Одержимый

            Pov Сукуна Это произошло, я рассказал ему. Я видел ужас, озаривший его лицо, и мне стало до ужаса больно от того, что я сделал больно ему. Как бы я хотел в тот момент забрать эту боль себе, но я не мог, мне тоже было больно. Я видел, как Мегуми медленно шел, держа в руках телефон. Спустя несколько минут он сел в такси и уехал. Я надеялся, что домой. Я же просто стоял там и наблюдал. В моей голове творился полный пиздец. Я все еще не хотел отпускать его. Я был им одержим. Мегуми полностью завладел моими мыслями, больше не существовало никого и ничего, только он. Но также я понимал, что в этом конкретном случае, лучше его не беспокоить. Нам обоим станет легче, если я его отпущу. Вопрос лишь в том, когда я смогу это сделать. Появившаяся связь никуда не делась. После того, как Мегуми уехал, я видел цвета еще на протяжении какого-то времени. Было уже поздно, поэтому я тоже вызвал себе такси и уехал домой. Машина медленно проезжает вереницу светофоров. Я думаю о Мегуми, о нашем поцелуе, о его реакции на мои слова. Скорее всего, мы больше никогда с ним не увидимся. Хоть он и говорил, что ему нужно подумать, переварить эту новость, смириться с этой ситуацией, его взгляд говорил обратное. Он хотел сбежать. Вероятно, так он и сделает. Я приезжаю домой. Как только я закрываю дверь, мир начинает снова обретать черно-белые оттенки. В этот раз, кажется, мир был цветным немного дольше. Это из-за поцелуя? Сколько времени прошло в этот раз? Полчаса? Час? Мне снова становится плохо. Зрительное восприятие сигнализирует о том, что оно не выдерживает таких перегрузок, поэтому в глазах начинает темнеть. Я не замечал за собой ухудшения зрения, как это иногда случается с монохромами. Но факт того, что в глазах начинает темнеть, меня беспокоит. Вестибулярный аппарат также подводит: кружится голова, тяжело держать равновесие и стоять на ногах. Я сажусь на пол, спустившись спиной по стене. Меня тошнит. Зрение на несколько секунд снова скачет в цвет, а потом обратно. От этого и от выпитого алкоголя сознание мутнеет. Какое ужасное состояние, я даже представить не мог, что может быть настолько плохо. Я сижу на полу где-то минут десять-пятнадцать. Все это время тошнотворно плохо. И вот, наконец, мне начинает становиться лучше. Опираясь на стену, я поднимаюсь. Состояние более-менее нормализуется, я уже могу ходить. Думаю, что могу пережить это еще пару раз, но не более. С каждым разом будет становиться хуже, а я должен думать о своем здоровье. В этом мире, в конце концов, существует не только Мегуми. У меня есть брат, которому я нужен живым и здоровым. Я просто-напросто не могу угробить свое здоровье из-за какого-то парня, даже если он мой собственный реагент. Иду в сторону спальни, по пути раздеваясь. Все еще слегка тошнит. Я чувствую, что утром у меня будет нехилое такое похмелье. Ладно, на одну проблему в моей жизни меньше, не нужно больше скрывать что-то от Мегуми. Но остается кое-что еще… Все еще есть вероятность того, что он захочет со мной встретиться. Если это вдруг случится, то он позвонит или напишет. Я надеюсь. Не припрется же он вот так, ни с того ни с сего прямо ко мне домой. Не должен ведь? В общем, нужно предупредить его о моем состоянии при встрече с ним и после. Удивительно, но установление связи проходит тоже немного болезненно, но это секундные страдания. Тело сопротивляется только разрыву связи и делает это весьма многозначительно. Я, конечно, поступил не очень хорошо, вывалив всю информацию на него, но я сомневаюсь, что ему будет в кайф смотреть на мои страдания. Раньше я слышал несколько историй о том, как монохром и реагент, установившие сильную связь и стабильные отношения, по неопределенным обстоятельствам разлучились на время, гораздо большее, чем монохром мог вынести. Это закончилось очень плачевно, у монохрома была дикая ломка, его буквально выворачивало, тело сопротивлялось разрыву этой связи так сильно, что его сознание не выдержало. Он впал в кому на несколько недель. Его реагенту было еще хуже. Вина, свалившаяся на него, очень серьезно повлияла на его психическое состояние. Ему потребовался срочный курс психотерапии, после которой он пришел в норму. Все то время, что монохром был в коме, реагент не отходил от него, чтобы его тело чувствовало связь. Когда он очнулся, ему тоже пришлось проходить курс психотерапии. Также тому понадобилось восстановить организм на физическом уровне. Врачи и психологи старались сделать все возможное, чтобы сохранить связь и не навредить ни монохрому, ни реагенту. Насколько мне известно, эта история закончилась хорошо, но последствия даже небольшого перерыва в связи ужасали. Я знаю эту историю из-за того, что сам монохром. Когда такой как я находит своего реагента и устанавливает с ним связь, он также посвящает его в подробности возможных побочных эффектов. Юджи знал эту историю еще со времен, когда об этом узнал я. Хотел поделиться с ним шоком, который испытал в тот момент. Поэтому Ю серьезно относится к своим отношениям с Годжо, старается быть максимально ответственным. Но Мегуми не знает. Мне нужно будет ему рассказать. Обычные вечерние ритуалы: сходить в душ, поставить всю технику на зарядку, телефон, наушники, портативка. Попить воды, особенно после выпитого алкоголя. Немного, но отрезвляет. Лечь в постель. Начать прокручивать события минувшего вечера. Его взгляд, полный ужаса, натянутая, как струна, фигура, удаляющаяся от меня в сторону дороги, его дрогнувший от переизбытка чувств голос — все это режет по мне острым невидимым ножом, вырывает из меня душу по кусочкам. Слишком много всего за один день. Хочется уснуть, отключиться от мира хотя бы на несколько часов. Но уснуть не получается. Мозг отказывается выключаться, тело еще сопротивляется расставанию с Мегуми. Блять. Я сам согласился с ним встретиться, сам решил ему все рассказать, а теперь страдаю еще сильнее, чем до этого. Эта ебанная связь слишком жестокая хрень. Интересно, что там делает Мегуми? Его-то не колбасит побочками от этой хуйни. Хотя физических страданий он, может, и не испытывает, но вот моральные… Думаю, ему сейчас тоже прилично хреново. Интересно, можно ли было рассказать ему обо всем как-нибудь помягче? Можно ли было подготовить его к этой новости? Но с другой стороны, у нас было несколько разговоров на эту тему, последний из которых начал сам Мегуми. Эти мысли не отпускают меня достаточно долго, заставляя думать их снова, и снова, и снова. В конечном итоге, спустя пару часов, мне все же удается провалиться в такой желанный сон.             Pov Мегуми Я просыпаюсь утром следующего дня как ни в чем не бывало. Состояние обычное, ничего нового, я не чувствую ничего. Словно на том месте, где должно быть сердце, образовалась пустота. Но не та ноющая и высасывающая все пустота, которую хочется заполнить любым способом, а какая-то спокойная, умиротворяющая. Не помню, как я приехал домой и уснул. Но я лежу в своей кровати, переодетый в нечто похожее на пижаму. Предыдущий вечер кажется мне просто ужасным сном. Я максимально не верю в происходящее. Беру телефон, чтобы проверить соцсети. Мой взгляд задержался на том самом «Король, Дьявол, Бог, Папочка». Рука дернулась написать ему: «Доброе утро», но отправить это я не смог. Как я могу? После всего, что было между нами. Да и зачем? Я не думаю о том, что сказал мне Сукуна. Я всеми возможными способами отгоняю от себя эти мысли. А потом я вспоминаю, что все-таки думал об этом немного вчера. Я вспоминаю, что что-то заставило меня чувствовать радость. И что это было? Так проявляется связь? Она уже успела установиться? Не знаю, без Сукуны я в этом полный профан, поэтому не могу судить свое состояние. Но я знаю того, кто может. Я думал о Юджи вчера. О том, что Сукуна расскажет ему все. О том, что он и так все уже знал. В моих руках все еще лежит телефон, на экране которого красовалось неотправленное Сукуне сообщение. Я решаюсь написать Юджи. Интересно, что скажет мне этот парень? Расскажет ли что-то новое? Потрясноебонито: Привет. Ты уже разговаривал со своим братом? Солнце-по-словам-главной-богемы: Привет, нет. Что-то случилось? Потрясноебонито: Случилось. Он мне все рассказал. Солнце-по-словам-главной-богемы: Что именно рассказал? Потрясноебонито: Юджи, не притворяйся дурачком! Я его реагент, блять! Солнце-по-словам-главной-богемы: Хочешь, я приеду, и мы все обсудим? Потрясноебонито: Не просто хочу, Ю, ты обязан приехать. И чем быстрее, тем лучше! Солнце-по-словам-главной-богемы: Ок-ок, выдвигаюсь. Я откладываю телефон и встаю с кровати. Левое полушарие пронзает острая боль. Похмелье? Но я не особо много выпил. Кофе хочу. В памяти всплывают события вчерашнего вечера, особенно ярко выделяется поцелуй. Поцелуй, от которого у меня встал. И сейчас, всего лишь прокрутив в мыслях этот дьявольски хороший поцелуй, у меня снова встает. Мне нужен душ. Ледяной. Душ мне не особо помогает. Я голый и мокрый, неосознанно представляю рядом с собой его, целующего меня снова и снова, притягивающего к себе все ближе. Я кончил три раза, стараюсь больше не думать, но у меня не получается. Он снова всплывает в сознании, как надоедливое уведомление в интернете, которое ты пытаешься закрыть, но ничего не выходит. Сбой системы. Никто и никогда не проникал так глубоко в мои мысли, прямиком в подкорку мозга, отказываясь покидать это место даже под предлогом смертной казни. Я задаюсь вопросом: «Как этот человек умудрился так завладеть моими мыслями, если мы виделись с ним три раза?». Еще один вопрос без ответа. Я выхожу из душа, одеваюсь и топаю прямиком на кухню за кофе. Кофеварка — одно из лучших моих приобретений за всю жизнь. Только он приготовился, как в дверь постучали. Юджи. Я открываю дверь, предварительно взяв кофе с собой. — Пицца? — Он держит в одной руке три коробки пиццы. Порой мне кажется, что Ю любит ее слишком сильно. — Ром с колой? — Во второй руке у него пакет, в котором и находятся вышеназванные ром и кола. Неплохо. Даже с учетом того, что я пил вчера вечером. Блять… вчерашний вечер. Старайся не думать об этом, Мегуми! — Да. И да. Проходи. — У меня создается впечатление, что пока у Юджи есть с собой пицца, ему будут открыты все двери. Он приносит ее всегда, к кому бы не шел. Свободной рукой я забираю у него пакет, пиццу он бы мне никогда не отдал, а не взять ничего уж совсем невежливо. Ногой я захлопываю дверь, и мы проходим к барной стойке. Да, у меня дома есть бар и барная стойка, что вы мне сделаете? Мы распаковываем пакет, открываем пиццу и разливаем алкоголь. Воскресенье, время — два часа дня. Похуй, пляшем. Юджи молчит. Видимо ждет, пока я сам начну разговор. Лаааднушки, я начну. — Он сказал тебе сразу, верно? — Кофе я уже выпил, сейчас в моем стакане ром с колой, который я медленно потягиваю. Пеперони. Класс, вкуснятина. — Не совсем уж и сразу… Помнишь, мы с тобой сидели в KFC, и мне написал Сукуна? — Он писал, что недавно встретил реагента. Блять, это он про меня тогда рассказывал? Бесит. Почему меня это так бесит? — Да, ты убежал к нему. Вы обо мне тогда говорили? — Он просто кивает, словно ничего необычного не случилось. Хотя, как это может показаться необычным человеку, который сам прошел через похожие события в прошлом. Юджи больше ест, чем пьет, а я наоборот, больше пью. Мне кажется, что алкоголь поможет справиться с этим. Это только кажется, алкоголь никогда не помогает решать проблемы. И боль он не заглушает, просто отодвигает ее на второй план, но сейчас я согласен даже на такое незначительное утешение. — Что собираешься сейчас делать, когда знаешь правду? — Ю спрашивает не только из-за личного интереса, он искренне волнуется и за брата, и за меня. Он подносит стакан к губам и немного отпивает. — Я не знаю, Юджи, это так сложно. — Алкоголь меня расслабляет. Стало немного легче. — Мне так хочется сбежать и больше никогда не встречаться с ним, но в то же время мне хочется быть вместе с ним еще сильнее. — Я говорю откровенно. Я действительно так думаю. Это то, что я понял за ночь и утро. И это то, что мне придется разрулить в своей голове. Нужно выбрать, в чем именно я нуждаюсь. — Понимаю. Мне тоже хотелось убежать. Но когда Годжо рассказал мне, я уже был по уши влюблен. — Он все еще жует свою пиццу, а я достаю с полки пачку чипсов и высыпаю ее в тарелку. — Да, это было сложно и долго, но я принял его. А еще это было очень болезненно и не только в эмоциональном плане. — Я не понимаю, о чем он говорит. Боль на физическом уровне? Но я не чувствую никакой боли. — Болезненно на физическом уровне для кого? — Я смотрю на него требовательно. Хрен с ней, с эмоциональной стороной этих отношений, но что за приколы с физической болью? — Для монохрома. — Я опешил. Сукуне физически больно? Из-за меня? — Ты не знал? Монохром испытывает просто адские муки, разлучаясь с реагентом надолго, особенно если связь уже сформирована. — Адские муки? Снова злая шутка судьбы? Груз вины еще сильнее давит на меня. Я опять перестаю дышать. — То есть, ты хочешь сказать, что когда вы с Годжо разлучаетесь надолго, он страдает и морально, и физически? — Я решил пока не спрашивать про Сукуну, нашей связи еще, скорее всего, даже не существует. Поэтому я надеялся, что он не страдает. — Что? Нет. Мы не разлучаемся надолго. Это смертельно опасно. — Смертельно? Из-за меня Сукуна может умереть? Да что это за связь такая? — Смертельно опасно. А если связь еще не сформирована? — Мне интересно, как чувствует себя Сукуна. Да, знаю, если мне так интересно, то нужно спросить у него, а не у его брата, но все же. Я не могу написать ему, еще ничего для себя не решил. Но, кажется, этот разговор сильно мне поможет. Если ему из-за меня только хуже, если он может умереть… я просто не готов к таким последствиям. Лучше он будет без меня, но в порядке. — Если связь не сформирована… Мегуми, ваша связь уже существует, она начинает формироваться при первой же встрече, а вы виделись уже трижды, кажется. — Что? Уже? Так быстро? Вселенная смеется мне прямо в лицо. — Она сформирована, просто очень слаба. Но это все равно доставляет Су… ну, не проблемы, как минимум, ему крайне дискомфортно. — Дискомфорт, значит. Насколько сильный, блин? Что именно он чувствует? — И когда вы встречаетесь после того, как долго не виделись, и когда вы расстаетесь. — Что? Дважды за встречу? И он согласился на это, даже зная, что ему будет хреново? Но зачем? — Значит, ты утверждаешь, что мы с Сукуной уже связаны? — Я все еще пью ром с колой. Когда тебе рассказывают нечто подобное, сложно при этом не пить. — Я не просто утверждаю. Я точно это знаю. — Ю тоже пьет. Явно меньше меня, но все же пьет. Было видно, что ему тяжело сообщать мне это. Он не хочет навредить, наоборот, хочет сделать как лучше. — Я видел это своими глазами. К сожалению, намного чаще, чем мне бы хотелось. — Когда ты говоришь, что это было чаще, чем тебе бы хотелось… Что ты имеешь в виду? — Неужели, у них с Годжо тоже было не все гладко? Нет, я подозревал, что им было тяжело, а кому будет легко в такой ситуации? Но чтобы настолько? — Сатору было очень плохо. Я долго метался и не понимал, чего я хочу. Су предупреждал меня, что я делаю ему больно, что ему с каждым разом все хуже. Но я ничего не мог с собой поделать. — Он говорит это с отрешенным взглядом. Видно, как он погружается глубоко в свои воспоминания. — Я просто то виделся с ним 24/7, то пропадал на несколько дней. Из-за меня он попал в больницу… — В больницу? Это может быть настолько серьезно? — Я не люблю вспоминать то время. Я был крайне безответственным. — Ну еще бы, мне бы тоже не хотелось вспоминать время, когда я из-за своих глупых поступков вредил человеку, которого люблю. — Сейчас я ни за что так не поступлю. Я не могу представить, чтобы Годжо и Юджи расстались. Даже на несколько часов. Ни один из них так не поступит. Это навредит обоим, как сказал Юджи. Я вел себя ужасно, когда говорил, что хочу быть зрителем в первом ряду, наблюдающим за подобным развитием событий. Это ужасно. Жизни людей в буквальном смысле этих слов находятся в опасности из-за того, что вселенная связала их подобных образом. Было бы интересно понаблюдать? Серьезно, Мегуми? Сейчас, оказавшись в центре этих событий, я понимаю, насколько глупым было мое желание. Это слишком опасно. Мы с Ю еще какое-то время болтаем. Я рассказываю ему о том, что чувствую, какое огромное количество противоречий во мне сидит и мешает принять адекватное решение. Рассказываю ему о вчерашнем поцелуе. Он не то чтобы удивляется, просто, кажется, начинает злиться на брата за то, что тот так со мной поступил. Я рассказываю ему практически все, ну, кроме сексуального аспекта этой связи. Думаю, ему это и не нужно, он знает, он помнит каково это. Он сидит у меня часа три, кажется. Потом начинает собираться, Годжо долго без него не сможет. Юджи его не оставит, не заставит страдать, больше никогда в своей жизни. Когда Юджи уходит, я начинаю убирать то, что мы после себя оставили. Мой вечер только начинается. Я не знаю, чем себя занять, поэтому просто подхожу к дивану и плюхаюсь на него без раздумий. Я думаю о том, что сказал мне Юджи. Это все слишком для меня. Я пребываю в шоке. Шок это еще очень мягко сказано, на самом деле. Моя голова снова заполняется миллионом мыслей. Они самого разного характера и качества, но одна из них выделялась отчетливее всех остальных: «Если Сукуна страдает каждый раз, когда видит меня и каждый раз, как мы расстаемся, то, возможно, ему будет лучше без меня».