Как в фильме.

Он никогда не встречал такой завораживающей, идеальной внешности. Он никогда не увлекался биографией актеров и никогда не думал, что может стать ее частью. Но не стоит забывать, что некоторые мечты, даже те, что кажутся невозможными, могут сбыться. Как например довольно обычная мечта, что, на самом то деле, в сочетании с возрастом и характером эспера из обыденности превращалась в странный, от части смешной секрет. — Муситаро-тян! — слышится из другой комнаты знакомый, успокаивающий и как всегда с ноткой веселья голос. Огури отрывается от письменного стола, протягивая в ответ вопросительное "А-а?". Не дождавшись ответа и моментально догадавшись, что это призыв другого подойти к нему, он вздыхает, но не прикословит, идя к источнику голоса, что в свою очередь приводит того к ванной комнате. Муситаро видит актера у зеркала, еще и тонны косметики на полке у раковины сразу бросаются ему в глаза. За время своей работы Липпманну просто было необходимо наносить макияж, пусть это и делали в основном специалисты в студии. Сейчас он и сам не может выйти на улицу без хотя бы легкой краски, предающей ему еще больше привлекательности. Огури это не особо волновало или смущало. Он и сам пользовался косметикой. Исключительно гигиенической, правда, но, в любом случае, Липпманну в его интересах он не препятствовал. Хотя, иногда просто не понимал, зачем он это делает. "Он же и так до безумства красив." — даже сейчас пронеслось в голове у Муситаро, мысль о чем была уже некой ежедневной традицией, когда он видит стоящего у зеркала Липпманна. — Что-то случилось? — наконец спрашивает Огури, но пары секунд молчания актера заставляют его подумать о чем-то другом. — Стой, ты куда-то собираешься? Липпманн молчит. Лишь тихо посмеивается, отстраняясь от зеркала и наконец смотрит на Муситаро. — Не угадал. — кратко отвечает мафиози, улыбка с лица которого все никак не пропадает. Он словно ожидает очередной попытки эспера что-то угадать, но в ответ последний лишь вздыхает и глазами умоляет актера сказать уже хоть что-то. — Подойди. — и Муситаро без слов, сразу же переступает порог в ванную комнату, все так же недоумевающе хлопая глазами. — Стой смирно и не двигайся, хорошо? Огури кивает, после чего Липпманн тянет руку к его лицу, дабы аккуратно придержать за подбородок. — Помнишь, недавно я сыграл в новом фильме роль, из-за которой ты сильно возмущался? — начал он, ожидая ответа. — М-м... Когда это я возмущался? — он стыдливо отводит взгляд, а после слышит очередной смешок актера. — По тебе все было видно. — Липпманн берет в руки алую помаду из его арсенала косметики в отдельном шкафу, после уверенно проводя ею по бледным губам мужчины. Огури удивляется, все еще не понимая, к чему ведет мафиози, но возражать не стал, ведь если он пошевелиться, то не исполнит маленькое указание самого Липпманна стоять смирно. «...» — Муси-тян, ну чего же ты? — Липпманн подходит сзади к преступнику, обнимая и кладя голову ему на плечо. Ответа он не дожидается, и опять тихо-тихо, словно глумясь, усмехается ему прямо в ухо. — Прости, но ничего с моей ролью сделать я не мог. Да и мы говорили с тобой об этом разве нет? — Я совсем не понимаю о чем ты. — отрезает Муситаро, на что актер лишь немного сильнее сжимает его в объятия, будто подав сигнал слушать его повнимательнее. — Ладно, извини, я правда не думал, что тебя это заденет, мы же говорили об этом и до съемок. Тебе просто не нужно было молчать. Но я обещаю, что больше никогда не возьмусь за сценарий с поцелуем. — Меня это не задевает, говорю же. Я не глупый и понимаю, что это все лишь игра. — фырчит Огури, конечно же, не говоря всей правды. Даже отрицая ее, ведь Липпманн то уже догадался о настоящих эмоциях эспера. — Поцелуй без чувств нельзя назвать поцелуем. А меня и ту актрису ничего не связывает, кроме как сценарий и роль, которую я уже успешно отыграл. — не смотря на слова Огури и будто игнорируя их, продолжает Липпманн, заставляя первого тихо выдохнуть. — Да-да, я знаю. Не нужно мне это объяснять, Липпманн. «...» — Так к чему ты? — Наконец спрашивает Муситаро, когда Липпманн поставил помаду на полку. За его словами следует очередной смешок, уже даже более напрягающий, чем обычно успокаивающий его. — Господин, весь этот вечер мой взгляд прикован лишь к Вашим устам. Не хочу скрывать, я бы был очень признателен, если бы Вы оставили след Вашей алой помады на моих губах. — вдруг начинает Липпманн, заставляя Муситаро вспомнить. "Его слова из той сцены..?" — думает Огури, не зная, как ответить. До него сначала и не совсем доходит, что пытается передать актер, и почему повторяет свои слова из сценария. Причем точь-в-точь, лишь заменяя некоторые слова, будто теперь и сам Муситаро играет роль в этом фильме. — Липпманн, я похоже не понимаю твоих шуток. Пожалуйста, объясни все более понятнее... — робко отвечает он, немного хмурясь, и все еще отказываясь принимать все свои мысленные догадки. Актер же смеется, приобнимает эспера за талию, притягивая к себе. — Ну же-ну же, не стесняйтесь. Никого здесь нет, потому нас никто не сможет увидеть. Вы и сами того не против. Я же прав? — не выходя из образа, продолжает мафиози, будто наслаждаясь наблюдениями за растерянным преступником. Огури чувствует, как его щеки резко покрылись горящим румянцем, и, кажется, на столько алым, что сейчас его лицо будет краснее помады на его губах. Он некоторое время молчит, из-за чего Липпманн проводит пальцами вверх по спине, тем самым заставляя ответить, или сделать уже что-то. — Тц! Боже, Липпманн, я тебя ненавижу. — Ложь. Чистая ложь, которую прекрасно понимает сам актер, на что вновь шире улыбается, и наконец чувствует как чужая рука скользит по его шее вверх к щеке. Муситаро неуверенно накрывает чужие губы своими, чем безусловно доволен актер, который в свою очередь прижимает эспера еще ближе к себе. Тело Огури сейчас податливо как никогда, то ли из-за обжигающего чувства, которое проносится под кожей, то ли из-за простого желания полностью отдаться своему возлюбленному даже в кратком поцелуе. Липпманн наконец подключается, и в большом отличии от самого преступника, действует нагло и уверенно. И Муситаро не мог скрыть от него то, что ему это до ужаса нравилось. Точнее его непроизвольные движения рук по щекам актера и отсутствие попыток остановить его сами выдавали эспера даже без слов. Вскоре Огури отстраняется первым, чувствуя, как губы просто-напросто устают от жадного и активного поцелуя мафиози. Ему еще стоит привыкнуть к этому. Он молчит, рассматривая вновь улыбающееся и довольное лицо Липпманна, на губах которого четко оставалась помада. — В фильме помада у вас не смазалась. — шутя подмечает Муситаро, на что и актер находит свой ответ. — Потому я и говорил, что настоящий поцелуй и поцелуй в фильме сильно отличаться. — он улыбается, делая небольшую паузу в речи. — Кстати, актер из тебя никудышный, Муси-тян. Мог бы хоть подыграть. — Ой-ой-ой, нашел проблему. Давай уже смывать это безобразие с наших лиц. — фырчит в ответ преступник, вновь слышав за своими словами чужую усмешку.