Очередной рабочий день майора Игоря Грома

В этом году Петербург явно мстил своим жителям жуткими температурами на термометре. В феврале — постоянные смс от МЧС с промежутками в три дня, и весь город доставал третий слой одежды из шкафа, наматывал колючий шарф до глаз и пытался прорваться по снежному городу куда-то вперед, куда-то к весне. С начала июня никто не помнил, чтобы ртутный столбик опускался ниже 20 градусов. Видимо, это был ответ города на претензии по поводу холодного и северного лета в прошлом. Ближе к концу месяца термометры сообщали от 29 до 37 градусов тепла, а скорее даже жары. В отделе полиции, где нёс службу майор Игорь Гром, работа давалась с большим трудом. Кондиционеры подавали воздух температурой около 20, что будто вообще не помогало. Все сотрудники подворачивали рукава и носили брюки свободного пошива, о форме все и думать забыли, не в такую же погоду. У каждого на столе стояло по две литровых бутылки воды, салфетки, у кого-то даже висело полотенце на спинке стула. У Игоря Грома на столе стояло три, сложенных в башенку, стакана от сомнительного пойла, носившее название «американо» из автомата, папки с документами, протоколами, чистосердечками и заключениями по уликам. Краем глаза он заметил, как его коллега шумно вздыхает и утирает испарину на лбу. Самого же Игоря будто вообще не трогают ни особенности погоды, ни жажда, ни солнце, которое плохо скрывали шторы. Иногда поглядывая на майора от желания заняться чем угодно, но не работой, коллеги хмыкали и тихо завидовали такой стойкости и упорству. Даже сейчас, когда почти никто в отделе не занят делом, Прокопенко забежал с утра и унёсся на совещание, а скорее на рыбалку, как молчаливо заключил отдел, майор Гром занят очередным делом, не желая делать из него очередной висяк. Дело Чумного Доктора все еще не находило разгадки. Неужели этот «огонь правосудия» выжигает все улики, и гаденыш не оставляет за собой и следа? — от этих мыслей майору стало жарче, и он отъехал на офисном кресле, уперевшись в пустующий стол за его спиной. Погрузившись в свои стандартные размышления, потирая переносицу, скучающе поглядывая на ворох бумаг, он не заметил, как кто-то приблизился и плюхнулся на соседнее кресло. Повернув голову, он обнаружил Диму Дубина, вспотевшего, буквально мокрого, но с тем же энтузиазмом и улыбкой до ушей. — Слушай, Игорь, может, водички? А то от сплошного кофеина у тебя кровь, наверное, загустела, вот и решение не приходит в голову, — он неловко поправил очки на переносице. — Не, нормально. Стандартный режим работы моей башки, — он почесал затылок, будто сменив тему размышлений в голове. Дима не знал, что бы предложить по делу, поэтому решил отвлечь Игоря — лучше на ум пока не пришло. — Кстати, медики советуют кондиционер на 24 градуса ставить, а у нас уже на 20. Не простудиться бы. Игорь кивнул и шумно вздохнул, от чего пара сотрудников рядом обернулась. Его вообще не брали никакие простуды, тем более от надува кондиционера. На самом деле, он тоже не железный. Ему тоже жарко, ему хочется пить, ему хочется переодеться и лучше вообще искупаться в прохладной воде. Но он не может отвлечься от дела ради своих прихотей. Он точно знает, что если он не раскроет это дело, то его прикроют через несколько лет за сроком давности. Игорь осознает: статистика отдела держится на них с Дубиным. Не статистика его волнует, конечно. Человеческие жизни, хоть и принадлежавшие не особо честным людям, отбирались просто так, вне всякой законности, просто при самосуде. И эта головоломка держала его мозг в напряжении, в почти круглосуточной работе. Чумной Доктор зудел на подкорке и нагревал похлеще погоды. — Игорь, может, пойдешь домой? Чумной Доктор затих, последний месяц о нём ничего не слышно. Да, я понимаю, самый удобный момент, чтобы просчитать его следующий шаг и опередить. Но, — он помедлил, — тебе больше всех здесь стоит отдохнуть. Придешь завтра, со свежей головой мы точно что-нибудь придумаем! Майор устало перевел взгляд на своего напарника и посмотрел так, будто услышал самую большую глупость в своей жизни. Ох, если бы он только понимал, что почти всю его жизнь занимает работа-работа-работа. Он не мог уйти раньше. Если и нарушать устав, то только перегибая, но ни в коем случае не делая меньше, чем должен. — Дубин, не хочешь работать — пиши заявление по собственному и сдавай во-о-он туда, — Игорь указал на кабинет Прокопенко, — а мне не мешай вести дело. — Игорь, я хочу работать, но… Дима не успел договорить. Входная дверь распахнулась, сообщив всем об этом трелью крошечного колокольчика, который принес в офис Дима, а Гром поругал его, мол, не в антикварной лавке работаем, чтоб колокольчики на дверь вешать. Однако снимать его с двери он не стал, да и остальные не оказались против. Гром по привычке даже не обернулся, но звон колокольчика почти болью отдался в голове. Во внутренности здания заходил, утирая лоб, молодой человек. На нем почти что прилипали свободной кройки брюки, серая мешковатая футболка закрывала всё, кроме предплечий. На плече у него висела льняная авоська, тащить которую ему явно было трудно. Весь взмокший, усталый, но по-своему очаровательный, он растерянно смотрел по сторонам, ища нужного человека. Зайцева, только завидев гостя, смешно крутанулась на стуле и хитро посмотрела на Грома. Тот был, как это не иронично, похож на грозовую тучу. Сдвинув брови и хмурясь, выглядел он так, будто сидел сейчас в допросной, причем допрашивали его. — К тебе женишок пришёл, — ухмыльнулась полицейская. Теперь Игорю всё понятно. Поодаль послышались смешки. Он провел взглядом по почти пустым столам полицейских, и смешки прекратились. Взгляд его помрачнел ещё больше. Тут же, как из ниоткуда, появился Цветков. Похлопав товарища по плечу, он с залихватской улыбочкой сказал: — Зайцева, за тобой, я посмотрю, женишки-то не носятся, вот ты и бесишься. Иди лучше протоколы утащи в архив, а то сиди-и-м, как на именинах. Зайцева фыркнула, но немного ослабила хватку: — Ладно тебе, Игорёк, я ж пошутила, — с этими словами она подхватила пару папок со стола и двинулась в архив. Проходя мимо Цветкова, она как бы не нарочно толкнула того локтем, жужжа под нос «мог бы и сам отнести». Игорь благодарно посмотрел на Цветкова, который присел на край стола Зайцевой, пока она не видит. Кажется, только Дима, с неоправданным прозвищем «Дубина», понял, что надо делать. — Сергей! Сергей, проходите! — он вытянул руку вверх в приветственном жесте, как бы приглашая гостя. Глаза сверкали, и он был будто восхищен. Сергей медленно, заламывая руки, деловито-уверенно двинулся к их столам. Игорь повернулся к входу, и на лице просияла мимолетная улыбка, которую, вроде бы, никто и не увидел, как он сам надеялся. — Дима, здравствуйте! — парень пожал Дубину руку и пошел ближе к своей цели, обходя его со спины. Игорь Гром не успел дернуться, отъехать в сторону, встать со стула, что угодно сделать, как на его шею приятным холодом легли чьи-то мягкие, почти шелковистые, руки. Он запрокинул голову и улыбнулся. Приятный холод освежал горячую кожу. Ему показалось, что все сейчас на них смотрят, но отдел занимался своими делами. Сергей уловил момент безоружности полицейского и начал причитать: — Игорь, ты совсем о себе не думаешь! Ты весь взмок, воду не пьешь, один тошнотворный кофе! Ну сколько тебе говорить! Дима поддакнул, мол, а я ему говорил! Цветков лишь посмеивался над сложившейся картиной, слыша чуть ли не спиной, как из архива потопала каблуками Зайцева. Игорь устало выдохнул. Аргументов для своей защиты он не мог подобрать, конечно, за их неимением. — Серёж, я на работе вообще-то. Зачем ты сюда заявился, — шёпотом, ведь майор до сих пор думал, что никто в отделе кроме, может быть, Дубина с Цветковым, не догадывается. Озадаченное лицо Серёжи надо было видеть. Он вскинул брови и совсем растерялся, не зная, что и сказать мужчине. Он скучал, он хотел забрать из душного отдела Игоря, или хоть немного облегчить его мучения. Вместо озвучивания своих мыслей, он пробурчал что-то в роде «пришёл помочь». В отличие от полицейского, ему было как-то всё равно, как на них посмотрят или что подумают. Игорь потёр переносицу, протёр замылившиеся от жары глаза. Встав со стула, и как-то по-собственнически взяв Серёжу за плечо, он наконец ответил: — У меня всё еще рабочий день. Если ты пришёл не для того, чтобы, к примеру, написать заявление, то возвращайся домой. Серёжа хмыкнул и, непонятно откуда набравшись такой силы, взял Игоря за плечи и усадил на стул. Мягкими, поглаживающими движениями, он проминал ноющие плечи и спину Грома, который последние дни находился в сидячей работе, от чего страдала спина. Тот почувствовал какую-то лёгкость в теле, чужие пальцы приятно охлаждали. Он хотел было сказать что-то еще, хотя бы более убедительное, но Разумовский отстранился и полез в авоську. Дима спохватился и увёл Цветкова в кладовку вещдоков, делая вид, что может быть близок к разгадке зависшего дела. Остальные сотрудники полиции уже привыкли к подобным выходкам юного гения, а потому не разглядывали, а продолжали попивать теплую воду из бутылок, раскладывать пасьянс косынку, перекладывать папки с места на место, играть в настольный теннис со стеной, собирать кубик Рубика, или мирно плевать в потолок. Тонкие пальцы Сергея вытащили две бутылки холодной воды, домашний лимонад, пачку черешни и влажные салфетки. Выставив всё на стол, будто на пикник, не обращая внимания на возмущение своего суженого, он вытянул из авоськи пульверизатор с каплями конденсата на поверхности. Игорь пытался и дальше отыгрывать недовольство, хотя, честно говоря, был очень даже доволен. Мало что радовало его, как не забота этой смешной и увлеченной мордашки. — И чего ты тут натащи… — он перевел взгляд на пульверизатор, — а это ещё что? — Секунду, господин полицейский, — Разумовский как-то залихватски улыбнулся, сверкая глазами. Чертёнок знал, что мужчина одновременно любил, но при том и не терпел, когда его так называли. Серёжа покрутил ручку пульверизатора, и потянулся за рукой Игоря. Тот недоверчиво метнул молнию одним взглядом, отводя руку подальше. — Это ещё что? — Ты что, мне не доверишься? Забыл, как мы вчера, — он осёкся, увидев округлившиеся глаза напротив. Сам он смотрел умильными, будто расстроенными глазами. — Доверяю, — ответил Гром на выдохе и протянул руку, понимая, что только с ним он мог сдаться. Серёжа мягко ухватился за руку и медленно опрыскивал её прохладной водой из пульверизатора, а затем и вторую. Неспешно проводя такую экзекуцию, он наблюдал за реакцией майора. Тот сначала сомневался, потом немного расслабился, потом немного улыбнулся. Он почувствовал, как приятно вода холодит, как легче становится, пока она постепенно испаряется на коже. Он наконец расслабился. — Ну что, не так страшно? — подзуживая уточнил Серёжа. — Не-а, спасибо, кажется, уже легче, — строгий майор улыбнулся ему глазами, а он только этого и ждал. Наблюдая за экспериментом, давно вернувшаяся Зайцева всплеснула руками. — Игорёк, а твой-то, и впрямь гений! Две пары глаз уставились на полицейскую, с вопросом и будто укором. — Ну, я про пульверизатор! Это же гениально! Вода испаряется с кожи, тем самым охлаждая! — просияв, Зайцева метнулась в кладовую, в надежде отыскать пару крупных пульверизаторов для цветов, некогда населявших отдел. Серёжа, наконец расслабившись, хихикнул. Однако не теряя хватки, он решил закончить исполнение плана-капкана. Скрутив тугую крышку с бутылки, он протянул её Игорю. — Пей, побольше пей! Я не хочу везти тебя в больницу с обезвоживанием, если честно. — Ну ты заверну-у-л! Ещё бы сказал, что в реанимацию только супругов пускают, — с нескрываемым смехом ответил Гром. — Ну… вообще-то, так и есть. Это меня тоже немало волнует. — Ла-а-адно тебе, беспокойный ты мой, — Игорь, совсем обмягчав, потрепал юношу по рыжей копне, которая переливалась на солнце золотом. Серёжу будто током дернуло. Мой? Нет, он слышал от Игоря что-то ласковое, не раз, но обычно у него дома, в офисе Разумовского или на ночных прогулках, в общем, где нет свидетелей. Что-то внутри него, что и так довольно давно горело, получило дополнительную искру и разгорелось еще пуще. Это самое «что-то» так и тянуло на объятия, на большую тактильность. Но он держался, боясь переступить линию, которой Игорь по обыкновению очерчивал границы, находясь при исполнении. Немного выйдя из секундного транса, Серёжа приложил к накаленному лицу Грома всё еще холодные руки. — А теперь закрой глаза и открой рот! — Сергунь, ты уверен.? — снова какое-то сомнение в глазах. — На все сто! Ну, господин полицейский, давайте уже! Заскучавший в вещдоках Цветков, которого не удалось надолго задержать, уже щеголял к рабочему столу рядом с игоревым. Дима же устало плелся за ним, коря себя за то, что он какой-то плохой напарник. Услышав обрывок диалога, Цветков хитро-хитро сощурился и присвистнул. — Парни, ну не здесь же! Привет, Серёг, — он протянул совсем не грубую для полицейского руку. Серёжа ответил рукопожатием и как-то покраснел, несмотря на несколько работающих кондиционеров. Игорь только закатил глаза, шумно выдохнул, вдохнул и снова выдохнул. Дима, стоя поодаль от Игоря, уперевшись одной рукой в стол Цветкова, прошептал: — Ну ты и дурьё. Полицейский ухмыльнулся, прощебетав: — Есть такое, и спорить как-то стыдно даже. Дубин встрепенулся и возвратился за свой стол, не желая дальше наблюдать какой-то пугающий оскал коллеги. Разглядывая документы, ведя пальцем по строчкам, он искал что-нибудь, хотя бы что-нибудь, чтобы помочь Разумовскому спасти Игоря из лап работы. Кто, как не напарник, знал, что Игорь упахивался на работе и даже не брал выходные на этой неделе. Зрелище это было, хоть и поднимающим на работу дух, но все же печальным. Все здесь знали о трудах Игоря, и все уже были готовы скинуться ему на заслуженный отпуск. Тем временем Игорь сдался. Зажмурившись, он приоткрыл рот, почему-то ожидая подлости, наученный горьким опытом в общаге, что в таких играх подсовывали что-то еле съедобное. Разумовский, вытащив крупную ягоду из пачки черешни, сорвал черенок и положил черешенку Игорю на язык. Заботливо проведя большим пальцем по губе, убирая след от кофе, он шепнул: — Аккуратно, там косточка. А теперь жуй! Медленно прожевывая, вытащив косточку, Игорь расплылся в улыбке. Кисло-сладкая ягода навеяла на него старые воспоминания из детства. Он помнил, как однажды натащил на соседской даче дикой вишни, а потом получил по ушам от отца. Как он отбрехивался, мол, они всё равно самогон с этой вишни сделают, а он борется с алкоголизмом! Отец тогда по-доброму рассмеялся, сказав, что после работы купит сыну целый мешок черешни на рынке, ведь вишня была кислющей, и пусть попробует не съест. Ностальгия прошла тёплой, но немного режущей волной по телу. Он уже боялся вспоминать, не желая вызывать глухую боль, хоть и вместе с тем приятную. Из блужданий по сознанию Игоря вырвала тонкая рука, улегшаяся тому на талию. Разумовский приподнял взгляд на избранника, прильнув плечом к плечу. Странным образом он почти всегда угадывал то, о чем думает его полицейский, угадывал его настроение, стараясь исправить, если необходимо. — Опять вспоминаешь? — совсем робко прозвучал вопрос. — Да. Но я в поряде, не переживай. Нормуль всё, — полицейский положил руку на лопатки Разумовского, медленно поглаживая, как бы благодаря за то, что он просто здесь, просто с ним. Ему было жарко, горячая рука Игоря усугубляла, но усугубляла как-то приятно, будто так и нужно. Игорь отвлёкся, выпустив из рук Серёжу, почти чувствуя, как тот сейчас надует губы. Он бросил взгляд на настольные часы, стрелки которых вещали: 17.46. Борясь с желанием ещё побыть с Серёжей, разрываясь между ним и надобностью решить мучительную головоломку о Чумном, он как обычно решил, что сделает выбор в пользу второго. Расследуя загадочное дело, он впридачу побаивался за Серёжу, так как тот был одним из светского круга Петербурга, хоть и, вроде, не натворил никаких таких дел, в отличии от покойной местной знати. Нет, Разумовский, безусловно, был полной противоположностью этим людям, занимался благотворительностью, собирал документы для своего фонда, топил за свободу слова и мысли, тщательно работая над соцсетью. Но мелкий, колющий и холодный клубок страха иногда не хотел отпускать Игоря, и для него это стало дополнительной мотивацией. Кто знает, если Доктор окончательно слетит с катушек, и не дай ты Бог, тронет Серёжку. Нехотя посмотрев ему в глаза, Игорь заговорил: — Серёж, спасибо. Правда, мне полегчало. Возвращайся домой, я постараюсь сегодня не сильно задерживаться, хоть ты и «подсобил» мне сейчас, увеличив на полчаса рабочий день. — Всегда ты так! Вроде и похвалил, а вроде и в душу плюнул! Ну что ты за человек, — он явно не хотел мириться с таким раскладом. Недолго поразмыслив, он подошёл к столу Зайцевой, которая уже вернулась и опрыскивала всех желающих прохладной проточной водой. Он подцепил лист, достал из накопителя ручку и уселся за пустой стол. Старательно выведя заголовок «Заявление», он продолжил что-то записывать, иногда отводя взгляд, размышлял и продолжал писать. Игорь, вернувшийся к документам, обратил внимание на сие действо и вопросительно уставился на Сергея. — Ты че там строчишь? — Заявление, — отвлеченный ответ. — Какое ещё заявление, — передразнивая. — Ну, ты же сказал, что если я, к примеру, не заявление писать пришёл, то могу идти восвояси. Вот и пишу, по делу же пришёл. Полицейский только хмыкнул и продолжил рыться в бумагах, почти молясь о том, чтобы найти хоть какую-нибудь зацепку. Через несколько минут Разумовский довольно поставил роспись, подхватил листок и положил с краю игорева стола. Присев обратно, он стал разглядывать коллег своего полицейского. Все они, казалось, пришли сюда не работать, но он надеялся, что это только на время жары. Игорь, прочитывая раз за разом строки, выученные почти что наизусть, недовольно поглядывал на лист бумаги, оставленный Серёжей. Не решаясь посмотреть, он возвращался к злополучным цифрам и буквам, и снова поглядывал, и снова возвращался. Не выдержав, он схватил листок и начал бегать глазами по строчкам: «Я, Сергей Разумовский, прошу освободить моего любимого господина полицейского — Игоря Грома со службы по уважительной причине. Причина: я хочу взять его за руку и выбежать отсюда с весёлым хохотом, поцеловать, бежать по набережной, упасть в траву и поцеловать, съесть мороженое, поцеловать ещё тысячу раз, уехать на Сицилию, прожить вместе долго и счастливо и умереть в один день.» Прочитав целую поэму, Игорь не понимал, смеяться ему, плакать или пойти ловить Доктора на живца, предложив в качестве него Серёжу. Ну как? Как этот парень выбивает его из колеи настолько, что самому нравится. Забавная, местами детская для взрослого парня, забота. Но это — ворох бумаги перед ним — работа, а не жалкая прихоть. Игорь наклонился к Серёже, протянул скорее письмо, чем заявление и отчеканил: — Неправильно составленное заявление отклоняется. Ещё и не по существу. Вернувшись в исходное положение, он уже подумывал закрыться в кладовке, дабы не получить от Серёжи волну обиды. Серёжа надулся. Что значит не по существу? Он уже не знал, что придумать и что сделать, чтобы склонить Игоря. Но было понятно по его взгляду и движениям, что он вот почти согласен. — Ещё немного, — ему так подумалось. Вытащив сияющий новизной смартфон, он открыл приложение, и двойным нажатием активировал Марго. — Марго, какие новости по изменению рабочего дня? — Добрый день, Сергей. На сегодняшний день правительство города рекомендует сокращение рабочего дня на 4 часа, в случае, если температура воздуха достигает 31 градуса по Цельсию. — Отлично. Какая сейчас температура воздуха? — Температура воздуха сейчас составляет тридцать целых и семь десятых градуса по Цельсию. Но по правилам арифметики можно смело округлить до 31, верно, Сергей? — Марго хихикнула, явно угадывая цель запроса. — Верно, Марго, — он сощурился и улыбнулся, с надеждой глядя на Грома, убирая смартфон в карман. Тот, казалось, почти согласен, но почти так же непреклонен. — Игорь, ты уже даже лишнего пересидел, так что можешь идти! — Ну-у, я…э-э, тут ещё есть кое-что и-и.. Отдел, услышав голос полюбившейся Марго, оживился, переключив внимание на местную легенду, ну и на Игоря рядом с ним тоже. Одновременно повернувшись на кресло-стульях, Цветков и Зайцева устремились на Грома, намекая взглядом, что всем уже пора домой. — А чё-йто вы на меня так смотрите? Я вам не Прокопеныч, тем более сам остаюсь. Эти все правила-шмавила, рекомендации, на полицию не распространяются. Отдел обречённо вздохнул, прекрасно понимая, что посиди они тут еще пару часов, ничего в работе не продвинется и ни на шаг. Вдруг, сдернувшись с места, к Игорю подлетел Дима Дубин, сжимая в руке какой-то документ. — Игорь, смотри! Единственный снятый отпечаток пальца Чумного сошёлся с другим, из нашей базы. Кажется, мы на пороге победы! — глаза Димы радостно засверкали, будто он нашел не меньше, чем золотой запас. Нахмурившись, Игорь взял из его рук документ, внимательно просматривая, разворачивая, снова оглядывая. — А я правильно понимаю, что идентичный отпечаток нашёлся не в графе преступников? — Да, я в системе перерыл все папки почти. Потом на авось открыл папку со свидетелями старого дела, немного похожего на нынешнее, закрытого еще три года назад. Он немного замялся и продолжил: — Хотя теперь и непонятно, точно ли он «свидетель» по делу. Игорь оторопело оглядывал бумаги, не понимая, как он сам мог прошляпить такие очевидные вещи, как просмотр не только через папку преступников. — Ну Димас, порадовал! Ну что, ордер на обыск и «привет» Докторишке? — майор Гром явно оживился этой новостью. Дима упер руки в боки, пытаясь сделать грозный вид, но явно не дотягивая до Грома: — Нет, Игорь. Сергей сейчас берет тебя под руку, и вы идете домой, или куда там захотите. Мы сами разберемся. Все равно задержание точно будет не сегодня. Серёжа взволнованно оглядывал собеседников, отдел, замершего в удивлении Цветкова, и с вечной оторопелостью лицо Зайцевой. Он бы сейчас обнял от радости Диму, но субординация — женщина строгая. Хотя кому он врет, какая уж тут субординация была… Игорь, с прежней радостью, но смущением вперемешку с сомнением, посмотрел на коллег. Те в общем порыве поднялись с мест, подняли правые руки, сжатые в кулаки, и начали скандировать: — И-ГО-РЯ ДО-МОЙ! И-ГО-РЯ ДО-МОЙ! И-ГО-РЯ ДО-МОЙ! Майор засмеялся. Он радовался незадачливым коллегам, которые всегда по-дружески относились, радовался Серёже, стоявшему рядом, и тоже смеявшемуся. Было видно, как он рад, что заручился поддержкой его коллег. Он радовался и «Дубине», понимая, что пора снимать с него это сомнительное прозвище, ведь он толкнул дело к самой его развязке. Помахав руками полицейским, мол «Понял я, понял!», он стал шарить по столу, понимая, что брать ему нечего. Серёжа заботливо складывал в авоську воду и оставшиеся ягоды, но пульверизатор оставил в одной руке, на всякий. Крепко взяв Разумовского за руку, накинув на голову фуражку, майор собрался к выходу. Все облегченно выдохнули, искренне пообещав, что завтра уже все будет готово. — Давай, Игорёк, до завтра! Серёг, ты уж придумай, что с ним сделать, чтоб он на нас не бросался завтра — прощебетал Цветков. Сергей, «Серёга», подмигнул на последнюю фразу полицейского. Игорь поморщил нос, протянув руку для рукопожатия. Цветков уже протянул в ответ, а майор по обыкновению, нарисовав петлю в воздухе, отдёрнул руку и рассмеялся. Цветков шутливо-презрительно глянул на Грома. Они попрощались и с Димой, благодаря его за такую находку в деле. Он правда всем помог. Сегодня он — герой. Наконец, они покинули здание отдела полиции. Так и закончился очередной, но самый необычный рабочий день майора Игоря Грома. Улицы Питера обдали их жаром, солнце, благо, прикрылось облачками. — Ух, как в печи, — передёрнул плечами Игорь. — Ну, я же говорил! — изображая недовольство, ответил Разумовский. — Говорил, говорил. Игорь прильнул губами к бледной, подернутой рыжими веснушками, щеке Серёжи, убирая рукой спадавшие тому на лицо янтарные пряди. — Спасибо, Рыжик ты мой. Ты лучший, знал? Разумовский засмущался, будто на первом свидании. Ухватив майора за руку, он потянул его на проспект. — Пойдём, найдём кафе-мороженое, где, желательно, подают и Апероль. — Потопали. Солнце сдернуло с себя облачную пелену и залило улицы, крыши домов, всех людей своим нежным светом и раскаляющим теплом. Редкие деревьица бросали кудрявые тени на асфальт, а Серёжа почему-то задумался, что Игорю надо перестать так коротко стричься.