Не умирай, не умирай

      Люмин ведет себя странно – это Венти замечает с самой первой их встречи. Рассудительная и добросердечная, она нравится всем жителям Мондштада до единого. Как же, Почетный рыцарь, защитница сирых и убогих, готовая помочь каждому встречному-поперечному; Джин ей доверяет, Лиза позволяет брать библиотечные книги на длительный срок, Альбедо и Сахароза с радостью посвящают в детали своих экспериментов, Кэйя часто зовет выпить вместе, и даже суровый господин Дилюк падает от чар Люмин, всегда оставляя в таверне и на винокурне нетронутой отдельную комнату.       Один лишь Венти обращает внимание на несостыковки в ее поведении, и это заставляет держаться в напряжении. Каждый раз, когда Люмин переводит на него взгляд, он чувствует, как его улыбка становится шире и напряженнее, а плечи будто деревенеют. Через золотые глаза на него смотрит что-то древнее и страшное, то, что не должно существовать в этом мире; впрочем, Венти знает, что Люмин – милая, добросердечная, самоотверженная Люмин – никогда не причинит никому вреда.       Эта уверенность растет из слов Люмин, ее жестов и действий. Она искренне заботится о Венти, разделяя все тяготы напарнической жизни, и, кажется, даже не ведает, что он пошел за ней только ради изучения в непосредственной близости.       Иногда Люмин от чего-то отмахивается, а потом жалуется, что комары ее заколебали; Венти, окидывая взглядом светлую кожу, не видит ни единого красного пятнышка, но притворяется, что верит ее словам. Зачастую она прячет улыбку или давит смешки – нехороший, странный признак, который заставляет Венти напрягаться еще больше. Тайна, которую несет с собой Люмин, иррационально притягивает его как магнитом и вынуждает приклеиться намертво.       Свобода, воспеваемая Венти в балладах, вдруг оборачивается железными прутьями клетки, порог которой он переступает сам, а после неплотно притворяет за собой дверь. Он чувствует – это ненадолго; он убеждает себя, что его ведет один лишь праздный интерес и ничего больше, что решение загадки, рядом с которой Венти ходит кругами, уже маячит под носом. Венти мысленно клянется, что распрощается с Люмин сразу же, как только поймет, какую тайну она скрывает – это будоражит ум, не дает спать по ночам и заставляет следить из раза в раз все пристальнее.       Венти не знает, что дверца клетки уже заперта, а ключ потерян; ему больше негде будет расправить крылья, ведь право на свободу он потерял с момента, как увидел Люмин. Он считает, что путешествует с ней только потому, что единственный из всех замечает возможную угрозу; но потом Люмин улыбается кому-то невидимому, думая, что Венти на нее не смотрит, и все попытки самоубеждения исчезают утренним туманом над водой.       Он ходит кругами вокруг этой загадки, пробует ее на вкус, цвет и запах; Люмин шепчется с ветром, хватает воздух и подолгу держит его в руках, обнимает мир перед собой и говорит ему слова любви. Венти соперничает за внимание с Люмин с тем, кого не может увидеть, в то время как сама Люмин, кажется, не испытывает с этим никаких сложностей.       Она упорно продолжает делать вид, что прячет от Венти кого-то незримого, неосязаемого, хотя делает это настолько неумело, что от ее попыток хочется рассмеяться. Венти думает: сколько Люмин лет, раз она общается с невидимым другом? Или, быть может, она разыгрывает его, Венти, с целью посмеяться – в конце концов, остальные, даже самые внимательные, не замечают ее ужимок.       Или же она… не совсем здорова?       – Познакомишь меня со своим другом? – весело спрашивает он во время очередного привала. Люмин вскидывает на него удивленные глаза. Венти прокручивает в пальцах краснобокое спелое яблоко, но ко рту так и не подносит.       – Каким другом? – осторожно интересуется Люмин и жалобно приподнимает брови – делает вид, что понятия не имеет, о чем речь. Венти не ведется – столько времени пропутешествовав с Люмин бок о бок, он успевает узнать, что лгать она умеет крайне плохо.       – Ну, тем самым, с которым ты постоянно общаешься, пока думаешь, что я не вижу, – легкомысленно отвечает Венти. Он умудряется сдавить яблоко так сильно, что сок пачкает кончики пальцев, а после сожалеюще вздыхает.       Люмин замирает, переводит взгляд по правую от себя сторону и кивает; весь ее вид изображает неожиданную покорность, но отнюдь не из-за Венти – из-за воображаемого друга, который имеет над ней куда большую власть.       – Эфир просил меня не общаться с ним на людях, – робко произносит она. Венти глядит за тонкими пальцами, перебирающими подол юбки, и притворяется, что его не интересуют бледные коленки. – Во избежание… всякого. Ну, чтобы обо мне не думали невесть что.       – Эфир, – многозначительно говорит Венти. Люмин кивает и снова смотрит в точку справа сверху над плечом – переглядывается, перемигивается с этим Эфиром. Венти подпирает подбородок локтем и тянет: – А я что, не вхожу в категорию людей, которые могут думать о тебе невесть что?       Люмин разводит руками и вскидывает на Венти неожиданно пронзительный взгляд. Венти шутливо ежится и растирает плечи, будто мерзнет; Люмин совершенно не обязательно знать, что у него по коже бегают настоящие мурашки.       – Ты не человек, – просто отвечает она. – Эфир сказал, что тебе можно. Так что мы не особо-то и скрывались.       Венти надеется, что Люмин в следующее мгновение расплывется в улыбке и скажет, что она пошутила; в конце концов, в каждой женщине должна быть загадка, и на загадку Люмин он охотно повелся. Но Люмин не улыбается – она вообще серьезна как никогда, и это вынуждает Венти мысленно подобраться и принять самый подобающий для важных разговоров вид.       Люмин едва слышно бормочет что-то себе под нос, видимо, общаясь с этим Эфиром. Венти улавливает лишь обрывки фраз даже с его сверхчутким слухом, что-то наподобие «зачем?», «ты уверен?» и «да знаю я, что так можно». Он терпеливо ждет, когда Люмин наобщается со своим воображаемым другом и наконец-то обратит внимание на него.       – Эфир – мой брат, – вдруг поясняет Люмин, и Венти замирает, округляя глаза. Нехорошее предчувствие расползается на коже ледяной коркой – не стряхнуть, не согреться. – Может быть, это последствие перехода между мирами, я не уверена, но его почему-то никто не видит, кроме меня.       Венти встряхивает как от удара током. Кончики пальцев немеют и начинают подрагивать, яблоко вот-вот упадет на землю, и во избежание Венти откладывает его на бревно рядом с собой и прикрывает нижнюю часть лица ладонью. Люмин, кажется, не видит в его действиях ничего предрассудительного – продолжает вещать как ни в чем не бывало.       А в голове Венти начинает складываться паззл.       – Эфир говорит, что ты умеешь считывать мыслеобразы. Умеешь ведь? – скорее, утверждает Люмин, чем интересуется; видно, что слова Эфира, подкинувшего эту идею, для нее закон. – Так вот, он просит считать мой мыслеобраз, чтобы ты понял, что случилось. Может, тебе удастся разобраться, что произошло и как все исправить.       Пульс колотится у Венти в висках. Разгадка тайны в двух шагах от него, лишь руку протяни, но мысль о том, что он прикоснется к чему-то запретному, впервые вызывает у него отторжение. Он натягивает на лицо игривую ухмылку и кивает, и, когда Люмин, жизнерадостно вещающая о своих планах, подсаживается ближе, вдруг понимает: заступи он за черту, пути назад уже не будет.       Люмин закрывает глаза. Венти кажется, что тело ему не принадлежит, когда он обхватывает бледное лицо обеими ладонями и прижимается лбом к чужому лбу; время застывает, Люмин приоткрывает поток сознания, и Венти с легкостью проскальзывает в ее воспоминания.       В воспоминаниях – много-много мальчишки с золотыми глазами и длинной косой. Он улыбается, смеется, протягивает к Люмин руки и воспаряет в небо Тейвата на сияющих крыльях. Венти чувствует, насколько сильно Люмин любит своего старшего брата, как крепко к нему привязана и сколько всего с ним прошла бок о бок. Сменяющиеся друг за другом картинки почему-то слегка вибрируют и мерцают; смех и голоса вдруг сливаются в шепот, в котором Венти отчетливо различает одно слово.       Помоги.       Прости, Люмин, прости, с отчаянием думает Венти, а после, сконцентрировавшись, чистой силой пробивает ментальный заслон из мешанины счастливых воспоминаний и обнажает неприглядную истину. Иллюзорная защита, выстроенная ради благополучия своего владельца измученным, шокированным сознанием осыпается радужным крошевом.       За крошевом – богиня с желтыми глазами, обладающая подавляющей силой, короткий неравный бой и настигшая Эфира смерть, которую Люмин так и не смогла принять. На Венти обрушается ледяной поток боли; Люмин вырывается из его рук и кричит, но Венти ее не отпускает, заставляя просматривать воспоминания раз за разом.       Ему плохо – ментальная агония, накладывающая на его страдания, выворачивает наизнанку, но чужая воля, неожиданно обретшая власть над Венти, упорно тащит их вперед. Когда адский круговорот из боли, отчаяния и желания умереть заканчивается и Венти с трудом отделяет свое сознание от сознания Люмин, чья-то невесомая, невидимая рука касается его щеки, затем – ласково ерошит волосы и отстраняется.       Венти на автомате тянется следом, но не находит ничего, кроме зияющей пустоты в сердце.       Защити, шелестит в ушах, и Венти уверен, что слышит в едва уловимом шепоте слабую, нежную улыбку.       – Братик… Братик… – надрывно, нечеловечески скулит Люмин, стараясь сжаться до размеров атома и исчезнуть. Венти закрывает глаза и прижимает ее к себе, баюкая в объятиях, хрипит на ухо какие-то успокаивающие глупости, в смысл которых даже не пытается вдуматься.       Защищу, думает он.       Обязательно защищу.