Условия контракта

      Солнечные лучи не успевали застыть на безмятежно развивающихся на ветру волосах, как их носитель удалялся прочь, за следующие заросли густой, свежей травы и деревьев цвета янтаря. Но, правда, настоящие глыбы этого камня тоже были в сей не меняющейся века долине воспоминаний – янтарь адептов. О нем слагали легенды: столько тайн было сокрыто в этих безмолвных ловушках, что возможно сам бы Властелин Камня их всех не разгадал. Где-то далеко журавли взмыли в облака, на миг оставив тени своих тел на небе, на солнце и на сердце того, кто приостановился, дабы лишний раз задержать на закате взгляд. Птицы пробудили в нем что-то одновременно близкое и далекое – жизнь, от которой он хоть и отказался, но не смог уйти. Нынешний консультант ритуального бюро «Ваншэн» всё ещё глубоко внутри был Архонтом, а его контракт с Селестией всё еще был действителен. Сколько бы новых видов вин не было испробовано, сколько бы новых людей не собиралось вокруг – они все отдавали стариной. Запах недавно привезенной из Мондштадта партии фирменного алкоголя с нотками ветра пробуждал в Чжун Ли память о том, как такие же вина были испиты им в первый раз со старым другом; взгляд на любого, кто вступал в круг его общения, приносил одну лишь тяжесть: казалось, что все эти лица Чжун Ли уже видел. Уже видел их падение и очернение, а теперь наблюдал лишь новое рождение, за которым тоже наступит неминуемая гибель. Это все давило, до тошноты сжимая горло, заставляя кашлять, прикрывая рот рукой и поправляя ворот рубашки, начинающей впиваться в тело, требующее свободы. Его старый-старый друг. Бывший Анемо Архонт. В первый раз Чжун Ли подумал о том, что он был самым счастливым из семерых тогда, когда его взгляд упал на глазурную лилию. Конечно, их было множество в Ли Юэ на протяжении столетий, и все они тянули свои лепестки к луне каждую ночь. Неся с собой аромат, созданный из памяти земли, они из раза в раз заставляли Чжун Ли обратить на них внимание: в нежных ростках скрывалась та его часть, которая осталась даже спустя много времени после его ухода и не покинет его никогда. Пожалуй, это был тот случай, когда он ни сколько не мог забыть, а сколько не хотел. Гуй Чжун. Ее первая мягкая и пробирающая до недр души улыбка и ее последние печальные слова: «Забудь». Моракс ее ослушался. Чжун Ли тоже. Что до Барбатоса, сейчас слоняющегося под именем бродячего барда, Венти? Он изначально был свободен, не гложа себя ответственностью за целый народ. Он был слабейшим из Архонтов и топил свою тоску и боль в вине, но всё это время возвышался над всеми: не будучи привязанным к земле, он мог взмыть высоко в небо, забывая о тяжести бремени титулов «Бог» и «Покровитель». Его прошлое не было легче – сравнивать боль было так же глупо, как пытаться разрезать водяные потоки клинками, – но ему было проще, не беря на себя долги перед кем-то, за которые он будет расплачиваться долгие и долгие годы. Венти смог ещё облегчить свою ношу, оставляя только самые-самые безрадостные воспоминания за своей спиной и идя вперед по миру, в будущее, которого могло и не быть. Чжун Ли же, сколько бы не бежал от самого себя, никогда бы не оторвался от своей тени Властелина Камня. Все эти полустертые, но выгрызающие сознание лица навсегда были с ним, заставляя голову разрываться от давно утихших голосов. Он был уверен, что это их руки его душили, их руки тянули его в трясину бессилия. Каждый раз, закрывая глаза на слишком долго и забываясь, блуждая по собственному сознанию, Чжун Ли чувствовал цепкую хватку множества ледяных пальцев и слышал далекий гул. Глухой звук нарастал и пропадал лишь тогда, когда глаза распахивались после несладкой дремы, а спина уже была покрыта холодным потом, напоминающим прощальный подарок от мучительных кошмаров. Но, конечно, это все было лишь ложью – никто и никогда не собирался отпускать Чжун Ли, чтобы он смог наконец отбросить оковы вины и распрямиться, чтобы продолжить свой жизненный путь, как Венти, более не как Барбатос. Встречая уже рассвет под ложным небом и смотря уже на восходящее ложное солнце, Чжун Ли понимал, что ни он сам, ни Селестия, ни его мертвые враги и товарищи никогда его не оставят в покое, которого он желал больше всего на свете. Таковы были условия контракта.