Крылья

Время в пустыне тянулось бесконечно долго — порой, Ифе казалось, что оно и вовсе остановилось, и беглецы, повинуясь чьей-то злой воле, ходили кругами, возвращаясь на одно и то же место. Неподалёку то выныривали из песков, то вновь в них терялись одинокие людские фигуры и целые караваны, петлявшие меж барханов тонкой живой змеёй по безжизненной земле, иссушенной жаром и зноем. Была во всём этом нечто завораживающее. Но Ифе скорее боялась. «Потому что одно неверное движение — и пустыня поглотит тебя целиком». Шаг. Ещё один. И опять. И снова. И снова… Нога в очередной раз погрузилась в песок по щиколотку. Нестерпимо горячий, он был жестким, неприятным и словно царапал нежную кожу невидимыми мелкими коготками. Ифе поморщилась. Её нещадно мучила жажда — не говоря уже о иных потребностях, о которых девушке неловко было признаться даже самой себе. Движения стали медленными и заторможенными — сказывалась ночь, проведённая без сна — но аментет даже на секунду не задумалась о том, чтобы попросить об остановке. «Мы ещё недостаточно далеко. Сейчас не самое подходящее время. Да и место». Шли путники в основном молча. Атсу, пытавшийся некоторое время поддерживать оживлённый разговор, с мрачным видом плёлся позади, то и дело останавливаясь, чтобы оглядеться. Висевший на поясе кинжал переместился под правую руку владельца, готового незамедлительно пустить оружие в ход, в случае необходимости. Похожий был и у хекау. Вот только принц предпочитал не держать оружие на виду. Девушка хотела было улыбнулась спутникам — ведь так порой делают, когда хотят поддержать, но не находят нужных слов? — но губы тут же скривились в болезненной гримасе, а пальцы инстинктивно потянулись к зудящей коже. «Будь проклят всеми богами этот песок! И как же от него всё жутко чешется! Особенно руки. Очень похоже на…» …медленно прорастающие сквозь плоть перья. Жесткие и очень, очень острые. Аментет внутренне содрогнулась, словно от порыва ветра. Пришедшие на ум сравнения пугали почти так же, как вид чудища с просторов Та-Дешрет. «Вот уж о чём я бы предпочла забыть с радостью. Стереть из памяти, словно страшный дурной сон». Об этом не оставил записей ни один жрец или мудрец Та-Кемет. Ни один смертный не знал о том, какую цену, помимо лишения имени, чувств и эмоций, платит новоявленная безликая слуга Богов. И платит не единожды. Ифе знала. И помнила так, словно это произошло с неё только вчера. Крылья, дарованные Царём Богов Осирисом, требовали от своих обладателей собственных, особых жертв. Всякой аментет, на протяжении всего своего бессмертия, предстояло периодически сбрасывать их и отращивать заново, подобно змее, что, вырастая, меняет свою кожу. Обряд инициации и ритуал посвящения, на деле являвшейся самой изощрённой пыткой. Принимавшейся, однако, безропотно и считавшейся высшей милостью. Ифе повезло: она успела пройти через обряд всего единожды, прежде чем покинуть Поля Иалу. Другим, более старшим аментет, повезло куда меньше. Но, с ужасом осознала девушка, они не могли в полной мере осознавать, через что им приходится проходить. Безликие слуги были лишены чувства страха, а потому не боялись боли. Но Ифе, вновь обретшая не только смертное тело, но и человеческие эмоции - боялась.