ОРЕШЕК И РОЗОВЫЙ КИРИН

      Сношались они долго, с чувством и расстановкой. После первого раза, когда Ван Ибо опасаясь навредить своему любимому нежничал и осторожничал, Сяо Чжань наконец-то впервые достигнув совместного оргазма, решил взять всё в свои руки и больше не позволять такому нерешительному альфе мешать себе любимому получать удовольствие. Поэтому второй раз был уже более… э-ээ… экспрессивным. А начиная с третьего, Ибо даже стал немного опасаться за своё здоровье. Гэгэ так вошёл во вкус, что за неполных три часа непрерывного совокупления не только «выдоил» его практически досуха, но и умудрился перебить в результате своих «экспериментов» половину декора в спальне, да и в гостиной тоже.       «Придётся после окончания этого безумного марафона вызывать химчистку и мебельщиков. Дай бог, чтобы вообще не надо было делать ремонт. В таком случае он обвинит во всём меня и не простит… У моего Чжань-гэ такая… такая изощрённая фантазия и столько силы… Я просто хуею с его аппетитов! Он настолько жадный до секса… Хотя на вид чисто скромняга скромнягой… Всё равно — Лучший! Мой! Но писец, каким он иногда может быть пугающим…» Мысли у Ибо странные, шалые, правильные и очень волнующие… А ещё они по всей видимости слишком явно отразились у юноши на лице, что тут же вызвало бурное неодобрение со стороны его ненаглядного возлюбленного. Это прекрасное в своей затраханной обнажённости, неугомонное и ненасытное чудо, чтобы не сказать чудовище, бывшее ещё утром благонравным профессором университета и вполне себе разумным человеком, а сейчас превратившееся в гиперсексуальную нимфетку-эротоманку*, если таким термином можно обозначить высоченного мужика, даром что омегу, вполне себе мускулистого и маскулинного**, а ещё до одури красивого и на шесть лет старше него, тут же отозвалось довольно грубым окриком:       — Эй, альфа, о чём задумался? Может уже продолжишь, а то у меня в заду скоро всё паутиной покроется, пока ты тут будешь трепетно разбираться в своих мыслях…       — Да гэ, конечно гэ… Как ты хочешь гэ?       — Раком блядь, я хочу раком… И если ты не поторопишься, то в такой позе будешь стоять сам, пока я тебе стану делать медленную растяжку разными смазками. — На губах Сяо Чжаня появляется хищная улыбка, когда он становится коленями на многострадальный диван в такой же многострадальной гостиной и опершись руками на его спинку, соблазнительно прогнув спину в пояснице, отклячивает назад свою маленькую и очень аппетитную задницу. Смотрит на Ибо шальным взглядом из-под полуопущенных ресниц, в полуобороте слегка наклонив голову и начинает призывно вихлять бёдрами. «Пиздец! Какой же Сяо-лаоши всё-таки развратный и ненасытный… Но я обещал ему сделать всё, что его душа пожелает, поэтому надевай-ка ты, Бо-ди, презерватив и вперёд к новым свершениям…» Словно прочитав его мысли Сяо Чжань, соблазнительно облизнув губы и сделав глубокий вдох-выдох, больше напоминающий протяжный стон, со следами явного неудовольствия на красивом и весьма раздражённом лице, начинает торопить замешкавшегося любовника осипшим от криков голосом: — Чего застыл? Я долго буду здесь извиваться в надежде, что на меня обратят внимание? Или мне может на улицу пойти в близлежащий бар…?       — Гэгэ, ты что это такое несёшь…?!       Ван Ибо рычит точно лев, приметивший юную львицу, которая вместо того, чтобы принять своего повелителя вдруг неожиданно свинтила в саванну, и с силой сжимает крепкие круглые ягодицы очаровательной Чжаневской попки, в данный момент довольно густо покрытые засосами и даже — О, Боже мой! — лёгкими следами укусов. Ну он же лев в конце то концов, к тому же альфа, — мог ведь и не сдержаться… А затем наклоняется и легко целует потную спину своего вечно недовольного любовника. Сначала нежно, мягко касаясь губами горячей кожи, пахнущей солнцем и подсолнуховым полем, густо смешанным с ароматом жасмина. Потом сильнее: засасывая, слегка прикусывая и оставляя смазанный красноватый след. Не синяк, но заметно. После чего поднимается цепочкой влажных поцелуев вверх по позвоночнику до самых лопаток, на которых задерживается ненадолго, несильно покусывая то одну то вторую и тут же зализывая места укусов.       Наслаждается и нетерпеливыми стонами Чжань-гэ, и даже его бранью, гладя и сжимая тонкую омежью талию, скользя по рёбрам, перетекая ладонями на живот и поднимаясь к тугим горошинам сосков… Теребя их и пощипывая довольно болезненно, слегка выкручивая и сразу же отпуская, а потом поглаживая, снова щипая и теребя до глубоких и тяжёлых вздохов, переходящих в протяжные стоны. Вмиг пугается, что сделал слишком больно и останавливается, замирая в нерешительности, но получив довольно увесистый шлепок по бедру от своего далеко не ласкового омеги, возвращается к прерванному занятию с ещё большим пылом.       Старается так усердно, что самому становится страшно не оторвал ли он драгоценные соски гэгэ. Но тому, по всей видимости, такая экзекуция весьма и весьма приятна, так как Чжаневские стоны становятся всё громче, а вплетающиеся в них нотки вожделения всё явственнее. Собственно также, как всё более и более нетерпеливым ощущается под ним ёрзание разгоряченного тела Чжань-гэ, недвусмысленно потирающегося своим стояком о роскошные подушки стильного дивана.       Юноша останавливается и возвращает руки на живот возлюбленного, в который раз с удовольствием отмечая твёрдость брюшных мышц вполне себе приличного пресса, и вжимается возбуждённым членом в услужливо подставленную задницу ненаглядного учителя Сяо и по совместительству, нет по невероятно счастливому стечению обстоятельств своего любовника. При этом продолжая жадно целовать его шею, затылок и плечи, но не входя, а лишь дразня и оттягивая момент совокупления.       Член альфы от непривычной нагрузки уже просто болит, а пустые яйца Ван Ибо фигурально выражаясь звенят печальными колокольчиками, уныло повиснув между его крепких ног, сморщенные и какие-то дряблые. «Во мне наверное не осталось и капли спермы потому, что Чжань-гэ забрал всё! Даже под самые «зажигательные» лекции о древнегреческих скульптурах я так сильно, как сегодня, не надрачивал и не натирал своего «малыша Бобо». Но этот омега — мой омега, если что — только начинает входить во вкус… И тебе, Ибо, хочешь не хочешь, но придётся его потребностям соответствовать и… удовлетворять эти аппетиты! А не скулить точно щенок, уставший от пробежки в парке и просящийся к хозяину на ручки по дороге домой. Так что соберись парень и сделай всё, что этот невозможный человек только пожелает или попросит. Сделай для него даже больше, чем потребуется… Расстарайся на славу и не тормози! Ты ведь так долго ждал его, наблюдая издали и не надеясь на взаимный интерес. А сейчас замер и жалеешь себя, готовый отступить и попросить пощады…»       Юноша непроизвольно вздохнув, на минуту предаётся не совсем радужным мыслям, чем вызывает у кончающего не то от собственной руки, не то от трения о грубую, буклированную*** ткань светло-бежевой диванной обивки — «Сто процентов и диван, и подушки придётся перетягивать, вряд ли удастся очистить…» — и громко охающего от удовольствия Сяо Чжаня, слегка раздосадованное и нетерпеливо-настойчивое восклицание:       — Ох!.. Хо-хох!.. Бо-ди! Долго ты ещё будешь облизывать мою спину? Может полижешь и пониже…? Давай малыш, вылижи мою дырку…       — Ты этого хочешь гэ? Я сделаю, но тебе надо быть осторожнее. Ты там себе ещё не натёр всё до крови…?       — Да, блядь, Ибо, как же ты заебал! Натёр, не натёр… Похуй! Меня просто на части разрывает, как хочется ебаться, а ты всё с поцелуями да с вопросами лезешь. Можно ведь целовать и в процессе.       — Боже гэгэ, ты же только что кончил?       — И что? Толку с того, что я кончил, если он всё равно стоит как каменный? А дырка горит огнём и всё что мне хочется — это чтобы твой хер наконец-то вошёл в меня, а не прижимался, раздраконивая и дразня сверх меры… Не хочешь членом, давай пальцами или языком… Но делай хоть что-то пока я не сдох от желания!       Сяо Чжань горестно вздыхает и оглядывается через плечо, замерев всё в той же развратной позе, широко расставив ноги и опираясь коленями на мягкий диван, слегка проваливаясь в него и упираясь руками в спинку. Мужчина так сильно прогибается в пояснице, что его грудь максимально плотно и практически полностью прижимается к грубоватой ткани диванных подушек, а натёртые и ставшие невероятно чувствительными соски болезненно скребут об её узловатую текстуру. При этом он каким-то образом умудряется вымазаться в собственной ещё невпитавшейся сперме, щедро заляпавшей во время недавнего оргазма это дорогое дизайнерское чудо мебельной промышленности Китая. Сильное трение о шерстяной каракуль буклированной ткани дарит обалдевшему от всего спектра ощущений Сяо Чжаню на удивление острое наслаждение и ещё больше возбуждает его неугасающие сексуальные аппетиты.       Омега громко стонет и с удвоенной силой скользит грудью по дивану, при этом выгибаясь ещё усерднее и сводя лопатки практически вместе. А затем отвернувшись от альфы, сдавленно сопит куда-то в диванную спинку, и его аккуратная попка оттопыривается ещё больше, делая всю эту живую конструкцию, состоящую из него, изогнутого точно стриптизёр в гей-клубе, и замершего сзади Ибо, очень неустойчивой. Хотя куда уж прогибаться дальше, если он, итак, стоит в позе пьющего оленя, упираясь лбом в подушки и рискуя сверзиться вниз, увлекая за собой и своего альфу.       Но совершенно наплевав на опасность возможного падения на пол, вернее на слегка скомканный, мягкий и пушистый ковёр, усеянный обрывками фольги от упаковок использованных презервативов и самими этими презервативами, Сяо Чжань в очередной раз взвизгивает от резкого, болезненного и одновременно приятного ощущения касания грубого, шерстяного букле к воспалённой коже нежного навершия опухших и горящих сосков, и сдавленно произносит умоляющим тоном, обращаясь к Ибо и заставляя его сердце сжаться, пропуская удар и разгоняя по венам разгорячённую кровь. Настолько волнующими вдруг оказываются эти звуки мольбы и задушенные стоны перевозбуждённого омеги для ушей готового сорваться в звериную дикость альфы. Настолько пьянящими и придающими сил…       Сквозь красно-кровавый морок желания, уже почти полностью затопивший мозг Ван Ибо и сминающий его волю вкупе с остатками человеческих чувств и мыслей, слышится резкий голос, ранее звучавший мелодично, а сейчас произносящий слова хрипло свистящим полушёпотом-полукриком и это удивительным образом возвращает юношу к реальности, к его Чжань-гэ. Ибо прислушивается и усмехается легко и свободно, а звериная жажда насилия и секса испаряется, оставляя на губах металлический привкус крови. «Я их что прокусил?» Не успев задуматься над такой ставшей вдруг очень банальной вещью, как кровоточащая губа, он вскидывается от слов любимого, требующего у него внимания:       — Давай альфа, лижи и трахай, а потом опять лижи, соси и хоть что-то делай! Чего застыл истуканом? Опять думаешь?.. Хватит размышлять — надо вставлять! — Сяо Чжань зло смеётся над своим каламбуром и в подтверждение своих же слов недвусмысленно двигает бёдрами, пробуя насадиться на вновь окрепший член несговорчивого и задумчивого альфы. «Своего альфы! Полностью и всецело моего…» Эта мысль ему кажется важной, и он удовлетворённо хмыкает, прижимаясь офигенно классной задницей к не менее классной переднице то есть паху Ибо и опять ржёт. А затем продолжает свои увещевания уже более бодрым тоном: — Ну же малыш, не тормози… Я хочу от тебя всё! Любое действие, в котором моя попа будет не одинока и обласкана…       Сказав это, мужчина неожиданно подмигивает Ван Ибо, слегка опешившему от его напора и всё ещё прижимающему возбуждённый и сочащийся первыми густыми каплями спермы член к его растраханой дырке. Юноша вскидывается и даже краснеет. Однако не отодвигается и всё так же продолжает вжиматься в Чжаневскую задницу, дразня расслабленное кольцо анальных мышц, надавливая на него и стимулируя нервные окончания своей крупной и горячей головкой, но не толкается членом внутрь растянутого входа. Вместо этого он лишь медленно проезжается напряжённым стволом между крепких ягодиц гэгэ, ведя им от самого крестца и до начавших опять наливаться и округляться яичек, упираясь в них и легонько толкаясь пару раз, так чтобы таким странным образом не то подразнить, не то приласкать, а затем возвращается в исходное положение к мокрому от смазки анусу, готовому тут же без проблем принять его член полностью на всю длину. И всё повторяется снова.       И снова…       Сяо Чжань стонет от удовольствия и вдруг посылает опешившему диди воздушный поцелуй, а потом добавляет уже весело улыбаясь:       — Бо-ди, знаешь ли, мне надоело, что моя готовая к безудержному траху дырочка битый час прохлаждается без дела. Так и зарастёт от бездействия! Разве тебе не будет жаль такой любезной дырки, только и ждущей, когда ты ей вставишь?..       — Чжань-гэ, что ты несёшь, разве может она зарасти?..       — Так-сс, понятно! С юмором у тебя совсем плохо…       — Нормально всё у меня с чувством юмора, — немного обиженно парирует Ван Ибо и проходится своим членом по Чжаневской промежности с гораздо большим нажимом, сильно ударяя головкой по яйцам, чем вызывает у того болезненный всхлип. Услышав от своего возлюбленного сдавленное «Ой» и засмотревшись на обиженно поджавшиеся губы гэгэ, выражающие крайнюю степень его неудовольствия действиями в край охамевшего альфы, юноша тут же останавливается и легонько гладит напрягшиеся ягодицы. Получает в ответ на свою невинную ласку от любимого омеги гневный взгляд, сопровождающийся раздражённым фырканьем, и улыбается. А потом вдруг совершенно неожиданно даже для самого себя широко размахивается и довольно сильно шлёпает раскрытой ладонью по одному из полупопий шикарной задницы Сяо-лаоши, приговаривая наставительно: — И не час прошёл, а минут… Не знаю сколько времени прошло с последнего нашего оргазма, но точно не час…       — Ты чего это, совсем охренел! Больно же…       — Прости! Хочешь я поцелую? — опять смеётся Ибо и снова заносит руку для удара.       — Ты хочешь меня отшлёпать? Я соглашусь если ты наконец мне вставишь…       Ибо звонко шлёпает по второй половинке, зачарованно любуясь как красное пятно расползается по бледной коже перекрывая следы недавних укусов и опять смеётся, отвечая на очередные Чжаневские жалобы:       — Если я захочу тебя отшлёпать, то просто сделаю это. Гэгэ, тебе разве не нравится?       — Я этого не говорил, но было бы лучше сначала получить член в задницу…       — Мы же совсем недавно трахались…       — Недавно? Я уже успел состариться и ещё раз кончить, а ты всё никак не соберёшься. Хм-мм… Меня распирает от желания, а моей дырке не комфортно в одиночестве. Так что ублажи её своим ртом или чем-нибудь другим… Котик…       — Котик? Чжань-гэ, ты назвал меня котиком?       — Ну да! Ты же лев по гороскопу, а львы из семейства кошачьих… Значит котик, а то львёнок как-то не звучит.       — Ахренеть не встать! Я счастлив! Правда-правда, мне очень нравится… — Ван Ибо счастливо улыбается и ловит в ответ такую же приязненную улыбку, а бёдра никогда не отступающего гэгэ при этом беззастенчиво продолжают настойчиво двигаться навстречу его члену, в надежде всё-таки улучшить момент и насадиться на твёрдый альфий стержень. Альфе от такого упрямого стремления Сяо Чжаня во что бы то ни стало трахнуть себя им, становится приятно, и он произносит примирительно, переставая дразнить нетерпеливого любовника и останавливая свои скользящие движения по его промежности: — Ты мне так сильно нравишься гэ… Я готов сделать всё, что попросишь.       — Так почему же не делаешь? Я ведь прошу… Нет, я просто умоляю!       — Не понимаю отчего ты хочешь только трахаться? Разве не приятнее немного поиграть?       — Ну, так играй… Я ведь сказал хочу, чтобы мою дырку приласкали. Что здесь непонятного?!       Ван Ибо наклоняется и целует любовника в губы, жарко и с языком, сминая их и прикусывая, вырывая у него сдавленные стоны и вновь начиная скользить между Чжаневскими ягодицами только уже быстрее и резче, при этом придерживая его за бёдра и не давая натянутся на свой член. Сжимает половинки сильно и проезжается возбуждённым стволом до мошонки, толкаясь дальше и поддевая яйца, а затем резко возвращается к анусу, останавливаясь перед входом и дразняще надавливая на него совсем немножечко, только чтобы обозначить своё присутствие, и снова устремляется вниз и вперёд. Но через какое-то время отрывается от искусанных губ, замирает и спрашивает лукаво с искренней теплотой в голосе и явным согласием выполнить любое пожелание своего ненаглядного, но очень требовательного любовника:       — Хочешь, чтобы я отлизал, так и говори. А то я тебя гэгэ не совсем понимаю…       — Я понял, тебя заводят просьбы, да? Тебе нравиться, когда упрашивают и умоляют… Ты ещё тот затейник, Бо-ди! Ок, раз ты хочешь так, то давай… — Сяо Чжань фыркает и начинает притворно просить деланно жалким и слегка жеманным голосом, ехидно посмеиваясь при этом: — О, мой император, я так хочу, чтобы ты мне и отлизал, и отсосал… Главное молча и без остановки! — А потом фыркает сокрушённо и добавляет уже нормально и довольно резко, вмиг растеряв всю свою угодливость: — Боже, до чего же тупой альфа мне попался! Непонятливый и болтливый…       — Ты и сам гэ далеко не молчун, если что. — в голосе Ибо сквозит лёгкая — совсем лёгонькая, но вполне ощутимая — обида.       — Ну, так с тобой если не попросишь, то похоже и не потрахаешься. Поэтому приходится как-то выкручиваться и… вертеться…       Сказав это, мужчина отворачивается и с силой вжимается в Ибо, в то время как его левая рука тянется за спину и находит колом стоящий член альфы, перехватывая его в движении и тут же приставляя крупную горячую головку к своему растянутому и буквально хлюпающему от смазки входу, пытаясь быстро насадиться на него. Но юноша оказывается быстрее и резко дёргается назад, мешая проникновению, а затем произносит торопливо:       — Чжань-гэ, подожди я презерватив надену…       — Нахрена? До этого у нас и без презика получилось и ничего, никто не умер… Хотя знаешь, что Бо-ди, надевай… Ребристый и молись, чтобы эти рёбрышки действительно имели эффект!       — Как скажешь гэ! Я мигом…       — Ты куда это ещё собрался?       — За презиками…       — Издеваешься?! Значит перенести их сюда заранее мозгов не хватило?.. Трахай так!       — А ничего…       — Не начинай, просто вставляй блядь и еби! У тебя точно кинк на мольбы!..       Устав спорить и сам уже изнывая от желания Ван Ибо наконец-то вставляет и ебёт…       Трахает как сумасшедший это ненасытное, стонущее, но такое обожаемое тело драгоценного Чжань-гэ, выбивая из него размашистыми движениями стоны и сиплые крики. Вторгаясь в горячее нутро резко на всю длину своего немаленького члена и вынимая его почти полностью, а затем загоняя с ещё большей силой. Сношает со знанием дела, войдя наконец во вкус и отпуская себя, больше не сдерживаясь и стремясь максимально доставить удовольствие своему сгорающему от сексуального желания партнёру.       Каждый раз проникая внутрь податливого омежьего тела, юноша стремиться задеть волшебную точку, и когда ему это удаётся он заставляет гэгэ стонать ещё громче, умоляя о том, чтобы он, Ван Ибо, ни за что и никогда не останавливался, и обещая быть милым и послушным. «Не надо быть послушным, оставайся самим собой гэ… Я люблю тебя таким!» Думает Ибо и ускоряется, двигаясь так быстро, что кажется будто сердце разорвётся и он умрёт прямо здесь, так и не достигнув оргазма и не удовлетворив своего возлюбленного.       Где-то глубоко внутри альфы в очередной раз что-то ёкает, и юноша, вдруг почти на полном серьёзе испугавшись такой не радужной перспективы, начинает вбиваться в Чжаневскую задницу настолько рьяно, что кажется будто его член сейчас протаранит это худощавое тело насквозь. Он сжимает бёдра гэгэ своими длинными пальцами очень сильно, почти до синяков, кусает его спину и в момент, когда наслаждение становится практически невыносимым впивается зубами в изгиб красивой шеи, чуть не прокусывая кожу, но вовремя останавливается вспомнив, что о метке они не договаривались и отступает, не желая разрушить их пока ещё хрупкие отношения.       «То, что мы трахаемся, как кролики, можно ведь считать зарождающимися отношениями? Я же его альфа, с которым Сяо-лаоши проводит течку. Разве это не достаточное основание стать парой? Наверное… Однако, я ещё и его студент. А это уже проблема…» Мысль неутешительная и здорово отвлекает от самого процесса, поэтому Ван Ибо гонит её и переключается на то, что происходит здесь и сейчас. Юноша просто сходит с ума от того насколько горячо внутри его любимого, насколько плотно тот сжимают его член и как он трепещет и протяжно стонет при каждом глубоком проникновении. Ибо наслаждается этими стонами, пьёт их, вбирает в себя, сохраняя в памяти и в сердце, восхищаясь тем, как искренне и полно Сяо Чжань отдаётся сексу и ему, своему альфе. «До чего же он горячий и пьянящий. Я сойду с ума от этого человека… Никогда не смогу с ним расстаться и оставить его или не переживу, если он покинет меня… Но не знаю, что решит гэгэ по поводу дальнейшего…»       Юноша неожиданно тяжело вздыхает и замедляется, а Сяо Чжань фыркает недовольно и повернувшись к нему раскрасневшимся лицом, смотрит вопросительно в глаза и предлагает сменить позу.

***

      Сначала они трахались в той же позиции, что и стояли — на диване и сзади. Поза львицы**** или в ихнем случае льва Сяо Чжаню в принципе всегда нравилась, о чём он неоднократно говорил Ван Ибо, втолковав это ему практически намертво.       Но потом гэгэ захотелось попробовать сверху, сидя на коленях у альфы, правда всё так же спиной, и подставляя под жаркие поцелуи распалённого юноши свой красивый затылок. «У Чжань-гэ всё красивое. Каждая часть тела невероятно привлекательная, но, пожалуй, затылок мне нравится больше всего, после попы и губ конечно. А ещё его глаза… Глаза гэгэ — это вообще нечто! Особенно, когда он смотрит насмешливо и с вызовом, провоцируя, заманивая и околдовывая взглядом — притягивая…»       Мысли вызывают на губах Ван Ибо улыбку и он в сотый или тысячный раз целует любимые плечи, лопатки и шею, с внезапным ужасом замечая что все эти части тела гэгэ сплошь покрыты засосами и следами от укусов. «Пиздец, он мне клыки вырвет, когда увидит это вот всё!..» Конечно, картина так себе и звучит весьма пугающе. Собственно, как пугающим будет и гнев Чжань-гэ, когда он, преодолев морок течки, придёт в себя и посмотрится в зеркало…       Ибо непроизвольно дёргается, а Сяо Чжань недовольно шипит рассерженным котом, которого пытаются снять с кошки и взять на руки. Но быстро решив, что семь бед — один ответ, и отогнав внезапно нахлынувшие сомнения, альфа снова прикусывает шею своего возлюбленного, правда уже с другой стороны. А потом переходит на мочку уха, втягивая её в рот посасывая и покусывая, играя с ней и тем самым здорово его возбуждая.       Юноша практически жуёт Чжаневское ухо, млея от стонов и вздохов гэгэ в то время, как ему приходится, аккуратно подняв своего любовника за талию, извернуться так, чтобы сесть на диван самому и усадить к себе на колени своего ёрзающего омегу, который непрерывно скулит не то от удовольствия из-за смены позиции, не то от негодования из-за замедления в поступательных движениях его бёдер. Ибо даже не пытается разобраться. Может он стонет от всего вместе взятого… Или от того, что альфе удалось провернуть это дело настолько филигранно, что даже не пришлось вынимать из задницы Сяо Чжаня свой ритмично трахающий её член. Самое главное, что стоны гэгэ ему действительно очень приятны и греют душу, распаляя то, что пониже живота и заводя его ещё сильнее.       «Сяо-лаоши на удивление до чёртиков тяжёлый, а на вид такой худощавый… Но весит не меньше меня…» Думает Ибо и не сразу понимает смысл того, что гэгэ упрямо пытается ему сказать… или спросить… Ван Ибо сейчас вообще плохо соображает, так как приближается к очередному оргазму. Но Сяо Чжань весьма и весьма настойчив.       — Я хочу на этот раз с узлом. Ты говорил, что он у тебя большой… Действительно большой?       — Но… Гэгэ, разве ты не устал? Это может быть долго… И потом надо будет опять пить противозачаточные, мы же без презика. — отвечает Ван Ибо, тут же замедляясь и всячески пытаясь отвлечься. «Чёрт, чуть не кончил пока он ещё не готов… Вот бы Чжань-гэ мне задал за такое и обиделся бы сильно… Надо явно притормозить!»       — Ну и что? Выпить таблетку разве сложно? Делов то… Ты же их купил? Да кого я спрашиваю в самом деле? То, что ты купил и такие противозачаточные, можно даже не сомневаться!.. Но… хм-мм… Просто скажи, что ты меня не хочешь… И какого хрена остановился? — Произносит обиженно тот самый гэгэ, бодро подпрыгивая на члене Ибо и умудряясь ещё в процессе поёрзывать и подкручивать задницей.       «Трахать Чжань гэ невероятно приятно, но тем не менее следует замедлиться, а то… моё любимое чудо будет недовольно» Подумав об этом Ван Ибо слегка отодвигается придерживая любовника за ягодицы и пытаясь снять его с себя. Но услышав грозное ворчание со стороны вошедшего в раж Сяо Чжаня, он как дурак улыбается — любому будет приятно, когда так явно проявляют своё желание заниматься с тобой сексом — и оставляет свои попытки пустив всё на самотёк. А затем страстно целует своего неугомонного любовника в затылок, прямо в кромку аккуратно подстриженных волос, сейчас правда довольно растрёпанных и стоящих чуть ли не дыбом.       Поцеловать, прикусить, зализать, поцеловать… Сколько раз он повторяет это сказать трудно, так как всё его существо сейчас сосредоточилось внизу живота, в разбухающем от желания и близкого оргазма члене с наливающимся узлом. Юноша отрывается от шеи гэгэ и произносит пьяно с надрывом, пытаясь не столько убедить своего возлюбленного, сколько стремясь просто выразить разрывающие его чувства, сказать о том насколько он захвачен этой страстью и всем, что в данный момент с ними происходит.       — Хочу… Я всегда хочу тябя трахать, вообще бы из тебя не выходил, но надо что-то есть. — Ван Ибо смеётся и старается максимально осторожно переместить их в лежачее положение, вытягиваясь вдоль спинки дивана и прижимая к себе счастливого и кончающего Сяо Чжаня.       Кончающего долго и не один раз…       Содрогающегося в конвульсиях множественного оргазма от разбухшего узла и старающегося на этот самый узел насадиться поглубже. «Господи, хоть бы он себе ничего не порвал…» Ибо по-настоящему пугается такой активности своего любовника и обращается к нему с нотками беспокойства и искренней заботы в хриплом голосе:       — Гэгэ осторожнее! Пожалуйста веди себя тише пока узел набухает, а то вдруг порвёшься…       — Опять ты с этим своим «порвёшься»… Вон уже несколько часов с твоего члена не слажу, а до сих пор не порвался. Может он у тебя маленький?..       — Тебе не нравится гэ, я могу вынуть и уйти…       — Я тебе выну, ишь чего удумал… Лежи и не дёргайся!.. Вернее, можешь подёргаться немного… Интересно трахать узлом приятно?       — Не знаю, но думаю довольно болезненно и опасно, наверное. Я никогда такого не делал…       — Вот и проверим! Трахай давай пока набухает, буду эксперимент ставить… Я же по натуре исследователь. Исследователь возможностей члена Бо-ди! — Сяо Чжань ржёт и прогибается спиной ещё сильнее, чуть не сверзившись с узкого дивана и реально удержавшись благодаря своей заднице, плотно насаженной на уже довольно большой и разбухший узел своего альфы.       «Мы сейчас что в сцепке? Видимо да…» Думает Ван Ибо, стремясь удержать неугомонного любовника и продолжая двигаться с небольшой амплитудой, скользя внутри Чжаневского тела медленно и осторожно. То, что приятно трахаться, когда узел уже почти распустился, юноша знал и раньше. Читал об этом и слышал от более опытных в сексе друзей и знакомых. Но то, что это настолько крышесносно даже предположить не мог.       В эти минуты по его телу разливается пьянящая нега и он весь до краёв наполняется невероятной лёгкостью и восторгом, причина которого находится прямо здесь, у него между ног… Вернее сказать между полупопий плотно и с громким рыком зажатого им омеги, благоухающего точно божественная амброзия***** если бы Ибо знал как эта пища богов действительно пахнет. Стараясь из последних сил оставаться в здравом рассудке и, во-первых, не поставить метку гэгэ без его согласия, а во-вторых, не увлечься настолько, чтобы от удовольствия затрахать бедного Сяо-лаоши чуть ли не до потери сознания. Хотя с этим, наверное, он бы не справился… Сяо Чжань явно не из тех, кого можно испугать активным сексом и долгим оргазмом — он сам кого хочешь испугает… Тот ещё затейник!       Ван Ибо ласково гладит своего уплывшего в объятия удовольствия возлюбленного по волосам и по вздрагивающей спине, правда не долго. Он тут же возвращает руку на талию гэгэ и прижимает ослабевшее тело к себе ещё крепче, вновь целуя слегка влажную кожу и наслаждаясь этими минутами истинной близости. При этом юноша всячески старается сосредоточиться на человеческой стороне своей натуры, не позволяя себе давать волю животному инстинкту настоящего альфы.       «Всё-таки трахаться, кончать и всё контролировать, следить за собой и этим неугомонной омегой требует недюжинной выдержки и фантастических умений. Я тут словно Копперфильд****** или Мэри Поппинс, ещё не определился… Только отвернись и он наверное мою ногу в себя засунет… Такой ненасытный!» Ван Ибо тепло улыбается и обнимает своё альфье счастье, исцеловывая короткими, но страстными поцелуями спину, плечи и затылок Сяо Чжаня, старательно подмахивающего неторопливым движениям его члена и постоянно ёрзающего в поисках дополнительного острого удовольствия от распустившегося внутри него альфьего узла.       — Гэ, лежи спокойно… Я не знаю сколько длиться сцепка, но лучше не рискуй и не елозь. Я боюсь, что тебе будет больно.       — Мне сейчас шикарно! Теперь всегда так будем трахаться. С узлом… Это просто невъебенно круто, Бо-ди! — Голос Сяо Чжаня звучит хрипло и расслабленно, а всё его стройное тело сотрясается от удовольствия.       То, что это удовольствие не только для него, но и для омеги Ван Ибо понял сразу, как только почувствовал как судорожно и часто сжимаются мышцы ануса, как становится тесно и горячо — «Ахуенно!» — внутри тела его возлюбленного, когда узел достигает максимальных размеров и запечатывает вход.       — Гэгэ, ты не знаешь сколько нам так лежать?.. Потому что я не знаю, раньше ни с кем не вязался…       — Ну, так и я ни с кем таким раньше не занимался… А тебе, что не нравится? Не нравится быть во мне?!       — Нет, что ты… Даже не думай! Я умереть готов ради того, чтобы вообще никогда не покидать твоё нутро… Я ведь… А, не важно, гэ…       — Вот и не покидай. Зато умирать не придётся… — Сяо Чжань ржёт, но тут же опять стонет от нового оргазма сжимая член Ибо внутри себя так сильно, что у альфы на глазах выступают слёзы. — Хорошо-то как…       — Я рад, Чжань-гэ, что тебе нравится быть со мной. — Отвечает юноша, болезненно кривясь из-за сложно-передаваемых ощущений от сильного сдавливания и сокращающегося узла. Сперма заливает его промежность, выталкиваемая при каждом сжатии Чжаневским анусом. «Видимо у гэгэ внутри совершенно нет места… От этой мысли Ибо становится смешно и он тихонько хихикает.       — Чего ржёшь? Что смешного спрашиваю…       — Ничего, это любя!       — Любя?. Давай Бо-ди без ненужных чувств и определений… по крайней мере пока. Не до этого сейчас…       — Как скажешь гэ, как скажешь…       Ван Ибо конечно же обидно, но он смиряется с этим резким высказыванием своего Чжань-гэ, резонно полагая, что отложить все выяснения отношений до конца течки правильное решение. Сейчас его любовник всё равно не способен нормально и осознанно мыслить… Поэтому обо всём, что будет после Ван Ибо подумает завтра или когда там закончиться течка у его ненаглядного омеги.

***

      — Помнишь ты сказал, что сделаешь для меня всё? Надеюсь, не соврал? А то альфы они такие, что угодно готовы обещать бедному омеге, вставляя ему аж до гланд… Такие звери! — Сяо Чжань, дожёвывая кусок пиццы, которую Ван Ибо на скорую руку приготовил в духовке из замороженного полуфабриката, смотрит в глаза альфе с вызовом и явным сомнением, круто замешанном на искреннем осуждении.       — Чжань-гэ, я совершенно не хотел и не планировал так глубоко… Извини, что причинил тебе боль! В следующий раз постараюсь максимально сдерживаться и только на чуть-чуть… Но ты ведь сам всё просил и просил «Давай сильнее, входи быстрее и глубже…».       — Во-первых, в следующий раз я буду решать, как, где и насколько глубоко, а не ты альфа!       — Так ты, итак, всё время решаешь гэ…       — Ничего подобного, просто ты пользуешься моим уязвимым состоянием. Знаешь же, что омега в течке совершенно не может себя контролировать…       — Не знаю Чжань-гэ… Может это какой-то другой омега, но ты, гэгэ, контролируешь не только себя, но и меня…       — Разве?       — Точно тебе говорю!       — А ты против Бо-ди? — Сяо Чжань криво усмехается, становясь похожим на затаившегося хищника, готового схватить маленького львёнка и утащить в своё логово. Ван Ибо судорожно сглатывает и давиться ставшей совершенно пресной пиццей. «Боже Сяо-лаоши на лекциях всегда такой вежливый и милый, а дома чистая гиена… Бр-рр… Но это моя гиена, вернее мой!»       — Нет конечно, разве я могу быть против? Сяо-лаоши такой замечательный, красивый и опытный… Бо-ди согласен делать всё, что гэгэ ему скажет.       — Всё? Точно? Тогда почему не делаешь?       — Разве я, что-то сделал не так…       — Бо-ди, ты сделал всё так и секс был хорошим… Вопрос в том, чего ты НЕ СДЕЛАЛ!       — И чего?.. — Ибо мелко дрожит, готовый к очередному выговору.       — Ты обещал отсосать, но не отсосал! А ещё вылизать… но не…       — Что угодно гэ, лишь бы ты был счастлив… — перебивает юноша и произносит сбивчиво, явно волнуясь: — Всё вышло так неожиданно, но я не забыл о своём обещании. Просто говори гэ всегда, чего тебе хочется, и я это сделаю.       — Неужели? Ты же просто обожаешь, когда тебя просят… Это у тебя кинк такой!       — Чжань-гэ, ты уже это говорил. Но сам то не лучше, тащишься от нецензурщины… — Сказав это Ибо обиженно надувает губы и становится невероятно милым, вызывая у Сяо Чжаня дикое желание не то погладить его по голове, не то завалить прямо здесь под обеденным столом и оттрахать так, чтобы он не то, что улыбаться, а даже дышать не мог. Ну, положим дышать чтобы мог, но говорить точно нет…       Немного подумав — «Вытрахать его я ещё успею, а поесть надо…» — мужчина протягивает руку и треплет своего юного, но довольно расторопного и невероятно привлекательного альфу по голове, ласково приговаривая:       — Хороший мальчик… Послушный щеночек…       — Я тебе Сяо-лаоши не мальчик и тем более не щеночек! Сам разве не убедился…       — Убедился-убедился! И готов снова и снова убеждаться… Сейчас только одно дельце провернём.       — Какое?       — Кое кто своё обещание выполнит…       — Так тебе чего: отсосать али отлизать?       — Пока начнём, пожалуй, с первого… Эй, что это ты делаешь? Даже не доел…       — А зачем медлить, в процессе перекушу…! — перебивает Ван Ибо и ржёт, быстро опускаясь на колени между ног своего вечно недовольного омеги и разводя в стороны полы розового, кружевного халатика, так удачно оттеняющие красивый — «Нет, блядь, просто идеальный!» — Чжаневский член, любуясь им и…       — Не торопись, а то ещё подавишься Бо…       Сяо Чжань гордится собой, ведь несмотря на марево подступающего оргазма он тоже может позаботиться о своём глупом альфе, таком наивном и милом…       «Моём! Моём альфе…» Примечания от автора: *Гиперсексуальность, также известная как эротомания — патологически повышенное половое влечение и связанная с этим половая активность, которую часто причисляют к зависимостям (аддикции). Но в настоящее время такое соотношение часто подвергается многими учёными сомнению. Нимфетка — сексуально привлекательная девочка-подросток с явными признаками начавшегося раннего полового созревания. Слово впервые употреблено в романе Владимира Набокова «Лолита». В настоящее время слово «нимфетка» употребляется и в литературе, и в периодике, прежде всего, для обозначения возрастной группы сексуально активных подростков. Эротоманка — сладострастница, блудница, развратница 😊)) **Маскулинность — совокупность телесных (вторичных половых признаков), психических и поведенческих особенностей, рассматриваемых как мужские (то есть внешне отличающих мужчину от женщины или самца от самки у животных). Маскулинность в русском языке отличается от мужественности. Словосочетание «мужественная (прилагательное образованное от существительного «мужество») женщина», например, характеризует не маскулинность женщины (мужеподобность), а стойкость её характера. ***Букле — оригинальная ткань, покрытая узелками и петельками, напоминает мелкий каракуль. Изобретенная в середине ХХ столетия во Франции получила признание и стала фаворитом у многих знаменитых модельеров. Одевались в изделия из коллекций Коко Шанель, Жака Хейма, Магги Руфф знаменитые артисты и политики. Не утратил популярность материал и в наши дни. Одежда из букле — говорит о высоком статусе и является показателем изысканного вкуса владельца. Кроме одежды, может быть использована и для декора, как оббивка мягкой мебели или для диванных подушек. Интересная структура поверхности получается вследствие полотняного переплетения плотных волокон, где одна из нитей (уточная или долевая) имеет равномерные шишечки или узелки. Более плотную структуру ткани получают узорным методом переплетения разноцветной пряжи. По составу бывает из волокон шерсти, вискозы, хлопка, шелка и синтетики. Имеет очень эстетичный внешний вид и смотрится модно и роскошно. На ощупь грубовато-мягкая, приятная. ****Позой львицы в Древней Греции называли коленно-локтевую позу в сексе, когда один партнёр находится позади другого партнёра и вводит член или имитирующий его предмет сзади в вагину или анус другого партнёра (стоящего на коленях и опирающегося на локти и/или ладони), придерживая её/его за талию, бёдра, грудь или ягодицы. То есть это одно из названий для доги-стайл)) Интересный факт, что сексуальные позиции в Древней Руси тщательно регламентировались нормами покаянных книг (пенитенциалиев). К числу запрещённых позиций относилась и коленно-локтевая, так как, по мнению церкви, воспроизводила поведение животных или гомосексуальный половой акт («скотский блуд» и «содомский грех с женою»). Минимальное покаяние за этот грех составляло 600 земных поклонов, максимальное — отлучение от церкви. При этом принимались во внимание конкретные обстоятельства: как часто практиковалась греховная позиция, кто был её инициатором, участвовала ли жена (То есть если в такой позе стоял муж, то это грехом не считалось 😊 что ли?) добровольно или по принуждению мужа. Молодым парам, до 30 лет, обычно делалось снисхождение, старшие наказывались суровее. *****Амброзия, точнее амбросия, что в переводе с древнегреческого означает «бессмертие» — в Древней Греции легендарная пища богов, дающая им молодость и бессмертие. По одной версии, амброзию изобрела Деметра, по другой — её производит ежедневно Луна. Иногда, например, у поэтессы Сапфо, понятие амброзии смешивалось с понятием нектара, «напитка богов». В индуистской мифологии амброзии соответствует амрита. Слово «амрита» на санскрите имеет то же значение, что и амброзия — «бессмертие». ******Дэвид Копперфильд (псевдоним по имени героя Диккенса; настоящее имя Дэвид Сет Коткин) — американский иллюзионист и гипнотизёр, известный своими зрелищными фокусами. В 70-х годах прошлого века начал выступать на канале CBS с шоу «Магия Дэвида Копперфильда». В этот период ему пришла идея о создании крупномасштабных иллюзий, и первой из них стало исчезновение самолёта. Затем было исполнено исчезновение Статуи Свободы, проходившее в присутствии публики. Далее осуществлялись такие иллюзии в записи, как перелёт через Большой Каньон, прохождение сквозь Великую Китайскую стену, побег из известной своей надёжностью тюрьмы — Алькатраса, путешествие в Бермудский треугольник, побег из взрывающегося здания, падение с Ниагарского водопада, исчезновение вагона Восточного экспресса, полёт, высвобождение из смирительной рубашки, подвешивание на горящих канатах над горящими шипами на высоте около 20 метров, исследование дома с привидениями и выживание в столбе огня. В соавторстве с писателями-фантастами Дэвид Копперфильд даже выпустил несколько книг, а в своем доме собрал библиотеку по магии. Есть у него и собственный музей реквизита великих иллюзионистов.