Ты делаешь меня счастливым

Прошло уже несколько недель со смерти Ренгоку, и все начинали постепенно приходить в себя. Все, кроме Тандзиро. Он по прежнему улыбался, был вежлив и добр со всеми, иногда даже слышался его смех, но Иноске знал, что Камадо страдает. Видел, как его челюсть сжималась каждый раз, когда кто-то упоминал бывшего столба. Слышал, как Тандзиро тихо плакал по ночам, думая, что все спят. Но Хашибира не спал. Как он вообще мог просто спать, когда самый дорогой человек в его жизни так мучался? Иноске прекрасно понимал, как сильно страдает его друг, и всё равно не мог ничего сделать. «Неужели никто кроме меня не замечает? Тот же Зеницу смог бы поддержать его явно лучше, чем я». Подобные мысли посещали юношу каждый день. Отвращение к себе из-за собственной беспомощности продолжало заполнять его без остатка, когда Камадо в очередной раз повторял: «Со мной всё в порядке, правда. Прошу, не волнуйся, Иноске». Но нет, ничего не было в порядке. Происходящее было полным антонимом слову «порядок». Просто этот добродушный идиот не хотел, чтобы за него кто-то беспокоился. «Грёбанный Кёджуро, зачем ты умер?» — подумал Хашибира перед тем как заснуть, твёрдо решив завтра поговорить с Тандзиро. На следующее утро они тренировались втроём, и когда Агацума пошёл в дом, объясняя это тем, что слишком устал (на самом же деле, он просто захотел навестить Незуко), Иноске понял, что более подходящего момента не будет. Прокашлявшись, он окликнул Камадо. — Эй, Тандзиро. Хорошо, первый шаг сделан. Остаётся лишь... — Да, Иноске, ты что-то хотел? — спросил парень с как всегда идеальной улыбкой. Идеально лживой улыбкой. — Ты...ну...я...Эм, — Хашибира конечно знал, что будет нелегко, но чтобы настолько? — Что-то случилось? — лицо Камадо приняло озабоченный вид. «Ну конечно. Как обычно заботится о всех, кроме себя». — Ты в последнее время хуже сражаешься. О боже, это было совершенно не то, что он хотел сказать. — Оу, правда? Прости, я буду стараться лучше, — Тандзиро выглядел виноватым. «Чёрт-чёрт-чёрт, я вообще-то собирался его поддержать, а не ещё больше вгонять в уныние». — Да нет же, я совсем не это имел в виду! Я хотел спросить, может... — осознание того, что ему придётся сказать сейчас резко сдавило горло, но останавливаться было слишком поздно, — может, я могу тебе чем-нибудь помочь. «Ладно, это было не так уж и страшно». — Тебе не нужно ничего делать, Иноске. Я справлюсь. Обещаю, — в этот раз его улыбка выглядела естественнее, но это всё равно было не то. — Ну уж нет! Я что, зря тут трачу время от тренировки? Давай уже, говори, что хочешь! — Хашибира начал нетерпеливо прыгать рядом с Камадо. Он всегда делал так, когда был в предвкушении хорошей битвы. По всей видимости, сейчас Иноске боролся сам с собой. Некоторое время Тандзиро молчал, обдумывая ответ. Спустя целую вечность (как показалось Хашибире) послышалось тихое: — Я правда могу это сделать? — Ну конечно! Не просто же так я к тебе подошёл! — у Иноске чесались руки. От нетерпения его голос был ещё громче чем обычно. — Что ж, тогда я хочу, чтобы ты снял маску, — совершенно серьёзно произнёс Камадо. — Это ещё зачем?! — вот такую просьбу Хашибира точно не ожидал услышать. — Мне нравится смотреть на твоё лицо. Это успокаивает, — сказав это, Тандзиро впервые за день искренне улыбнулся. Щёки Иноске вспыхнули. Повезло, что на нём была маска (судя по всему, это ненадолго). Камадо так просто об этом говорил, как будто сообщал о хорошей погоде, или о вкусном обеде. Не уж то ему правда этого хочется? Раз так, Хашибира не имел права отказать. Сняв маску, Иноске поморщился от солнечного света. Он устремил взгляд на Тандзиро и увидел, как тот всматривается в его лицо. Каких-либо существенных изменений Камадо не заметил: глаза всё так же переливались от зелёного к светло-зелёному, ресницы по прежнему были длинными и аккуратными, а волосы...точно, волосы. Они стали длиннее. — Иноске, у тебя отрасли волосы, — беря синюю прядь в руки подметил Тандзиро. Теперь маска кабана не прятала лицо Хашибиры, и если бы Камадо перевёл взгляд, то точно бы заметил его густой розовый румянец, но, слава богу, он этого не делал. Это рассматривание продолжалось ещё какое-то время (Иноске опять показалось, что вечность), как вдруг уголки глаз Тандзиро засверкали от слёз, а через мгновенье он прижался к плечу Хашибиры и разрыдался. Иноске не двигался и почти не дышал. Всё было слишком быстро. Он не до конца понимал, что только что произошло. «Кажется, Тандзиро плачет на моём плече. Но я ведь даже ничего не сказал, что случилось?». Камадо сильно дрожал, его рыдания были такими душераздирающими, что Хашибира не мог вспомнить, чувствовал ли он когда-нибудь себя хуже, чем в данный момент. Казалось, что сердце сейчас разорвётся на части. Он безумно хотел помочь другу, сказать, что он рядом, что всё обязательно будет хорошо, но все слова застряли комом в горле. Поэтому, он сгрёб Тандзиро в объятия, надеясь хоть как-то унять его боль. Иноске был полным нулём, когда дело доходило даже до обычных разговоров с людьми, а с таким проявлением чувств он вообще сталкивался впервые. Хашибира предпочёл бы диалогу убийство того ужасного демона, погубившего Ренгоку и причинившего столько боли дорогому ему человеку. Но такой возможности Иноске даже не представлялось, и сейчас он стоял посреди огромного поля, крепко прижимая к себе уже не так сильно дрожавшего Камадо. Они стояли так около десяти минут, и Хашибира простоял бы ещё хоть десять дней, если бы только Тандзиро попросил. Но вместо этого Камадо отошёл и начал тереть глаза, одновременно с этим кидая «Прости» и «Я запачкал твоё плечо». — Мне стало лучше. Спасибо, Иноске, — голос уже не дрожал, а улыбка была самой настоящей. Ему действительно стало легче, а значит, у Хашибиры получилось. У самого Иноске тоже намечается широкая улыбка, и прежде чем он осознаёт это и быстро заставляет лицо принять прежнее выражение, Тандзиро смеётся и говорит: — Слишком поздно, я всё увидел! Его смех такой искренний, что Хашибира готов на всё, что угодно, лишь бы слышать его чаще. — Тандзиро, спасибо тебе. Тот вопросительно наклоняет голову и спрашивает: — За что? — Ты делаешь меня счастливым.