Дон Вонгола

Мальчик судорожно обернулся на голос, который его окликнул. В паре шагов от него стоял Фабрицио и мягко улыбался. Заметив испуг в мальчишеских глазах, мужчина произнёс: — Я тебя напугал? Прости, я вовсе не этого добивался. Что это с тобой приключилось? — поинтересовался он, осматривая осиный укус на лбу парнишки. Тот же, в свою очередь, начал напряжённо оглядываться по сторонам, стараясь выцепить взглядом среди толпы знакомую крупную фигуру. — Карло здесь нет, — распознал его жест Фабрицио. — Не бойся меня, я вовсе не собираюсь причинять тебе вред. — Что вам нужно? — ощетинился мальчик, грозно сведя брови к переносице. Сгруппировался, готовый и защититься от возможной опасности, и напасть самостоятельно. — Да так, просто побеседовать хотел, — пожал плечами мужчина. — Столько нового произошло за последнее время. Представляешь, вчера Карло сообщил мне, что уходит от мирской жизни, кается во всех грехах и собирается пойти отмаливать и искупать свои деяния в монастырь. Я, конечно, привык к тому, что он религиозный фанатик и богобоязнен сверх всякой меры, но даже меня данное заявление удивило и заставило дара речи лишиться, — он изобразил на лице театральное изумление, заставив мальчика напрячься ещё сильнее. — Когда же я всё-таки смог говорить, я спросил, с чем связано столь радикальное изменение образа жизни. И знаешь, что он мне ответил? — вопросил Фабрицио, сделав паузу, будто бы и впрямь ждал ответа. — Он начал нести чушь про то, что Бог разгневался на нас за наш разбой и наслал на наши головы свою страшную кару. Что нас теперь преследует объятый пламенем Ада демон, который призван всех нас уничтожить. Естественно, для меня это звучало как бред больного, что, по сути, не далеко от истины, — сдержанно, но с долей яда, усмехнулся он. Мальчик же похолодел внутри, готовый прямо сейчас напасть на Фабрицио, а потом бежать. Бежать без оглядки. Куда угодно, хоть на другой конец света, лишь бы быть подальше отсюда. Незаметно выдохнув, он постарался унять внутреннюю панику, напомнив себе, что теперь он не безродный мальчишка, и за его спиной стоят люди, которые будут охранять сына Девятого Вонголы ценой своих жизней. Кстати, этим людям неплохо было бы появиться и отогнать этого навязчивого старика. Парнишка бегло огляделся, выискивая взглядом подмогу, но так, чтобы ненароком не выпустить из поля зрения расслабленно замершего в опасной близости мужчину, что неспешно продолжал свой рассказ: — Я поинтересовался, с чего он это взял, — говорил Фабрицио. — И он отвёл меня в наше убежище, где я обнаружил обгоревшее тело. Я даже не сразу понял, но потом до меня дошло, что это несчастный Валентино. Видел бы ты, во что превратилось его симпатичное личико! — трагически воскликнул мужчина. — Ужас, просто ужас. После всего этого я решил найти тебя и порасспрашивать, знаешь ли ты обо всём этом и не твоих ли это рук дело. Но ни в одном из наших пунктов тебя не обнаружил. Вышел на твою семью, и совершенно случайно подслушал, что ты, оказывается, больше не уличный беспризорник, а крупная шишка, член местной элиты, — его глаза хитро сощурились, а губы тронула лёгкая заговорщицкая улыбка. Занзас смотрел на него исподлобья, словно надеялся, что переполняющий пламенем тело гнев сможет испепелить пронырливого старика дотла. Но чуда не случалось, а свою ярость мальчик пытался сдерживать. Навряд ли бабушка обрадуется, если парнишка сорвётся и засветится со своей сверхъестественной силой в людном кафе, на глазах у посетителей. И уж тем более она не будет рада, если рядом окажется ещё одно обгоревшее тело. Чья-то высокая тень загородила солнечные лучи, вынуждая обратить внимание на её обладателя. Охранник, что сопровождал Восьмую и её внука широко и лучезарно улыбался Фабрицио, как старому доброму другу. — Простите, вам что-то подсказать, сеньор? — бодро обратился он к старику. — Кажется, что вы чем-то взволнованы. Может быть, я смогу вам помочь? — Оу, вам показалось, — вернул ему ослепительную улыбку Фабрицио, что с его местами надщербленными зубами выглядело не особо очаровательно. — Благодарю вас за участие. Я просто заметил знакомого мальчика — раньше жили с ним по соседству и часто общались, а вчера я вдруг выяснил, что он куда-то уехал. Даже родители — милейшие люди! — не смогли сказать, куда же он исчез. А сейчас прогуливался по городу, увидел знакомое лицо в толпе, вот и подошёл, чтобы самому поспрашивать. Я не думал, что со стороны это покажется странным, много кто так к детям подходит. — Однако, как я заметил, ваше присутствие мальчику не нравится, — тем же тоном продолжал телохранитель. За мгновение его лицо неуловимо изменилось, обретя остроту и жёсткость. Теперь он был собран, серьёзен и угрожающ, хоть и не переставал улыбаться для вида: — Так почему бы вам не пойти дальше по своим делам? Не стоит донимать ребёнка и нервировать его, если он не хочет контактировать. Фабрицио обратил взор на Занзаса и едва заметно приподнял брови в немом вопросе, терпеливо ожидая решения мальчишки. Тот слегка успокоился, хоть злость в нём по-прежнему кипела. С одной стороны, ему совсем не хотелось видеть рядом с собой хоть кого-то из той шайки, но с другой… Фабрицио всегда был самым адекватным из них, и ему можно было верить: если сказал, что не хочет причинять вреда, значит так и есть. К тому же в нём всё-таки играло детское любопытство. Зачем ему понадобилось в небольшом, но густонаселённом городе искать одного-единственного мальчишку, если он не собирается ему мстить за смерть товарища? Занзас сомневался в правильности своего решения, но, всё же, он решил рискнуть. — Всё в порядке, — обратился он к охраннику. — Он сказал чистую правду — это мой старый знакомый. Он ничего плохого мне не сделал, а отреагировал я так только из-за внезапности. Неожиданно его встретить, — безо всякого смущения соврал мальчик. — Мы просто говорим, вы можете не беспокоиться. Телохранитель смерил ребёнка скептическим, недоверчивым взглядом, видимо решая, стоит ли оставлять наследника семьи с каким-то подозрительным незнакомцем. Очевидно, он решил, что лучше не давать поводов для подозрения и скрылся из виду, хотя Занзас был уверен, что охранник всё ещё где-то поблизости, умело прячется, чтобы в случае чего немедленно вмешаться и пресечь любое покушение на сына Девятого. Это обнадёживало, и Занзас почти расслабился, чувствуя себя под защитой. — Палермо город многочисленный, — вновь обратился он к Фабрицио. — Как вы меня выследили? — У меня свои методы, — расплывчато ответил Фабрицио и наклонился, чтобы его точно услышал только мальчик. — Знаешь, я ведь не первый год живу на этом свете. Много повидал, многими связями оброс. Мне ничего не стоит попросить некоторых друзей об услуге, чтобы выйти на такого крупного зверя, как Вонгола. — И что вы сейчас от меня хотите? — настороженно уточнил мальчик. — Неужели вы здесь ради мести? Валентино мне простить не можете? — Хм, как глупо, — поджал губы Фабрицио. — Да на что мне он сдался? Ну сдох и сдох, зачем об этом вообще печалиться? — Тогда что вам нужно? — продолжал допытываться Занзас. — Учтите, если попробуете причинить мне вред, вам это с рук не сойдёт, — угрожающе ощетинился мальчик, ещё сильней сведя к переносице тёмные брови. — Скажи, Винченцо, — мягко обратился к нему мужчина. — Ты меня за идиота держишь? Мне ни на секунду не приходила в голову мысль причинить тебе вред. Уж точно не после того, как подозрения насчёт твоей связи с Вонголой подтвердились. Кто я такой, чтобы скалить на них зубы? Я бы не рискнул бросить им вызов, ещё и таким самоубийственным способом, — разъяснил он. — В таком случае оставьте меня в покое и уходите, вам здесь делать нечего, — жёстко отрезал мальчик, давая понять, что разговор окончен. Старик, однако, растворяться в пространстве не спешил. — Ты так жесток, Винченцо, — опечаленно вздохнул он. — Очень жаль, что ты забыл всё то добро, что я для тебя сделал. А ведь я всегда защищал тебя, помогал тебе, обучал тебя… — По доброте ли душевной? — огрызнулся парнишка. — Разумеется, — ответил Фабрицио. — Какая мне была со всего этого выгода? Но я делал это. И я очень надеюсь, что не ошибся в тебе. Ведь нужно уметь быть благодарным, не так ли, Винченцо? — Было бы за что — нахмурился Занзас. — Говорите конкретней, я асболютно не понимаю, к чему вы клоните. — Успокойся, я лишь хочу кое о чём тебя попросить, — улыбнулся мужчина. На несколько секунд оба замолчали, смотря друг другу в глаза, пытаясь понять мысли друг друга. — Сколько денег потребуете? — наконец решился на предположение мальчик. — Право, Винченцо, — как-то разочаровано протянул в ответ Фабрицио. — Я даже не догадывался, что ты считаешь меня настолько мелочным. Денег мне не нужно. — Так назовите уже свою цель! — вскипел Занзас, и его глаза блеснули раскалёнными угольками. — Когда-то я защищал тебя от нападок Карло и старался хотя бы немного помогать, — наконец на лице старика появился решительная серьёзность, смешанная с чем-то ещё. Чем-то таким привычным за годы жизни в нищете, печальным и тяжёлым. Обречённостью. — Сейчас же я прошу тебя сделать ровно то же самое. То пламя, что циркулирует в тебе вместе с кровью. Мне потребовалось время, но я всё же узнал его. Я понял, что это за сила. И моя удача, что ты оказался частью Вонголы. К ней тяжело подобраться. — Но меня же вы как-то нашли, — заметил мальчик. — Так почему бы не попросить «свои источники» об услуге? — Они и так выжали из себя по максимуму, указав мне на тебя, — мягко пояснил Фабрицио. — Они не смогут мне помочь. А ты — да. Поверь, я не тревожил бы тебя в твоей новой жизни, если бы дело не было срочным, — мужчина воровато огляделся по сторонам. Подошёл ещё чуть ближе и снял с руки перчатку. Занзас внезапно сам для себя понял, что ни разу не видел рук Фабрицио без перчаток. Наверное, старый преступник был приучен жизнью избегать всяких возможностей наследить оставить к себе хоть какие-то зацепки. Однако сейчас мальчик понял, что ни капли не пожалел бы, останься для него ладони мужчины тайной. Кончики его пальцев были окрашены в чёрный, будто бы в них не поступала кровь. Совершенно омертвевшие, они наводили своим видом ужас. Занзас даже вскрикнуть не смог, — лишь отшатнулся в испуге и уставился на чужие обескровленные пальцы, — настолько его поразило это зрелище. Мужчина, заметив это, усмехнулся, вновь натянув перчатку, сокрыв страшную мёртвую кожу под тканью. — Не самое приятное зрелище, верно? — обратился он к онемевшему от шока ребёнку. — А ведь это грозит распространяться и дальше. Нет, выход, конечно, есть, но как бы тебе сказать? — замялся он. — Мне не хочется идти на столь радикальные меры. А потому я подумал, что стоит рискнуть, отыскать тебя и попросить выручить. — Что это? — только и смог выдавить из себя парнишка. — Гангрена, — пожал плечами Фабрицио. — Жутко неприятная вещь. — Но чем я могу помочь?! — изумился мальчик. — Я же не врач, и о подобном ничего не знаю. Слышал пару раз, но впервые увидел только что… — Всё это не имеет значения, — перебил его панику Фабрицио. — Просто найди и передай мне немного мази с пламенем Солнца. Это всё, что мне нужно, — он пугливо обернулся, уставившись вдаль. Проследив за его взглядом, Занзас заметил возвращающуюся Даниэлу, которая, к счастью, пока не обращала на их столик внимания, вежливо раскланиваясь с каким-то незнакомым молодым человеком. Фабрицио же понял, что пора уходить. — Вот мой номер, — он протянул мальчику визитку на один из своих фальшивых номеров, которыми пользовался для афер. — Позвони и скажи, что решил. И мужчина поспешил удалиться, пока его не приметила донна. — Постой, а как эта мазь поможет? — запоздало задался вопросом мальчик, но Фабрицио отошёл слишком далеко, чтобы расслышать. Для старика довольно шустро. Спрятав бумажку в карман, Занзас постарался забыть об этом диалоге и расслабиться, чтобы донна ничего не заподозрила, но у него это катастрофически не получалось. Слишком странно всё опять выворачивалось. Когда женщина подошла, он сидел, ссутулившись, с хмурым лицом, полностью погружённый в свои мысли. Не понять, что с мальчиком что-то не так было невозможно. На обычно строгом и сдержанном морщинистом лице проявилось беспокойство. — В чём дело? На тебе лица нет, — она приобняла внука за плечи, отчего тот вздрогнул и посмотрел на неё. — Что случилось, пока меня не было? Рассказывай. Честно, — уточнила она чуть строже, пресекая попытки солгать. — Ничего особенного, — попытался отмахнуться мальчик. — Так, встретил старого знакомого, немного поговорили. — И о чём же? — напряглась женщина. — Он просил помощи, — честно ответил Занзас. — С чем именно? — продолжала расспросы донна. — Со здоровьем, — пожал плечами парнишка. — Занзас, — строго произнесла женщина, и его аж передёрнуло. Впервые его назвали новым именем, и это была Даниэла, что было неожиданно вдвойне. А он уж думал, что кроме «молодого человека» или «юноши» никак зваться у неё не будет. Мальчик заглянул ей в глаза с лёгкой растерянностью, не до конца понимая, как ему следует реагировать на это имя. Ему было столь непривычно такое обращение. Донна смотрела на него строго и внимательно. Её взгляд впивался в душу, и создавалась полная уверенность, что она видит насквозь. Просвечивает человеческие чувства, как рентгеном, и чутко улавливает любые эмоциональные колебания. И эмоции этот взгляд вызывал смешанные: вроде бы и неуютно под прицелом, а вроде и приходит понимание, что человеку можно открыться, ведь он и так всё знает. — Я не обязана тянуть из тебя информацию, как из пленного языка, — напомнила она. — Рассказывай всё, как есть. Тайны от врагов прячут, а семье доверяют. Семья. Это слово стало решающим. — Тот человек, что подходил ко мне, — начал рассказ мальчик. — Раньше мы с ним состояли в одной банде. Воровали, грабили, разводили на деньги. Это не от хорошей жизни! — тут же попытался оправдаться он. — Моя прошлая семья жила в нищете, мне приходилось добывать деньги таким способом. — Я не собираюсь осуждать тебя, успокойся, — уверила его Даниэла. — Так что насчёт того человека? — Каким-то образом он нашёл меня, — продолжил парнишка. — Вначале я подумал, что он хочет мести, но оказалось, у него просто проблемы со здоровьем, — мальчик нервно сглотнул, вспоминая изуродованную руку. — За что ему тебе мстить? — задалась вопросом женщина. — Я убил одного из наших подельников, — тихо выдохнул чистосердечное Занзас. Только сейчас он произнёс это вслух. Только сейчас в его голове появилось осознание того, что он забрал чужую жизнь. После первой волны шока он старался не думать о случившемся, заняв все свои мысли новыми проблемами: адаптацией на новом месте, налаживанием отношений с новообретёнными родственниками, первыми конфликтами. Но сейчас, сказав заветные слова, открыв свою тайну кому-то ещё, он почувствовал, как ему становится трудно дышать. Волна эмоций накатила, как цунами, затапливая собой сознание. В груди стало тесно, почувствовалась острая нехватка кислорода. Глаза заволокло влагой, а внутри рёбра стальными тисками сдавили готовое разорваться сердце. Стиснув зубы, он держался из последних сил. Даниэла ласково провела по его волосам, заметив состояние внука. Её пальцы легли на мальчишеское плечо, слегка его сжав в знак поддержки. Правда, было заметно, как она скована. Кажется, ей было в новинку кого-то успокаивать. Но одного этого жеста вполне хватило, чтобы мальчик ощутил её намерения. Поддавшись какому-то мимолётному эмоциональному порыву, он обнял её, уткнувшись головой ей в живот. Будто бы издалека расслышал её изумлённый выдох. Он не мог видеть её лица, но чувствовал её напряжение по мышцам пресса. Её руки робко, почти невесомо пробежались пальцами по его плечам, словно не знали, что делать, и имеют ли они право хоть что-то делать. Он обвил тщедушными руками чужую талию покрепче — сейчас она была его поддержкой, его опорой, его спасением, которое нельзя было упустить. Ему всё-таки не хватило сил и самообладания. Горячая капля скользнула по щеке, тут же впитавшись в ткань женского платья. И сразу же его дрожащие плечи почувствовали тепло ладоней, что накрыли, как одеялом. Даниэла ничего не говорила, лишь обнимала и терпеливо ждала, когда мальчик придёт в себя. И он в самом деле начал успокаиваться. Но расторгать объятия он не спешил — в них было тепло, уютно, он чувствовал себя таким защищённым, как никогда раньше. Поразительно, сколь мало ему всё это время требовалось! А руки у неё нежные и тёплые. В самом деле, одеяло. То самое, которым он иногда, когда был помладше, накрывался с головой, чтобы спрятаться от родительских криков. И хоть, по факту, это и был обыкновенный потёртый и облезлый плед, но он был самым лучшим, что имелось в его старом доме. Под ним заглушались звуки, не было видно окружающего мира, создавалась порой необходимая отрешённость. Хотелось остановить время и остаться в этом одному ему доступном мире. Прям, как в этих объятиях, которые — он понял — принадлежали близкому и родному человеку. Заметив, что парнишка начал отходить от короткого срыва, женщина всё же рискнула нарушить молчание: — Ну, как ты? — поинтересовалась она, попытавшись сделать голос уверенней, но в нём всё равно слышалась дрожь и лёгкая сиплость. Да, донна определённо не имела опыта успокаивания. — Пришёл в себя? Мальчик наконец нашёл в себе силы отстраниться от неё и всё ещё чуть нервозно кивнуть. Утёр рукавом щёки, шмыгнув носом, и посмотрел ей в глаза. — Что это вдруг на тебя нашло? — спросила она. — Извините, — тихо выдавил Занзас. — Я сам не знаю. Просто… — он замялся, подбирая слова, чтобы выразить то, что творилось у него в душе. — Просто всё так запутано. В один момент всё резко изменилось. Мне кажется, что за эти два дня событий больше, чем за всю жизнь. Столько всего произошло, да ещё так быстро. Я не привык к такому, — он опустил голову. — Что ж, нужно привыкать, — пожала плечами Даниэла. — Теперь, с твоим нынешним стилем жизни, такое грозит происходить хоть каждый день, — она наклонилась, чтобы её слова точно не достигли лишних ушей: — И, поверь, каждый из этих дней может оказаться последним. — Я это понимаю, — кивнул мальчик. — Но от этого легче не становится. Я не знаю, как объяснить, но я сейчас… будто бы подвешен вниз головой, — подобрал он сравнение. — Я сбит с толку, и не понимаю, что творится вокруг. Вся жизнь перевернулась. Ещё вчера утром я был уличным, а вечером меня уже назвали сыном Вонголы и усадили за семейный ужин. Мужчина, которого я видел первый раз в жизни, назвал меня сыном, люди, с которыми я и дня не знаком прозвали братом. Вы протянули мне руку, пообещав помочь в обучении, — говорил он на одном дыхании, будто бы сам для себя, чтобы осознать всё, что с ним приключилось, и чувствовал, как на глазах снова выступает влага. — Мне кажется, что я потерялся, запутался. Это всё похоже на очень странный сон, в котором я живу жизнью, о которой даже не мечтал. Даже моё прошлое, которое напомнило о себе сегодня, сделало это странно, не по-настоящему. Я сомневаюсь, что могу этому верить. Я боюсь, — признался он сам себе и той женщине, что слушала его с выражением крайнего внимания на лице. По ней было заметно, что она что-то обдумывала или, даже, скорее планировала. — Хорошо, — выдохнула она себе под нос, что-то решая. — А не мог бы ты сказать, чего именно ты боишься? Этот вопрос пришёлся неожиданно. Настолько, что Занзас успокоился и почувствовал, как вся паника его покидает, оставляя место изумлению. В ушах зазвенело, он вновь отключился от мира, направив все силы куда-то вглубь, на поиски ответа. Чего он боится? — Я боюсь неизвестности, — робко произнёс он, всё ещё пребывая в размышлениях. — Боюсь, резких перемен, боюсь подвоха. Вдруг это просто недоразумение и сегодня я сын Девятого дона Вонголы, а завтра он подойдёт ко мне и скажет, что всё же вышла ошибка, и мне придётся вернуться обратно, к родителям на ферму. Я боюсь, что всё это внезапно закончится, что я потеряю то, что так хотел найти. Я боюсь, что в новой жизни меня не примут, будут смотреть косо и смеяться надо мной. Боюсь не вписаться, оступиться. Боюсь, что так и останусь чужим. Я боюсь не справиться, боюсь сорваться и случайно навредить кому-нибудь. Боюсь, что пламя выйдет из-под контроля, и я совершу ошибку, которую нельзя будет исправить… Он умолк, прервав поток откровений. Почувствовал, как стало легче дышать. Картины в его голове сменяли одна другую: разговор о деньгах с Мауро, язвительная ухмылка Федерико, обожжённое тело Валентино, ласковый взгляд отца… Рука сжала шарф, что был обёрнут вокруг шеи. Сейчас он согревал самое сердце, хотя мальчик и не мог понять, почему. Он смог посмотреть на последние события отрешённо, со стороны, осознать их. И, кажется, даже принять. Он почувствовал внутри что-то жаркое, плещущее энергией, дающее уверенность и силу. Где-то там, у самого основания позвоночного столба, это нечто служило ему опорой и поддержкой, заставляя воспрянуть и найти в себе силы для того, чтобы двигаться дальше, бороться за то, что принадлежит ему. Он вскинул голову, чтобы заглянуть в глаза Даниэле. Та встретила его взгляд с непонятной гордой усмешкой. Нет, это было не снисхождение, не превосходство. Больше походило на признание. Странной раздвоенной формы брови Занзаса всё так же были сведены к переносице, но от привычного хмурого выражения на его лице не осталось и следа. Уголки губ даже приподнялись в намёке на улыбку, и в целом парнишка выглядел бодро, посвежевши. — Тебе точно восемь? — вновь озадачила его вопросом Даниэла всё с той же усмешкой. — А есть какие-то сомненья? — вторил ей внук тем же тоном. — Ты мне нравишься, — призналась она. — Смышлёный, понятливый, быстро обучаешься и схватываешь всё налету. Конечно, и свои недостатки имеются, — она красноречиво оглядела «боевые ранения» на его теле, полученные в винограднике. — Но для ребёнка простительно, ещё научишься с этим справляться. Для своего возраста вполне сообразительный, — вынесла вердикт донна. — Спасибо. Наверное, — неуверенно пожал плечами Занзас, не зная, как на подобное вообще реагировать. — Скажи, тебе стало легче после того, как выговорился? — поинтересовалась она, подставляя себе стул, чтобы присесть напротив. — Да, намного, — кивнул мальчик. — Я смог разобраться. — Чудесно, — мягко улыбнулась Восьмая. — А нет ощущения, что что-то изменилось внутри? Вот здесь, — и она, заведя руку ему за спину, коснулась его в том самом месте, где он чувствовал разливающийся силой и решимостью жар. Занзас вздрогнул. В очередной раз Даниэла его удивила. Она в самом деле видит насквозь, иначе он не мог объяснить, как она догадалась и так точно прочувствовала. — Могу я попросить вас сразу сказать, в чём дело? — с подозрением и настороженностью прищурился он. — Ну, я ведь обещала рассказать тебе про пламя, — она понизила голос, вынуждая мальчика внимательно прислушиваться. В животе зародилось щекочущее волнение. Парнишка пододвинулся поближе, чтобы не упустить ни слова. Сглотнул скопившийся в горле сухой комок. Его глаза были распахнуты, он то и дело закусывал губы и заламывал пальцы от любопытства и нетерпения. Наконец-то. Он так долго ждал! — Должно быть, ты уже и сам понял, что пламя доступно далеко не всем, — начала донна. — Я не буду сильно углубляться в историю данного феномена, — предупредила она, но Занзас её тут же перебил: — Нет уж, углубляйтесь, — попросил он. — Я хочу знать, как можно больше. Не переживайте. Вы сами сказали, что я понятливый. — Что ж, хорошо, — одобрительно усмехнулась Восьмая. — Такое необычное явление, как пламя, стало достоянием общественности определённых кругов в 1854 году. Связано это было с человеком, чьё имя Асари Угетсу. — Знакомое имя, — задумался Занзас, припоминая. — Энрико что-то говорил про какой-то японский клан, — сообразил он, прокрутив в голове утренний разговор в галерее. — Асари-гуми, — подсказала Даниэла. — Да, Асари Угетсу был выходцем именно из этого клана. В пятьдесят четвёртом году, после Открытия Японии, он стал одним из первых, кто решил посетить Европу. Во время его пребывания в Италии, судьба свела его с человеком по имени Амброджио, которого, впрочем, все и по сей день зовут Джотто*. Они стали близкими друзьями не только с ним самим, но и с его товарищами. С востока Асари принёс учения о семи источниках и поделился ими с новым другом. Разумеется, ни Джотто, ни Асари, ни кто бы то ни было ещё из их круга, не были первооткрывателями. Традиция использования пламени была распространена по миру, но держалась в строжайшем секрете, чтобы ни у кого не было соблазна завладеть этой тайной. Изучая нашу историю, ты обязательно наткнёшься на род Джиглио Неро. Это один из древнейших родов, и всю свою длинную историю существования они пользовались пламенем. Асари-гуми также весьма длительное время пользовались этой силой, как и некоторые их соседи. Прибыв на итальянскую землю, Асари раскрыл этот секрет Джотто, научил его открывать источники и пользоваться пламенем. Овладев подобным умением, Джотто смог объединиться с такими же, каким был он сам, стать лидером и создать собственную организацию, занимающуюся защитой граждан от преступников. — Первое поколение? — предположил Занзас. — Именно, — подтвердила Даниэла. — Но если Вонгола была сформирована как защита от преступности, то как она сама стала преступностью? — озадачился вопросом мальчик. — Не спешите, молодой человек, — мягко притормозила его женщина. — От того, что создал Джотто, почти ничего не осталось. Он проложил фундамент, но саму Вонголу выковал Секундо. В целом, основателем можно было бы назвать именно его, так как это он усилил семью, это он создал её такой, какой она дошла до нас, и фамилию его рода мы носим. — Разве Примо и Секундо не были родственниками? — уточнил Занзас. — Нет, — отрицательно покачала головой Восьмая. — Разве я не упоминала об этом? — Не припомню, — пожал плечами мальчик. — Энрико упоминал, что рода Первого и второго объединились в Пятом поколении семьи, но касательно связи Примо и Секундо я так до конца и не понял. Так кем они друг другу приходились? — Знаешь, сама история не может дать однозначного ответа, — задумалась она. — Кто-то говорит, что они были врагами, и когда Риккардо стал превосходить Джотто по силе, он захватил его организацию силой, а самого Джотто вынудил бежать, и тот выбрал своим новым домом Японию, где его с радушием принял Асари. Некоторые склоняются ко мнению, что они состояли в союзе вместе с Оливьеро Каваллоне — с его семьёй мы тесно дружим до сих пор, так что с их отпрысками ты ещё встретишься. Однако, после слияния семей Джотто и Рикардо, Второй, как более волевой и жёсткий, занял место лидера, а Первый, не разделив взгляды товарища на будущее организации, сложил полномочия и эмигрировал. Есть и такие, кто утверждает, что Риккардо и Джотто были добрыми друзьями, и Джотто, по известным лишь ему причинам, добровольно передал свою семью в руки Рикардо, а сам отстранился от дел и прожил мирную и счастливую жизнь в Японии. Точно сказать сейчас уже не получится, слишком давно это было. — Столько загадок, — протянул Занзас. — Поразительно, сколько всего было утрачено. Возможно ли восстановить всё по тем крупицам, что есть? — Покажет только время, — пожала плечами женщина. — Я верю, что найдётся тот, кто сможет залатать все пробелы в нашей истории, восстановить это полотно. Кто знает, может быть, это удастся тебе, — улыбнулась она. — Ты же сам вызвался. — Я сделаю всё, что в моих силах, — по-прежнему уверенно подтвердил Занзас и тут же спросил: — А можно узнать, как ветки Примо и Секундо вновь объединились? Энрико говорил, что, возможно, в этом замешана сестра Второго, вы же вовсе не верите в её существование, но утверждаете как факт, что пятый Вонгола был потомком обоих основателей. — Энрико путается в фактах, — покачала головой Даниэла. — Всё обстоит куда проще: старшая из дочерей Риккардо — Лукреция — вышла за сына Джотто — Джованни. В этом союзе и родился Пятый Вонгола. Ничего мистического в этой части нашей родословной нет. — Постойте, тогда кем были Третий и Четвёртый? — озадаченно спросил парнишка. — Двоюродными братьями Риккардо, которые взяли на себя управление Вонголой, пока Пятый не мог править в силу малого возраста. По-моему, мы крайне углубились в межродовые переплетения и совсем забыли об исходной теме, — напомнила Восьмая. — Пожалуй, я продолжу. Второй Вонгола — Риккардо — продолжил традицию использования пламени, озадачившись поиском таких же людей, как он, которые обладали этим редким даром. Под своим началом он стал объединять таких людей, возвысив Вонголу над другими, поспособствовав её разрастанию и заняв позицию того, с кем определённо стоило считаться. Его тактика позволила Вонголе основательно пополнить свои ряды и доминировать над другими, благодаря чему вскоре она накрыла своей властью значительную часть Сицилии, заключив союзы с самыми влиятельными семьями после себя. С некоторыми из них у нас крепкие отношения и по сей день, например с теми же Каваллоне. — Постойте, то есть только Вонгола владеет пламенем? — вновь перебил женщину Занзас. — А как же японские кланы и чёрная лилия**? Неужели никому не был известен больше этот секрет, только им и Примо? Или все пламенники поголовно пошли под власть Вонголы? Никто даже не попытался противиться? — Ну, почему же? — ответила та. — Разумеется, были те, кто сопротивлялся слиянию с Вонголой, обладая собственным пламенем. Но таковых, кто был способен бросить ему вызов или составить конкуренцию, было мало, и с такими Риккардо старался заключить взаимовыгодные союзы и поддерживать хорошие отношения, деля с ними власть. Яркий пример — Торрегросса, с которыми мы также остаёмся партнёрами и сейчас. Правда, большинству было проще подчиниться более сильному, чем пробиваться самостоятельно. Они здраво рассуждали, что с таким человеком, как Риккардо, выгоднее дружить, нежели враждовать, — разъяснила Даниэла. — К тому же, Примо и сам раскрывал секрет пламени некоторым из своих людей в обмен на их верность, что тоже поспособствовало увеличению числа пламенников, — продолжила женщина. — Так что, пламя никогда не было прерогативной исключительно Вонголы. — А сколько Примо управлял семьёй? — тут же уточнил парнишка. — Не долго, три года. А что? — осведомилась она, взглянув на задумчивого ребёнка с подозрением. — Кажется, он был не слишком умён, — пояснил тот. — Даже я понимаю, что делиться такой тайной со всеми подряд — невероятно глупое решение! Чем он думал? На что рассчитывал? Доверять всем подряд опасно, обязательно найдётся тот, кто тобой воспользуется, — он поднял на донну такой взгляд, словно объяснял прописные истины и никак не мог понять, почему никто их не усваивает. — Ты абсолютно прав, — кивнула Восьмая. — Но что поделать? Таким уж был Примо — мягким и доверчивым от природы, до последнего отрицал, что вокруг него могут найтись скверные люди. — Не удивительно, что не он, а Второй сделал Вонголу великой, — хмуро фыркнул себе под нос Занзас, на что Даниэла снисходительно усмехнулась. — Так же, Асари Угетсу был не единственным гостем с Востока, — продолжила она. — Нет ничего удивительного в том, что пламя существовало давно, задолго до девятнадцатого века. Просто, пользовались им не многие, найти друг друга им было сложно, ведь каждый хранил свой секрет, боясь, что на него покусятся. Но после того, как Второй целенаправленно стал выискивать пламенников, тем стало проще отыскать себе подобных и объединиться. — И правильно делали, — констатировал мальчик. — Так значит, пламя пришло с востока? — Именно, — подтвердила женщина. — А если к нему имеют доступ и другие семьи, то почему первое название, что приходит на ум, — Вонгола? — спросил мальчик, вспоминая уверенность в безумном взгляде Беатриче и чувствуя, как внутри снова зарождаются сомнения. С чего его мать вообще взяла, что он именно Вонгола, а не, скажем, Торрегросса? Конечно, дон Тимотео его признал, но всё же было странно, что Беатриче так быстро и безошибочно определила именно Вонгольские корни по одному лишь взгляду на пламя. — За долгие годы сложилась тесная ассоциация, которую закрепило создание особых пуль, изобретённых по задумке Седьмого, дона Фабио, — дала ответ Даниэла. — Мой отец вообще был человеком сообразительным, мог найти выход из любой ситуации, и даже самое худшее положение дел мог обернуть себе на пользу, — в её взгляде появился отблеск тоски, но на губах застыл призрак нежной улыбки. Такую Занзас видел лишь раз, на чьих-то поминках, на которые случайно заглянул. Одна из женщин, что сидела поодаль ото всех, улыбалась точно так же. Будто бы прощалась с единственным близким человеком, испытывая боль, но понимая, что в том мире ему будет лучше. — Жаль, вспыльчивость его подвела, — покачала головой донна. — Вы скучаете по нему? — зачем-то робко спросил мальчик, положив руку на колено женщине, словно в утешенье. — Конечно скучаю, это ж папа, — ответила она, слегка растерявшись от внезапного вопроса. Почему-то сейчас, на мгновение, она сбросила всю свою сдержанность и величественность. Её горделиво расправленные плечи дрогнули, едва заметно ссутулившись, голова чуть наклонилась на бок, а в глазах пронёсся вихрь самых разнообразных эмоций. Возможно, в эти секунды она впервые показала своё настоящее лицо, и мальчик изумился, насколько чувства такой взрослой, оставившей почти всю жизнь за плечами, женщины — боль, печаль, страх, сомнения, надежда, вера — так похожи на его собственные. Он нашёл пальцами её морщинистую, грубую, сухую ладонь, и бережно накрыл своей. Почти сразу же он почувствовал, как его руку мягко сжали. Сквозь прикосновение была осязаема лёгкая дрожь, что мелкими волнами проходила по телу женщины, невидимая стороннему глазу. Впрочем, долго это не продлилось — Даниэла выпустила детскую ладошку, вновь легко выпрямившись и небрежно набросив на лицо ставшую привычной маску Железной Леди. — Дон Фабио вновь вывел Вонголу на новый уровень своей разработкой, которая стала символом семьи, принесла Вонголе новый почёт и позволила ещё больше вырваться вперёд, подтвердив право называться самой могущественной семьёй, — продолжила она, как ни в чём не бывало. — Пули предсмертной Воли совершили прорыв в использовании пламени, сделав его общедоступным всему мафиозному кругу. Они позволяли пробуждать источники, открывая пламя даже в тех, кто, на первый взгляд, его не имел, а тем, кто уже мог его разжигать, пули помогали лучше его контролировать. Именно поэтому, когда упоминается пламя, всегда рядом всплывёт имя Вонголы, — посвятила она его в историю. — Это так интересно, — произнёс Занзас, но от женщины не укрылись нотки беспокойства в мальчишеском голосе. — Что тебя вновь гнетёт? — участливо осведомилась она. — Да так, — отмахнулся парнишка. — Просто показалось странным, что мать, увидев моё пламя, причислила меня именно к Вонголе, а не к какой-нибудь другой семье, — признался он. — Да и, если честно, не понимаю, почему отец сразу меня признал, если пламя — не показатель причастности к Вонголе? — Ну, смотря, какое пламя, — усмехнулась женщина, и в её глазах словно искры зажглись. Так, будто бы она наконец подошла к самому интересному. Занзас затих и навострил уши, готовясь жадно ловить каждое слово, впитывать ещё новую информацию: — Знаешь, почему все предпочитали идти за Риккардо, а не против него? — заговорщицки прищурилась она. Мальчик покачал головой. — Тогда, слушай внимательней, — она приблизилась к нему: — Как я уже упоминала, Асари открыл для Вонголы учение о семи источниках. Каждый из них способен создавать определённый тип пламени. Для удобства Примо дал им всем названия в честь определённых погодных явлений. Красное пламя — Ураган, он разрушителен, необуздан, агрессивен, рушит любые преграды на своём пути. Жёлтое пламя — Солнце: тёплое, согревающее, залечивающее любые раны, но фонтанирующее энергией и очень мощное. Зелёное пламя Грозы спутать точно ни с чем не удастся — оно единственное похоже скорее на электрический заряд, шаровую молнию. Из всех, Гроза наиболее плотная, способна выдержать любой удар и сокрушить любую цель одним мощным разрядом. Впрочем, голубое пламя Дождя тоже весьма необычно — мягкое и текучее, оно напоминает скорее воду. Из всех, является наименее агрессивным, успокаивает и очищает. Туман до сих пор является непознанной тайной. Это, скорее, даже не пламя, а синяя дымка, порождающая иллюзии. О нём много рассказывать не стану, тебе намного интересней будет увидеть его действие своими глазами. Поверь, тебя впечатлит. Фиолетовое облако вязкое, густое и давящее, вечно отрешённое от мира, витающее где-то. Оно способно распространяться повсюду. Чем-то похоже на Туман, но менее своеобразное. Если Туман способен создавать лишь иллюзию, облако может создать нечто материальное. Однако сильнейшим пламенем признано Небо. Оно встречается очень редко. Его дар — принимать остальные атрибуты, создавая мосты между ними, гармонично сочетая их друг с другом. Небо всеобъемлюще, и способно подстраиваться под особенности любого другого типа пламени. Именно этим атрибутом обладал Джотто, что и позволило ему собрать вокруг себя довольно разношёрстную компанию, — донна улыбнулась ещё шире. — Чаще всего именно Небо становится лидером и главой, так как только под его началом остальные могут крепко объединиться. Таким был Джотто, таким был Риккардо, таким были все последующие доны Вонголы, включая меня и твоего отца, — объясняла она. — Впрочем, такая же схема выстраивания отношений наблюдается и в других семьях. Босс всегда Небо. — Так если абсолютно все боссы, даже не только Вонгольские, Небеса, почему люди шли именно за Вторым? — недоумевал Занзас, к чему его пыталась подвести Восьмая. — И почему вы считаете, что это связано со мной? Можете сказать прямо, к чему вы клоните? — начал терять терпение и раздражаться парнишка. — Даже по степени раритетности пламени Риккардо был уникумом, — спокойно продолжала та, игнорируя зарождающуюся злость мальчика. — В нём в равных пропорциях сочетались Небеса и Ураган, образуя невероятнейшую смесь, прозванную Пламенем Ярости. Название такое, как понимаешь, было выбрано неспроста — разрушительный Ураган придавал плотность и форму, в то время как Небо питало и насыщало, что давало этому угрожающему коктейлю возможность обращать всё, чего оно коснётся, в прах. Пламя Ярости — это, своего рода, мощнейшая природная бомба, опасность которой не стоит недооценивать. Подобное скрещивание двух атрибутов в один, скорее всего, вызвано мутацией, объединившей два источника между собой. Но, увы, исследовать феномен до сих пор видится почти невозможным — скрещивание Пламени крайне редкое явление, и столкнуться с ним — на грани фантастики. Однако, есть вероятность, что предрасположенность к этой мутации намного больше, если среди предков встречался хотя бы один с такой же смесью, — женщина уже даже не старалась скрыть откровенное веселье, лучезарно улыбаясь мальчику. — И? — спросил тот сипло и слабо, так как в горле резко пересохло. — Мой сын был прав, нет никаких сомнений, что ты наш отпрыск, — наконец подытожила она. — В твоих венах течёт кровь Вонголы, ты — прямой потомок Второго, унаследовавший от великого предка Пламя Ярости. В ушах повис звон. Воздух выбило из лёгких. Сердце пропустило удар. Занзас уставил на сияющую Даниэлу невидящий взгляд. Это всё чудилось сном, в это невозможно было поверить. Он — уличный беспризорник Винченцо — гарантированно и стопроцентно является потомком Вонголы, наследником и обладателем редчайшей и разрушительнейшей силы! Трижды особенный, уникальный. Голова закружилась от осознания, а на губах сама по себе заиграла счастливая улыбка. Он уже даже привык, что на него всё продолжают сваливаться новые факты, вновь и вновь выбивающие его из только что проложенной колеи. Это казалось таким неважным. Вновь не совладав с эмоциями, мальчик кинулся в объятия бабушки, заставив ту опять изумлённо выдохнуть. В этот раз она обняла его уверенней, хоть и по-прежнему скованно. Ободряюще похлопала по плечу. — Ну, ну, — приговаривала она. — Смотрю, ты обалдел от радости. Пока окончательно не тронулся под впечатлением от ещё какой-нибудь информации, предлагаю пообедать и возвращаться домой. И так уже отсутствуем, чёрт знает, сколько. Как бы Тео не обеспокоился и не послал за нами спасательную экспедицию. О том, что делать с тем твоим знакомым, разберёмся попозже, согласен? — она отстранила внука от себя, подняв руку, привлекая к их столику внимание: — Официант, будьте добры!.. *** Лёгкий ветер затеял игру в вечно встрёпанных каштановых волосах, стоило лишь выйти на балкон. Солнечные лучи пустили по прядям озорные рыжинки, а лукавые карие глаза заставили чуть сощуриться, защищаясь от непривычной после помещения яркости. Прямо у перил замер молодой парень. Дыхание ветра шевелило выбеленную чёлку, которая создавала такой яркий контраст с основной чёрной копной. Зелёные глаза были прикрыты легонько подрагивающими веками, а меж пальцами зажата дымящаяся сигарета, напитывающая воздух табаком. Федерико помялся, не решаясь подходить ближе, но парень его всё так же игнорировал. Лицо спокойное, дыхание размеренное, поза расслабленная. Не злится уже? Или надеется, что если не подаст вида и продолжит давить молчанием, непрошенный гость сам уйдёт? Выдохнув, Федерико всё же решился нарушить молчание. — Куришь? — задал он максимально глупый вопрос, и заметил, как лицо парня недовольно дрогнуло. — Нет, это новый вид ингаляции, — сдержанно, но раздражённо ответил тот. — Тебе чего? — Тебя не было за обедом, — в конец оробел Федерико, уже неуверенный, что стоит продолжать этот разговор. — Новая диета, — пояснил его собеседник. — Какая? — недоумённо поднял на него глаза он. — С тобой трапезу не делю. Парень затушил сигарету, сбросив окурок с балкона, и уже развернулся, чтобы обогнуть брата и уйти. — Серджио! — остановил его Федерико, притормозив за плечи, и заглянул прямо в глаза. — Послушай, я понимаю, ты злишься… — Да неужели? — саркастично закатил глаза тот. — Я не оправдываюсь, я действительно виноват, — проигнорировав этот выпад, продолжил он. — Мне не стоило всего этого тебе высказывать. Мне ужасно стыдно, и я прошу прощения, — он потупил взгляд в пол. — Попросили? Я могу быть свободен, дон Вонгола? — огрызнулся Серджио на этот жест. — Серджио! — вновь воскликнул Федерико. — Я в самом деле сожалею! Извини, я задел тебя. Я этого не хотел. — А по-моему, как раз в этом и была твоя цель, — возразил Серджио. — Ну, да, но… — замялся парень, но не найдя ничего, что мог бы противопоставить, выпалил: — Да пойми же ты, я не нарочно! Просто этот мальчишка вывел меня из себя! Прости, я вовсе не хотел срываться на тебе. — Чем тебя так зацепил этот новенький? — полюбопытствовал Серджио, заставив Федерико зашипеть сквозь зубы, лишь вспомнив о нежданном пополнении в семье. — Он нахален, говорит глупости, абсолютно не умеет себя вести, — тут же завёлся брат. — И что? — не понял Серджио. — Он ребёнок. Да ещё и явно не из самых благополучных мест. Для него это нормально. — Вот именно! — взвился Федерико. — Он всего лишь мелкий оборванец! А ведёт себя так, будто уже здесь хозяин. Ты вообще слышал, как он разговаривает? — Нет, — пожал плечами парень, которому так и не довелось пообщаться с новеньким. — Хамит, дерзит, огрызается. Бесит! — описал Федерико. — Так не лезь к нему, — предложил альтернативу Серджио. — Ты же сам его задирать начал, стал на конфликты выводить. Просто оставь его в покое, на кой чёрт он тебе вообще сдался? — Я не знаю, — честно признался Федерико, опустив плечи. — Просто, он только появился, как все лишь о нём и говорят. — А ты не будь как все, — посоветовал Серджио. — Просто игнорируй, и всё. — Не могу, — окончательно скис парень. — Он буквально везде. Такое ощущение, что планета вокруг него, как вокруг Солнца, вертеться начала. Не успел он порог дома переступить, как всё внимание переключилось на него: Энрико с ним носится, как с писаной торбой, бабушка его хвалит и наставления даёт, отец смотрит на него с любовью. А ведь они его даже не знают! А вдруг он вообще просто уличный воришка? Стащит что-нибудь, и убежит. — Ты ревнуешь, — огласил вердикт Серджио. — Успокойся, не рви сердце. Это всё временно. Скоро шумиха уляжется, и всё снова станет, как было. Отец вновь будет смотреть на тебя, души не чая. — Нет, как раньше уже не будет, — покачал головой Федерико. — Теперь он вечно будет ошиваться где-то рядом и тянуть всё внимание на себя. Он тут лишний. Серджио выдохнул, окончательно успокоившись. Подошёл к брату, приобняв того за поникшие плечи, пытаясь поддержать. — Сам-то себя слышишь? — задал он вопрос. Приподнял подбородок парня, вынудив того смотреть прямо в глаза. — Если честно, по твоим описаниям, вы ведёте себя одинаково. Знаешь только, в чём разница? Ему восемь лет, а тебе семнадцать. Пора бы повзрослеть, братишка, и понять, что у жизни тоже есть чувство юмора. Не всё всегда будет так, как хочешь ты, — на этих слова в его взгляде появилась печаль. — С этим надо смириться. — Да, но… — попытался возразить Федерико, но Серджио накрыл пальцем его губы, заставив умолкнуть. — Так кто из вас двоих ребёнок? — задал он риторический вопрос. — Ты или новичок? Парень отвёл взор, видимо, устыдившись своего поведения, пока его названный брат продолжал: — Иногда ты меня удивляешь. Вроде бы, парень неглупый, что порой на тебя находит? — Прости, — в очередной раз извинился он. — Ты, Энрико… вы оба правы. Я заигрался, — признался он сам себе. — Я исправлюсь. Постараюсь успокоиться и вести себя сдержанней и приличней, обещаю. Серджио улыбнулся, крепко обняв брата и дружески похлопав по спине. Федерико растерялся лишь на миг, после чего крепко сжал плечи брата, просияв. — Ты больше не злишься? — осторожно уточнил он. — Злюсь, — честно ответил Серджио. — Но простил. Однако учти, — он отстранился и сурово посмотрел на робко сжавшегося парня. — Это было в последний раз. Ещё хоть единожды нечто подобное случится, и можешь ко мне не подходить больше в принципе никогда. Запомнил? Я, знаешь ли, тоже устал постоянно ссориться и всё спускать. — Понял, — кивнул парень. Серджио ободряюще встряхнул его за плечи и наконец улыбнулся. — Замечательно. Они оба замолчали, не спеша расходиться. Федерико вновь мялся, всё порываясь что-то сказать. Серджио не перебивал его мысли, терпеливо ожидая. — Так значит, — несмело нарушил тишину отпрыск Вонголы, — тебе достанется должность хранителя Грозы папы? — Пожалуйста, не начинай, — тут же понял, к чему клонит брат, Серджио. — Мы сами со всем разберёмся. — Не похоже, — покачал головой парень. — Раз уж должность Внешнего Советника тебе всё равно теперь не светит, нет смысла больше скрывать вашу с Энрико связь. Я действительно не понимаю, чего вы медлите? Ладно братец, у него по жизни кишка тонка и он вечно загоняется по сущим пустякам, но чего ждёшь ты? — Знаешь, тут не всё так просто, — как-то странно замялся Серджио, отводя взгляд. — А что сложного в том, чтобы сказать, что ты хочешь быть хранителем Энрико? — удивился он. — Ты что, боишься, что отец и в этом тебе откажет? — Нет, — отрицательно покачал головой Серджио. — Дело вовсе не в этом. Просто, пока что не время подходить к нему с такой просьбой. Понимаешь, он может подумать, что моё желание продиктовано обидой, и я просто хочу отстраниться от него. А это вовсе не так, — пояснил он. — Не забивай себе этим голову. Эта ситуация касается только нас троих, мы сможем разрешить её своими силами. Обязательно всё скажем, только чуть позже, — уверил он. — Смотрите, не затягивайте с этим слишком долго, — посоветовал Федерико. — А то, как бы поздно не стало. — Не переживай, — успокоил его Серджио. Кажется, на этом разговор был действительно окончен. Ни одному, ни второму обсуждать друг с другом было больше нечего. Федерико глянул с балкона в сторону главных ворот, у которых остановилась чёрная машина с тонированными стёклами. — Кажется, бабушка вернулась, — озвучил он, следя за вышедшей из салона Даниэлой и последовавшим за ней мальчишкой лет восьми. — И этот с ней, — презрительно цыкнул он сквозь зубы, оскалившись. — Интересно, какие-такие у них общие дела уже успели появиться, что они на второй день знакомства по городу вместе катаются? — Федерико, — мягко одёрнул его брат. — Мы только что это обсудили и всё выяснили, помнишь? Держи себя в руках. — Да, да, — недовольно протянул тот. — Не забыл. Но мне в самом деле интересно. — Так не теряй времени, — пожал плечами его собеседник. — Ступай к ним и обо всём расспроси. Но помни, избегай конфликтов и не задирайся. Сам знаешь, бабушке вам обоим гонору поубавить ничего не стоит, потом ещё неделю с оглядкой ходить будете и всем раскланиваться, — предостерёг он, а Федерико неуютно повёл плечами. — Что ж, ты прав, — решил он. — В самом деле, спущусь и встречу их. Парень развернулся и направился прочь с террасы, на секунду задержавшись в проходе. — И да, спасибо за понимание, — полуобернулся и поблагодарил он с тёплой улыбкой, на что Серджио слегка кивнул. Оставшись в полном одиночестве, он прикрыл глаза, вдыхая свежий воздух. Припал спиной к каменной поверхности стены, ища в ней дополнительную опору. Отчётливо почувствовал нарастающую пульсацию в висках и глухую, гудящую головную боль. Наверное, стоило бы вернуться в комнату и прилечь, чтобы немного отдохнуть, но покидать пропитанную ветром террасу так не хотелось. Погружённый в себя, он не сразу заметил, как кто-то бережно обнял его за плечи. Незримый гость провёл по руке, задержался на расслабленной ладони. Чужие тёплые пальцы сплелись с его собственными в крепкий замок. — Ну что, всё-таки помирились? — тихо шепнул на ухо знакомый мягкий голос, пощекотав дыханьем. — Как ты и предсказывал, — так же тихо ответил он, позволив губам дрогнуть в улыбке. Плотнее сжал чужие пальцы в своей руке и приоткрыл изумрудные глаза, разглядывая из-под полуопущенных ресниц неожиданного визитёра. Энрико стоял совсем близко. Так, что любое его слово мог бы расслышать только адресат, но никак не кто-нибудь посторонний. Уголок его губ был чуть приподнят, а в янтарном взгляде, где-то в самой глубине, затаились хитринки. — Что удумал? — Серджио даже не пытался скрыть заинтригованности. — Ничего криминального, — Энрико упёрся острым подбородком об его плечо, приблизившись ещё сильней. — Просто подумал, что наш выскочка прав. Давно уже пора расставить все точки над «i». — Поконкретнее, пожалуйста, — попросил Серджио. — Хорошо, скажу прямо, — кивнул Энрико, слегка надавив на плечо. — Папе придётся искать другую Грозу. Ты уже занят, — он улыбнулся. — Неужто, — приподнял брови парень в театральном удивлении. — И что же тебя подтолкнуло? — Ну, я ещё вчера это решил, — признался Энрико. — Сразу, как только узнал, что Внешним Советником назначили Саваду. Но поговорить с папой не решился. Хотел посоветоваться сначала с тобой, вдруг ты против. Но, раз уж ты сам тоже об этом думал, то тянуть смысла нет. — Подслушивать нехорошо, — шутливо укорил его названный брат, на что тот издал смешок. — Я виноват, — стыдливо опустил он бесстыжие жёлтые глаза в пол, но широкая улыбка выдавала, что он ничуть не кается. — Да уж, — подтвердил парень. — Неплохо было бы извиниться. — Как скажешь, — не стал спорить Энрико. — Обнародование нашей связи и последующий открытый союз в качестве моральной компенсации устроят? — Тц, кретин, — фыркнул Серджио на двусмысленную фразочку своего визави. Расцепив замок пальцев, отошёл от брата ближе к перилам, облокотившись на них. Со спины его тут же обняли, тихо рассмеявшись. — Ну ладно, не дуйся. Я не хотел задеть твоё хрупкое эго, — извинился Энрико. — Иногда думаю, как я вас всех ещё терплю? — вздохнул Серджио. — У тебя нет выбора, — напомнил Энрико. — Ты повязан с нами, смирись. — Другого не остаётся, — согласился Серджио. — Тем более что ты — моя Гроза, — продолжил парень. — И скоро официально станешь моим хранителем. Тогда мы будем просто обязаны общаться теснее, — он прижался со спины ещё сильнее, вновь устроив подбородок на плече брата. — Что мне с тобой делать, кара Божья? — вопросил тот, устремив взгляд в небеса. — Боюсь, тебе придётся любить меня до гроба, — тут же прилетел ему ответ из-за плеча. — Да пошёл ты. Серджио отвернулся в сторону от потешающегося братца, коротко прыснув смехом.