Доигрался

      Ною кажется, что его терпение испытывают самым наглым образом. Он всегда считал себя приличным и воспитанным молодым вампиром, но его нервы в последние месяцы подверглись страшным испытаниям, поэтому медленно, но верно его шляпа скатывается в логово самого дьявола. И он даже догадывается, кто может быть его хозяином.       Ной изучал неприлично огромное количество литературы в доме своего учителя, начиная от сказок про вампиров и заканчивая научным чтивом. Став чуть постарше, он нашел книгу с крайне занимательным содержанием, которую совершенно случайно кто-то оставил на самой нижней полке. Молодой вампир был очень благодарен учителю за заботу и ненавязчивое обучение даже в таком деле.       В какой-то момент Ной понял, что желания к кому-либо у него никогда не возникало. Его не интересовало даже собственное тело, поэтому каждый раз, вынужденно прогуливаясь по не самым благополучным улицам Парижа, он все никак не мог понять, почему люди, ровно как и вампиры, позволяли себе заниматься всякими непристойностями прямо так, на улице. В книгах все было совсем по-другому: такая близость преподносилась как что-то сокровенное, настолько личное и чувственное, что сразу было понятно — это единение душ и тел только для двоих, никто не должен видеть, слышать и тем более уж вмешиваться. Так он думал.       — Как же ты наивен и чист, mon chaton, — ответили ему когда-то на заданный вопрос.       Ной не понимал, по какой причине эти существа поддавались какому-то животному желанию творить такие вещи даже с незнакомыми людьми. Это же... Должно быть по любви, разве нет?       Вопрос отпал сам собой, когда в его жизни появилась одна крайне раздражающая личность. Ванитас был шумным, наглым и заносчивым эгоистом, делал, что хотел и никогда никого не слушал. Всегда себе на уме, что сводило Ноя с ума. Однако все эти, казалось бы, отрицательные качества отнюдь не портили его отношения к человеку. Ноя манило к нему невообразимо, он хотел знать как можно больше о чужом прошлом, о чужих мыслях, о том, что он такое. Вампир не мог подавить в себе жажду разузнать об этом человеке все возможное и невозможное, он хотел понять, раскрыть его и прочитать как самую интересную книгу, которую нигде не сыщешь. И с каждым совместно пройденным этапом этот интерес разгорался в нем все больше, грозясь перерасти в нечто необъятное, опасное, в то, с чем даже ему будет не по силам справиться.       Позже Ной начал замечать за собой непривычное для себя чувство ревности. Чертова Жанна. Она была единственной, кому было дозволено вот так касаться Ванитаса, пить его кровь и быть центром чужого внимания. Ною нравится Жанна, но она до невыносимого часто появляется там, где ее совсем быть не должно.       Зато ему не нравится Ванитас. Совсем. Его слишком много, но в то же время недостаточно. Ною не нравится чувство, с которым он смотрит на этого человека. Оно жадное, навязчивое, до неприятного липкое и, что самое страшное, разрастающееся с каждым прожитым совместно днем все больше. Его одержимость начинала давить ему на горло крепкой хваткой, не позволяя дышать, и сводила с ума. Безвозвратно.       Позже Ной заметил, что Ванитас стал догадываться о его странной одержимости. Он начал чаще наблюдать за ним, словно анализировал все невинные телодвижения и изучающие взгляды в свою сторону. И вампира это чертовски сильно напрягало: приходилось следить за своими словами, случайными касаниями, взглядами. Ванитасу, кажется, вообще не было до этого никакого дела. Он не шарахался его, не старался избегать или что-то еще, просто наблюдал, проходясь оценивающим взглядом сверху-вниз, и изредка ухмылялся краешком губ. От этих взглядов Ноя словно прошибало током. Становилось внезапно жарко, а в животе сладко скручивалось все тугим узлом, переворачиваясь вверх дном.       А потом Ванитас стал вести себя чересчур вызывающе. То есть он и до этого вел себя так, желая обратить на себя как можно больше внимания, но это... Другое. Этот человек провоцировал его своими наглыми речами на что-то непонятное Ною, стал чаще выпивать в его компании, вливая в вампира большое количество алкоголя, и притворяться, что сам порядком наклюкался, иногда позволяя себе распускать руки. Так и быть, Ной сделает вид, что не знает о его хорошей переносимости алкоголя, но закрыть глаза на явные поползновения в свою сторону он вряд ли сможет.       И все было бы не так плохо, если бы что-то внутри вампира не отзывалось на все эти странные намеки. Ной отдавал себе отчет, что никакой романтикой тут даже не пахнет, но все равно внутри что-то екало при виде этого слишком уверенного в себе человека. Тот явно прекрасно осознавал, как влияет на него своими выходками, пытаясь выставить себя в совершенно ином, ранее Ною неведомом, положении. Ной дураком не был и почти сразу понял, что его наглым образом соблазняют. Человек вертит перед чутким носом открытой шеей, ходит в расстегнутой наполовину рубашке и легких штанах по номеру, оголив такие изящные для мужчины ключицы, к которым Ной так и прикипает взглядом. Ему дурно, когда Ванитас подходит к нему, словно ничего не понимая, и садится рядом или напротив, красиво выгибается и делает такое лицо, что... Ной, наконец, понимает. Осознает, что хорошо так вляпался в это безобразие, которое ничем не смоешь. Ванитас крутится перед его голодным взглядом, но не дается, строя из себя невинную деву, которая совсем не понимает, что от нее хотят. Как же раздражает.       Все кардинально меняется, когда, возвращаясь с очередного задания, они сталкиваются с Жанной. Ванитас тут же оживляется и снова начинает строить из себя актера спектакля, зрители которого уже порядком подустали от этой картины. Ной праведно ждет, пока человек наиграется, но тот даже и не собирается заканчивать: подхватывает девушку под руку и, повернувшись к Ною, говорит о том, что сегодня его можно не ждать, помахав рукой на прощание. Вампир тут же хватает эту руку за запястье, больно сжимая, из-за чего Ванитас громко шипит, и складывает надоевшее создание себе под бок, извиняясь перед Жанной за скомканное прощание. В считанные минуты он добирается до номера, забираясь внутрь через окно, и скидывает тело себе на кровать, захлопывая окно настолько громко, насколько это вообще возможно.       Ванитас жмурится, скривившись, из-за не самого бережного к себе отношения. Потирает ушибленный затылок и поворачивает голову, чтобы начать громко возмущаться, но не успевает сказать ни слова, замерев на месте: Ной смотрит на него бешеными глазами из-под ресниц и сжимает челюсти до едва слышимого скрежета зубов. Он скидывает пальто на пол, стягивает бант с шеи, расстегнув пару верхних пуговиц, и снимает манжеты на рукавах, не разрывая зрительного контакта. Ванитас тут же подскакивает с кровати и бросается к двери, но не успевает даже коснуться ручки, как его хватают за руки, заламывая, и прижимают всем весом к стене. Он болезненно шипит и пытается освободить хотя бы одну руку, но хватка вампира была действительно крепкой.       — Доигрался, — жарко шепчут ему на ухо, сильнее вдавливая в стену.       Ванитас кожей чувствует чужое бешенство и жажду мести за все его попытки вывести Ноя из равновесия. Ной кусается, вылизывает соленую от пота кожу и свободной рукой расстегивает чужой ремень на штанах, что заставляет Ванитаса испуганно дернуться назад, вжимаясь в уже довольно ощутимое чужое возбуждение. Он громко выдыхает и опускает голову, зажмурившись.       — Ной, это уже не смешно. Сейчас же отпусти меня, — и тихо стонет от руки, что уже пробралась под белье и грубо водила по члену, стимулируя чувствительную головку большим пальцем.       — Какие шутки, Ванитас? — широко мажет языком по шее и дует, от чего Ванитас вжимает голову в плечи, еще больше прижимаясь к горячему телу. — Разве не этого ты хотел? — он освобождает чужие руки, что сразу же нашли опору в стене, и пробирается другой рукой под рубашку, царапая мягкий живот.       Ванитас не успевает сдержать рвущийся наружу стон и прикрывает рукой рот, упираясь горячим лбом в прохладную стену. Ной двигает рукой так жадно и грубо, что сдерживать себя становится все труднее. Он тихо скулит, когда чужая рука делает пару резких и быстрых движений, тут же исчезая. Ной спускает чужие штаны с бельем вниз, и возвращает руку обратно, невесомо проходится пальцами по всей длине и, снова присосавшись к взмокшей шее, легко сжимает кулак, медленно двигая рукой. Ванитасу кажется, что он сейчас умрет. Он плавится в этих руках, млеет от шарящих по его шее и плечам губ и сходит с ума от происходящего сейчас безумия. Ной так хорошо прижимается к нему сзади, так жарко дышит и рычит на ухо, что в какой-то момент этого всего становится слишком много.       Ной чувствует, как дыхание Ванитаса становится чаще, как все тело напрягается, готовясь к долгожданной разрядке, и убирает руку, слыша разочарованный стон. Ванитас глубоко и часто дышит, стараясь хоть немного увеличить между телами дистанцию, когда Ной прижимает его обратно к себе за шею, заставляя откинуть голову на свое плечо. Он чувствует копошение сзади, сопровождаемое звуком расстегнувшегося ремня, и напрягается, сжимая руки в кулаки.       — Боишься? — едва слышно усмехается вампир, мазнув губами по щеке.       — Не смей, — шипит Ванитас, выгибаясь в спине, когда чувствует, как Ной прижимается к нему, проезжаясь горячим и влажным от выделившейся смазки членом между бедер.       — Сожми бедра, — приказывает тихо, но настолько властно, что Ванитас, не раздумывая, сразу же слушается.       Ной опаляет горячим дыханием покусанную шею и быстро расстегивает все пуговицы на чужой рубашке свободной рукой. Кусает в плечо, тут же зализывая, и проводит языком по шее, легко сжимая рукой горло. Гладит другой рукой поджавшийся живот и начинает двигаться, выбивая этим все мысли из чужой головы. Ванитас пораженно стонет и закидывает руку за голову, цепляясь за белые волосы на чужом затылке, закатывает глаза. Его накрывает от ощущения чужого члена, трущегося головкой о потяжелевшие яйца, от грязных звуков шлепков тел и тихого рычания на ухо. Он задыхается, двигает бедрами и поворачивает голову в поисках так сейчас нужных губ. Ной, заметив чужое шевеление, сам направляет его голову в удобное положение и целует открытый рот, проникая языком внутрь. Ванитас стонет громко и удовлетворенно в чужие губы и внутренне умирает от той власти, что на него оказывает этот вампир. Ной целуется мокро, грязно, так вульгарно и потрясающе, что Ванитас рассыпается в чужих руках и подходит к концу, содрогаясь всем телом. Ной кончает немногим позже, сжимая дрожащее тело в своих объятиях, и мягко целует чужое плечо, громко вздыхая.       Позже Ной будет думать о том, как же так все обернулось и по какой причине он все еще жив, пока Ванитас, словно довольный кот, будет сладко посапывать впервые за долгое время в своей постели.