Глупости

С того самого дня, как поезд выдохнул в чистый воздух черные клубы пара, как грохот колёс перебил их прощание, как багряные глаза уронили первые кристальные капли, Альберто стал отмечать дни. Клялся ведь себе, что не станет этого делать, но соблазн увидеть ставшего ему таким дорогим друга пересилил все его пререкания. Только не старая башня теперь стала для него местом отметок. Он вырезал, подаренным на день рождения приёмным отцом, ножом ровные римские цифры на «тайном местечке» Джулии, там, где они проводили короткие, но такие тёплые ночи. Альберто не думал, что девочка сильно расстроится, увидев изрезанные доски. В крайнем случае, он промолчит, а Джулия через неопределённый срок и сама заметит. Альберто считал это место памятным и в глубине души надеялся провести здесь не одно лето. Не в одиночку, конечно же. Сразу же на следующий день после прощания, он прочувствовал горечь расставания. Некому было поведать про свои подвиги, некому хвастнуться лишний раз, не с кем полежать под малюсенькими рыбками, болтая всю ночь напролёт. Альберто засыпал медленно, постоянно ворочаясь с бока на бок, не ощущая привычное тепло рядом с собой. Массимо часто вскидывал брови, находя подростка на неудобных досках напротив окна, а не в своей кровати. Совсем недавно у Альберто появилась собственная кровать, которую они с трудом протолкнули в небольшую комнатушку Джулии, но Скорфано неизменно засыпал только там. — Эх, ragazzo… — Часто вздыхал мужчина, всегда оставляя ставни приоткрытыми. Нередко Альберто просыпался в облике монстра от капель, падающих с листьев после дождя. И тотчас принимался лихорадочно отряхиваться, забывая, что теперь каждый второй житель знает о них. Люди были странными существами, считал Альберто. И кто-то принимал его, даже дивился, а кто-то лишь с брезгливостью отводил взгляд, понимая, что мальчик находится под крепкой защитой старика Массимо. И поделом. После побега главного негодяя города, жизнь стала неторопливее и тише. Лишь весёлые крики детворы, бегающих по раскалённому асфальту, эхом отскакивали от стен. Среди детей, кстати, не находилось и одного, кого бы пугал внешний вид Альберто. Но тот по привычке предпочитал находиться в человеческом облике. Но парень признавал, что ему льстило, как кто-нибудь просил потрогать его хвост или провести по чешуе. Временами, когда солнце чересчур слепило глаза, а вода нагревалась до той степени, что тебе казалось, будто сидишь в кипятке, Альберто помогал главному спасателю на берегу следить за особо непослушными детьми. Мужчина в майке-безрукавке и спасательным жилетом подмышкой, закатывая глаза, объяснял мальчику-амфибии, для чего нужен свисток, спасательный круг и когда стоит бить тревогу. Альберто тогда не понимал для чего вся эта ерунда, если он в два счёта вытащит тонущего ребёнка из воды. В естественной среде обитания ему не было равных. Редко кто из буйных мальчишек вытягивал руки из глубины, прося помощи, ведь внимательные родители не спускали глаз со своих чад. Поэтому парень всегда усаживался на камень неподалёку от берега и расслабленным взором смерял берег. Иногда и присоединялся, обрызгивая радостно визжащих детей длинным хвостом. Всё было неплохо, пока не наступал вечер. Все расходились по домам, а свечи около входов гасли, и город обволакивало такой странной атмосферой, что и не описать словами. Тянущей, но приятной. Приятной, если ты находился в кругу семьи или болтал со своим другом на крыше дома. Массимо охапкой сгребал мальца, не позволяя ему оставаться одному и бесцельно бродить по опустевшим улицам. Альберто не препирался и благодарно кивал, одаривая мужчину неуверенной улыбкой. Детская, всё ещё не забытая обида на отца, бросившего его, отступила на второй план, позволяя новой любви и заботе влиться в израненное сердце. Макиавелли, упитанный белоснежный кот с забавными пятнами на морде всегда следовал за хозяином. Но вместо недовольного рычания теперь слышалось умиротворённое мурчание. Он даже стал позволять Альберто брать себя на руки. За вкусную плату, естественно. — Эй, garzone! Как насчет порыбачить? — Крикнул в один солнечный день Массимо, зная, что Альберто снова сидел на дереве. Такие предложения всегда радовали мальчишку, заставляя вприпрыжку гнаться за ним. Впрочем, как и сейчас. Губы разошлись в улыбке, обнажая зубы, и Альберто одним прыжком оказался на земле, догоняя отца. Ему потребовалось всего пару дней, чтобы без стеснения называть Массимо отцом. Тот не возражал. Не успел мужчина вытащить лодку с берега, как парень нырнул в водную гладь, мелькнув синеватым хвостом. Массимо думал, что его рвение к воде напрямую связано с его природой. Пусть Альберто и мог выглядеть как человек, рождён он был под водой. Несколько минут понадобилось, чтобы Альберто вынырнул с рыбой в пасти и ещё с тремя штуками в руках. Мужчина всегда восхищался его скоростью. Облокотившись о край лодки, Альберто ткнул пальцем вправо, намекая, что начать стоит оттуда. За один лишь день они наполнили три ведра рыбой. И не абы какой, а большой и добротной. Макиавелли вечер провел на улице, видимо, пытаясь отдышаться от переизбытка белка. День сменялся днём, ночь ночью, а Альберто до сих пор снились сны про огромную жёлтую рыбу с мелкими рыбёшками вокруг неё. И во снах он не оставался один. Каждые две недели он получал письма от Луки и Джулии. Большую часть строк занимал, конечно, Лука, и Альберто усмехался нервно скачущим буквам. С каждым письмом буквы становились аккуратнее, а на душе мальчишки всплывала грусть. «Он каждый день, что ли, за письмом проводит? Заучится насмерть!», — в сердцах восклицал мальчик, а вечерами сидел за книгами Джулии, чтобы написать другу достойный ответ. И не успел Альберто заметить (а хотя успел ещё как), как до приезда Луки с Джулией остался месяц. Один никчёмный месяц, который разрывал душу на куски своим долгим ожиданием. Альберто успел сплавать в свой старый скромный уголок раз шесть на дню, ностальгически вспоминая, как здесь они собирали их собственную Vespa. Как в порыве ярости и печали Альберто сломал всё, что только здесь имелось. Он не жалел с трудом накопленные вещи, ведь Пагуро подарил кое-что получше них. Дружбу, заботу и доверие.

***

— Альберто, bambino, поднимайся, иначе пропустишь поезд! Альберто вскочил, как ошпаренный, и, путаясь в простынях, грохнулся на пол. Кинув взгляд на настенный календарь, безумно шлёпнул себя по лбу. «Ещё бы забыть умудрился!» Кубарём скатился с лестницы и выскочил на улицу. Массимо вместе с Макиавелли, вечно крутящимся под ногами, ждали у калитки. Перрон сегодня кишел людьми, но подростку не было до них дела. У него была цель поважнее: отыскать в куче народа ярко-карие глаза. И пока это не слишком удавалось. Массимо стоял поодаль, решив не прерывать искания Альберто. И когда среди людей показалась каштановая макушка, Альберто не кинулся навстречу и даже не крикнул. Стоял, будто прирос к земле, а на уме крутился только один волнующий вопрос: «А вдруг я надоел ему? Вдруг он нашел кого-то получше?» Но как только Лука заприметил прожигающие лиственно-зелёные глаза, а смущенная и безумно-радостная улыбка окрасила его лицо, Альберто отбросил плохие мысли. «К чему эти глупости?», — Бросил парень, срываясь с места и буквально врезая свое тело в другое, стискивая друга в объятьях.