Непредназначенные

Ламберт не хотел отходить от уснувшего с помощью знака Лютика. Его руки поглаживали ладонь омеги, больше успокаивая себя. Потому что за какие-то малые часы нахождения с Лютиком ведьмаку оставалось лишь два пути: принять, что этот мальчишка никогда не выйдет из твоей головы, стать зависимым от его общества; или расшибить себе голову об стену, в надежде, что воспоминания о нём сами пропадут. К чародейкам он ни в жизни не обратится с такой просьбой. Лучше уж попробовать поэкспериментировать с авторской лоботомией. Видя бледное лицо с перепуганными глазами и трясущимися губами, ноги самостоятельно рвались подойти к Лютику, обнять, утешить, погладить по мокрым от пота волосам, к которым он нисколько не брезговал. Это уже не было похоже на рефлекс наставник-подопечный, основанный исключительно на защите младшего. Никто из ведьмаков прошлого, наверное, никогда не задумывался, как приятно будет коснуться уже не напряжённого лба губами, нависнуть над лицом подольше, чтоб вдохнуть едва уловимый запах. Постараться в два глубоких вдоха утолить непонятную потребность, задержать колющее ощущение в груди и почему-то в горле. Потому что романтика с человеком, стоящим уже обеими ногами в гробу, последние что нужно ведьмаку с разорванной в клочья душой. Навсегда одинокой душой. Необходимо, чтоб подопечный дожил до испытания травами. Это первостепенная задача наставника. Просвещать его в их непростое ремесло, завоёвывать доверие тоже важно, но и опасно. Нельзя привязываться к подопечным, которые с огромной вероятностью умрут на твоих глазах. Ламберт не станет себе лгать, он конкретно проебался с Лютиком. Потому что он не может сопротивляться этим глазам с глубокой синевой, не может не хотеть сближения с этой взбалмошной омегой. Потому что он предпочтёт муки от прицепившегося хима, чем лицезрение застывших ладоней, что больше никогда не потянутся к нему за объятиями. Но для здоровья Лютика необходимы капсулы, а они сами по себе не появляются, так что нужно помочь с этим делом Геральту, который, должно быть, уже закончил со стиркой вещей с пятнами крови. Уходя от постели омеги, Ламберт не сдержался и невесомо поцеловал Лютика в лоб.

***

Лютику снились самые тёплые руки на этом свете. Снились невероятные, чистые, будто сияющие изнутри, зелёные глаза. Снились нежные объятия, порывистые лёгкие поцелуи. Тёмные волосы, длинной сеткой обволакивающие обнажённую сильную спину и немного щекотящие его самого. Напряжённая шея с татуировкой листьев, что тянулись до рёбер. И Лютик чувствовал запах дуба, неспелых желудей и, кажется, имбиря. Всё это создавало образ, кого он понял сразу, и оттого был очень растерян. — Ты счастлив сейчас? Со мной? — Конечно. Чего ты вообще спрашиваешь? — Ну ты… Лютик, ты не думал о детях? — Да не сейчас же! Давай вернёмся к этому разговору лет через пять. — А кого-бы ты хотел мальчика или девочку? — Сначала мальчика, а… — Сначала? — Ахах, да, сначала. Сейчас у нас и так отличная семья, у меня есть ты, мама и Луна… но потом мы обязательно создадим свою. И не думай, что сможешь свалить на меня всю заботу о детях! Мы вместе будем ходить по врачам, смотреть мультфильмы, потом провожать малыша в первый класс. Ты будешь помогать ему с математикой, а я с английским, и может к этому времени уже родится его братик или сестричка… Они окончат школу, институт, сыграют свадьбу, уйдут из-под нашего крыла, и наша семья будет только из постаревших нас. — Обязательно. Наша семья из постаревших нас. Лютик чувствует, как самые тёплые руки крепко его обнимают, как светлые глаза смотрят с искренней любовью, и он растворяется в своём не то воспоминании, не то бреду. И совсем не важно, что Лютик когда-то мечтал об обычной семейной жизни, что его истинный разделял его желание, а пришли они, наверное, к самому печальному концу. В том моменте он был истинно счастлив. Лежал напротив Иорвета, любовался им, пока тот делал тоже самое. Говорил глупости, обсуждал планы на будущие выходные и слушал комплименты про свои длинные ноги. А потом подставлял шею под поцелуи, принимал всё, что давал партнёр, снова и снова кричал слова любви, затем их шептал, умолял Иорвета быть быстрее, хотя получал удовольствие от любого его темпа, оставлял царапины на плачах, которые он увидит на следующее утро и будет крайне собой доволен. И, наконец, очень быстро уснул. В объятиях альфы, чувствуя неописуемый покой и свет. Лютик как только мог наполнял себя этим светом, но понимал, что из сна в реальность он его не заберёт. В реальности его ждут ведьмаки, «необычные люди», чьи смерти его не будет трогать, мягкие кресла Плотвы, тренировки Геральта, его старческая музыка, колючая щетина Ламберта, уже ставшая маленькой бородой, и приготовленная им еда. Его ждёт плохое самочувствие и расспросы о нём, долгая дорога и дерьмовые приключения. Поэтому, на что бы там этот альфа не заставлял его смотреть, Лютик готов сказать ему спасибо, за ночь, что он пережил заново. За то, какой прекрасной она была, пусть и в настоящем контексте с пустыми мечтами и нотами траура… за то, что она дала ему глоток свежего воздуха, со странным привкусом прошедшего небывалого счастья.

***

Лютика вырвали из сна поглаживание по плечам и тихий голос Геральта. Он не сдержал разочарованного выдоха. Ему бы ещё совсем ненадолго остаться там, где было так приятно. — Извини, Лютик, но нам уже давно пора ехать. Как тебе спалось? Парень чувствовал продолжающиеся поглаживания, знал, что Геральт понял, он проснулся. Но открывать глаза чертовки сильно не хотелось. Будто, сделав это, он признает, что его время наедине со своей прошлой любовью закончено. И ведь, возможно, он больше никогда не увидит этот сон. Поэтому Лютик только промычал про пять минуточек и накрыл свою голову одеялом, свернувшись в клубочек. — Ну хорошо, — альфа поднялся с постели, — ты можешь ещё поваляться, а я тогда съем рулетики, которые приготовил Ламберт. Геральт клянётся, что увидел, как под одеялом заинтересованно двинулось ухо омеги. Лютик высунул только глаза, с недовольно сдвинутыми над ними бровями, и фыркнул: — Я спущусь через три минуты. Ведьмак удовлетворённо хмыкнул и вышел из комнаты, а Лютик, с сожалением заметив, что в кровати бесполезно оставаться, надел носки, пошёл умываться в ванную. Омега старалась создать позитивный настой на грядущую ночь в дороге, стоя напротив зеркала с мокрым лицом. Она долго пялилась на стекающие с носа и щёк капли, которые падали на пижаму, оставляя маленькие холодные пятнышки. Несмотря на тянущую боль в животе Лютик постарался улыбнуться. Его губы выдали какую-то ломаную линию, он всхлипнул. Да, ему комфортно с наставниками, да, его ждёт наверняка невероятно вкусный перекус от Ламберта, а Геральт накинет на него что-нибудь из своих вещей. Но в сравнении с влюблённым взглядом зелёных глаз это всё так меркнет. В один миг вся остаточная нега от сновидения исчезает от резко пронзающей боли в спине рядом с правым плечом. Лютик сгибается над раковиной, которую отчаянно сжимает, не заботясь о своих ранах. Его будто пьяного затащили в тату-салон и, не спрашивая, посадили под руку неумелого мастера, что вгоняет свою иглу вручную, без машинки. И вгоняет явно глубже нужного. Омега, отдышавшись и привыкнув к чувству рези, сняла хлопковую рубашку, вытерла ею лицо и нашла в косметичке рядом небольшое зеркало. Встав спиной, Лютик выпрямил руку, покрутил кистью и, найдя правильный угол, прерывисто выдохнул. Над его лопаткой, ближе к позвоночнику была обезображенная покрасневшая метка.

***

— Ну всё, пацан, хватит киснуть, — сказал Ламберт, обернувшись через переднее сидение, — потерпи ещё десять минут, и мы избавимся от старпёрских песен, которые ещё на пластинках писали. — Его утомила не моя музыка, а твоё постоянное нытьё. Лютик скинул капюшон тёплой геральтовой куртки и повернул голову, облокаченную на окно, к Ламберту. Он не отрываясь смотрел на поля, лишь малая часть которых была освещена фонарями. Вероятно, на невидных частях кто-то есть, и, прячась в непроглядной темноте, ждёт подходящего момента, чтоб перевернуть Плотву и заставить ведьмаков защищаться. Но эти догадки не то что не пугали, даже не трогали омегу. — Всё хорошо, просто настроения нет. Альфы что-то переговаривали между собой, за окном появлялись редкие домики, на противоположной полосе Лютик заметил проезжающий ночной автобус. Может с работягами или полупьяными студентами, главные проблемы которых — экзамены — уже позади. У них впереди больше месяца отпуска, чтоб отойти от сумасшедших вечеринок, закатывая новые. Но стоит только им успокоиться и забыть о учебном стрессе, нагрянет осень и всё по новой. А для Лютика этот опыт останется за закрытой дверью его реальной жизни. Его звали на пьянки, и даже на одну он смог выбраться, где почувствовал некое призвание тусовщика, вот только личные обязательства не могли его отпустить вкусить как следует активной разгульной жизни. И он просто отложил свой бурный настрой напиваться со всеми до следующих подходящих времён. Но настрой, ничем не подпеваемый, угасал, пока Лютик про него не забыл. И нет, он не вспыхнул вдруг в омеге. Просто через какой-то час она покинет свою страну, где у неё всё начиналось и резко закончилось. Захотелось устроить скромные поминки его жизни тут. — Мы можем напоследок в Кале или Дюнкерке выпить чего-нибудь? — Лютик наконец оторвал глаза от окна. — Ну если тебе хочется, откроем одну из бутылочек Бордо. — Их нет, Ламберт. — В смысле? — Я не брал их с собой из мотеля. Из Ламберта, не оценившего юмора, вывалился поток брани. — Нет, ты думаешь багажник резиновый? Твой алкоголизм ничто не способно уместить. Лютик крякнул и быстро зажал рот рукой, чтоб Ламберт не заметил. Но не вышло. Геральт уже не удивляется, что такой человек как Ламберт поджимает губы, ребячась. — Вот развезёт тебя с одного коктейля, я тащить тебя до машины не буду. Ты не такой лёгкий, каким кажешься. А вот за такое Лютик спасибо не скажет, и дабы утихомирить ещё не показавшийся пар из спрятанных волосами ушей, Геральт сказал: — Ничего, Лютик, я тебя дотащу. Да и с одного коктейля тебе ничего не будет, хотя я всё равно не очень поддерживаю твою идею… — Геральт, это могут быть мои последние часы во Франции, я хочу попрощаться. Взгляд жёлтых глаз, отражённых в зеркале, стал теплее, ведьмак кивнул. — Тогда сначала заедем на заправку, а потом на поиски бара в Кале. Заполнив бак, они свернули с магистрали на набережную, оставили в переулке Плотву, прошли пару домов, привычно держась за руки, и вышли к колокольне. — Beffroi de l’Hôtel de Ville de Calais. (Колокольня Ратуши Кале.) — Да, — сказал Геральт, обнимая Лютика за плечо, — смотри какие здесь элементы неофламандской региональной архитектуры, — он повёл рукой, указывая омеге на какие-то детали. — Красный кирпич с белым камнем классно смотрится, но мне больше нравиться готика. — Мне тоже, — с улыбкой сказал Геральт и предложил, — хочешь поедем в Кёльн потом как-нибудь? Лютик кивнул, и пошёл через тропинку, украшенную декоративными маленькими ёлочками к памятнику. — И давно ты у нас разбираешься в архитектуре? — спросил Ламберт. — Столько, сколько ты просиживаешь диван за просмотром сериалов. Они спокойно двинулись за Лютиком, смотря по сторонам на единичных прохожих. — Но мне ты ничего не рассказывал, — ровно заметил Ламберт. — А тебе было бы интересно меня слушать? — От тебя каждое слово интересно слушать, ты ж их будто на весах отмеряешь и не используешь больше заготовленного на день, — альфа замолчал, потеряв Лютика из виду. — Ну раньше отмерял. Где наша змейка? — На скамейке, — Геральт прибавил темп, замечая рядом с омегой постороннего человека. С которым Лютик эмоционально разговаривал и улыбался ему. Это был юноша примерно одного возраста с их подопечным, явно эльф, длинные уши, сантиметров десять, не были закрыты волосами, стянутыми в низкий пучок. В длинном лёгком горчичном пальто, на вид приятный, но без какого-то чётко выраженного запаха. Геральт сделал вывод, что тот был бетой. — Не представишь нас, — подойдя к скамейке, ведьмак перебил шептавшего что-то на ухо Лютику бету. — Dans quel bar de Strip-tease as-tu trouvé ces deux-là? — с усмешкой сказал бета, пройдясь взглядом по ведьмакам. (В каком стриптиз-баре ты нашел этих двоих?) Ламберту не понравился его тон, но он не стал как-то это показывать. Пока. — Dans un endroit où tu n'as pas été autorisé à travailler. Visage ingrate, — хихикнув, ответил Лютик. (В том, где тебе не разрешили работать. Лицом не вышел.) Омега встала, потянула за руку бету, чтоб тот тоже поднялся, и сказала: — Геральт, Ламберт — это Вальдо, мы вместе учились раньше. Вальдо — это Геральт и Ламберт, они мои… — Лютик сделал заминку, но быстро нашёл подходящие слова, — они мои друзья. — Очень приятно, — с небольшим акцентом сказал бета, уже без интереса смотря на альф, и мотнул головой в сторону. — Nous irons? (Пойдём?) Ламберт всё-таки слегка рыкнул. — Oui, maintenant, — Лютик полностью повернулся к наставникам и попросил. — Можно мы пойдём в бар, где работает Вальдо? Он в пяти, нет, даже трёх минутах от сюда! (Да, сейчас.) — Только если вы будете говорить на английском. — Ламберт, что ты собираешься подслушивать? Как мы будем жаловаться друг другу на жизнь? — Мне будет так спокойней. — А мне нет. Ты не можешь лишать меня возможности свободно пообщаться со своим знакомым! — горло Лютика уже спокойно могло выдавать повышенные тоны. — Тем более это лишь на несколько часов. — Несколько часов? — с приподнятой бровью спросил Геральт. — Мы договаривались только на один коктейль, Лютик. — Но я же очень давно его не видел, мне хочется провести с ним побольше времени, — недовольно запыхтела омега. — Максимум час, — сложив руки, отрезал Геральт, — и ни слова про ведьмачество. — Délicieusement, — саркастично бросил Лютик и поспешно ушёл к Вальдо, чтоб не терять своё время среди ведьмаков. (Восхитительно) Геральт глубоко выдохнул и двинулся с Ламбертом за ними. — Мне не нравится этот Вальдо, — Ламберт похрустел шеей, и засунул руки в карман плаща. Им почему-то стало холодно. — Вид уставшего измученного Иисуса, глаза — дохлой рыбы, и ещё всё время пиздеть с Лютиком будет. Геральт хмыкнул, пнул камушек на дороге и подумал, что хорошо бы выпить с Ламбертом, который точно захочет сейчас со злости влить в себя пару стопок, только ему потом ещё за Плотву садиться, а она ненавидит пьяного Геральта.

***

Бар был простой, с парочкой неоновых вывесок, приличной барной стойкой. Самым выделяющимся элементом было пианино, стоявшие на небольшой сцене. Из колонок тихо играли Битлз. Из посетителей была только мадам с кошкой, попивающая клубничную Маргариту, но та не обратила внимание на новых посетителей, как и они на неё. Ведьмаки сели за конец барной стойки, чтоб можно было приглядывать за севшими за круглый столик Лютиком и Вальдо. Последний не снимал пальто, что показалось странным Геральту, так как в баре не был включён кондиционер, но бубнёж рядом сидящего Ламберта отвлёк его от этой мысли, и она не задержалась в голове. Ламберт заказал себе виски, а когда Лютик подошёл к бармену, даже не посмотрев на них, попросил двойной. Каждый сидел, погружённый в свои мысли, и не горел желанием поболтать, однако, когда час почти прошёл, и французская речь за столиком стала значительно тише по сравнению с оживлённым началом, ведьмаки договорились, что Геральт будет рассказывать «свои невъебенно интересные архитектурные замечания», а Ламберт усадит его смотреть телик, когда они доедут до дома. Попросят Лютика выбрать фильм, они сделают попкорн или даже закажут чего, и будут смотреть кино, забравшись втроём на один диван. Так как в напарниках они давно, но парадоксально мало времени проводили друг с другом. А с Лютиком они были готовы с охотой заняться вместе чем угодно. Так легко и складно он сплачивал их вне поля сражения. Проверив время на телефоне, Ламберт расплатился за себя и махнул рукой Лютику. Тот недовольно махнул крылышками носа, но кивнул. Вальдо сказал что-то напоследок по-французски, омега ему ответила и вышла из бара, надевая куртку, чтоб ветер портового города не так быстро разрушил драгоценное тепло. — О чём болтали? — спросил Ламберт, когда они дошли до угла улицы. — Просто посплетничали, вспомнили былые времена, — немного грустно ответил Лютик. Он хотел добавить что-то ещё, но вздрогнул в испуге от раздавшегося где-то рядом выстрела. Почувствовав тревогу мальчика, глаза змеи загорелись. Следом послышался крик женщины и громкое шипение кошки. И ведьмаки не успели ухватить рванувшего назад Лютика.