньше, чем в прикосновениях. — Вы стали сильнее благодаря браку со мной? — всё же спрашивает, чувствуя, что Тэхён хотела бы об этом поговорить. — Я не стала сильнее, — Тэхён качает головой. — Моя магия слилась с вашей, дело в этом. — Поэтому драконы называют близость слиянием? Ответом служит лишь мычание. Чонгук и не настаивает, уверенная, что может спросить позже, тогда, когда ей будет важно узнать. Сейчас для неё имеет значение совершенно другое — Тэхён вновь целует её, но в этот раз не останавливается на губах и медленно опускается к плечу, сжимает ладонями талию, прислушивается к её реакции и продолжает, не останавливаясь только на плече. Там, где губы касаются кожи, внутри на несколько мгновений вспыхивает огонь и быстро затихает. Всё вдруг становится безумнее, и Чонгук позволяет это, но всё равно теряется и едва ли успевает реагировать, с каждым прикосновением к коже погружаясь в безумие всё дальше, глубже, необратимее. Это отличается от всего, о чём она могла помыслить. Она могла представить, в чём заключается удовольствие от возбуждения, но никто не спешил сказать ей, что это удовольствие постепенно заполнит сознание. Никто не говорил ей, что её чувства будут отражаться в чувствах Тэхён так, что вскоре она перестанет понимать, где проходит граница между ними. Никто не предупреждал её, что это будет только усиливаться. И хоть она не находит ни слов, ни терминов, чтобы описать собственное состояние и понять, что будет дальше, она не испытывает страха. Ей нравится, как это ощущается, даже если ей незнакомо всё, с чем она встречается. Она чувствует, что всё идёт хорошо, именно так, как она и думала, потому что с Тэхён невозможно иначе. Не тогда, когда Тэхён столь внимательно прислушивается к ней и по мере того, как опускается поцелуями ниже, всё чаще бросает взгляды и убеждается, что Чонгук в порядке. Чонгук не думает, что у Тэхён есть необходимость это делать, ведь она чувствует её настолько хорошо, что первая понимает, в чём именно Чонгук нуждается. Чонгук не успевает просить — Тэхён даёт ей больше, чем только возможно в их положении, и при этом не требует того же в ответ, наслаждаясь лишь тем, как Чонгук цепляется за её плечи, отвечает на поцелуй прильнувшей на мгновение к губам Тэхён и раскрывается под её прикосновениями. Её прикосновения становятся всё более откровенными, дарят всё больше удовольствия и обнажают места настолько чувствительные, что Чонгук едва справляется с накатывающими волнами безумия. Она искренне благодарна, что Тэхён не спешит сводить её с ума, а лишь изучает и каждый раз, когда замечает, что её влияния слишком, отвлекает спокойными поцелуями. И всё же возвращаться от той грани, за которую ступить и страшно, и волнующе, с каждым разом оказывается сложнее. Пока факел на стене постепенно гаснет, огонь, охватывающий их, только усиливается. Они сгорают и возрождаются лишь для того, чтобы сгореть вновь, одновременно, на едином выдохе, разделенном на двоих. Чонгук не спрашивает, откуда у Тэхён находится столько сил, чтобы удерживать их обеих на грани и не позволять ступить дальше. Не потому что не заинтересована в ответе — просто в момент, когда она желает спросить, Тэхён отвлекает её губами на животе, там, где собирается всё напряжение, и ладонью на чуть дрожащих бёдрах, и Чонгук откидывает голову и закрывает глаза, не способная задать вопрос. К её удивлению, после Тэхён отстраняется и поднимается выше, мягко целуя. — Вы не устали? — шёпотом в губы интересуется она. Чонгук едва хмурит брови. — Я не ожидала такого вопроса, — честно признаётся, уходя от ответа. Она не знает. Она не чувствует себя уставшей, но не может ответить так, в глубине души осознавая, что её силы заканчиваются. Она не могла и предположить, что это может быть утомительным — но если Тэхён спросила, значит, всё же может. — Драконы заметно выносливее людей, а я забылась и не учла, что в вашу первую близость не стоит давить столь сильно. — Вы говорите о прикосновениях или магии? — А что утомляет вас сильнее? Чонгук чуть поворачивает голову, задумываясь, не отвечая сразу. Тэхён не торопит, но и не ждёт, пересаживается так, чтобы не давить и не закрывать собой от прохлады комнаты. Она, однако, не спешит убирать руку с бёдер. Чонгук лишь вздрагивает, когда чувствует вторую на животе, и расслабленно растекается под горячей ладонью, что успокаивает прикосновением напряжение. Намного лучше. — Факел скоро потухнет, — негромко отмечает Чонгук. Тэхён поднимает на него взгляд, и он тут же вспыхивает, освещая комнату лучше, чем до этого. Чонгук едва слышно смеётся. — Так он догорит быстрее. И я не чувствую себя комфортно, когда думаю о том, что теперь вы можете видеть моё тело, — раскрывает, не зная, зачем говорит об этом. — Людям свойственно испытывать беспокойство, когда они оголяются перед кем-либо. Даже перед супругой. Именно поэтому любая близость происходит под покровом ночи. Тэхён возвращается к ней взглядом, и факел вновь гаснет настолько, что Чонгук может различить лишь силуэт. — Вы ведь знаете, что зрение драконов позволяет видеть достаточно хорошо и во тьме. — Вы могли бы напомнить об этом и позже, — лениво отзывается Чонгук с улыбкой. — Но вы правы, я знаю. Мне нравится это, хоть и непросто смириться, что вы видите меня хорошо, пока мне такой возможности не дано. — Если хотите, я могу завязать глаза. — А вы сумеете отказаться от возможности видеть меня? — Я хотела проявить благородство. — Если вы хотите проявить благородство, — на грани слышимости отвечает Чонгук, — вам следует окончить разговоры и поцеловать меня. Разговоры утомляют сильнее чего-либо другого. Особенно сейчас, когда мы обе желаем совершенно иного. — Всë, чего пожелает моя принцесса, — не скрывая восторга и нежности, шепчет Тэхëн и склоняется, ведёт ладонью по телу, чтобы прижать её к щеке. Чонгук, схватившись за её плечи, чуть улыбается в поцелуй, довольная реакцией на свои слова. Тэхён ощущается так хорошо сейчас, когда Чонгук чувствует себя спокойнее и не настолько напряжённо. Возбуждение, затихшее под её влиянием, отступает в тень, возвращает их к тем поцелуям, что были в начале, наполненные неспешностью, умиротворением и любовью. Чонгук с готовностью отдаётся, оглаживает ладонями плечи, пропускает меж пальцев волосы и спускается по спине ниже, насколько позволяет их положение. Тэхён не даёт увлечься изучением — останавливает руки и прижимается губами к шее, шепча обещание, что в следующую их близость у Чонгук будет гораздо больше времени и возможностей. Чонгук тихо фыркает, но не спорит, возвращаясь к плечам. Тэхён хочет, чтобы она наслаждалась её прикосновениями, и Чонгук находит преимущества и в таком положении, когда она довольно ограничена, зато полностью открыта перед Тэхён. Всё равно это достаточно скоро перестаёт иметь значение, как и всё остальное, не настолько сейчас важное. Совсем не важное, когда рядом Тэхён, за те несколько минут, что они провели в хижине, узнавшая, как доставить Чонгук удовольствия даже больше, чем она могла представить, и не желающая на этом останавливаться. Чонгук в мыслях именует происходящее безумием, но после тихой просьбы, сказанной шёпотом на ухо и отражённой в прикосновении к бедру, громко выдыхает, цепляется за поцелуй и исполняет просьбу, реагируя на слишком ощутимые и горячие пальцы дрожью, что пронизывает всё её тело. Все её представления о близости, всё, что говорили ей наставницы, оказывается так далек от её реальности с Тэхён. Она знает, что Тэхён делает, когда чуть давит пальцами, оглаживает, прислушиваясь к реакции, поднимается выше и останавливается, когда слышит выдох, сравнимый со стоном. Она знакома с действиями, но не с ощущениями. Её, стоит признать, никто и никогда не готовил к тому, что это окажется приятно не просто с минимумом боли, а с полным её отсутствием. К тому, что, как только Тэхён удастся полностью понять её, удовольствие начнёт нарастать, пугая отсутствием грани, потому что выстроенная в сознании Чонгук остаётся далеко позади. Чонгук не думает, что ошибается, когда предполагает, что у этого удовольствия, на самом деле, грани вовсе и нет. В детстве, она помнит, ей было интересно, что способно взорвать мир, когда услышала разговоры старших братьев об этом, и ответ сейчас, кажется, предстаёт у неё перед глазами. И пусть, может быть, это удовольствие не в силах взорвать мир, Чонгук оно наполняет до краёв настолько, что она не может сделать и вдоха. Тэхён с громким выдохом опускает голову, прижимаясь к груди, туда, где ощутимо нагревшийся кулон обжигает кожу. Чонгук не обращает на него внимания — всё же даже кулон не чувствуется так, как горячие пальцы Тэхён, исследующие удовольствие Чонгук. Не только, на самом деле, Чонгук, но она на несколько минут забывает об этом, пока Тэхён, сорвавшись, не замирает, громко дыша. Чонгук возвращается вниманием к ней и слабо оглаживает её спину, улыбаясь на тихое мычание. Больше Тэхён не делает ничего в течение нескольких долгих мгновений и лишь после приподнимается и с нежностью целует. — Всё хорошо? — сглотнув, спрашивает Чонгук. Тэхён медленно кивает. — Твои чувства сводят с ума, — шепчет она. — Ваши, — исправляется довольно быстро, раньше, чем Чонгук успевает понять, и Чонгук тихо смеётся, качая головой. — Хоть я и сомневаюсь, что сейчас в подобных обращениях есть смысл, я уважаю ваши традиции, если они важны для вас. — Я тоже сомневаюсь, — смирившись, говорит Чонгук, не сдерживая нежности в голосе. — Я готова принять ваше сердце сейчас, если вы тоже того желаете. — Моя принцесса, я уже давно отдала вам сердце. Только вы в праве решать, что с ним делать. — О, Тэхён, — со стоном отзывается Чонгук. — Хорошо, — с прежним смирением соглашается она и тянется, чтобы невесомо коснуться губами, прежде чем произнести, наконец, то, что Тэхён ждала столь долго. — Я не только принимаю ваше сердце, Тэхён, но и отдаю вам собственное. С этой минуты и до конца наших дней между нами никогда больше не будет расстояния ни в разговорах, ни где-либо ещё. — Люди всегда так романтично отказываются от формальности в общении? — Не знаю, — лукавит Чонгук, не желая раскрывать правду. Тэхён и без того её знает. — И не позволю тебе проверить эту теорию. — Не нужно запрещать, меня не интересуют они. — Драконы всегда столь верны своей паре? — она не сдерживает любопытства. Тэхён, кажется, вопрос удивляет сильнее, чем любой другой. — Мы не видим смысла не быть верными, — аккуратно отвечает она после недолгих раздумий. — В нашем языке нет даже понятия супружеской неверности. Я не могу представить, что должно толкнуть меня на такое предательство, но даже если у любого дракона появятся подобные мысли, клятва не позволит ему этого. И я не хочу. Это всё ещё бессмысленно, потому что никто другой не будет тобой. — Люди так отличаются от драконов. — Сокджин и Суджон верны друг другу, — пожав плечами, легко напоминает Тэхён. — Люди умеют любить, но в вашем обществе не всегда найдётся место для любви и верности. — И всё же я рада, что моей парой стала драконица. Ты изменила весь мой мир. — И я сделаю всё, чтобы ты чувствовала себя счастливой в новом мире, — мягко шепчет Тэхён, и Чонгук не сдерживает влюблённой улыбки. — Позволите мне ласку иного рода, принцесса? — вдруг спрашивает, меняясь в интонации и возвращая мыслями к вновь успокоившемуся возбуждению, что сразу разгорается, когда Чонгук прислушивается к себе. — Не останавливайтесь в этот раз, миледи, — тихо просит она. — Теперь я готова сойти с ума, — с любовью отвечает Тэхён, обещая, и медленно целует, неспеша ведя ладонью по бедру, чуть надавливая пальцами. Чонгук обнимает её руками, теперь знакомая с ощущениями, что следуют за её прикосновениями, и мягко улыбается в поцелуй. Тэхён улыбается ей в ответ. Они обе кажутся намного терпеливее, чем до их разговора, и Чонгук не может не признать, насколько ей нравится это, пусть и оттягивает момент завершения. Сейчас Тэхён кажется гораздо более близкой, чем раньше. И дело, может быть, в том, что Чонгук набралась смелости оставить в прошлом ту последнюю стену, разделяющую их в общении, но она, на самом деле, не уверена, действительно ли это повлияло. Она не настолько нуждается в ответе — сейчас он интересует её меньше всего, поэтому Чонгук оставляет размышления в стороне с расчётом, что и вовсе не вспомнит о них позже. Ей хорошо, и это не нуждается в объяснении, отличном от подсказанного ей сердцем. Она влюблена в Тэхён, и больше ничего в мире не в силах повлиять на это и остановить развитие её чувств. Вскоре они станут сильнее. Но и сейчас их не просто достаточно, а действительно много, чтобы они имели возможность наполнять её, как делает это физическое удовольствие, смешанное с возбуждением и внутренним пламенем, отзывающимся на прикосновения и сливающимся с огнём Тэхён. Чувства усиливают это влияние, и все слова Тэхён о бессмысленности предательства, кажется, становятся понятными, потому что никто другой не способен дать им столько, сколько дают они друг другу. Даже в первую ночь, когда они обе только знакомятся. Тэхён спускается ниже, вынуждая отпустить её и лишь зарыться ладонью в её волосы, чуть прижимая ближе и не давая ей отстраниться. Она и не желает, чуть пересаживается, сжимает руками бёдра, покрывает поцелуями грудь и, не задерживаясь, переходит на живот. Она просит расслабиться — не словами, но действиями, прикосновениями, магией. Чонгук громко выдыхает. Наверное, она понимает. Она не ожидала этого, и она, определённо, смущена, растеряна и напряжена, но она может понять, чего именно Тэхён желает. О таком мало говорят. Редкие пары решаются на ласку подобного рода по множеству причин, ещё реже люди в этом признаются даже в откровенных записях, и Чонгук едва ли могла и помыслить, что Тэхён пойдёт на это в их первую близость. — Если ты не хочешь, я не стану этого делать, — замечает её состояние Тэхён. Чонгук медленно качает головой, не открывая глаз. — У людей не принято такое, — осторожно отвечает она. — Я не против, я просто… Не представляю, почему ты хочешь этого. Тэхён не отвечает достаточно долго, чтобы вызвать у Чонгук лёгкое беспокойство. Она знает, что Тэхён думает над ответом — и всё же в их положении эти мысли едва ли могут её успокоить. Всё сейчас кажется слишком незнакомым, странным и немного пугающим. Особенно — молчание Тэхён, когда слышно лишь её дыхание, погасший факел больше не освещает комнату, чему Чонгук, на самом деле, в глубине души благодарна, несмотря на то, что в темноте волнение возрастает, а пальцы Тэхён мягко и, вероятно, неосознанно оглаживают бёдра. — У драконов другое отношение к близости, — наконец, говорит Тэхён, и облегчённый выдох срывается с губ. Чонгук не сразу прислушивается к словам — для неё в первую очередь имеет значение отсутствие напряжённой тишины. — Она не влияет на рождение ребёнка, поэтому мы думаем только об удовольствии. У нас много способов его доставить, и среди всех, какие я знаю, я выбрала именно этот. У меня нет объяснений, я просто хочу, хотела давно, и могу выбрать любой другой, если ты не готова. — Мне ещё столько предстоит узнать о драконах, верно? — усмехнувшись, бормочет Чонгук. Вместо ответа Тэхён прижимается губами к животу, вызывая дрожь, и Чонгук вновь прижимает ладонь к её волосам. Ей нужно принять решение, что сделать, стоит признать, довольно трудно, ведь под влиянием возбуждения размышлять гораздо тяжелее. Она не хочет отказывать — однако задаётся вопросом, сможет ли расслабиться и отказаться от мыслей, навеянных установками людей. Она не ожидала столкнуться с этим настолько скоро, в подобной ситуации, в момент, когда принимать решение нужно быстро. Она не была готова к этому. Но, что ж, она не чувствует себя неготовой к тому, чтобы довериться Тэхён сейчас. Всё должно быть хорошо. Тэхён не меньше обеспокоена их первой ночью, а значит, не выберет ничего, что способно навредить установившейся близости между ними. — Это самое безумное, на что я соглашалась, — не сдерживается Чонгук. — Я думала, самым безумным ты решила считать полёт на мне. — Нет, это намного безумнее. Тэхён тихо смеётся, дыханием будоража чувствительную кожу. — И я очень рада, что факел погас, — добавляет Чонгук. Тэхён, кажется, поворачивает голову, чтобы взглянуть, прислонившись щекой к животу. Чонгук облегчённо улыбается, когда не слышит напоминания о зрении драконов. Она не может забыть об этом, но молчание Тэхён чуть расслабляет и позволяет не обращать внимания на навязчивую мысль. Становится легче, во многом благодаря ещё и тому, что Тэхён вновь успокаивает её и не двигается, пока чувствует под пальцами напряжение. Словно ей и вовсе нравится лежать вот так, устроив голову на животе. Чонгук и не думает отрицать, что ей нравится тоже — просто ей требуется заметно больше времени, чтобы прийти к этой мысли, спрятанной за напряжением и беспокойством. Несмотря на то, что обе они не двигаются и не говорят ни слова, Чонгук отмечает, что желание не стихает, а лишь чуть меняется под влиянием нежной интимности их положения и растворяет страх в этом новом чувстве, состоящим из всех светлых и приятных, с какими её познакомила Тэхён. Это кажется удивительным. Чонгук и сама не замечает, как неосознанно сдвигается, когда желания и смущающих мыслей становится заметно больше. Тэхён реагирует ласковым прикосновением губ к коже, и Чонгук возвращает руку на её волосы, слабо сжимая. Тэхён всё ещё не спешит — изучает поцелуями живот, а после, когда Чонгук не сдерживает нетерпения, спускается к бёдрам. Чонгук, не ожидавшая подобного, дёргается и вынуждает себя хоть немного расслабиться, жмурясь от того, насколько всё это кажется смущающим. И, стоит признать, приятным. Но больше, конечно, смущающим. Особенно — когда поцелуи переходят на внутреннюю сторону бёдер и медленно поднимаются выше по мере того, как Чонгук под прикосновениями растекается и расслабляется, раскрывается, позволяет больше и больше. Тэхён осторожна, она внимательно прислушивается к реакции, отмечает любые изменения и, как только замечает, что Чонгук, ведомая беспокойством, зажимается, возвращается на несколько шагов, чтобы попробовать заново. Вскоре Тэхён находит такое положение рук, чтобы влияние магии было наиболее сильным и ощутимым, и Чонгук в то мгновение поддаётся окончательно, накрывая ладонь на животе. Она чувствует улыбку Тэхён — и удивлённо вздыхает, когда Тэхён переворачивает руку, чтобы сплести их пальцы. Это становится самым интимным из всего, что было этой ночью, самым сближающим, показывающим столь ярко, что Чонгук совершенно точно не одна. И одинокой больше никогда себя не почувствует. — Тэхён, — неожиданно и для себя зовёт Чонгук. Тэхён настороженно замирает, прислушиваясь. — Всё в порядке, — заверяет Чонгук, и её бедра касается облегчённый выдох, за которым после следует лёгкий поцелуй. — Я не хочу, чтобы ты останавливалась, я хочу… Я люблю тебя, — решившись, шепчет и чувствует, как с признанием вдруг становится легче. Спокойнее. Правильнее. — Хотела сказать это. Сейчас. — Чонгук, — голос Тэхён срывается. Её чувства вспыхивают с новой силой, и Чонгук прикрывает глаза, сильнее сжимая пальцы в ответ. Тэхён не находится со словами, и Чонгук в них, на самом деле, не нуждается и вовсе, когда их связь открывает всё, скрытое для чужих. Она, набравшись смелости, просит замершую Тэхён продолжить и мягко улыбается на тихое «я тоже люблю тебя, Чонгук». Беспокойство отступает, успокоенное признаниями, словно ожидавшее только их, и приходит спокойствие, что смешивается с вожделением. Чонгук отпускает себя и расслабляется, и Тэхён осторожно пробует зайти дальше, губами касаясь самого чувствительного места, заставляя вздрогнуть и с силой сжать ладонь. Больше Тэхён не делает ничего — ждёт, может быть, реакции или даёт время расслабиться вновь и принять нахлынувшее осознание, но Чонгук требуется слишком много времени, чтобы смириться и справиться с желанием закрыться. К её облегчению, всё проходит быстрее, чем она опасается. Ей удаётся подчинить бурю внутри, и Тэхён, как только чувствует это, вновь касается губами. Чонгук убеждает собственное тело сохранять спокойствие, цепляется за пальцы Тэхён, жмурится, но не просит остановиться и чувствует облегчение от того, что и Тэхён не спешит прекращать. Она медленна, нетороплива, лишь невесомо целует, однако не отстраняется, чему Чонгук искренне признательна, потому что это не даёт ей задуматься и позволить волнению взять верх. Постепенно она привыкает к такой открытости и обнажённости. Постепенно и Тэхён становится смелее. Поначалу она лишь усиливает давление губами, а после, когда замечает, что Чонгук не только полностью расслаблена, но и взволнована возбуждением, аккуратно касается языком. Проверяет реакцию — Чонгук, уже потерянная в ощущениях, не уверена, чего именно она ожидает, но Тэхён, кажется, остаётся довольной. И это хорошо. И это невыносимо, невозможно и превосходит любые ожидания Чонгук. Тэхён слишком хорошо знает, что именно ей стоит делать и в какой последовательности. Чонгук вскоре перестаёт даже пытаться дать названия и характеристики её действиям, рассудив, что Тэхён предоставит ей иную возможность научиться доставлять удовольствие вот так. Сейчас они обе хотят, чтобы Чонгук удовольствие принимала — и она принимает, раскрываясь всё сильнее и уже не стараясь сдерживаться, чувствуя, как и у Тэхён медленно заканчивается терпение. Она становится более быстрой, когда определяет, какое давление и чем нравится Чонгук больше всего. Она перестаёт контролировать магию, неосознанно воздействуя на Чонгук так, что ей требуется приложить силы, чтобы вдыхать и выдыхать слишком горячий воздух. Она действительно сливается с Чонгук в ощущениях, и это сводит с ума, потому что усиливает их удовольствие и стирает любые границы. Все чувства, всё удовольствие, весь огонь собираются там, где Тэхён касается губами и языком, и всего этого настолько до невероятного много, что Чонгук могла бы испугаться, если бы была в силах думать. Но Тэхён лишает её — их обеих — этой способности, разума, мыслей, представления о грани и страха зайти в ощущениях так далеко, туда, где Чонгук ещё никогда не бывала. Чонгук поддаётся этому влечению и желанию сделать последний шаг. Его за них делает Тэхён, решительно, смело, не отпуская её руку, и Чонгук без раздумий следует за ней. Всё ощущается одновременно и как крылья свободы за собой, и как шаг в пламя высотой с их рост, что охватывает их обеих, сжигая, кажется, дотла. А после — возрождает из пепла, даруя новую жизнь, что ощущается совершенно иначе, потому что граница между Чонгук и Тэхён так и остаётся стёртой благодаря кулону. Чонгук, очнувшись, не сразу даже понимает, где заканчивается её тело и начинается тело прижавшейся к ней Тэхён. До тех пор, пока Тэхён не приподнимается, коснувшись губами живота, и не двигается, чтобы лечь рядом с громким выдохом. Чонгук поворачивает к ней голову, пусть и не может её увидеть, но слишком хорошо чувствует всё, что испытывает она. Гораздо сильнее, чем до этого. Именно поэтому она раньше понимает, чего именно Тэхён желает, и тянется навстречу объятиям, прижимается к плечу и прикрывает глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Удивительно. Она совершенно не чувствует себя — только их. — Когда магия слияния утихнет, кулон снова закроет часть потока, — с усталостью и в слабостью в голосе шепчет Тэхён. — Иначе ты сойдёшь с ума. — Разве я не уже? — усмехнувшись, интересуется Чонгук. Тэхён нежно прижимается губами к её волосам — или, может быть, хочет прижаться, но Чонгук всё же решает думать, что она не останавливается на одном лишь желании. — Так чувствуешь меня ты? — Я не знаю, как это ощущается для тебя. — Слишком запутанно. — Тогда нет. Чонгук поджимает губы, жмурясь от того, как сильно бьёт по голове обилие чувств. — Так будет после каждой нашей близости? — с долей испуга спрашивает Чонгук и облегчённо выдыхает, когда Тэхён на её вопрос отзывается отрицанием. Кажется, она даже начинает разбираться в их чувствах, но это всё ещё даётся слишком трудно и слишком, стоит признать, утомляюще настолько, что долгие раздумья вызывают лёгкую боль. — Теперь наши силы едины, им не нужно сливаться вновь. — Хорошо, — едва ощутимо кивает Чонгук. — Я бы не хотела, чтобы нежелание встретиться с этим чувством потери себя мешало мне наслаждаться тобой. — После сна всё пройдёт, — успокаивает её Тэхён, расслабляюще ведя ладонями по спине. — И я рада, что подарила тебе наслаждение, — она кажется довольной, когда говорит это, и Чонгук любопытно поднимает голову, безуспешно вглядываясь, пока её губ не касаются в нежном поцелуе. — Я буду безумно смущена утром, — со вздохом делится она. — И ты сочтëшь моё смущение очаровательным. — Так и есть. — Мне нравится это. — Быть очаровательной? — Быть очаровательной в твоих глазах. — О, Чонгук, — со вздохом отзывается Тэхëн, и Чонгук не сдерживает довольной улыбки. — Моя принцесса, ты соткана из самого завораживающего очарования. Даже сейчас. — Нам стоит лечь спать, — шёпотом напоминает она, оставляя комплимент без ответа, но отзываясь на него любовью, благодарностью и нежностью, что находят отражение в сердце Тэхён. Потому и не имеет смысла говорить о чувствах вслух, когда они обе открыты друг для друга. Чонгук лишь тянется, прося о поцелуе, и Тэхён отвечает ей, медленно, спокойно и неторопливо. С уверенностью и обещанием, что всё будет хорошо. Чонгук верит ей. Она притирается щекой к плечу, закрывает глаза, пока Тэхён ласково обводит пальцами все изгибы её спины, и медленно успокаивается с каждым выдохом, позволяя усталости, наконец, взять верх. Она не ошибается, когда предполагает, что сон в объятиях Тэхён будет самым тёплым, мягким и окутанным безопасностью и любовью. Её силы постепенно восстанавливаются, пусть на это и уходит времени столь много, что просыпается она, по ощущениям, ближе к обеду, чем к завтраку. Она чувствует себя отдохнувшей — и совершенно счастливой, какой только можно быть, хоть Тэхён и отсутствует рядом. Кажется, Чонгук, когда задумывается об этом, может понять, какое расстояние их разделяет, но мысль быстро ускользает от неё и больше, как бы она ни старалась, не возвращается. Чонгук приподнимается на кровати и оглядывает затемнённую из-за отсутствия окон комнату, останавливаясь взглядом на давно потухшем факеле. В сознании вспыхивают воспоминания, Чонгук чуть качает головой, не давая себе сосредоточиться на прошлой ночи, и аккуратно спускается, чтобы надеть единственное платье и выйти из хижины. Тэхён ещё далеко, но теперь направляется обратно, почувствовав её пробуждение. Солнце на небе подсказывает, что Чонгук удалось проспать и обед, с чем она, стоит признать, никогда до этого не сталкивалась. Во сколько бы она ни легла, она всегда просыпалась к обеду. Над головой пролетает дракон, и Чонгук вздрагивает, отступая в тень хижины, словно прячась. На неё не обращают внимания — не проходит и мгновения, как дракон скрывается за горой, а взгляд останавливается на входе в пещеру Тэхён. В их пещеру. Ей достаточно сделать несколько шагов, чтобы оказаться там, но она, подойдя, не решается и выбирает обойти и изучить лес вокруг. Сверху пролетает ещё три дракона, и лишь один решается спуститься ниже, кажется, чтобы поприветствовать Чонгук. Тэсун — по крайней мере, больше всего похож именно на него, и Чонгук неуверенно кивает и машет рукой, тут же неловко прижимая её к груди, когда Тэсун улетает. Без Тэхён она чувствует себя здесь странно. К её облегчению, одиночество заканчивает достаточно быстро, когда Тэхён уверенно опускается рядом с ней и сразу же тянется, чтобы толкнуть носом в приветствии. Чонгук осторожно её приобнимает. Теперь она может понять, насколько Тэхён воодушевлена и нетерпелива. А абсолютно счастлива — точно так же, как и Чонгук. И хорошо, что теперь, когда кулон, как Тэхён и говорила, действительно закрыл часть потока, она может понимать, где заканчиваются её чувства и начинаются чувства Тэхён. Она всё ещё ощущает гораздо больше, чем до этого, словно граница между ними едва ощутима, но эмоции Тэхён не затапливают сознание, а лишь располагаются в отдалении, вспыхивая, когда Чонгук к ним обращается. Так намного лучше. — Я не решилась зайти в пещеру, — тихо делится Чонгук. Тэхён чуть наклоняет голову. — Не думаю, что в первый раз было бы правильно заходить без тебя. Всё же… Мы теперь семья. Ты и я. Тэхён прикрывает глаза, отзываясь на слова довольством, и Чонгук негромко смеётся, наклоняется, чтобы прижаться в поцелуе к холодной чешуе, и отстраняется с улыбкой. Тэхён неожиданно двигается — разворачивается и наклоняется к земле. Так, чтобы было удобнее сесть. — О, нет, — Чонгук, отойдя, поднимает руки, отказываясь, — боюсь, я всё ещё не чувствую уверенности в полётах, если могу дойти сама за несколько минут. Тэхён громко фыркает, выпуская горячий пар, но, к счастью, не настаивает и расправляет крылья, готовая взлететь. Чонгук на выдохе прикрывает глаза. Она не может объяснить волнение, которое одолевает её с каждым сделанным шагом, но оно становится лишь сильнее, когда Чонгук замирает перед входом в их, о, боги, пещеру. Тэхён терпеливо ждёт. Чонгук требуется времени гораздо больше, чем она думала, но всё же она, зажмурившись, делает единственный шаг, после которого становится намного легче. Волнение остаётся далеко позади, а впереди медленно летит Тэхён, показывая дорогу, словно Чонгук может заблудиться в пещере без распутий. Чонгук довольно быстро начинает жалеть, что не взяла факел, потому что узоры на стенах кажутся до безумия прекрасными и удивительными, а слабый свет освещает слишком мало. Хорошо, что у неё есть вся жизнь, чтобы успеть изучить каждый узор их пещеры. Или всё же входа в неё — Чонгук не уверена, как называется длинный туннель, который вскоре заканчивается и приводит их к огромному пространству со множеством кристаллов, золотом и подземным озером. Тэхён облетает пещеру по кругу, и кристаллы, следуя за её движением, начинают сиять мягким голубым светом. Чонгук не сдерживает восторга. Тэхён с гордостью наблюдает за ней, устроившись на небольшой горе из золотых монет, пока Чонгук осторожно обходит пещеру и приближается к озеру с ледяной водой. Её взгляд падает на тёмный вход по ту сторону озера, и она оглядывается на Тэхён, безмолвно спрашивая, можно ли ей туда. Конечно, Тэхён не препятствует, наоборот, вызывается помочь, и Чонгук всё же приходится сесть на неё, потому что иным способом перебраться на другую сторону является купание в ледяной воде. — Что там? — интересуется она и, не дожидаясь ответа, выбирает один из двух туннелей, направляясь по нему. Здесь оказывается намного темнее. Чонгук громко выдыхает, когда её неожиданно обдаёт горячим ветром, что вскоре исчезает так же стремительно, как появился. Это ощущается как магия. Более того, после этого ветра становится вдруг намного светлее, и Чонгук на несколько мгновений жмурится, привыкая, и только потом открывает глаза. Её восхищённый вздох разносится по пещере, полной золота. — Хранилище, — говорит Тэхён за спиной, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Самое защищённое место, куда не может ступить никто чужой. Даже близкие. — Но я ступила, — замечает Чонгук и чуть поворачивает голову после мягкого прикосновения губ к плечу. Тэхён аккуратно обнимает её, устраивает ладонь на животе и прижимается ближе. Слишком напоминает их ночь. Только теперь Чонгук хорошо помнит, что Тэхён совершенно раздета, и мысль об этом на долгие мгновения отвлекает её, возвращает к тому волнению, заполняет всё сознание. Чонгук с трудом удаётся подчинить собственный разум — наверное, благодаря Тэхён, что воздействует на неё, успокаивая, чем до безумия смущает. Чонгук медленно качает головой, прося о молчании. — Наверное, мне не стоило просить тебя больше не делать так, — всё же срывается с языка. Тэхён негромко смеётся. — Ты очаровательна, — не сдерживается она, и Чонгук лишь устало вздыхает. — И каждая монета здесь принадлежит тебе, Чонгук, — добавляет Тэхён. — Как моей супруге. Как главному сокровищу в моей жизни. Моя магия не может не пропустить тебя, это противоречит всему моему естеству. — Это звучит так удивительно, — шёпотом признаётся Чонгук. — Я и подумать не могла, что драконы любят вот так. — Я счастлива быть той, кто знакомит тебя с этой любовью, моя принцесса. Чонгук поворачивает голову, сталкиваясь с пылающим взглядом Тэхён, и, не выдержав, прикрывает глаза. Она чувствует так много. И она разворачивается в объятиях, чтобы обнять Тэхён в ответ, и чувств становится даже больше, настолько, что Чонгук, кажется, и вовсе могла бы заплакать, не сдерживай её воспитание, при котором никто и никогда не должен видеть её слёз. — Расскажи мне о брачной клятве, — неожиданно просит Чонгук, вспомнив об обещании Тэхён. — Ты сказала, несколько фраз можно перевести на наш язык. Я хотела бы услышать. Тэхён отводит взгляд в сторону, часто моргая, чтобы успокоить огонь внутри, и Чонгук замечает, как постепенно растворяется пламя в её глазах. Выглядит завораживающе красиво. — Клянусь, душа моя, моё сердце и любовь, — тихо начинает Тэхён, и Чонгук уже может почувствовать, как нагревается воздух вокруг них лишь после начала клятвы, — что всегда буду оберегать тебя, стану твоими крыльями, твоей опорой, когда ты будешь в том нуждаться. Я никогда не оставлю тебя, ни сейчас, в счастье и здравии, ни после, когда мои крылья будут слишком слабы, чтобы летать, и старость раскроет для нас свои объятия. Я мечтаю о том же, о чём мечтаешь ты. Я смотрю туда, куда направлен твой взгляд. Я с тобой, и ничто в мире не способно встать между нами и разделить нас. Я приношу клятву на крови в надежде, что ты примешь её, и отныне вверяю тебе мою жизнь, моё сердце и свободу, — голос, до этого громкий, резко стихает, и магия, окружавшая их, собирается обратно, скрепляя их клятвой. Чонгук улыбается на мысли, что Тэхён принесла её клятву дважды, но ей приходится поджать губы и сжать ладони в кулак, когда она замечает, что болезненная тоска в сердце стремится проявиться слезами на глазах. Она чувствует внутри такую слабость и при этом — любовь, смешанную с благодарностью, доверием и уверенностью, что не ошиблась, когда выбрала Тэхён. Когда ответила на её выбор. Тэхён с нежностью касается губами её губ, и Чонгук слабо отзывается, цепляясь за неё, словно боится упасть. У неё и не получится — Тэхён держит слишком крепко, и мысль о этом лишь усиливает влияние её клятвы, потому что неосознанно подтверждает слова. Чонгук сомневается, что способна это вынести. Она и помыслить не могла, что её в жизни будет место для любви, а сейчас она, наконец, осознаёт, как сильно Тэхён изменила всю её жизнь, надежды и мечты. Так, как Чонгук и не рассчитывала. Так, как не смела и мечтать, а теперь её самые смелые и отчаянные мечты воплощаются в жизнь лишь потому, что Тэхён любит её. С рождения её учили никогда не полагаться на любовь. Ей говорили, что любовь лишь разрушит её жизнь, поэтому в ней нет места для подобной слабости, и Чонгук верила их словам на протяжении долгих восемнадцати лет, пока в её жизни не появилась Тэхён. Тэхён, что в любви нашла силу. Тэхён, что протянула руку и пригласила в её мир, полный любви и надежды. Тэхён, что дала обещание сделать Чонгук такой счастливой, чтобы она никогда не пожалела о решении отправиться следом за ней, и, Чонгук уверена, действительно исполнит не только его, но и все другие обещания, озвученные или оставленные в тени. И Чонгук ответит ей — в этом не стоит сомневаться, потому что она готова сделать всё, чтобы научиться у Тэхён любить искренне, открыто и не оглядываясь на остальной мир. И она, конечно, научится. У них впереди всё время, отведённое им небом, и никто из них не позволит его отнять. Они разделят его на двоих, как разделят жизнь, свободу и огонь, наполняющий их обеих изнутри и питающий любовь, с которой Чонгук только предстоит познакомиться. Она готова. И она делает этот последний шаг в пламя, доверчиво льнёт к Тэхён и отвечает на её поцелуй, оставляя за спиной прошлую жизнь и открываясь тому будущему, в котором она вместе с любимой супругой, любима и абсолютно счастлива. Так, как невозможно передать словами, но в них и нет никакой нужды. Они, Чон Чонгук, принцесса Северии, и Ким Тэхён, драконица из могущественного рода, связаны той нитью судьбы, которую невозможно ни разорвать, ни разрезать, ни превратить в пепел.