The Setting Sun.

Лекция заканчивается и из аудиторий валят студенты. Однако, обычного шума не случилось. Чуя, задержавшийся на своём месте, чтобы дописать заданное, уже стоит в дверях за чужими спинами, пытаясь протиснуться либо увидеть хоть что-то, ибо в коридорах явно что-то случилось. Вместе с этим он слышит вокруг звуки уведомлений и проверив свой телефон убеждается, что не стал исключением. Он открывает сообщения... и кажется, к горлу подкатывает тошнотворный ком. То, что предстало перед его глазами в виде фотографии не является ничем иным, как запечатлением ужаса. На снимке ребёнок — мальчик, лет 10-12 на вид, только он в ситуации, мерзость которой очень сложно передать простыми словами. Фото, снятое от первого лица сверху, захватывает фигуру ребёнка с ягодиц по голову, показывая так же, что под телом мятая и грязная постель. Он полностью оголён, а хрупкая спина не выглядит как живое место, ведь она исполосована чем-то острым до мяса. Всё вокруг заляпано кровью, даже лицо мальчика, повёрнутое в камеру и исподлобья смотрящее. Под его спутанными волосами Чуя ясно узнал мокрые глаза. Это был Осаму. Это была порнографическая фотография с изображённым на ней процессом надругательства над ребёнком. Накахара с ужасом оглядывается. Все остальные выглядят такими же растерянными и испуганными как он, краем глаза он замечает розовые волосы своей знакомой, но сейчас он не обращает на них внимания. Даже давка впереди ослабела и юноше удалось выбраться из кабинета — коридор был завешан этими же распечатанными фотографиями. Чуя, чувствовал, что его сердце колотится, а подмышки намокли. Словно что-то вспомнив, он, сломя голову бежит к лестницам, попутно вспоминая, на каком этаже сейчас должен быть его семпай. Он, неверующий в богов, всей душой сейчас молился каждому из них, умоляя лишь о том, что бы Дазай не умер. Накахаре почему-то казалось, что тот вполне способен в этой ситуации погибнуть, даже не наложив на себя руки. Он был прав, подумав, что у того информатика. Везде стояла странная тишина (или тишина была в его потрясённых ушах), а также толпился народ. Чуя останавливается и бегающими глазами ищет знакомую худощавую и мрачную фигуру. Он замечает его, вместе с Одасаку, который как положил на товарища руку, выходя из кабинета, так и стоял, словно истукан, нахмурившись глядя в телефон. Дазай тоже замер в позе, в которой был до увиденного. Ибо он не выглядел съежившимся, а на лице его всё ещё стояла широкая улыбка от отпущенной шутки. Чуя всё ещё стоит около лестницы и молча наблюдает за этим, боясь пошевелиться. Но, к сожалению, молчание, даже самое громкое, никогда не длится вечно. Рты вокруг начинали шептаться и с каждой секундой количество раз, когда упомянули имя "Дазай Осаму" возрастало. Они переворачивали физические фотографии, подписанные с обратной стороны, и тыкали друг другу пальцами на иероглифы, читающиеся именно так. Но рыжий парень был прикован взглядом именно к семпаю. И он стал различать изменения в его лице — уголки губ опустились. А затем он нерешительно огляделся вокруг и, не промолвив ни слова, быстрым шагом направился к лестнице, где стоял Чуя. Дазай прошёл мимо рыжего, даже не взглянув на него, тем не менее Чуя увидел его глаза — абсолютно пустые и совсем не мокрые. Осаму спускался вниз, а он всё ещё продолжал стоять на месте, как прикованный. Но это не продолжалось так долго, ибо как только тёмный силуэт скрылся, парень чувствует головокружение и видит перед глазами летающие разноцветные круги, затем окружающие звуки стихают и он слышит один единственный шлепок — кажется, его головы об пол.

***

Шорохи и дикая сухость в горле — первое, что чувствует Чуя, как только его рассудок немного прояснился. Сначала, под закрытыми веками, он был в темноте, однако сейчас темнота становится серой, а затем его глаза различают искусственный свет вокруг себя. Белый свет, какой бывает только в больницах, медпунктах и неуютных квартирах. Очертания становятся чётче, и теперь он может видеть, что находится в медицинском кабинете, а ещё то, что рядом находятся несколько человек — предполагаемая медсестра и Ширасэ с Юан. Их лица стали ещё озабоченнее, когда обнаружили факт пробуждения друга: — Чуя! — очень тихо воскликнул Ширасэ, трепетно всматриваясь в его лицо. — Как ты себя чувствуешь? Мы так перепугались, когда нашли тебя на полу... — Нашли на полу? — переспрашивает рыжий, поглядывая на взволнованную Юан. — Не стоит упоминать, что произошло... Я видела, как ты выбежал из аудитории, и заволновалась, поэтому нашла Ширасэ-куна и мы побежали тебя искать. А когда поднимались по лестнице... столкнулись с Дазаем. Он выглядел очень мрачно, у меня ещё по спине холодные мурашки пробежали! Затем услышали грохот и поднявшись, увидели, что ты рухнул на пол... К тебе уже подбегали ребята, стоявшие на этаже... — Чёрт! — он схватился за голову, с силой потянув себя за волосы, ибо ему показалось, что эти импульсы боли, воздействующие на мозг, помогут побыстрее придумать что-то. — Чуя-кун, пожалуйста, не кричи, ты всё ещё ослаблен... — Какого хрена... Что это были за фотографии!?.. — Накахаре очень хотелось возмущаться, ибо он был зол до чёртиков. — Да уж... — вдохнул его друг. — Ситуация кошмарная. Мало того, что фотографии... такого рода распространились. Сто процентов это происшествие ударит по репутации универа... — Сложно представить, каким будет возвращение Дазая в универ. — добавила Юан. Чуя чувствует, что не может больше бездействовать. Ему нужно найти Осаму. Хоть он и понятия не имеет о том, что ему сказать и как поддержать, но он чуть ли не чувствует себя обязанным быть рядом с этим парнем в этот момент. В такие моменты, ядовито истощающие стресс, у многих просыпается импульсивное желание, направленное на того, кто им нравится, заключить этого человека в объятья и защитить от всего мира. И сейчас рыжий юноша собирается сбежать от друзей, как бы они о нём не беспокоились. — Ты точно нормально себя чувствуешь? — говорит Ширасэ. — Я знаю, что нам не получится удержать тебя, но мне очень не хочется, чтобы ты грохнулся где-нибудь на улице, к примеру, переходя дорогу... — Я не в порядке, но он нуждается в поддержке намного больше, чем я. Я нигде не грохнусь, поверьте. — Пожалуйста, аккуратней, Чуя-кун... Итак, он остался наедине со своими рассеянными мыслями и будет под их напором пока не найдёт Дазая. Для начала Чуя лихорадочно достает свой телефон, убирает блокировку, копается в списке контактов и наконец-то набирает нужный номер. Металлические гудки бьют по уху и сильно раздражают, кажется, что вся ненависть, которую он когда-либо испытывал сейчас была направлена на эти злосчастные телефонные гудки. Надежды на то, что ему ответят не было, совсем. Однако, даже если бы она и была, то сейчас она не оправдалась. Никто не ответил. Чуя, выходя с территории, заказал такси, несмотря на то, что для него это чертовски дорого. Идти до дома пешком... этот вариант не подходил, потому что он бешено торопился и на его счету была каждая секунда. Вежливое прощание с таксистом, дорога до платной парковки около жилого комплекса, где искомой машины нет, система безопасности, тихий и светлый лифт, площадка этажа, ключи, щелчок двери. Всё это словно в тумане. Чуя уже готов обнять и гладить Осаму по голове, ожидая найти его на полу где-то в квартире в слезах. Он выдумал эту сцену у себя в голове и лелеял её ровно до того момента, пока она не распалась в неосязаемую пыль. В квартире было пусто. Всё помещение оставалось таким, каким было покинуто: чистота в ванной и на кухне, за исключением пыльной пепельницы, мытьё которой входило в недельные обязанности Дазая; уютный зал в минималистическом стиле, включающий в себя плазменный телевизор, большой диван и небольшой прямоугольный стол, на чёрных тонких ножках со стеклянным верхом; комната Чуи, до сих пор сохранившая в себе запах газировки и мультфильмов Миядзаки; пустая комната Осаму, такая же неухоженная как обычно. Чуя растерянно оглядывает кровать с несвежим бельём, кучи вонючих картонных коробочек от лапши, какое-то количество пустых банок от пива и пустые рюмки. На полу пыль и какой-то странный серый песок. Мозг юноши отказывается работать, ибо он был уверен, что здесь поиски закончатся. В истории звонком появляются всё новые и новые наборы номера. Он снова чувствует недомогание и обессиленный опускается на пол, облокачиваясь спиной к кровати. В висках стучит, а ещё болят лёгкие. В голове Чуи что-то щёлкнуло. Будто села батарейка и мозг постепенно переставал отправлять сигналы по телу, решив включить режим «автопилота». Он не мог видеть этого изменения в себе, но его глаза померкли, а веки опустились под напором сильной усталости на глазное яблоко. Чуя снова оглядывает грязную и мрачную комната. Она мрачная, несмотря на пробивающие осенние лучи солнца, в такой тёплый день, из-за чуть отодвинутых плотных штор; она мрачная несмотря на отсутствие тинейджерских плакатов, коллекции пластинок и всего такого, полок, забитых мангой, и другими такими вещами, которыми многие забивают свои комнаты в этом возрасте. Комната Дазая напоминала номер отеля. Минимализм, светлые стены, белое и мятое постельное белье, пару полок с книгами, которые есть в любом доме, в основном это японские классики, остатки еды, пустые банки из под пива, стаканы из под более крепкого алкоголя, пепельница с парой сигарет в ней. Место, в котором никто не живет, в котором не пахнет уютом. Эту комнату нельзя назвать «домом». Чуя чувствовал себя разбитым и в тоже время не способным испытывать эмоции. Так что он просто сел на пол и уставился на случайный корешок книги, в шкафу напротив кровати. Мысли были странные. Иногда они уходили будто под воду или в туман, иногда это были навязчивые мысли или воспоминания, иногда диалоги или моменты из выдуманной жизни, которым не суждено сбыться. Так прошло три полных дня. Всё это время Чуя не посещал лекции и не отвечал на звонки Ширасэ. Его дни проходили так: втыкание в пространство, сидя на полу; душ, утром и вечером. Все таки он терпеть не может ощущение несвежести на своей коже; если сильно урчит живот — идёт на кухню, берет ломоть хлеба или наваливает холодного риса, которому уже несколько суток, и, не разогревая, жуёт; затем туалет; потом опять на кухню, чтобы взять банку пива из холодильника (запасы которого пополнял Дазай, и сам же истреблял их. Рыжий обычно не пил) и направиться снова в комнату семпая. Осаму так и не объявился. На четвертый день, около одиннадцати утра, когда Чуя уже принял душ и запихнул в себя заветревавшийся рис, его болезненную рутину прервал звук ключа в замке. В этот момент он уже неподвижно сидел в уже привычной телу позе. Его уши, уже начавшие деградировать, не сразу отреагировали на это. Голова тоже. Юноша начал что-то соображать, когда услышал шаркающие шаги в прихожей, а затем в зале, направляющиеся к нему. Это Дазай. Наверное. Затем он поворачивается в сторону зашедшей фигуры и пытается расставить своё тело работать немного быстрее. Потом Чуя вздрагивает и пятится назад. Перед ним был вовсе не семпай. Это был тот больной на вид парень, отшивающийся на парковке в один из дождливых летних дней. — Ты же… Коллега Дадзая по работе? Вроде бы… — его речь звучит невнятно и хрипло, ведь он молчал несколько суток. Акутагава, кажется был сильно смущён: — Что ты здесь делаешь? — Я… это наверно странно, да? Я сижу на полу в его комнате и жду его… — Чуя начинает оправдываться, но мозг во время начал потихоньку включаться. — Погоди! Это ты что здесь делаешь? — Я… — Блин, надо же было застать меня в таком тупом состоянии… Голова совсем не соображает! Что с Дазаем? — А, ты волнуешься за него… С ним всё нормально, он сейчас живёт на «работе». — Живёт на работе? Почему ты так спокойно это говоришь? Как он вообще себя чувствует, это хоть ты знаешь? — рот Чуи наверстывал упущенное за все это время молчания. Акутагава был в смятении: — Дазай-сан как обычно. Немного раздражительнее и… так скажем, угрюмее обычного… Почему ты сидишь на полу? — Подожди… Тут что-то не так… У меня голова не варит, я уже говорил это? — Да… — Так! Какого чёрта ты забрался в квартиру? Неужели замок взломал? — Нет-нет! — лицо парня побледнело и он отчаянно поднёс длинные пальцы к вискам. — Меня Дазай-сан послал, вот ключ, — и он продемонстрировал Чуе связку ключей, которой пользовался Осаму. — Сказал, чтобы я пришёл утром, потому что ты будешь на занятиях в университете. — Чёрт! — Чуе совсем не хотелось ругаться на семпая, когда тот в страшной ситуации, но так хотелось. — А зачем он тебя сюда отправил? — Забрать некоторые личные вещи… — Что?! — Что то вроде одежды на смену… Не знаю сколько он ещё просидит в офисе… — То есть, он просто там сидит? А личные вещи нужны ему не для побега? — Какого побега? — Акутагава провёл пальцами по прозрачной коже над глазом, где обычно у людей бровь. — Ты не знал? У него бывает… Уходит из квартиры и несколько дней или недель ночует в офисе. Если собирается задержаться, то наш начальник отправляет меня за личными вещами. Точнее, внегласно я получаю это поручение от Дадзай-сана… Как бы сказать… Он почти не ест в такие дни, не моется, не спит… Начальник-сан переживает, что тот сойдёт с ума и заставляет его хотя бы съесть бэнто и принять душ. Для Чуи эта новость была настоящим потрясением. Если подумать, то за время их соседства Дазай, если не ночевал дома, то максимум сутки, вероятно, он проводил время в мотеле. Правда пару раз были исключения — его не было пять дней в мае и девять дней в июле. Значит, он жил в своём «офисе»? «Что же у него за работа?» — всерьёз задумался Чуя. — Так! — рыжий встал на ноги от чего его немного затошнило и помутнело в глазах. — Я сейчас пойду с тобой. — Куда? — глаза Аку удивленно расширились. — К Дазаю. — Нет… Погоди, ты не можешь… — Почему? Комната-отель погрузилась в молчание. Парень с рыжими волосами смотрел прямо на парня с чёрными. — Почему я не могу пойти с тобой? — повторил Чуя. — Мы с Дазаем, ну знаешь, друзья, даже вроде бы близкие. — Серьезно? — неподдельно удивился Аку. — Ну да. Пару раз по пьяне поцеловались даже. После этого заявления тишина повисла ещё более громкая. Чуя чувствовал, что сказал подобное, сможет смутить парня и тем самым повысить шанс своего успеха. — Бери, что нужно. Я пока оденусь. Как там погода, кстати? — Погоди, Чуя-сан! Я не могу просто так взять тебя с тобой… Ты… Чёрт! — парень раздраженно вытащил из кармана лёгкого чёрного плаща телефон. Затем вышел из комнаты и уединился на кухне, звоня кому-то. В это время рыжий решил не терять время зря и поторопился направиться в свою комнату и одеться. Одеться в первое, что попалось под руку — светлые штаны и белая футболка, сверху наденет джинсовую куртку, которая висит в коридоре. Послышались шаги этого странного парня. — Я удивлён тому, что начальник-сан разрешил тебе проведать Дазай-сана… Сказал, что Дазаю не скажет, а то тот сбежит. — Странные дела у вас там происходят… — Тебе лучше не брать это в голову.