Вишнёвое наказание.

ㅤㅤㅤㅤㅤТраппола определённо не был готов к этому, когда по-детски глупо краснел, признаваясь старосте в своих чувствах. не был готов к тому, что низкий мальчишка с серьёзным видом и столь легко краснеющим от банальной злости лицом окажется ТАКИМ. по крайней мере, Эйс точно не был готов жалобно скулить, будучи зажатым у стены или на кровати, и вздрагивать от горячего, мелодичного шёпота прямо под ухом, а происходило это довольно часто. ㅤㅤРиддл в принципе никогда не казался тем, кто проявлял бы свои романтические чувства открыто, так и выходило — он краснел, когда Эйс приобнимал его на людях, и позволял себе лишь изредка держать руку своего парня-первогодки под столом во время обедов и праздников общежития. ещё реже — смазанные поцелуи в щёку, пока никто не обращает на них внимания. они недолго скрывали свои отношения (так как это в принципе проблематично в таком большом и шумном общежитии), только вот сразу, как это стало известно, Эйса начали гонять намного сильнее, чем остальных студентов. Эйс и получал в случае чего больше остальных — как минимум потому, что он как никто другой должен теперь понимать, насколько большим может быть гнев Риддла, а как максимум — чтобы не пошли разговоры о том, что Риддл дал слабину в отношении своего возлюбленного. ㅤㅤоднако, это никоим образом не означало, что Эйс не косячил. напротив, он чаще надеялся на милость Роузхартса, и по итогу пролетал ещё больше, но пока среди остальных ходили слухи о самых жестоких наказаниях для первогодки, «дабы запугать остальных», единственным наказанием для Эйса была лишь очередная порция удивления и смущения. ㅤㅤРиддл вскользь проводит кончиками пальцев по золотистой резьбе на изголовье собственной кровати — в любые другие моменты это было бы исключительно предметом декора, но не тогда, когда юноша прижимает бёдра своей неугомонной пассии к кровати весом собственного тела, пусть и такого хрупкого на первый взгляд. он мягко стягивает с рук шелковистые перчатки, зажав самые краешки ткани белоснежными зубами, откладывает элемент одежды в сторону, ближе к прикроватной тумбе, уставленной книгами, прежде чем скользнуть ладонью к собственной шее, к воротнику рубашки, оттягивая вниз край банта-галстука и тут же ловко перевязывая им запястья первогодки, лишь шумно выдыхающего и краснеющего снизу. ᅠᅠ— Я надеюсь, ты подготовился как следует, Эйс, потому что я заранее обозначил то, чем я собираюсь заняться с тобой в этой комнате, и ты определённо дал мне своё согласие на это, — размеренный тон Риддла, будто ненавязчивая мелодия, лаконично скользит на слуху. он никогда не потерпит неподобающего отношения как к самим процессу и полной предварительной гигиене, так и к партнёру — если он настроен, то он говорит об этом сразу и желает получить ответ в скором времени. не хочет принуждать никоим образом. ㅤㅤв ответ — кивок, тихое «угу». Эйс не то, чтобы действительно скован и зажат, он скорее до жути смущён и сбит с толку, потому как обычно-милое личико старосты явно контрастирует с тем серьёзным юношей, доминантно урчащим прямо над ухом, и несмотря на то, что даже к этому можно было давно привыкнуть, Эйса это действительно до жути возбуждает, а потому он, как стыдливый подросток, коим в принципе и является, может лишь заливаться румянцем, пока в твердеющий под тканью белья и полу-спущенных штанов уже довольно крепкий стояк упирается тощее колено, потирается, а руки оказываются привязаны к тому самому резному золотому изголовью до неприличия милым полосатым галстуком. в конце концов, это первые отношения для обоих, и до «постельных дел» они доходили достаточно долго и щепетильно. по крайней мере, Риддл. сначала нежные, ласковые поцелуи сменились глубокими и крепкими, от которых под грудной клеткой отдавало приятным холодом. через поглаживания, укусы и засосы под одеждой, они довольно ловко добрались до взаимной мастурбации и вполне себе неловких, неумелых минетов, и первый половой акт, на самом деле, был инициативой Эйса, пока его партнёр не настоял на том, чтобы занимать исключительно активную роль (по крайней мере, в первые разы). и всё же, они оба не жалели об этом — оба готовились к подобному интиму, будто к годовой контрольной, и это было достаточно нудным процессом, но явно стоящим лишнего времени. они особо не ведут подсчёт после каждого раза, однако их было не так уж и много — но все были просто восхитительны. Эйс помнит, как быстро он кончил впервые, и помнит, каким мягким был Риддл (он всегда будет довольно мягок даже при суровом взгляде и быстром темпе). Эйс помнит, как ему хорошо, когда Риддл рядом. ᅠᅠ— Риддл… — он делает судорожный вдох полной грудью, едва дёргает скованными руками и поддаётся тазом, так желая сейчас получить хотя бы мизерное количество ласк. ᅠᅠ— Я напомню, что ты до сих пор наказан. Сейчас для тебя я именно староста, — Роузхартс приподнимается и достаточно быстрым движением оставляет Трапполу без одежды вовсе, тут же накрывая рукой уже давно изнывающий член. — Потому будь добр обратиться как следует. ᅠᅠ— Староста, пожа-а-а… — его прерывают на полуслове ловкие, тонкие пальцы Риддла, мягко скользнувшего тёплой ладонью от пупка к низу живота, огладив жёсткие наощупь рыжие лобковые волосы и поднявшись выше, аккуратно сжав член у основания и заскользив неторопливо вверх-вниз, заставляя возлюбленного проскулить сквозь поджатые, припухшие от поцелуев губы. Эйс мелко вздрагивает, вжимаясь стопами в мягкое одеяло под собой и шумно вбирая воздух ртом, пока старший едва ускоряется в движениях ладонью, свободной же оглаживая тело под собой, раздразнивая и ощущая, как от подобных игр в самом низу живота приятно тянет у обоих. ㅤㅤпожалуй, это было вовсе необязательной частью, но Риддл не может иначе. какими бы серьёзными и хитрыми не были его тон и взгляд, он не посмеет превратить половой акт в наказание, не посмеет даже думать о таком — скорее, это был в самом положительном смысле стимул вести себя более послушно для Эйса, которому так хотелось доставить удовольствие сейчас, глядя на краснеющее лицо и взъерошенные прядки волос. старший меняет положение, но не убирает руку, да и явно не собирается — лишь начинает достаточно быстро скользить вверх-вниз по всей длине, размазывая по такому чувствительному сейчас органу уже достаточно обильно выделяющуюся липкую предсеменную жидкость, прозрачными капельками вытекающую из дырочки уретры. о да, Роузхартс благодарит самого себя за то, что руки у нижнего связаны — чтобы Эйс не закрывал лицо ладонями от смущения и не пытался отвернуться, как он это делает обычно, когда ему заботливо и старательно надрачивают, и как он хочет сделать это сейчас, судя по тому, как дёргаются руки уже будто машинально, и это бы очень помешало, но на данный момент он беспомощен. именно сейчас Риддл может припасть мягкими губами к чужим, оставить несколько трепетных, совсем невесомых поцелуев, и продолжить вести невидимую дорожку из них выше, по всему лицу, настолько отличительно-нежно от того, как быстро двигается рука, заставляя юношу бессвязно шевелить губами меж сдержанных стонов и шумных выдохов, заставляя поддаваться к любым касаниям. пожалуй, такой послушный Эйс — действительно прелесть. Эйс Траппола, вредный и проблемный студент, который сейчас жадно тянется к любым поцелуям, сводит брови к переносице, скулит и мелко подрагивает, поддаваясь к руке, доводящей до разрядки уже так умело и быстро — и это чудо полностью в любви и заботе своего парня, который так невовремя отстраняется, убирает руку с члена, оставив лишь долгий и тёплый поцелуй в висок в качестве извинений, как только до ушей донеслось собственное имя самым скулящим и молящим тоном. он и сам не хочет так жестоко обламывать свою непослушную пассию, но то, как собственный член всё ещё ужасно сдавливается тканью штанов, будучи в самом возбуждённом состоянии, добивает не меньше, чем желание дать кончить обоим в принципе. теперь же всё максимально быстро — щёлкают расстёгивающиеся пуговицы белоснежной накрахмаленной рубашки, пряжка ремня и замочек-молния на ширинке. одежда аккурат откладывается в сторону — всё же, школьная форма, и Риддл не потерпит того, чтобы она осталась мятой, а потому сразу после торопливо поднимается, достаёт достаточно большой тюбик со смазкой из вполне себе банального места для хранения таких вещей — прикроватной тумбы. по крайней мере, никто другой туда не имел права заглянуть. быстро возвращается на своё место, а если быть точнее — занимает новое, прямо меж ног Трапполы, разводя его колени и поджимая к вздымающейся груди, потому как эта поза будет удобнее и приятнее обоим. выдавливает достаточно большое количество холодной смазки на пальцы, на ладонь, подставляя к чужому анальному сфинктеру и вводя на пробу крайнюю фалангу среднего пальца — и вправду, в этот раз Эйс постарался даже с растяжкой, потому оставалось лишь достаточно смазать для максимального комфорта. вводит аккуратно второй, третий, подливает ещё смазки и неторопливо двигает кистью, от самого плеча, едва потрахивая, разводя пальцы при том внутри и наспех вжимаясь самыми подушечками их в простату, заставляя возлюбленного поджать губы и шумно выдохнуть, вновь произнося сбивчивым шёпотом имя старосты. ㅤㅤЭйсу хорошо, определённо, и по большой части не столько от ласк, сколько от того, что над ним именно Риддл. от того, что Риддл позволяет себе быть таким ласковым с Эйсом, позволяет себе любить и быть любимым, и первогодка снова дёргает руками машинально, но не для того, чтобы закрыть лицо — хочет поскорее утянуть в объятия, хочет сжать чужую, слегка влажную ладонь, переплести пальцы и быть ещё ближе, насколько это возможно в принципе. они оба этого хотят до безумия сильно. ᅠᅠпальцы, дарившие не менее приятные и, пожалуй, позволявшие отдышаться, ласки и ощущения, тоже вскоре выскользнули из разгорячённого тела, к которому тут же прильнул старший, уже раскатывая на собственном члене презерватив, а затем и приставляя головку изнывающего от возбуждения органа к растянутому кольцу мышц, терпеливо и осторожно проникая, вводя до основания и тщательно наблюдая за сменой эмоций на лице напротив, начиная медленно двигаться, аккуратно сжимая разведённые в стороны бёдра и вовсе наваливаясь на Эйса, дабы тот сильнее поджал ноги к груди, только вот сразу последовал жалобный скулёж — не от боли, от удовольствия и нетерпения. Роузхартс повторяет движение, утыкаясь изнутри членом в простату, что сразу вполне себе возможно в такой позе — деталь, продуманная заранее. комната достаточно быстро наполняется приятной душнотой, едва слышным поскрипыванием кровати и шумными выдохами. Риддл ускоряется, оглаживает свою пассию по торсу и вздымающейся груди, укладывает ладонь на щёку — склоняется и в самые губы трепетно шепчет. ㅤㅤㅤㅤㅤ≪ Прошу, милый, не сдерживайся, и тебе будет ещё приятнее. ≫ вновь множество смазанных поцелуев, коротких чмоков по всему лицу и попыток нижнего поцеловать в ответ, пока звуки ударов кожи об кожу лишь становятся громче — староста не зря заранее назначил время и место, а именно общежитие в момент, когда в его стенах в принципе не может быть других студентов, и всё это ради громких, сладостных стонов перевозбуждённого парнишки, ведь больше удовольствия получаешь, когда можешь выплеснуть эмоции вербально. по крайней мере, Риддл читал об этом, и вполне себе успел убедиться за время близости, как на собственном примере, так и на примере своего возлюбленного косячника, который вовсе обмякает на простынях, поддаётся тазом к верхнему и несдержанно хнычет, рычит и охает, запрокидывая голову назад и прикрывая глаза дрожащими ресницами, получая в ответ лишь более быстрые, но нежные движения, влажные поцелуи в чувствительную кожу вспотевшей шеи, ключиц, часто поднимающейся и опускающейся груди, на которую в мгновение укладывается ладонь Роузхартса, прежде чем скользнуть вверх и освободить едва натёртые тканью галстука запястья, которые тут же скрещиваются на тыльной стороне тонкой шеи старосты, а само тело вовсе притягивается донельзя низко к такому ласковому и послушному сейчас Эйсу, которому вновь помогает вторая рука — быстро скользит вверх-вниз по члену в такт ускоряющимся толчкам, доводя значительно быстрее, чем до этого. ᅠᅠвторогодник замирает, утыкается покрасневшим носом в ключицу любимого и будто пробирается дрожью — кончает, рукой доводя до эякуляции и партнёра, чьё семя россыпью мелких белёсых капелек оказалось на его же торсе. в голове приятно гудит, а ноги подкашиваются, но ещё рано отдыхать, и отстранившись, Риддл покидает растянутое нутро, стягивает с себя и завязывает наполненный презерватив, а затем судорожно тянется к упаковке влажных салфеток — торопливо и заботливо вытирает Эйса от семени и смазки, пока второй, ощущая приятную судорогу по всему телу и лишь медленно сходящее тянущее чувство внизу живота, накрывает лицо ладонями — потирает глаза, щёки, переносицу, тяжело дышит и мычит, пока не ощущает, как чужая голова тихо опустилась на плечо, а красные волосы расползлись по ключицам. Эйс укладывает ладонь на макушку, робко поглаживает и замирает, как только Роузхартс начинает ластиться к щеке, будто ласковый кот, который был сейчас абсолютно где угодно, но точно не сверху, заставляя надрывать голос от удовольствия. ᅠᅠ— А знаешь, думаю, я буду вести себя получше. ᅠᅠглавный косячник общежития по-глупому мило тянет припухшие от поцелуев губы в солнечной улыбке. Риддл приподнимается на локтях, нависая над ним и старательно прожигая взглядом. секунда, две, пять секунд мучительного молчания — староста вновь обмякает. конечно, в это тяжело верится, но не сейчас он готов согласиться со всем, что прозвучит из этого рта, только вот заранее предотвратит любую детскую глупость — утягивает в долгий поцелуй.