Блины с кленовым сиропом/Дом в котором..

— пап. Хриплый голос неохотно входит в темную, почти пустую комнату. Шторы как обычно задвинуты, форточка слегка приоткрыта. И тихий храп Брита дополняет еле видную картину своим уютом. Уют, от которого Канаде душно становится, словно сейчас не март вовсе, а июнь, ночь перед грозой. И прохладное тело отца так и манит к себе мальчишку своим чайным запахом с примесью мятного порошка для стирки. — П-папа. Уже почти шепотом вторит Клён, пытаясь не заплакать на ровном месте. Он сейчас всё готов отдать, лишь бы его услышали, обняли, приласкали и дали спокойно заснуть без страха об очередных кошмарах. Но слёзы предательски подступают к глазам, и тот уже не выдерживает и тихо всхлипывает. Англия сонно приподнимается с кровати. В попытках нащупать очки на тумбе, мужчина все-таки узнаёт силуэт младшего сына в дверном проёме. — В чём дело? Ты чего не спишь? Бархатный сиплый голос обеспокоенно врывается в уши Канады и словно пробуждает его. Неуверенными шажочками Рыжик поспешил к кровати отца и прежде чем лечь, потоптался на месте в ожидании, пока Королевство подвинется, уступая место заплаканному сыну. — Ну чего ты? Снова кошмары? Получив в ответ неуверенный кивок, брюнет вздыхает. Тёплыми руками он прижимает к себе сына, который все ещё кажется ему маленьким, весёлым ребёнком, с совершенно невесёлыми бедами с башкой. Теперь уже мальчик плачет не от кошмаров о самоубийстве кого-нибудь из членов семьи или о неизлечимой болезни себя самого, которой, по-сути, не существует, а от тёплых и нежных объятий, которых ему так давно не хватало. Отец совсем недавно вернулся из командировки, а брату вечно не до него. Вот и подъехала очередная тележка слёз и желания общения, которая была прикована к ногам Клёна тяжёлой, ржавой цепью. — Ну же, мальчик мой, я не могу на твои слезы смотреть. — Н-ну и не смотри. Смущаясь, Канада крепко обнимает Брита и утыкается носом ему в грудь, шумно выдыхая остатки слёз и неприятных сновидений. Теперь ему лучше, теплее и спокойнее. Теперь мягкие ладони отца гладят его по голове, а губы шепчут самые ласковые прозвища, работающие на него как мята на кота. Нет для мальчика лучше успокоительного, чем крепкие, любящие объятия отца. Тонуть в таком избытке любви и сочувствия он был готов всю ночь, но веки сами лениво упали на карие глаза, заставляя Рыжика улыбнутся и уснуть спокойным сном.

***

Вечер веет прохладой. Дом стих, будто заброшен и забыт, а пустые тёмные коридоры пугают неизвестностью и чернотой, так и норовя съесть мальчика своими невидимыми клыками. В соседней комнате, обняв плюшевую совушку, спит США, спит крепко, не получится разбудить. Да даже пройти к нему в комнату не получится, страшно. Остается идти на кухню, где для родителей горит светильничек. Только с чего это они так поздно не спят? Все же, Канада решается выйти в этот черный коридор. Он проснулся совершенно случайно, поначалу даже хотел лечь спать обратно, но детское любопытство взяло над ним верх и не дало заснуть. Родители так часто засиживаются на кухне, разговаривают о чём-то, хотя мама часто кричит. Перед сном, когда Мурика крепко обнимет брата и пожелает ему сладких снов, да не абы каких, а таких, после которых у рыжего трижды случится диабет, Брит и француженка оставались наедине за кружкой чая и редко их посиделки заканчивались мирно. Девушка отрицала любой поступок мужа, пытаясь унизить его и показать, какая она бедная и несчастная. Королевство в свою очередь пытался дать понять, что любит её и что старается для всей семьи, но Республика не хотела принимать его совсем. Так и сейчас, на кухне светло и удивительно тихо. Наверное, сегодня они будут спать раздельно, да, так и будет. — мам. Мальчик медленно прошёл на кухню, освященную одной жалкой энергосберегающей лампочкой. За столом сидела худая и бледная женщина, совсем не похожая на его мать с огненно-рыжими волосами. Её волосы были как солома, скулы делали её похожей на скелет, руки тощие, как палки и сухие пухлые губы. От неё неприятно пахло чем-то соленым и протухшим. Она не откликалась совсем, как бы старательно не звал её сын. Засматриваясь на уставшее тело матери, Кан не заметил, как стены почернели, а после и вовсе исчезли, оставив после себя только черноту и едкий запах спирта. Комната будто растворилась, не желая больше оберегать и защищать маленького наследника. Стены и не хотели давать ему защиту. Пусть справится сам. Сам. Сам. Сам. — Аа… Мама, мне страшно! Клён попытался хоть что-то сказать, хоть как-то привлечь внимание матери, но ни ответа, ни себя самого он не услышал. Горло резко охватил холод и пронзающая ноющая боль, хуже, чем при ангине. Паника охватила все тело Рыжика, даже его яркие детские веснушки побледнели. Здесь точно что-то не так. — Мама, я-. Стол гулко захрипел. Девушка подняла на сына взгляд. Её глаза были наполнены болью, холодом и чем-то вязким. Она смотрела на ребёнка, слово на зеркало, таким пустым и наполненным обидой взглядом. Канада потерял дар речи. Что-то липкое и длинное проползло по полу и толкнуло его в живот. Пол пропустил через себя падающее тело канадца и топило, топило его на самое дно… Но вода отошла. Канада в холодном поту оказался на кровати отца. Счастье-то какое, с ним все в порядке, он уже не маленький, он дома, он в безопасности. Шум посуды с кухни и недовольные бурчания США и Великобритании окончательно разбудили его. Вот они, будни в «примерной семье»: запах блинов на завтрак, чистая белая скатерть, большая кухня, зал-гостинная и желание укутаться в одеяло примерно на вечность. Разум в этом доме всегда чист и полон новыми идеями. Чай всегда готов поддержать бодрость его хозяев, если они, конечно, правильно попросят. И, кажется, что так будет продолжаться всегда. Только вот, ничто не вечно. И поцелуй, и объятия после долгой разлуки, и время на уроке, и дожди в столице… Всё когда-нибудь заканчивается. Ах да, сейчас и закончится его спокойное утро. — Ка-на-да.~ Из-за двери появилась весёлая мордочка США. Широко улыбаясь, парень плюхнулся на кровать отца и вальяжно расположился под боком у младшего. Тепло тут, однако. — Вы чего с утра шумите? — Да вот, деньги папаня нашёл не там, куда положил. И вернулся я поздно довольно. ну и так, для профилактики отхватил. — хихикая, американец почесал нос о плечо брата и бодро подскочил с кровати. — Ну же, братец, нечего бока отлёживать. Пойдём, а то я все блины съем! Не успел младший возразить, как его тут же потянули за руки и прям в пижамных штанцах и рубашке потащили на кухню. Зрение Канады ещё не успело сфокусироваться, от чего он пару раз ударился о стены, в попытках вырваться из цепких лап смеющегося во всю голосину брата, но обоняние не подвело своего хозяина. Так и дошли они в перевалочку до кухни, где довольно плюхнулись на диван. Мурика крепко обнял руку младшего брата и глубоко зевнул. — бра-атец. — что? СаША потянул Клена за ворот рубашки и начал нашептывать ему приключения со вчерашней тусовки, куда собирались не самые тихие страны, чтобы хорошенько оторваться. Выражение лица младшего менялось на столько часто, что наблюдающий за сыновьями Великобритания и догадаться не мог, что творил его старший сын вчера ночью. — С ума сойти! Ты даже не пил? — Листик одобрительно посмеялся в макушку Звёздочки. — Прикинь, сам в шоке, что сдержался. Зато сколько материала собрал на досье некоторых ребят! — не смотря на свою распущенность и юношеский максимализм, Мурика считал, что после гулянок кто-то точно должен помнить всё и уметь вытащить друзей из любого участка или чего похуже, из-под родительского контроля. — Америка, прекратите шептаться, сейчас же. — каким бы строгим не пытался казаться глава английского семейства, в фартучке ему это трудно удавалось. За строгим взглядом брюнета последовали смешки юных держав, которые позже перешли в громкий смех, источник которого они сами не смогли позже найти. Англии оставалось лишь тепло улыбнуться и подать завтрак на стол. — Мне дали небольшой отпуск на неделю. Домой не желательно приводить большие компании, сами тоже не шумите. Если что-то срочное понадобится, то я у себя. Канада, как твой насморк? — Уже успел пройти, пап. Я здоров. — Широко улыбнувшись, младший потащил брата за стол, где их ожидали тёплые отцовские блинчики с сиропом. И для каждого сироп свой. — Я рад, что тебе уже лучше. Аме, что ты как маленький, оторвись от телефона за столом хотя бы. — тепло улыбнувшись старшему, Британия взял кружку с крепким чёрным чаем и поспешил удалится в свой кабинет. Не раз блины с кленовым сиропом заставляли Канаду провалится в тёплые воспоминания из детства, где он с братом перед завтраком бегал во дворе и искал жуков в траве, а если была зима, то они рыли себе норку и прятали там игрушки. Правда, им за это доставалось потом, но какой восторг у них вызывало это самодельно убежище для солдатиков. В прочем, будучи маленьким, Клёну больше нравилось лето, нежели его брату, который окунал младшего в первый сугроб с головой. Из раздумий рыжего вытащил внезапный голос брата. — зачем он берет себе отпуск, если все равно работает, только дома? — недовольный взгляд американца проводил Британию до коридора, а после жадно устремился к блинам в тарелке, политыми сверху шоколадно-коричным сиропом. — Дома спокойнее. И можно не торопится, не париться о дедлайне и о нас. — Канада же уже довольно уплетал блины. — Да и какая тебе разница? — Никакой разницы! Вообще дела до его работы нет! — вздёрнув носик вверх, Америка принялся за блины, параллельно листая ленту инстаграмма. — Он же заботится о нас. и любит. Очень любит, я знаю, это правда! — заметив недовольный взгляд старшего, Канада поторопился взять того за руку и словно маленький мальчик принялся его убеждать, что отец самый святой человек, что он старается ради них и пашет на работе как ненормальный, но в ответ получал полный разгон по фактам в том, что Британия тот ещё тиран и лицимер. — ты его раньше не видел. Думаешь, почему умерла мама? Это он во всем виноват. Не пытайся его защитить, Кан, я всё равно своего мнения не изменю. Канада смолк. Упоминание о «вечном сне матери» вводило его в транс, из которого мальчик тяжело выходил. А ведь правда, всей ситуации он не знает, да и Францию он совсем не помнит. Только знание французского от неё осталось да пара вязанных вещичек, всё. Отчасти Америка был прав, отчасти врал, но врал лишь потому, что сам не знал, как всё было на самом деле. Француженка требовала от мужа слишком многого, от чего скандалы в тихом доме стали настолько обыденными, что Штаты привык засыпать под плачь матери и крик отца. Хотя, иногда ему было не до сна. Ещё будучи маленьким, Канада прибегал к брату в комнату и прятался у него под одеялом. США же закрывал ему уши ладонями и напряженно дышал ему в макушку. Младшего это успокаивало и он быстро засыпал. Аме ждать себя не заставлял и отрубался почти в одно время с братом. Но в один вечер заснуть Саше так и не удалось. Канада смущённо отвел взгляд в окно. Не понимает старший совсем, что Брит правда старается для них и очень винит себя за испорченное детство своих чад. Но что сейчас он может сделать? С младшим сыном ещё можно было как-то поговорить, он был спокоен, семеен и рассудителен, в отличии от старшего, который шёл наперекор ему во всем, вечно скандалил и злился без причины, обвиняя отца во всех своих несчастьях, как это делала Франция. И здесь проблем было побольше. — Сам вспомни, как мама плакала вечерами и не хотела никого видеть, вечно запиралась в комнате или на балконе. — неловкое молчание повисло между двумя светлыми и юными головами. Видимо, старший перестарался с убеждениями. — Слушай, у меня тут к тебе такое предложение. Не хочешь развлечься в ближайшее время? — В плане «развлечься»?..- Кан лениво облокотился на спинку стула, поглядывая на уже пустую тарелку. — нуу. Америка криво улыбнулся и смастерив из пальцев своеобразное колечко пару раз засунул в него же палец другой руки и приподнял бровь, чуть ли не сверля брата взглядом. — Пф, ты знаешь, я всегда готов. — зажмурившись и неловко хихикнув, Клён оторвал взгляд от рук Штатов и уже тише спросил, — А с кем хоть? — А об этом не парься. Я всё сам устрою и напишу тебе где-то вечером куда приходить. — Я надеюсь, что наш партнер знает о наших планах? — Клён чуть нахмурился постукивая пальцем по столу. — Ох, вот о чём, так об этом не думай даже. — Американец еле улыбнулся, пытаясь скрыть смущение за кружкой с чаем, которую только что приподнёс ко рту. — Хм. Понял. Ты мне скажи, я знаю его хоть? — Оо, конечно знаешь. Не сомневайся, бро. Стыбзив из тарелки Рыжего последний блин, США удалился в свою комнату. Да уж, вечер обещает быть весёлым. О-о, как же братья стали настолько близки, что ходят вместе трахатся со своими друзьями, а иногда помогают друг другу самоудовлетвориться? Америка сам упустил этот момент, а может и специально выпустил, чтобы он сам себе дальше шел, не все же его держать при себе. Птенцы вылетают из гнезда, рано или поздно. По-началу это были обычные объятия. Да, там и подозревать было нечего. Мальчики часто обнимались, при встрече, при прощании, утром, перед сном. Но с возрастом эти объятия начали принимать другой характер. Братья стали обниматься чаще, иногда один мог подойти к другому и напроситься на крепкие обнимашки без причины. США очень любил смотреть с братом полнометражные мультфильмы, особенно на ночь. Маленький канадец завороженно наблюдал за движениями в тускловатом экране, внимательно рассматривал героев (иногда слезал с дивана и вплотную подбегал к телевизору, в попытке разглядеть мельчайшие детали костюмов у персонажей или пересчитать звёзды на нарисованном небе), прижимался к старшему, когда боялся первого появления злодеев, пытался докричаться до героев сквозь экран и возмущённо утыкался Мурике в руку, когда его не слышали. Ликовал над побежденными плохишами и чуть ли не скакал на кровати. И обнимал его. Обнимал старшего брата. Обнимал крепко и любя, прижимался к нему со всей силы и смеялся, смеялся, смеялся. POV США Пару лет прошло с тех пор, как мы засыпали вместе под Питера Пена. А теперь он внезапно взял меня за руку. Сначала, я подумал, что мы переходим дорогу, или рядом прошли какие-то нежелательные индивидуумы, но, оглядевшись, я сообразил, что братцу просто стало скучновато идти. Или он решил проявить инициативу? Бред. Он маленький ещё. Да и я не шибко большой, мне всего одиннадцать. Но, это прогресс. А что за прогресс? Мы что, парочка сладкая какая-то? Что-то я совсем от рук отбился. Я не торопясь расправил его ладонь и переплел свои пальцы вокруг его мягких, ещё коротких, пальчиков. Кан совсем не брезгал и не отнекивался, хотя в последнее время ему хотелось больше личного пространства, больше свободы. Наоборот, он крепче сжал мою руку. Так тепло на душе мне не было давно. — Кан, все в порядке? Не устал? — я все же решил перестраховаться и уточнить, все ли хорошо с этой маленькой бомбочкой замедленного действия. — м? — его красноватый веснушчатый нос устремился ко мне. Я так люблю его личико, его милые рыжие кудряшки. Я готов все отдать, лишь бы чаще видеть на его лице улыбку с парой дырочек, вместо зубов. — Д-да, все. все отлично. Он спрятал нос в шарф. Смущается, дурачек. — Тебе холодно? Чего лицо прячешь? — Нет, все отлично, пойдем уже скорее. — Не хмурься, тебе не идёт. Мы помолчали. Время от времени он поправлял свою руку в моей. Так низко опускать руку было немного неудобно, но в тот момент мне было совершенно не до этого. Он похож на маму, но только внешне. И то, волосы у него темнее маминых. Однажды, он сказал мне, что хочет покрасить волосы в мамин цвет, чтобы она всегда была с нами. Я согласился. Обшарил все ближайшие магазины, в которые мне разрешалось ходить, купил краску, прибежал домой. Он чуть не плакал от радости. Не дал разуться, выхватил у меня из рук краску для волос, потащил в ванную. Я покрасил его. В огненно-рыжий. В мамин цвет. Мы не успели высушить волосы до папиного прихода с работы. Он тогда работал не полным днём, как сейчас, ведь мы с Канадой были слишком маленькими. Этот глупый комочек радости выбежал из ванной, как только услышал шуршание в коридоре и тихое папино «пум-пурум-пум», которое резко прервалось протяжным «эээ…» Отец застыл. Брат крутился вокруг него и кричал о своих волосах, о том, что мама теперь рядом всегда, о том, что он будет заботится о нем даже когда вырастит, о том, что он теперь ещё больше похож на маму… Я боялся, что мне прилетит если не подзатыльник, то какое-нибудь наказание точно. Я боялся выйти из ванной к ним, в коридор, в светлую атмосферу праздника какого-то… — пап, ты чего плачешь? Клён покрутился вокруг отца со всхлипами и вопросами. «Некрасиво? Не как у мамы? Мне не идёт? Не так покрасили?» Я опешил. Я стоял в шоке и не знал, идти мне или нет. За меня решил Канада, который уже с краснеющими глазками прибежал за мной, потащил меня за руку в коридор к папе. Он стоял облокотившись на дверь и прикрывал лицо рукой. Он плакал. Его плечи редко вздрагивали, а грудная клетка будто позабыла, что нужно дышать вообще-то. Я неуверенно подошёл к отцу и приобнял его. На удивление, Брит обнял меня в ответ, только другой рукой, так и не давая взглянуть на себя. — папа. — Что? — он ответил еле слышно, хрипло и неохотно. — я люблю тебя. — я сказал это на отрез, просто чтобы хоть что-то сказать, даже не задумался, что говорю. — И я! И я! И я люблю тебя, папочка! Канада прыгал на месте, пытаясь отодвинуть большую и мягкую руку папы с его же лица. У меня застрял ком в горле. Мне вообще ничего не хотелось говорить, мне хотелось стоять рядом с отцом и чувствовать, как он тоже плачет, как он тоже хочет вернуть маму, как он любит меня и брата. И точно мою хотелку тогда услышал кто-то свыше. — да, милый, ты очень похож на маму. — наконец, этот загадочный мужчина убрал руку от лица, вздохнул и потрепал Рыжика по волосам. Канада сразу схватил его руку и крепко обнял. Отец мягко улыбался покрасневшими от слез глазами и обнимал нас. А мы обнимали его. Нам было тепло. Особенно мне. Конец POV США.