я нашла ромашковое поле.

Говорят, что выше всего ценятся подарки, сделанные своими руками. Малышам от этого становится радостней и веселей: они вовсю бегут мастерить что-нибудь своей любимой маме или другу. Ванда тоже любит делать подарки своими руками. И речь идет даже не про ту магию камня Реальности, что сочится из пальцев девушки тоненькими струями, одновременно пугая и восхищая окружающих. Она до чертиков обожала реакцию мамы на ее подарки. Максимофф всегда покупала на непотраченные центы кассеты с ретро-фильмами и упаковывала их в самодельную бумагу так искусно, с такой необъятной любовью, что любая мастерица молча любовалась ее красивыми упаковками. Тогда в дело шло все: каждое перышко, сухоцвет, листик – ценились маленькой Вандой и бережно складывались во внутренний карман куртки. А еще Алая Ведьма любит цветы. Ее всегда привлекали пионы, такие нежно-розовые, большие бутоны. Как-то Вижен сумел достать их и подарил своей возлюбленной... Ванда знала, какие цветы любит Наташа. С ней почему-то ассоциировались гортензия. Всегда и для всех Романофф была властной, непоколебимой агентессой, но русоволосая находила ее достаточно хрупкой. Как гортензия – к ней только и прикоснись неаккуратно, она сбросит несколько своих чудесных цветков. Но рыжая обожала ромашки. Девушка объясняла эту тягу непринужденно, словно говорила об обычных вещах. На ее Родине эти цветы славились своими целебными свойствами. Ванда видела, как Наталья иногда, предавая крепкий кофе, пила ромашковый чай – говорила, успокаивает. Максимофф любит дарить самодельные подарки, а Наташа тает от ромашек... Так и взбрело в голову юной ведьмы сделать Мстителю подарок. У русской глаза оказались на мокром месте, когда в день рождения она получила пышный букет белоснежных ромашек, обернутых в нежно-голубой пергамент с маленькими цветками васильков. Девушка едва запомнила, как нашла маленькую записку, приклееную к стеблю растения, обмякшими пальцами развернула ее, и увидела единственную фразу: «я нашла ромашковое поле.» Ванда нашла его, это правда. Необъятное, светлое, чистое, прямо как ее душа. Собирала все своими руками, выбирала только самые крупные и красивые особи. Она никогда бы не опустилась до того, чтобы покупать цветы в каком-то затхлом ларьке, где обычно торгуют бабульки за семьдесят. Да, у них все с душой, но ведь душа не ее. Она всю себя вкладывает в цветы, полюбившиеся Романофф. Поэтому она каждый праздник ласково собирает ромашки и заворачивает их в самую лучшую бумагу. Ей хочется привести сюда русскую, пособирать их вместе. Ветер ласково перебирает русые волосы, а бежевое атласное платье струится по фигуре, мягко обволакивая тканью хрупкое тело девушки. В такие моменты ей кажется, что она – маленькая девочка из какой-то повести или теплого фильма, которая через секунду сорвется и со звенящим смехом побежит через все поле навстречу светлому будущему. Счастливого будущего, может быть, и не будет, и смеха не будет, но она побежит через все поле навстречу Наташе, как глупая несносная девчонка. Недалеко ласково опускается теплая рука и кладет рядом с могильной плитой букет свежих ромашек, окутанных серебристой лентой и упаковочной бумагой, на которой красуются лепестки таких хрупких гортензий. «я нашла ромашковое поле в твоем сердце.» такое же необъятное, светлое, чистое, как душа покойной Наташи Романофф.