Я не смогу тебе отказать...

      Как-то днём, часов в десять, мне жутко захотелось пиццы с грибами. Грибы я ненавидел, они мне напоминали всё, что угодно: резину, сырое тесто, просто комок пресности. Но я их никогда не ел, разве что если мне хотя бы один попадался, то он сразу был отдан моей кошке, которая, видимо, давно свыклась с моими вкусами и теперь охотно время от времени ела грибы.       Только на этот раз грибов хотелось мне. Мне. Ни моей кошке, ни моей маме, ни соседям, а моему желудку и мозгам, которые прямо-таки и вопили: «Грибов хотим!»       Телефон взял, визиткой пиццерии «Чилл» я уже не пользовался по той причине, что давно вбил в своих контактах их номер. Что ж, в этот раз я просто взглядом очень долго созерцал иконку, никак не решаясь позвонить. Потому что если позвоню, нужно будет озвучить заказ. А озвучить заказ значит, что мне придётся заказать... пиццу с грибами, даже попрошу, чтобы побольше этой гадости было. Хорошо, мозгами я ещё более менее мог управлять, но вот своим дражайшим гурманом-желудком уж никак. Это как танк, который прёт, и осёл, который до мерзости упрямый. Хорошо описал, ничего не сказать, вот бы я так на работе откровенничал.       Ух, опять урчит, вот уже как двенадцать минут как сижу и просто веду в голове эти глупые монологи о чём? О грибах, твою ж! Всё, это пора заканчивать!

ヽ༼☉ل͜☉༽ﾉヽ༼☉ل͜☉༽ﾉ

— Спасибо за Ваш выбор!       И я закрыл дверь, всё также нервно подрагивая всем телом и с ненавистью сжимая пакет со своей чёртовой едой. А знаете что? Я буду есть, потому что хочу этого! Ну и что, что вкусы слегка поменялись? Зато в грибах много витаминов B и С, полно полезных кислот (никотиновой и фолиевой), также они положительно влияют на сердечно-сосудистую систему, а ещё они... вроде как нервы укрепляют. Вывод: почему я раньше эту хрень не ел, раз они такие расчудесненькие, а? — Ням-ням, надо Урараке-тян позвонить, я же один всё это не съе-е-ем, — грустно протянул он, оглядывая два пакета, внутри каждого было по две коробки. Итого: четыре коробки пиццы и все с огромным количеством грибов всех сортов: шампиньоны, опята, белые, лисички. М, такой выбор, аж глаза разбегаются! Но это только поначалу, вот после четвёртого куска я, лениво оттягивая кусочек сыра на манер слайма, вдруг понял, что теперь хочу мороженного. Вот так внезапно, холодной зимой.       Так, вчерашняя содовая с морковью (которой я не придал значения), тошнота, сегодняшние странности в пицце, теперь нарушение рациона мороженным. Пора срочно бежать в аптеку и звонить Каччану. Кажется, получилось...

ヽ༼☉ل͜☉༽ﾉヽ༼☉ل͜☉༽ﾉ

— Две полоски, Каччан, у меня получилось! — эмоции переполняли, отчего даже заикаться перестал, как делал обычно. — Заебись, молодец наверное, — где-то восторженно охал Киришима, тот самый лучший друг Каччана. Или, по секрету, его парень... Давайте я по порядку всё объясню!       Кацуки Бакуго — альфа, Киришима Эйджиро — тоже альфа. Оба, как я понял, без ума друг от друга настолько, что захотели ребёнка, но кто же в нашем обществе захочет добровольно жертвовать собственной фигурой ради того, чтобы родить чужого ребёнка? Человека, который бы подходил под эти «скромные» параметры, не нашлось, но нашёлся я — друг детства Кацуки (или как я его привык звать по прозвищу «Каччан»). Вот так мой босс однажды завёл меня к себе в кабинет, а я, привычно помолившись всем Богам и захватив мазь от синяков, помчался следом. Только в кабинете Бакуго был не один, а со своим замдиректором. Лица обоих были сосредоточены, ну альфы, ну нужно им лица серьёзные корчить, я уж им не указ, как лучше дружелюбие проявлять, если они омег (!) завести вообще хотят. Про омег я думал тогда, а сейчас как вспомню, сразу себя по красным щекам бить начинаю и приговариваю, что у нас толерантное общество и я вообще себя по-свински веду, а это, между прочим, ни в какие ворота не лезет! — Изуку Мидория, у нас к тебе важное дело, — так мы и приступили к делу, сначала говорили про погоду, что было ну совсем не в тему, потом внезапно перешли на детей. — Ты же омега, так? — Д-да, — на меня смотрели аж две пары глаз, не по себе стало, если уж честно. — Ты можешь и отказаться — опёрся на своё кресло и насмешливо посмотрел на меня, с кривой ухмлыкой пронзительно смотря мне в глаза. Я вздрогнул всем телом и невольно сделал шаг назад. Моя оплошность, впрочем, в детстве он также частенько проделывал этот приём «посмотрю, обосрёшься от страха», я давно должен был привыкнуть к этому. Но, похоже, никогда не привыкну, потому что Каччан действительно страшен, когда так смотрит, да и глаза у него с самого детства красные и какие-то агрессивные что-ли. Ух, страшный мужчина, это точно. — Но для начала хочу напомнить, что за тобой должок, поэтому... — Да разве могу я отказать директору Кацуки? — отшутился я, всё также бегая глазами по этому огромному кабинету. — Так в чём же дело? — Стань суррогатным папой, — мои глаза округлились вместе со ртом, который я поспешил скрыть своими ладошками. — Я объясню: замдиректор Киришима моя пара.       Красноволосый, фамилию которого только что произнёс директор, встрепенулся и вопросительно посмотрел на Бакуго, пальцем указывая на свою грудь. — Тупица ты, дерьмоволосый... — было ясно, что обратились не ко мне, ибо я пока что лишь «Деку», хотя тупица и Деку в понимании Каччана недалеко ушли... Стоп, я же не дерьмоволосый! — Пошли, поговорим.       А мне, подкинув пищу для размышлений, вышли из кабинета: злой до чёртиков Бакуго, который за шкирку потащил за собой встревоженного Киришиму. Бедненький, видать, Бакуго и в отношениях эгоист и импульсивный самец, диктующий все правила. Не повезло же. И ведь странно, я и беременный. Беременный Деку, пускай и не для себя, вроде как понарошку. Но живот у меня будет! А что скажет мама? А друзья? Урарака-тян? Иида-кун? Что думаю я?.. — Мы всё обсудили, — оповестил меня блондин, едва оказавшись вновь за своим столом, а за ним, словно тень, стоял безэмоционально Киришима, бросая на меня жалостливые взгляды. Видать, стыдно стало и теперь смущается, что я их тайну знаю, некрасиво получилось; Каччан его, кажется, даже не предупредил. — Вопрос тот же: станешь нашим суррогатным папой? Даю день на размышление, завтра с утра ты должен оповестить меня. Но знай, если ты откажешься, то я обязательно прослежу за тем, чтобы ты ночью хорошо до дома добирался...       Что ж, намёк я тогда понял, поэтому на тот самый «следующий день» согласился. В голове сразу же нарисовался такой план: первые три-четыре месяца часто-часто ходить к матери, чтобы я поднадоел той, затем «пропасть» два месяца, а дальше буду носить одежду размерами больше собственной. Скажу, что потолстел и пообещаю сесть на диету. А дальше роды и я отдаю ребёнка в хорошие руки. План вроде бы лёгкий, но постараться всё же стоит, да и дело благое. Почему бы и нет?       Но, как оказалось, Киришима охал не от восторга, а от обиды. За меня. А потом оба примчались ко мне домой с допросом, а разгневанный Кацуки схватил тот самый тест и кинул его в окно. Окно чудом выдержало такой натиск, отчего тест теперь одиноко лежал на полу. — Разве ты не был бездетным? — я сейчас ослышался или он правда спросил про это, да ещё и у беременного омеги, который, вроде как вскоре должен родить. — С каких пор? — настроение было всё таким же хорошим, я не чувствовал приближения бури, я не видел сочувствующего взгляда в спину от Киришимы. Я был слеп и верен своему лучшему другу. — Я всегда был детоспособным омегой. С чего бы такому быть? — Су-у-ука! — со злости он швырнул в стену стеклянный столик, остатки которого теперь были раскинуты по всей комнате. — Я уб-б-еру, — проблеял я, хватаясь инстинктивно за живот. Мою руку тут же перехватил другой альфа и помотал головой. — Где веник? — серьёзно спросил Эйджиро, не убирая своей руки от моей трясущейся. — В ванной комнате, в тумбочке, в самом низу, — продиктовал я, послушно шагая за ведущим меня в безопасную зону красноволосым. — Спасибо.       Осторожно опустив меня на пуфик, который до этого принадлежал моему питомцу, он пожелал мне удачи и сказал, что всё будет хорошо. А сам слинял. Ну-ну, хорошо теперь точно не будет, особенно наедине с таким человеком, который вроде как всё ещё злой. — Как я мог так просчитаться, блять! — я попятился к углу, сжимая ткань на своей рубашке, видимо, зря с утра её погладил: опять помялась. — Твою мать! Деку, в школе же говорили, что ты... — Я... я маскировал запах специальными духами и принимал таблетки, — протараторил я мигом, чтобы он хуже прежнего не злился, а ведь проблемы мне не нужны. — Каччан, объясни пожалуйста, что происходит? — Киришима, вали нахер отсюда! — я вновь дёрнулся и прижался к стене, мысленно желая всем сердцем слиться с ней, чтобы меня не было видно. — Чтобы до завтра меня никто не беспокоил, дерьма кусок! — Хорошо, — бодро отозвался Эйджиро, заканчивая паковать мусор, отдал совок с метлой в руки чёрта и отсалютировал мне на прощание. — Будь с ним помягче, ладно? — Пошёл отсюда вон, — спокойно попросил его Бакуго, массируя свои виски, глаза при этом были плотно закрыты, а губы сжаты в линию. Видно, всё-таки решил последовать совету друга и немного успокоился. Ну, или хотел казаться таким. — Пожалуйста, оставь нас наедине. Я не наврежу ему, ты же знаешь. — Знаю, — сказал красноволосый предатель, будучи у двери, — поэтому и прошу его в первый раз так не шокировать. Бывайте.       И подмигнул, он мне подмигнул! А у меня глаз же левый дёргаться начал и руки как у эпилепсика трястись стали. В голове опять мантра: лишь бы не зареветь, лишь бы слезам не появляться перед Бакуго. А иначе меня выгонят, из собственного дома, к собакам на помойку. — Будешь и дальше так трястись, я тебя выкину отсюда, — ну вот, я же говорил, я же просил тебя, дорогая тушка, не выделываться. — О ребёнке совсем не думаешь? — Я у-уже и заб-б-был, — тут же обхватаю обеими руками священное место на теле, где по идее, уже зародилась жизнь. И реву. — Мямля.       Я стараюсь не дышать, голову, самое главное, спрятал где-то под подушкой, тушку как-то уместил. Чувствую то, как пол скрипит. Звук всё ближе и ближе, а у меня, кажется, печёнка в это время вместе с другими органами танго танцует или танцы испанские в красном шёлковом платье. Лево-право, раз и два! Вот так, отвлекайте меня от надвигающейся опасности. — Ты там себя убить собрался? Пожалуйста, только ребёнка моего не смей губить. — Я обязательно его верну вам с Киришимой-куном в целости и сохранности, — бормочу я тихо, хотя старался говорить громче. Вечно это моя манера общения полуписка... — А теперь покинь мой дом пожалуйста, я, кажется, в штаны дела наделал от страха. — Какой ты жалкий, — смеётся громко, а я опять кривлю губы от обиды и стараюсь держать себя в руках, чтобы не надубасить смеющегося мужчину, который всё ещё мой директор. — До сих пор безоговорочно веришь всему, что я говорю. — Так это же говорит Каччан, а не кто-то другой, — мы не на работе, чтобы я с ним фамильярничал, мне можно. Хотя бы сейчас. Я их, вообще-то, суррогатный папа. А ведь правда! Сейчас у меня больше прав, чем когда-либо было! Я могу на равных говорить с самим Кацуки Бакуго!       Я воинственно встал под насмешливый взгляд красных глаз и его поднятой вверх брови. Что? Удивлён? Я тоже. — Я тебя не боюсь, ты не сможешь меня ударить, как делал это ранее!       Он мгновенно находит мои глаза, обеспокоен. Только чем? — Я не думал, что так получится, — не выдерживаю и отвожу взгляд первым, неловко чешу свой полусогнутый локоть, бегая глазами по комнате, а он продолжает. — Я по пьяни на недавнем корпоративе... Впрочем, ты же помнишь? — Частично, — и это правда. Помню лишь то, как зашёл, потом кто-то с чёрными волосами протянул мне бокал с какой-то красивой пенящейся жидкостью и я выпил её. Потом мне было очень-очень весело. Вот только был я тогда не один, странно конечно, что я потом где-то у канавы не проснулся, а в оплаченном дорогом отеле, на который наверняка половину скромной месячной зарплаты угрохал, зато проснулся с комфортом. — Мы переспали в тот день, — и замолчал. — А дальше? — намекал я на продолжение. — Дальше ничего. Первую неделю всё было так же, как и раньше. На вторую неделю твой запах сильно изменился и я заподозрил, что ты сильно заболел. — Поэтому ты тогда мне отпуск двухнедельный дал! — постепенно до меня стало доходить: бездетный, ночь вместе, мой запах. — Потому что знал, что со мной что-то не так! — Верно, — тяжело вздохнул он, прикрыв глаза, продолжил объяснение, — но после этого стало только хуже. Теперь даже дерьмоволосый заметил.       Это многое поясняет... Я всё гадал, почему Киришима-кун вдруг ни с того, ни с сего стал спрашивать контакты моей семьи, про моё здоровье. — Но в школе же говорили, что ты единственный, кто не может иметь детей! Тебя даже назвали дефектной омегой! — он присел рядом со мной, теперь в открытую разглядывая своими загоревшимися глазами. — Так какого чёрта ты беременный?! — Но вы ведь меня через эко... — хотел было напомнить, как меня резко перебили, сильно сжав мой подбородок, отчего голова теперь была повёрнута полностью в сторону беловолосого. — Ничего тебе не делали, я соврал, — ах, вот оно что. — Это означает, что я был прав и в ту ночь мы действительно... Чёрт!       Он с силой опускает меня, опять злится, кусает губы и руками ерошит свои волосы. А на меня не смотрит, от этого почему-то мне стало больно. Получается ли, что меня просто обманули? Просто использовали, да ещё как... — И что теперь делать? — решаю я спросить у него, хотя и сам уже решил для себя, что даже если он скажет, что ребёнка нужно... убить, то я просто сбегу. Сбегу, но своего ребёнка губить не стану, никогда. — Рожать, — усмехнулся он, разводя руки в стороны. — Тебе — рожать, а мне — воспитывать. — Хочешь сказать, что мы станем семьёй? — обрадовался я, хватаясь обеими руками за него, обнимая за шею и мысленно расцеловав его. — Нет, ты родишь мне ребёнка, я выплачиваю тебе компенсацию, затем ты валишь восвояси.       Я медленно отпрянул, поникнув головой. Этого стоило ожидать. А я, глупый, размечтался о совместной жизни с Кацуки Бакуго, который на протяжении всей моей жизни сделал мне столько гадости, сколько я в детстве конфет не ел. — Ожидал это услышать? — Что? — поднимаю голову в его сторону, не веря своим ушам. Он сейчас опять шутит? — Имей в виду, я никогда не скажу тебе чего-то приторно сладкого, что вы, омеги, так привыкли слышать. Я не собираюсь вечно терпеть твои сопли, я также не буду лезть к тебе в душу, понял? — хотел спугнуть, но нет, не на того напал! — Значит мне можно будет делать тебе комплименты. Я стану твоей опорой и в трудные моменты поддержу и ободрю. И я сам буду начинать разговоры с тобой. Я обещаю, что никогда не надоем тебе, идёт? — Идёт, — чуть улыбается, взгляд потеплел, глаза стали более добрыми что-ли. Не хороший ли это знак? — Тогда нужно закрепить договор рукопожатием, директор Кацуки? — спрашиваю я, одновременно с тем уже более уверенно протягивая вспотевшую от нервов ладошку, но её лишь смахивают вниз лёгкий шлепком. — Почему? — Потому что мы с тобой не деловые партнёры, — лицо напротив моего, хитро смотрит на мои губы, явно намекая, что вскоре будет. — У нас с тобой ребёнок, а Киришима уже наверняка растрепал нашим предкам всё. Могу ли я предложить тебе, переехать ко мне и стать моим супругом?       Ты же знаешь, я не могу тебе отказать... — Эм, пиццу будешь?