they say it will get a little easier later.

после ухода дейва из отделения полиции там стало как-то пусто и немного тоскливо. он даже и недели не проработал, а его уволили. теперь на уже бывшем рабочем месте парня больше нельзя увидеть забавных наклеек, из подставки-стакана пропали все разноцветные красивые ручки и карандаши, а кружка с рисунком очаровательного котика отправилась пылиться куда-то в дальний угол кухонного шкафчика, ведь владелец решил не забирать её. вся атмосфера уюта и некого тепла исчезла из участка, с этим были согласны многие. панпа по своей натуре довольно добродушный, весёлый и милый человек и без него всё снова попало под мрак. однако, если все через определённое время забыли и смирились, погрузившись в работу, руперт не находился в их числе. месяц, два, три, может больше, его не отпускало лёгкое, но назойливое чувство печали и скуки, ведь раньше с ним частенько болтал дейв, чем отгонял это прочь. сейчас же в воздухе витало неприятное молчание. но было ли оно неприятным лишь для прайса? возможно. спустя недели в отделение поступили газеты со свежими новостями того, что творилось на данный момент в городе. новости были не из раздела приятных.. известный многим воришка по имени генри стикмин украл из музея во время археологической выставки тунисский алмаз, стоимость которого равна 112 миллионам долларов. парня пытались поймать, но он каким-то невероятным образом смог улизнуть. в придачу к этому музей оказался разрушен, некоторые люди пострадали, а одного из ночных охранников объявили пропавшим без вести. пройдясь глазами по тексту, становится ясно, что им является никто иной, как дейв панпа! газета с новостями тут же превращается в смятый кусок бумаги, найдя своё место на дне мусорного ведра. руперта переполняет ненависть и злоба. мало того, что тот придурок смог сбежать из тюрьмы, благодаря чему дейв лишился работы, так он ещё украл дорогущий драгоценный камень и стал причиной пропажи бывшего полицейского! когда дело с этим всем понемногу стихает в городских сми, прайс увольняется со своей работы и переводится в отряды солдат из правительства. здесь больше шансов для поимки стикмина и спасения друга из плена. знать бы ещё, где его искать.. кажется, ребята из музея говорили что-то о большом дирижабле, который утащил парня с собой. не уж то Топпат замешан в этом? впрочем, это неудивительно, на протяжении всего существования этого клана топпатовцев манило к блестящим и дорогостоящим вещам. ну ничего, они получат по заслугам. к счастью, руперта приняли — и довольно таки быстро — на службу, и с самого первого дня ему пришлось тренироваться практически до потери сознания. каждый солдат проводил за тренировками целые сутки, с утра до самого вечера с перерывами на обед и короткий отдых, оттачивал свои навыки стрельбы до идеала, слушал критику более авторитетных и опытных бойцов, исправлял всевозможные ошибки, а ночью валился дико уставший в кровать. и так день за днём. кто сказал, что будет легко? правильно, никто. это армия. и у неё есть цель, которая должна быть достигнута как можно скорее: поймать вора и вместе с этим арестовать преступный клан. но пока они недосягаемы и находятся в неизвестном направлении... и вот пришло время для заданий. но перед тем, как отправиться на них, военных распределяли по командам, опираясь на навыки и физические силы каждого, дабы составить группы людей, что могли работать вместе и дополнять умения друг друга. в данный период времени нужны способные солдаты. по большей части отряды отсылали в какие-нибудь участки городов, чтобы устранить более мелкие преступные банды, представляющие опасность для жителей, или предоставить где-то помощь. на одном из подобных заданий требовалась помощь пилота, потому прайса и ещё нескольких ребят отправили в пункт назначения на вертолёте. и именно тогда парень познакомился с самым молодым пилотом среди всех, что работали в правительстве, но одним из самых болтливых. его звали чарльз, чарльз кэлвин. славный и добрый парень, всегда позитивный, с улыбкой на лице, что согревала сердце, а его иногда неумелые шутки и поддержка помогали разрядить обстановку и утихомирить волны подступающей тревоги. и как было сказано ранее, юноша крайне разговорчивая личность, любил общаться, однако бывали моменты, когда чарли стоило засунуть своё желание вести милые беседы куда подальше, натянуть серьёзную гримасу на лицо и внимательно следить за происходящим. *** в свободное от всяких военных хлопот время пилот ходил ко всем, дабы просто потрещать языком, да и если что, помочь. однако позже он зачастил к прайсу, ведь тот был новичком и единственным, с кем пока отношения у нейтрально-формальные, никак не дружеские. обладатель красных наушников собирался это исправить. руперт казался ему закрытой, раздражительной и вспыльчивой личностью, что было отчасти правдой. или полноценной правдой? сейчас брюнет сидел где-то под зелёными цветущими кронами высоких деревьев, среди мягкой травы и кустарников, вдали от военных сооружений, плавающий в потоке своих мыслей. но тут его вырвали из этой пучины, просто-напросто окликнув. — хей, прайс! — белокурый парнишка махал рукой будущему приятелю, а на устах сияла лучезарная улыбка. после пилот подоспел к солдату и склонился над ним, не убирая улыбки с лица. руперт в свою очередь что-то пробурчал себе под нос, явно недовольный тем, что его прервали, но решил просто промолчать и не возражать. сейчас нет желания вообще тратить драгоценные силы, которых и так мало, на то, чтобы злиться. юноша был измотан. — слу-у-у-ушай, — начинает чарли, почесав затылок, — я, эм... знаю, что ты мало с кем общаешься здесь и, похоже, парень закрытый, но, э... могли бы мы стать, например, друзьям? я всегда готов составить кому-нибудь компанию! и пообщаться тоже рад. ты можешь мне доверять. и-и-и-и... мне кажется, ты неплохой человек. прайс медленно поворачивает голову в сторону кэлвина и вздыхает. как наивно. брюнет давно занёс себя в список вспыльчивых и агрессивных персон, которые могли навредить не только незнакомцам, но ещё и своим близким. близким, слава богу, только словами. но круг общения у руперта всё ещё оставался совсем крохотным. да и действительно ли можно доверять этому вечно улыбающемуся пилоту? время покажет... — ты ко всем новеньким сразу норовишь в друзья записаться? — тихо осведомился прайс. из уст белокурового тут же вырвался неловкий смешок. — ну как сказать... я просто очень общительный, без общения никак не могу. и обожаю знакомиться с людьми! разве тебе не кажется это классным? встречать кого-то нового и слышать каждый раз новую историю... — мечтательно лепетал пилот, плавно махая рукой в непонятном жесте и устремляя свои лаймовые глазки куда-то в небо. — нет, — отвечает руперт, и затем тихо так, чтобы чарли не услышал, добавил: — и никогда не казалось. — у-у-у-у-у, — грустно и с некой ноткой сочувствия простонал кэлвин. — как жаль... но впрочем, у каждого свои взгляды на мир и всё такое, верно? солдат ничего не ответил, лишь слабо покачал головой в знак согласия и уставился куда-то вдаль, гуляя взглядом по крышам редких маленьких домов в лесу на небольших холмах, что стояли где-то далеко-далеко, по переулочкам и зданиям военной базы, в которой сейчас было удивительно тихо. похоже, на какой-то момент все решили взять кратковременный отдых. а дальше пилот сел рядышком, но так осторожно, медленно садился на землю, всё ожидая услышать что-то вроде «убирайся отсюда» или просто ухода прайса, но, оказавшись на мягкой траве, вздохнул с неким облегчением, что его не выгнали и не ушли. и парень вдруг заговорил о цветах, перед этим также не встретив никаких возражений, а лишь утомлённый взгляд, которым на него глядели красивые слегка сверкающие от лучей яркого солнышка жёлто-зелёные глаза. *** поиски продолжались около трёх недель. но в один прекрасный день всё перевернулось с ног на голову. несколько отрядов смогли вычислить временное место проживания воришки, прилетели средь бела дня и забрали с собой, вырубив ударом рукоятки автомата, когда тот выходил на очередную прогулку. право втащить стикмину дали именно руперту! однако нельзя было применять всю силу. парня следовало просто отключить на время и доставить на базу без какого-либо сопротивления, а не избить до полусмерти. а жаль. солдату так хотелось хорошенько вмазать плохишу за все его поганые проделки... в тот момент, когда генри очнулся, первое, что он смог увидеть через мутную пелену перед глазами — свои размытые очертания рук и ног, а далее серый пол. после того, как зрение более менее сфокусировалось и чтобы что-то разглядеть не приходилось щуриться, стикмин сначало заметил перед собой двух людей: один пожилой, в зелёном военном костюме, какие обычно бывают у людей высших чинов в армии, а рядом с ним стоял молодой солдат в камуфляже и с готовым к бою автоматом. выражение его лица не предвещало ничего хорошего. насупленные тёмные брови, оскал, слегка оголяющий ровные белоснежные зубки с едва заметными клычками, и полуприкрытые глаза. затем, озираясь по сторонам, слева от себя обладатель лазурных глаз заметил огромную коробку, позади небольшое оконце квадратной формы, а под собой — зелёный ящик с боеприпасами, служивший парню на данный момент сидением. вдруг к нему строгим голосом обратился старший мужчина: — так, так... посмотрите, кто наконец решил проснуться, — генерал хмыкнул. его руки были крепко сцепленны за спиной в замок. — ты был довольно неуловим, но твои навыки делают тебя стоящим уловом. ты идеально подойдёшь для этой работы. генри бесшумно выдыхает. — у нас были некоторые проблемы с группой воров, известных как клан топпат. мы знаем, что они виновны, мы просто не можем обвинить их в каких-либо преступлениях. ты пойдёшь на их дирижабль, чтобы вывести их на чистую воду. мне не нужно напоминать, что тебя обвиняют по нескольким пунктам. — взяв бумаги со сведениями о генри стикмине, мужчина начал не спеша перелистывать страницы, читая заголовки: — попытка ограбления... побег из тюрьмы... и даже кража тунисского бриллианта. — хьюберт на мгновение закрывает глаза и потирает переносицу двумя пальцами, затем вновь устремляя взгляд на вора. — мы на тебя рассчитываем. сделай эту работу правильно, и мы снимем с тебя все обвинения. чарли тебе поможет подобраться поближе к дирижаблю. — гейлфорс быстро кивает на юношу в красных наушниках и камуфляжной лёгкой куртке с капюшоном, сидящего за панелью управления вертолёта. затем генерал подходит к основной двери летательного аппарата, что сейчас была распахнута. в небе напротив видно громадный ало-красный корабль, являющийся как раз воздушным передвижным транспортом клана. именно на него необходимо попасть и забрать улики, доказывающие причастность топпатовцев к преступлениям. — остальное зависит от тебя. найди способ вывести их на чистую воду, и ты будешь свободен. — последнее, что звучит со стороны пожилого мужчины, и отвернувшись, он удаляется в кабину своего пилота. стикмин молча кивает, опираясь на открытую дверь рукой, дабы не свалиться вниз, и чуть щурит глаза от сильного порыва прохладного ветра. тот развивает коротковатые локоны волос юноши, словно играясь с ними, и забирается под мягкий серый свитер с серебристым отливом, вызывая целый табун мурашек по коже. после из кабины раздаётся слегка взволнованный голос чарльза: — эй, эм, как ты хочешь, чтобы я тебе помог забраться туда? после этих слов перед глазами у генри внезапно появилось четыре предмета на выбор: липкая рука, крюк-пушка, стеклянный шар и гарнитура. внимательно рассмотрев дозволенные для использования вещи и хорошо поразмыслив, вор решает взять последнюю из списка штуку и закрепляет у себя на ухе. увлечённый своими мыслями и размышлениями о том, что делать в дальнейшем, белокурый даже не замечал, каким испепелительным взглядом на него уставился прайс, крепко сжимая своё огнестрельное оружие в руках. неужели такое решение разумно? это же вор, он и в африке вор, неисправим, на кой чёрт им так рисковать, зная, что стикмин может запросто перейти на сторону клана, таких же крыс и преступников, как и он сам? руперт злиться, в его глазах тут и там сверкают молнии, он готов в любой подходящий момент пустить пулю генри в голову, однако держится. нельзя. генерал твердил, что есть надежда. есть.. надо верить. — проверка, проверка, это чарльз. — раздалось с весёлыми нотками из кабины пилота в тот момент, когда, настроив свой аппарат, генри катапультировался и оказался на дирижабле, на самом его верху, возле люка. — просто решил тебя предупредить. эм, там внизу парень. плохой парень. так что, да. удачи. *** какого же было удивление прайса, когда он увидел, как стикмин, вернувшись в вертолёт с помощью какой-то пушки, с чертовски самодовольным выражением лица протянул генералу папку со всеми необходимыми бумагами, что выкрал у клана топпат. — впечатляет, однако, — выдал хьюберт, поглаживая свою седую бороду и листая документы. на его устах заметна ухмылка. — что ж, стикмин, ты превосходно справился с поставленной задачей. мы снимаем с тебя все обвинения в благодарность за помощь. *** зелёные листья деревьев и трава приятно шумели от порывов лёгкого и немного влажного ветра, а сладкий и ароматный запах самых разных цветов бил в нос и дурманил, заставляя вздыхать полной грудью раз за разом, лишь бы ощущать, как по всему телу разливается некое тепло и желание никуда не идти, просто остаться здесь, на этой перине из мягких растений, и наблюдать за светлым безоблачным небом, замечая редких птиц, летящих в неизвестном направлении. где-то под большим массивным дубом сидел парень, его болотного цвета фуражка разместилась рядом, а напротив, почти у самых его ног, по-королевски распластался другой юноша с притягательной улыбкой до ушей и веснушками на лице. его излюбленная красная гарнитура в кое то веки была не на голове, а совсем рядышком с чужим головным убором. — здесь так красиво, правда? и воздух такой.. свежий и бодрящий, можно сказать. сонливость как рукой снимает. тебе так не кажется? — чарли поворачивает голову к брюнету, отводя взгляд от яркого и приветливого неба. — не-а. наоборот, спать хочется жутко, — прикрыв рот ладонью, руперт широко раскрывает рот, зевая, и хлопает сонными глазками, оставляя затем их чуть открытыми. — да ты просто вечно тренируешься без продыху, что даже здесь спать хочешь! везде хочешь! я тебе сколько раз говорил, чтобы ты взял хотя бы один выходной, но нет, руперт прайс упёртый баран и отдых ему не нужен! — начинает ругаться и ворчать кэлвин, словно старый дед, складывая руки на груди. он явно недоволен нынешнем состоянием своего товарища: круги под глазами, боль почти по всему телу и постоянная сонливость. как же он себя изматывает на этих тренировках и заданиях, ей богу! а чарльз-то вовсе не притворно волнуется, а действительно безумно волнуется. — мы с тобой это уже обсуждали, чарльз, — солдат вяло махает рукой и хмыкает. его голос звучит совсем тихо и с какой-то хрипотцой, но тут, когда нет ни единой души и почти никакого шума, его слышно и так. со стороны собеседника звучит тяжёлый вздох, а затем едва слышное шубуршание, означающее, что он поднялся с травы и сел. — ну хоть полежи тогда, а. что же ты вечно то стоишь, то сидишь, и ни разу не ляжешь, — и не дождавшись ответа и вообще каких-либо слов от друга, бесцеремонно хватает его за руку и тянет на себя. прайс естественно плюхнулся на землю рядом с обладателем лаймовых глаз, не ожидая такой своеобразной взбучки. но сопротивляться и садиться снова на попу ровно не решился, а лишь уткнулся на мгновение носом в траву и глубоко вздохнул. — теперь я ещё больше хочу спать. и если я усну, ты потащишь меня на базу и даже не смей будить. иначе получишь, — с ноткой раздражения в голосе утверждает прайс, грозя пилоту кулаком, а тот лишь звонко смеётся. конечно, оба знают, что этого никогда не случится. *** нет. нет-нет-нет. это не может быть правдой. нет. НЕТ. сердце бешено колотиться, вот-вот готовое вырваться из грудной клетки, виски жутко пульсируют, как и вся голова в общем, а руки, зарывшись к колючие волосы, сжимают их как тиски и словно хотят вырвать клочок за клочком. по щекам нескончаемо текут горячие слёзы, обжигая кожу, и внутри всё отзывается острой невыносимой болью, медленно ломая душу в мельчайшие осколки. этот ублюдок... генри. прайс готов разорвать его на части, стереть в порошок, да что угодно, лишь бы больше в жизни не видеть его лицо! лишь бы не смотреть в него глазами, пылающими ненавистью и гневом, но в которых можно разглядеть адскую боль и тоску, и не вспоминать о том, что произошло. «— чарли... мёртв. извините...» чарли. мёртв. это единственное, что сумел вымолвить стикмин, прежде чем ему в лицо прилетел смачный удар кулака, поваливший его на холодный твёрдый пол. над ним нависли и последовал ещё удар, затем ещё один, ещё... люди что-то кричали, генерал, как и остальные, стремились оттащить разбушевавшегося солдата от вора, но тот, попавшись в чужую хватку, зарыпался и заорал на генри, проклиная его и осыпая кучей оскорблений и угроз расправиться с ним, как только тот будет один. какого чёрта они вообще решили отправиться на орбитальную станцию одни?! это был огромный риск! чем думали?! если бы не этот стикмин... если бы не он... возможно, чарльз был бы жив, сидел бы рядышком с рупертом и проводил рукой по волосам, изображая на губах ту самую лучезарную улыбку. в своей обычной манере болтал бы без конца, не думая прекращать, а прайс слушал бы. слушал и улыбался бы в ответ. но нет. пилота больше нет. и не будет. никогда. нельзя вернуть мёртвых. сейчас никого кроме брюнета в комнате нет, и он, лёжа на заправленной постели в позе эмбриона и обнимая себя за плечи, впиваясь чуть ли не до крови в кожу ногтями сквозь одежду, рыдает настолько тихо, насколько возможно, хотя получается отвратительно. внезапно он срывает на крик, такой громкий, полный отчаяния и мучений, который способен перебудить всем на базе. но прайсу всё равно, придёт ли кто-нибудь, также как всё равно, если его попытаются успокоить или вкачать успокоительное. к чёрту к чёрту к чёрту к чёрту к чёрту к чёрту к чёрту к чёрту. руперт любил. умел любить. и любил бесконечно, безмерно. казалось, любовь его к предмету обожания не имела ни границ, ни какого-либо предела. он любил до безумия, до умопомрачения, до боли в сердце, когда с чарли флиртовали чужие, он клялся любить до конца, до их совместного конца, но, похоже, у кого-то конец наступил слишком рано и теперь им не суждено быть друг с другом до скончания дней. *** венки — это прекрасно. нежный головной убор из цветов и листиков на них, сплетённых между собой длинными стеблями. а плести их — занятие очаровательное и такое затягивающее! только, безусловно, с первого раза соорудить такую прелесть крайне трудно. в настоящее время ими юноши и занимались. чарли, который всю жизнь делал венки, без каких либо усилий всего за каких-то десять жалких минут сплёл себе цветную корону и с удовлетворённой улыбкой на устах нацепил себе на макушку, преждевременно сняв любимую гарнитуру. с того момента, как ребята начали общаться, прошло больше месяца. возможно, уже два. за это время они смогли много чего узнать друг о друге, изучить и найти общий язык. у парней всегда имелась тема для разговора, но, в большинстве случаев, заводил беседу чарльз, а руперт на лету подхватывал, невольно вливаясь в неё и каждый раз оживая по новой. общение с чарли не выматывало его, как с другими, а наоборот, добавляло сил. — эй! здесь не так надо! — неожиданно восклицает кэлвин, замечая, что руперт плетёт слишком замудрённо и не в том направлении, матерясь себе под нос. — давай я покажу, — парень аккуратно берёт руки брюнета в свою власть, направляет куда надо и как надо, правильно начиная связывать стебли между собой. руки чарльза такие тёплые и гладкие и солдат невольно вздрагивает, чувствуя их поверх своих, млеет от прикосновений и прикрывает веки, наслаждаясь. не замечает, что всё в миг прекращается, венок готов, и на него смотрят красивые, как два ярких лайма, глазки, выражая некое недоумение. — хей. ты чего, уснул? — резко вырывают руперта из его мыслей. тот озирается, мотает головой и смотрит на кэлвина. и чувствует, что постепенно краснеет, ибо его большой палец машинально гладит руку пилота. а чарльз смеётся, так мелодично, мило, и затем расплывается в тёплой улыбке. — извини... просто задумался, — бормочит прайс, отдёргивает и себя, и руку, и переводит взгляд с друга на веночек. становится как-то неловко. он не умеет плести венки, хотя даже в детсадовцы могут, так ещё и без разрешения трогает чужие руки! чарли замечает и ощущает, какие внутри парня бурлят чувства и словно улыбается шире. — надевай. и, если хочешь, можешь взять меня за руку. раз тебе так нравится, — в голосе нет ни капли сарказма, насмешки или попыток унизить, а лишь чистейшая любовь и нежность. обладатель жёлто-зелёных глаз встал в некий ступор, помешкал, однако за руку взял, но так несмело, что слышит лёгкий смех со стороны. и такой же чистый, без какого-либо желания задеть. — спасибо, — искренне благодарит юноша и слабо улыбается, довольствуясь таким волшебным моментом. — не стоит. я тебе говорил, что ты можешь брать меня за руки когда захочешь, не спрашивая? — нет. — а вот теперь говорю. ты можешь брать меня за руки когда захочешь, рупи! *** солнце близится к горизонту, согревая землю своими последними на сегодня тёплыми лучами. закат. небосвод приобрел мягкие и приятные глазу пастельные оттенки жёлтого, розового, фиолетового и голубого цветов, гармонично переходя от одного к другому. ветра почти нет, а если и бывают порывы, то совсем слабые и ничего не портящие. кремовые облака не спеша плывут по небу, и некоторые из них изображают милых зверушек и разнообразные фигуры, если хорошенько присмотреться и пофантазировать. но сейчас не до фантазий. хотя, может, чуть-чуть и можно было бы помечтать. да. помечать о том, как прошла бы дальнейшая жизнь с возлюбленным, о семье, которая могла быть в реальности, но, к сожалению, теперь она посетит юношу лишь во снах. трава словно бархат, приятна на ощупь и так и хочется плюхнуться на неё, представляя, что это какая-нибудь дорогостоящая перина из другой страны, и пытаться обнять её. однако никакого желания на данный момент этого делать у прайса не было. ни-ка-ко-го. он находится перед могильной плитой, стоящей на краю утёса, на коей красиво и профессионально выгравированы имя, фамилия и годы жизни. на плите бережно висят наушники — совсем новые, нигде не сломанные, провода не торчат и корпус цел. те наушники, что сидели на голове парня во время прибывания на станции, найти не удалось, да и есть ли смысл искать? нет. они наверняка летают где-то в космосе или вообще разлетелись на кусочки, ничего после себя не оставив, как и тот космический объект. в шуме морских волн, шуршания травы и далёкой листвы деревьев появляется новый звук — тяжёлый, медленный выдох, но быстро растворяющийся на фоне других. руперт усаживается на теплехонькую землю и замирает в позе лотоса, понурив голову. он закрывает глаза, чтобы не видеть прямо напротив себя могилу того, кого любил без памяти, и понимать — его больше нет. в глазах всё мутнеет, выступают слёзы и катятся вниз, оставляя влажные дорожки светлой на коже. позже они высохнут. посидев на утёсе ещё чуть-чуть, брюнет нехотя распахивает заплаканные глаза, поднимается, и на ватных ногах удаляется прочь от надгробия, натягивая фуражку на лицо. за несколько дней он много чего сказал чарли, поэтому сегодня прибывал в молчании. сердце до сих пор разрывается на части от тупой и противной боли. говорят, потом станет немного легче.